- Голод. У него пару недель назад две старшие дочери умерли. Когда их хоронили - смотреть страшно было. Высохли несказанно. Да и сам он - кожа да кости.
- И что он хочет?
- Так вестимо что. Переселяться. Чего же ему от вас надобно?
- Вот как… - Игорь Анатольевич задумчиво почесал подбородок.
- Он никогда бы не решился, но деваться некуда. Бог даст, до весны дотянут. А следующую зиму уже не переживут. Сеять-то ему нечего - все в корм ушло. А Козьма Никитич, ежели уступит на посев, так потом половину урожая и приберет себе. Он еще тот крохобор. На умирающего смотреть будет и долг стряхивать.
- И что, к нему еще из уездной администрации не наведывались?
- Так чего ради? Он все честь по чести делает. Не ворует. Просто человек такой.
- Он, Василий Иванович, занимается спекуляцией. Вся Империя тратит колоссальные средства для борьбы с голодом, а он наживается. Отец Илларион разве еще не доводил до вас новый указ Его Императорского Величества о борьбе с кулачеством и создании сельских фондов взаимопомощи?
- Нет, Игорь Анатольевич, не рассказывал. Он вообще только два раза об указах говаривал.
- Вот как? - Оживился Калачев. - А что еще вы можете о нем сказать? Школу он ведет?
- Ведет, ваше благородие. Только берет за нее уж больно большие харчи в уплату, поэтому почти никто туда недорослей не отправляет.
- Харчи?
- Да. Говорит, что готов нас уважить, но за это его нужно благодарить.
- Хорошо, - Игорь Анатольевич сказал это, казалось бы, позитивное слово, с такой интонацией и выражением лица, что у Василия Ивановича аж мурашки по спине пробежали.
- Игорь Анатольевич, - попытался было вступиться за батюшку староста, но был резко осажден.
- Обязанность отца Иллариона не только вести бесплатные занятия по чтению, письму, счету и закону божьему, предоставляя для того все необходимые принадлежности, но и доводить до всех жителей деревни Императорские указы, разъясняя их и помогая разобраться в хитросплетениях бюрократических закорючек. Это его прямая обязанность, закрепленная в специально заключенном с ним контракте. За нее он получает жалование и не малое.
- Что? - Удивленно выдохнул староста.
- А он - обычный вор! Который мало того что ворует, так еще и обманывает! Причем не только вас, но и Самого! - Игорь Анатольевич многозначительно поднял указательный палец. - Вы понимаете, что Он шутить не любит?
- Да… - подавлено выдавил староста.
- То-то же. Моя прямая обязанность донести о нарушениях отца Иллариона куда следует, дабы он понес заслуженное наказание.
- А кто же у нас будет тогда службы проводить?
- Вам пришлют нового настоятеля. А отец Илларион… не вздумайте его предупредить. Вы лично будете отвечать за то, чтобы он оставался в неведении и никуда не сбежал.
- Так чего ему бежать-то? Неужто сильно накажут?
- Контракт с ним заключен еще два года назад. Если суммировать воровским способом полученное жалование и поборы с вас, то он пойдет по пятьдесят восьмой статье, как саботажник и вредитель. А это - пожизненные исправительные работы с полной конфискацией имущества. Конечно, я не судья, но вряд ли отец Илларион сможет оправдаться. Что вы взгляд потупили?
- Да сурово это уж больно. За что?
- Во-первых, за воровство. Во-вторых, за вымогательство взяток. В-третьих, за срыв ряда важнейших государственных задач. Он вредитель. Язва. И за это поплатится. Что у вас так глаза забегали? Если он сбежит, то лично будете отвечать. Вы поняли меня? Головой! Пойдете как пособник вредителя и саботажника, коим вы и являетесь, раз не донесли своевременно. Но вас оправдывает, что вы действительно могли не знать, что к чему, так что уж извольте проявить сознательность хотя бы в этом вопросе. - Калачев выдержал небольшую паузу. - Я хорошо донес до вас мысль?
- Хорошо, Игорь Анатольевич. Что же тут не понять, - растерянно ответил староста.
- Отменно. Кстати, за Козьмой Никитичем тоже присмотрите. Ему ничего особенно страшное не грозит, - холодно усмехнулся Калачев, от чего Василия Ивановича снова пробежались мурашки по спине, - но спекуляциями он больше заниматься не будет. И зовите уже просителя, посмотрим, что он скажет.
…
- Ваше благородие, - Демьян Петрович имел совершенно измотанный. Уставшее, осунувшееся лицо с провалившимися щеками было темным. - Я много раз вел себя непотребно, но сейчас мне просто не к кому идти за помощью. Не откажите. - Он склонил голову и, спустя несколько секунд упал на колени.
- Так. Демьян… как вас по батюшке?
- Петровичи мы.
- Демьян Петрович, нечего тут комедию ломать. Сядьте. Я выполняю свою работу, так что уговаривать меня нет никакой нужды. Куда вы хотите переселиться?
- Я не знаю…
- Насколько я знаю, вы находитесь в бедственном положении, и нуждается в максимальных подъемных средствах? - Игорь Анатольевич посмотрел в какой-то потерянный взгляд с полностью отсутствующим пониманием услышанных слов. - Не понимаете?
- Нет, - замотал головой Демьян.
- С едой как у вас?
- Очень плохо. Да и дров мало осталось. Бог даст выживем, если зима не очень долгая будет.
- Смотрите. - Игорь Анатольевич достал карту мира с нанесенным на нее политическим делением. - Если вы согласитесь ехать вот сюда, то я могу вам выдать десять рублей прямо сейчас. Хоть нормально семью накормите. - Глаза Демьяна Петровича заблестели. - Так. Вижу вы согласны. Сейчас я оформлю от вашего имени заявку. Вы, надеюсь, не против? Или сами изволите?
- Нет, что вы, - потупился Демьян Петрович, - я неграмотный. Читать не умею, не то, что важные бумаги составлять.
…
Спустя полчаса.
…
- Итак, Демьян Петрович, вам нужно подписать это заявление.
- Но как? - Не на шутку перепугался мужик.
- Ничего страшного. Для подданных Его Императорского Величества, что еще не умеют писать предусмотрен простой способ. Вот, - Игорь Анатольевич достал небольшую черную коробочку и открыл ее. - Прижмите большой палец правой руки к этой подушечке, а потом вот сюда, - указал Калачев на место подписи на документе. - Хорошо.
- А… - замялся Демьян Петрович.
- Смотрите. Сейчас я даю вам десять рублей серебром, - Игорь Анатольевич достал из небольшого кофра пригоршню монет, достоинством по пятьдесят копеек, - о чем выписываю уведомление. Вот, приложите вот сюда снова палец. Отлично. Дальше будет обстоять дело следующим образом. Примерно через две недели к вам приедут сотрудники уездного отдела миграции. Они приедут к вам сразу с двумя фургонами, на которых переправят вас на сборный пункт.
- А как быть с кормом?
- Уезжая, вы сдадите все свое оставляемое имущество и запасы старосте. Даже лебеду. В дороге кормить вас - забота Его Императорского Величества. Будете кушать два раза в день - утром и вечером. На всех будет выдаваться уже приготовленная еда в походных кухнях. Никаких разносолов не обещаю, но каша, сдобренная подсолнечным маслом, будет точно. Иногда и с мясом, правда, не обильно. Время от времени вам будут выдавать соленые огурцы, моченые яблоки и прочее. Но, опять-таки, умеренно.
- А как на месте обустраиваться? У нас ведь даже на посев ничего нет. - Обреченным голосом спросил Демьян Петрович.
- Вам все необходимое выдадут на месте. И посевные материалы, и лошадь, и инструменты для занятий сельским хозяйством, например, плуг, и прочее. Если желаете, я могу зачитать весь список.
- Но… такая щедрость… за что? - Недоверчиво спросил Демьян.
- Это не щедрость. На третий год вы начнете уплачивать небольшой налог с получаемого урожая. Он пойдет на погашение стоимости выданного вам добра. На десятый год, льготные условия закончатся, и вы станете полноценным налогоплательщиком. Это означает, что налог немного увеличится, так как вы укрепитесь основательно на новом месте.
- А много ли там общинной земли? Да и крупна ли сама община?
- С момента подписания этой бумаги вы больше не являетесь общинным крестьянином. На новом месте вам будет выделено сорок десятин земли в личное владение и обработку.
- Сорок?! - Глаза Демьяна округлились, так как за всю свою сознательную жизнь, он никогда больше десяти десятин и не видел, а тут такой простор…
- Хочу пояснить - новых, имперских десятин, которые примерно в три целых, четыре десятых больше старых. То есть, в старых измерениях вы получите что-то около ста тридцати семи старых десятин. Этого должно хватить и для посевов, и для покосов, и для пара. Кроме того, после изыскания людей, в вашем уезде будет штат бесплатных земских специалистов. Например, врач, агроном и так далее.
- Ахраном?
- Агроном. Это человек, который сможет подсказать вам очень многое по вопросам ведения сельского хозяйства. Его специально для того и учат. - Игорь Анатольевич выдержал небольшую паузу, а потом, улыбнувшись, спросил. - Ну что, вы довольны?
- За десять рублей вам спасибо, - Демьян Петрович выглядел хоть и несколько удивленным, но напряженность выдавала в нем массу сомнений и страхов. - Что до переселения, так я… не знаю, что сказать. Вы говорите хорошо, только мне ничего другого не остается. Я ведь умираю голодной смертью…
- Ну же, выше нос. Вы подданный Его Императорского Величества Александра Александровича. Негоже вам так киснуть. Он, видя бедственное положение ваше, помогает вам. Он. Хорошенько запомните это.
…
***
Как и предполагал Игорь Анатольевич, вернувшийся в село спустя неделю вместе с отрядом имперской полиции, ни отец Илларион, ни Козьма Никитич сопротивления не оказали, так как банально не ожидали такого поворота событий. Уж больно перепугался староста. Очевидно, что он был с ними в доле, но рисковать своей шкуркой не решился, особенно в такой рискованной ситуации, понадеявшись на то, что получится выкрутиться.
Павел Иванович Савранский, начальник уездного отделения имперской полиции, поступил строго по инструкции, то есть, вызвал из губернского центра "группу захвата", представленную летучим отрядом полиции специального назначения. "Мало ли, вдруг у этих злодеев среди селян или в ближайшем лесу свои люди имеются, да еще при оружии" - думал Павел Иванович. - "А тут им и встреча теплая. Этот специальный отряд полиции, конечно, не панацея, но тачанка с пулеметом и полновесный взвод при скорострельных магазинных винтовках и револьверах будет очень веским словом в любом споре с бандитами. Да и на селян нужно впечатление произвести, дескать, полиция нынче не свора беззубых собак".
Но все прошло довольно тихо и спокойно. Увидев такое количество хорошо вооруженных людей, да при прочих сотрудниках уездного отделения полиции, кулак и настоятель сельской церкви сникли и стали как вареные куклы. Впрочем, непротивление аресту им мало помогло, так как активно включившиеся сотрудники оперативно опросили крестьян и сделали правильные выводы. И, как следствие, уже к концу дня по разным сараям под охраной сидело шесть человек, включая самого отца Иллариона и Козьму Никитича.
Их участь усугублялась еще и тем, что Игорь Анатольевич, прибывший вместе с полицией, проводил активную работу с селянами и разъяснял им сложившееся положение. Ради чего даже пришлось собирать общий сход и выступать с трибуны. Так что к вечеру задержанных можно было уже и не охранять. Они сами боялись до жути выходить из своих сараев, дабы нечаянно не оказаться в руках рассвирепевшей толпы. Уж больно хорошо расстарался Калачев, имевший, без всякого сомнения, неплохой ораторский дар.
К концу второго дня Савранский завершил оформление документов, согласно которым, в селе Гадюкино была выявлена организованная преступная группировка, занимавшаяся вымогательством и присвоением народной собственности, а также саботажем указов Его Императорского Величества. Кроме отца-настоятеля и Козьмы Никитича к этой преступной группировки был причастен староста деревни и три крестьянина-бедняка, находящиеся на содержании у Козьмы Никитича. Они использовались для решения вопросов "по свойски", то есть, с помощью кулаков и дреколья.
Присутствующий при полицейской операции журналист губернской газеты просто летал, окрыленный возможностью написать большую статью по столь острому вопросу. Тем более что история оказалась весьма интересной.
Позже вся губерния читала: "В ходе расследования стало ясно, что отец Илларион, уступив уговорам сельского спекулянта и вымогателя Федорова Кузьмы Никитича, согласился утаивать от селян императорские указы" - писал в своих заметках журналист. "Впрочем, это было не удивительно, потому как тем же следствием было установлено, что отец Илларион, вместо добросовестного выполнения своих обязанностей настоятеля, предавался греху стяжательства в самой пагубной форме, то есть, вымогал у селян взятки. Например, за порученное ему дело обучения всех желающих в своей пастве чтению, письму, счету и закону Божьему он утвердил среди селян хоть и негласные, но весьма высокие тарифы. И это несмотря на то, что за школьное преподавание ему от Его Императорского Величества было положено особое жалование".
…
"Но их моральное и уголовное разложение зашло еще дальше. Для разрешения проблем, связанных с нежеланием тех или иных селян платить или выступать в их пользу, отец Илларион и Федоров смогли шантажом подчинить себе старосту деревни и сколотить банду из числа пяти беднейших крестьян, которых посадили на полное довольствие".
В общем, за тот месяц, что шло следствие, раскопали у этой компании прегрешений великое множество. Особенно благодаря тому, что крестьяне, как из указанного села, так и из парочки соседних, поняв обстановку рассказали все, что знали и мнили о темных делах этой компании.
Игорь Анатольевич сиял как начищенный медный пятак. Так удачно выявить столь вредный сговор в казалось бы тихом месте было весьма ценно. И даже более того. По слухам он узнал, что это дело оказалось чрезвычайно резонансным. Настолько, что дошло до Москвы и там дали ценные указания на повальную проверку на местах. Что может быть лучше для человека на восходе его карьеры, чем совершить действительно значимый поступок, который заметят на самом верху?
…
- Повезло вам, Игорь Анатольевич, - закурив, отметил Савранский. - Завидую вам белой завистью.
- Отчего же так, Павел Иванович? - Несколько удивился Калачев. - Мне ведь не так сладко, от подобного шумного дела.
- В самом деле?
- Я ведь отвечаю за агитацию по деревням уезда, стараясь привлечь как можно больше крестьян в программу переселения. А тут… - он махнул рукой. - Вы понимаете, я когда теперь прихожу в деревню или село и местные узнают, как меня зовут, то в очередь с доносами встает добрая половина. А местные настоятели, старосты и прочие, смотрят на меня как черт на ладан. Какая агитация возможна в таких условиях?
- А чего они трясутся?
- А вы думаете, у них рыло не в пуху? Там ведь практически за каждым злодеяний столько, что хоть впору всех их сразу под суд. Где-то больше, где-то меньше. Но, совершенно однозначно к ним большой ужас подступает при моем приближении.
- Так может быть, вы не в том ведомстве работаете? - Улыбнулся Савранский.
- Хотите пригласить меня в штат уездной полиции? - Саркастически улыбнулся Калачев.
- Отнюдь. У вас талант к выявлению злодеев. В полиции он, безусловно, нужен. Но такому честолюбивому человеку как вы нужно нечто большее. - Подмигнул Савранский.
- Что конкретно?
- Я могу от имени уездного отделения Имперской полиции написать вам рекомендательное письмо, так как вы нам помогли ощутимо. Кроме того, против вас играет время, так как газетные истории забывают довольно быстро. Нужно действовать быстро. - Павел Иванович смотрел на Калачева уже вполне серьезно. В конце концов, убрать со своего участка столь неуживчивого агитатора, способного пересажать за дело половину сельских старост и настоятелей, ему было очень даже желательно. Ведь каждый раз, когда Калачев приносил кипу макулатуры с доносами, получалось, что само уездное отделение ничего и не делало. И только лишь благодаря добросовестному гражданскому чиновнику начинало заниматься своими прямыми обязанностями. За такое по головке не погладят. Так что, чем быстрее Калачев исчезнет из губернии или займется другим делом, тем лучше. И было ещё одно обстоятельство, сулящее местному администратору при верном подходе к делу немалые поощрения по службе. Недавний циркуляр предписывал чиновникам его уровня усилить работу по поиску среди людей, попадавших в поле их зрения, тех, кто имел способности к работе весьма специфического свойства. И поощрения за каждого кандидата, прошедшего сито отбора в Москве, могли быть очень значительными.
- Павел Иванович, давайте обойдемся без лишних шуток.
- Отчего же шуток? - Савранский со вкусом затянулся и, положив сигарету на край пепельницы, продолжил, неожиданно сменив тему. - Скажите, Игорь Анатольевич, а как вы относитесь к тому, что ваши визиты в крестьянские общины завершаются широкими расследованиями, с последующими громкими процессами над местными чиновниками и мошенниками?
- Я очень рад, Павел Иванович, что мой скромный труд способствует искоренению различных злоупотреблений властью и хлебных спекуляций в сёлах.
- Именно искоренению злоупотреблений, вы верно заметили. Но как быть с тем, что злоупотребляющих, попавших под суд, приходится ссылать на каторгу?
- "Dura lex sed lex " - пожал плечами Калачёв - Не я это придумал.
- Да, конечно, закон суров… Кстати, помните недавнее дело в Гадюкино? Замену отцу Иллариону нашли весьма быстро. И ещё двоих - троих проворовавшихся священников заменить можно. А вот дальше, всё - развёл руками Савранский - неоткуда их брать. С Кузьмой Фёдоровым ещё хуже. Он ведь не только хлебным ростовщичеством занимался, был крепким, справным хозяином. И сам не голодал, и излишек зерна у него всегда оставался. Мало таких людей среди здешних мужиков. Но пошёл по пути лёгкой наживы. А почему бы ему не пойти, если община сор из избы не выносит, а местное начальство в лице отца Иллариона, не только сквозь пальцы смотрит, но и готово в долю войти? Слаб человек, когда ни общественное мнение, ни страх наказания его не сдерживают. А теперь что: был в Гадюкино крепкий хозяин, стал арестант, а в деревне, считай, почти одна голытьба осталась.
- Савранский замолчал, снова затянувшись сигаретой. Калачёв тоже сидел безмолвно, ожидая продолжения.