"Фоккеры" были новее "Мессершмиттов" и серьезней вооружены, однако справляться с ними было чуть легче, чем с "худыми". Почему так, Григорий понятия не имел.
"Фокке-Вульф-190" больше всего походил на "По-седьмой", и не только внешне.
Может быть, слабинка этого истребителя заключалась в пилоте?
– Володя, на правую группу. "Котик", на левую.
– Понял!
– Бьем ведущих! Пройти сквозь строй, не сворачивать!
– Я прикрою!
Стрелки с "Ю-88" зачастили, напуская веера очередей, голубые трассы их пулеметов плели в воздухе губительную сеть.
Тогда свое веское слово сказали две авиапушки ШВАК – застучали, напуская пороховой вони, и попали.
Консоль крыла ведущего "Юнкерса" отвалилась, а следом и мотор закувыркался, дико вращаясь в воздухе.
Бомбовоз как летел, так и упал, валясь гигантским кленовым семечком.
– Есть!
Быков ухмыльнулся.
Он чувствовал себя лисом, дорвавшимся до курятника.
Эх, сколько тут жирненьких несушек!
Не снесете вы свои осколочно-фугасные яички, ощиплем мы вас!
Ощиплем и ошмалим…
Спикировав и набирая высоту, Григорий ударил трассерами под брюхо "Юнкерсу", следующему в очереди.
Крыльевой бак был пробит, но бензин не загорался, сеясь серенькой моросью.
Короткая очередь – и загорелось.
Гори-гори ясно!
Полыхнуло…
Девятка "Юнкерсов", скоропостижно ставшая восьмеркой, стала распадаться – без ведущего каждый экипаж сам искал ответ на вопрос: "Куды бечь?"
Самолеты опорожняли бомболюки и налегке, бреющим подавались на запад.
Проскочив над строем, Быкову удалось свалить еще одного бомбера, когда на его группу навалились "фоккеры".
Тут Григория словно окатило холодной водой – распаренному, потному, в душной кабине… Приятно.
Это было, как второе дыхание для бегуна – Быков совершенно успокоился, даже колотившееся сердце "сбавило обороты".
Григорий усмехнулся: мелькнувшее у него сравнение было не случайным – он словно сам перевоплотился в самолет.
Отрастил себе "стальные руки-крылья", и вот уже в груди запекло от "пламенного мотора"…
Быков видел всех своих врагов и всех однополчан, он точно знал, как свергнуть с небес первых и защитить вторых.
Знал и умел.
Его "Ла-5" ворвался в "собачью свалку" с ходу.
Короткая очередь – и кабина подвернувшегося "фоккера" расколочена вдребезги, в кровавые брызги.
С небрежной ленцой довернув, Григорий в упор выпустил снаряды по второму немецкому истребителю, гвоздя мотор.
Готов.
Увернувшись от дымчатых шнуров трасс, ответил, словно на дуэли.
Немецкий пилот промахнулся.
А вот он попал.
– Есть! – крикнул Орехов. – Три и три! Шесть – ноль в твою пользу, командир!
– Сзади, Володя!
Ждать, пока ведомый среагирует, Быков не стал – перечеркнул кабину "фоки" трассой.
Самолет противника стал валиться на крыло, пока не вошел в штопор.
– Аллес капут!
– Семь – ноль!
Немцы дрогнули, бешеная карусель, где крутились краснозвездные истребители, мешаясь с теми, что были заклеймены крестами, стала растягиваться, "Фокке-Вульфы" покидали место битвы по одному.
В следующий момент все резко осложнилось – подвалила эскадрилья "лаптежников" – "Юнкерсов-87".
Эти, в отличие от давешних "Юнкерсов", драпать не стали – сбросили бомбы куда-то в поле, облегчились – и кинулись на подмогу "фокам".
Бомбовозы из "лаптежников" были хилые, зато в ипостаси штурмовика этот самолет представлял собой опасного соперника.
Имея под консолями две 37-миллиметровые пушки, они могли поспорить с кем угодно.
Да только и "лавочки" не были беззубы…
Быков сбил двух "лаптежников", Орехов – одного.
Открыл счет и Яценюк – крепко зацепил "лаптя", аж дым пошел.
А после и огонек завился…
И полетел "лапоток", куда ему положено, туда, где кончается небо и начинается земля.
Прах к праху. Аминь.
Небо как будто само очистилось от немецких самолетов – "фоккеры" улетали на запад, догоняя "Юнкерсы".
Пропагандист-агитатор в своей горячей речи непременно окрестит это бегство трусостью.
Вот только трезвомыслящие немцы считали иначе – они покидали место воздушного боя, дабы не понести неоправданных потерь.
Ведь у них под крыльями не родной Фатерлянд, а варварская Россия. Так какой смысл гробиться?
– Я – "Колорад". Уходим.
На аэродроме их встретил траур – не вернулся из боя командир 2-й АЭ, Александр Мошин.
Бабков молча хлопнул Григория по плечу, снял фуражку, вытер потный лоб.
– Я на вторую Савельева поставил, – проговорил он, – знаменосца нашего. Дельный, вроде, парень.
Быков кивнул.
– Должен справиться.
– Помянем вечерком наших ребят?
– Что, еще кто-то… того?
– Из "братского" полка восьмеро погибли. Двое пропали без вести… Ну, считай, тоже… там.
Григорий мрачно покивал.
Обратив внимание на суету, разводимую инженером полка, он поинтересовался:
– Чего это "гвардии Петрович" там делает?
Бабков обернулся.
– А-а… Это нам локаторы завезли.
– Да-а? Это дело!
С Микояном, Котовым и Володькой Ореховым Быков приблизился к компании техников и радистов.
Развернуть локатор РУС-2 было несложно, он размещался на трех грузовиках – четырехтонном шестиколесном "ЗИС-6" и парочке "ГАЗ-ААА", тоже трехосных машинах.
На "ЗИСе" стоял фургон со здоровенной передающей антенной, на "Газоне" находился другой фургон – с приемником.
Оба фургона вращались, улавливая "эхо" от самолетов. На третьем грузовике тарахтел генератор.
Цели на экране выглядели узкой вертикальной полосой на темном фоне. От истребителей метка тусклее, от бомбовозов – поярче.
Быков ничего не понял в мельтешении сигналов, но планшетисты на КП уверенно наносили на карту воздушную обстановку по данным с "Радиоулавливателя самолетов" .
Для этого у них были особые фишки – оловянные фигурки самолетов, помеченных цифрами 2, 4, 8, 16.
Если "Юнкерсов" или "фоккеров" летело больше, соединяли несколько фишек.
– Недурно, да? – повернулся Григорий к Микояну.
Лишь теперь он заметил, что Степан нервничает.
– Ты чего?
Микоян оглянулся и сказал:
– Я, пока вы летали, "Хана" гонял. Потом мы с ним пошли дровишек собрать и наткнулись на странных персонажей. Пятеро их было. Главное, все в форме НКВД, а скрываются, исподтишка аэродром наш разглядывают. У двоих бинокли. А потом тот, кто у них старший, сказал: "Сталин вылетел. Ждем". И они ушли…
– Вот, новости…
Быков задумался. Потом вынул "Астру" из кобуры, проверил, снял с предохранителя и сунул обратно.
– Если энкавэдэшники и впрямь по твою душу явились, – медленно продолжил Степан, следя за Григорием, – то зачем им тогда прятаться?
– А кто тебе сказал, что они из НКВД?
– А откуда? – вытаращил глаза Микоян.
– Вот и я бы хотел знать, откуда.
– Не нравится мне все это…
– Думаешь, я в восторге?
– Вот ведь… Я нашим не докладывал, тебе первому.
– Ладно, пошли в столовку. Через час – вылет.
Пока пилоты хлебали борщ, их самолеты заправляли бензином.
Подполковник Бабков присоседился к летчикам.
Полистав бумаги, судя по всему, важные, он сказал:
– Вась, тебя что, действительно на "свободную охоту" потянуло?
Быков кивнул.
– Надо Марлена поднатаскать, – сказал он невнятно, откусывая от хлебного ломтя.
– В тылу врага?
– Орехову можно, а мне нельзя? – улыбнулся Григорий.
У Бабкова сделался несчастный вид.
– Нет, это школа отличная, когда в "охотниках", – поддержал идею командира его ведомый. – Вон, мы с Петром знатно погуляли! "Мессера" погоняли!
– "Мессера" они погоняли! – пробрюзжал комполка. – А случись что с твоим командиром? А? Что тогда со мной случится? А?
– Они будут очень осторожны, – заверил его Орехов.
– Они будут… – буркнул Бабков. – Ладно. Отпускаю. На войне, как на войне…
– Спасибо.
– Ровно на сорок пять минут! – поднял палец комполка.
– Так точно.
На том и порешили.
На "свободную охоту" вылетали, кроме Быкова, Володька Орехов с ведомым Яценюком и еще одна пара – Микоян с Ибрагимом Мкртумовым.
"Свободная охота" – это высший класс боевой работы. Одиночно, а лучше парой летчики проникают в тыл противника, самостоятельно находят цель и внезапно уничтожают ее, избегая встречи с крупными силами врага, стремясь не попасть под огонь зениток.
Как волк натаскивает волчонка, так и ведущий на "ягд фрай" учит ведомого.
Делай, как я! Летай, как я! Сбивай, как я!
Обойдя свой самолет – Вавула горделиво стоял рядом, вытирая руки ветошью, – Быков покивал довольно, и в эту минуту стали происходить события.
Из рощицы, прикрывавшей стоянки истребителей, внезапно показались пятеро в форме НКВД.
Впереди шагал невысокий человек в погонах майора.
Григорий, стоявший боком к самолету, положил ладонь на пояс, поближе к кобуре.
Невысокий подошел и лязгающим голосом сказал:
– Гражданин Сталин, вы арестованы!
От внимания Быкова не скрылось то, как "энкавэдэшник" мигом обшарил глазами стоянку, застывшего Микояна и Никитина, закрывавшего капот командирской "лавки".
– А ты кто такой? – мягко проговорил Григорий.
Его пальцы сомкнулись на рукоятке пистолета, и он выхватил оружие.
Невысокий шарахнулся – дуло смотрело ему прямо в глаза и не дрожало.
– Как вы смеете?! – процедил он. – Немедленно сдайте оружие!
Быков повел стволом и выстрелил.
Пуля снесла "комиссару" фуражку, и тот присел от неожиданности, демонстрируя блестящую плешь.
Этим сразу же воспользовался Марлен.
Он ушел в кувырок и довольно-таки ловко подсек одного из "конвоиров".
Тут же оседлав его, нанес пару ударов, и "энкавэдэшник" затих.
Микоян тоже было бросился на помощь, но тут грохнули винтовки, поражая двоих конвоиров, и из рощицы вынырнули майор Стельмашук, потрясавший "ТТ", и давешние знакомые – Кадыров с Ховаевым.
Плешивый с "конвоиром" бросились в бега, но тут уж летуны не подкачали – догнали и повалили обоих.
Главарь ужом вывернулся из цепких объятий Марлена и снова дал деру.
Быков не стал упражняться в беге, решив за лучшее потренироваться в стрельбе.
Прицелившись, он сделал пару выстрелов по ногам.
Плешивый с криком полетел в кусты.
Попал!
Подбежав, Григорий развернул бегуна и ткнул ему ствол в шею.
– Кто послал?
– Сво… лочь… – захэкался лжеэнкавэдэшник.
– То, что сволочь послала, мне известно. Какая именно?
Взгляд плешивого в какой-то момент изменился.
Но что мелькнуло у него в глазах?
Злорадство? Или сожаление?
– Маленков, – четко выговорил он.
В следующую секунду лицо его перекосилось, он вздрогнул и выгнулся, затряс подбородком, с которого капала белая пена.
– Все! – выдохнул подбежавший Стельмашук. – У этого яд в зубе! Цианистый калий какой-нибудь…
– Похоже, – кивнул Быков.
Поставив пистолет на предохранитель, он сунул его в кобуру.
– Спасибо, майор. Вовремя вы.
– Служба такая! – расплылся в улыбке замполит.
А через полчаса три пары "свободных охотников" вылетели на "промысел".
Быков на своем "Ла-5", Никитин – на "Як-9".
Вооружение на "Яке" стояло послабее – пушка и пулемет против двух пушек на "лавочке" – но бывало, что сбивали и одним пулеметом.
Высоко Григорий не поднимался, хоронясь ближе к земле.
Если появятся "фоккеры", то могут и не разглядеть "Ла-5" на фоне зеленого разнотравья да рощиц.
А набрать высоту недолго…
Эфир перекликался, путая русскую и немецкую речь:
– "Соколы", "Соколы", я – "Кольцо"! Я – "Кольцо". Как слышите меня? Справа, ниже вас, группа противника. Семь машин. Атакуйте!
– Ахтунг, ахтунг!
– "Горбатые", "Горбатые", в балке, в квадрате номер восемь скопление танков!
– Шайссе, шайссе, шайссе!
– Даем открытым текстом… Прошу с вашей стороны приказания всем истребителям и штурмовикам слушать меня на волне 172, мой позывной – "Чайка".
Это сам генерал Руденко, признал Быков, командующий 16-й воздушной армией.
– Стрелкам усилить внимание!
"А это уже бомбардировщики", – подумал Григорий.
– До цели три минуты. Доверните пять вправо.
– Бомбы и все стволы – по основной цели!
– Так держать, открываю люк.
– Бомбы пошли, командир!
– Сбросил! Разворот вправо!
– Леня, курс девяносто пять… Я ранен.
– Куда ранили?
– Кажется, в ноги…
– Держись!
– Штурвал заклинило!
– Товарищ капитан…
– А-а-а!
– Стрелки, прыгайте!
– Не могу… ранен…
– Держись, друг! Попробуй триммер!
Быков насупился – погибал кто-то. Выберутся? Или…
– Пошел, пошел! Набирай высоту!
Григорий ухмыльнулся: сдюжили ребята!
Удалившись достаточно глубоко за линию фронта, он, однако, не замечал особого движения.
Самолеты мелькали изредка, но далеко. Не догонять же их.
– Я – "Никита"! – послышалось в наушниках. – "Колорад", сейчас на двенадцать часов будет полевой аэродром. Там сядешь.
Быков похолодел.
Он ко всему был готов, к любому повороту событий, и все же, когда этот самый поворот случается, приятного мало.
– Марлен, головку перегрел?
– На посадку!
Григорий спросил по-немецки:
– Имя? Звание?
Марлен отчеканил на чистом "хох-дойч":
– Уве-Клаус Дитрих фон Марвиц. Гауптман 54-й истребительной эскадры "Грюнхерц". Вы довольны, полковник?
– Вполне.
– Тогда на посадку! – жестко сказал Уве-Клаус. – И не заставляйте меня прибегать к крайним мерам. Вы не все обо мне знаете: я сбил пятьдесят шесть самолетов – "ишаков" ваших, "МиГов", "ЛаГГов", а также "Харрикейнов" и "Спитфайров"…
– Не хвастайтесь, барон, это дурно.
"Як-9" летел за "лавкой". По сути дела, зашел истребителю Быкова в хвост.
Остается чуток довернуть и всадить очередь…
– Все его хотят, – усмехнулся Григорий, – и наши, и не наши… Причем желания тупо кокнуть у них отсутствует – живьем подавай.
А вот хрен вам…
Послушная "лавочка" резко перевернулась и ринулась вниз, выходя из пике у самой земли.
В глазах у Быкова потемнело, но вскоре прояснилось.
Зато "Як" – вот он, впереди и выше.
Григорий вжал гашетку…
Ничего.
Быстрым движением он выполнил перезарядку.
Дупель-пусто.
Боеприпас – йок. Или пневмоприводу кирдык?
Недаром "Никита" крутился около его "лавочки"…
– Я оценил ваш пилотаж, полковник, – раздался насмешливый голос барона, – вот только кусаться вам нечем. Немецкий орднунг, знаете ли, надо было предусмотреть все!
– Ты не предусмотрел русский характер.
"Ла-5" резво взял вверх.
"Як" тоже стал набирать высоту, закручивая вираж.
Ударил трассерами, метя по хвостовой части, чтобы не задеть пилота. По бронеспинке словно кто торопливо молотком постучал.
Быков легко ушел с линии огня и решился на фокус, который можно было квалифицировать в обычной жизни, как воздушное хулиганство, но на войне все средства хороши.
"Лавка" выпустила шасси, отчего по самолету прошла дрожь, а скорость упала.
Волненье Быкова достигло предела. Кровь стучала в висках.
Дуэль!
Перевернув истребитель колесами вверх, Григорий ударил ими "Як", серьезно задел крылья.
Грохот и скрежет от столкновенья был краток, а в следующее мгновенье самолеты расцепились.
Вернув "Ла-5" в нормальное положение, Быков с удовлетворением заметил две приличные вмятины под крыльями "Яка".
Что-то ему удалось-таки повредить – закрылки на правой плоскости свободно болтались туда-сюда.
Замечательно.
– Руссиш швайне!
– От швайне и слышу.
"Лавочка" сделала "горку" и стала догонять "Як".
Быков всегда выступал противником воздушных таранов, считая, что незачем губить машину даже по условию "самолет за самолет".
Но надо же что-то делать с фон бароном!
"Ла-5" зашла "Яку" в хвост, Уве-Клаус попытался было уйти, но маневр ему не удался.
А в следующее мгновенье пропеллер "лавки" вгрызся в киль, разметав его в щепки.
Хорошо, что в СССР мало дорогого дюралюминия – дерева в "Яке" больше, чем металла!
"Никита" стал терять управление, а "Колорад", убрав шасси, дал газу и буквально сел "Яку" на спину, продавливая днищем "лавочки" фонарь самолета, ставшего вражеским.
– На посадку, сука!
Толчок был такой силы, что "Як" бросило вниз, уводя в штопор.
Мотор у "ведомого" работал без перебоев, но самолет практически не управлялся.
Колыхаясь в воздухе, дико рыская и кренясь, "Як-9" пошел на вынужденную посадку.
Внизу промелькнул аэродром, несколько автомашин и мотоциклов, группа "встречающих" в эсэсовской форме, и ушел в сторону.
"Як" жестко сел в доброй паре километров от подготовленной для него полосы. Даже не сел, а рухнул.
Одна плоскость отвалилась сразу, другая изломилась секундой позже, когда "Як" занесло и опрокинуло.
Мотор взвыл и заглох, лопасти согнулись, мотыжа землю.
И тишина…
Но и "лавочке" явно поплохело – мотор грелся, масло так и брызгало на фонарь. Не дай бог, заклинит, тогда хана…
Быков решительно направил самолет вниз.
Если быстренько сесть и скорехонько все починить, то будет шанс взлететь.
Или уйти пешкодралом… Посмотрим.
"Ла-5" сел, и Григорий тут же выключил мотор.
Пущай остывает…
"Як" лежал, вернее, валялся неподалеку.
Из пробитого бензобака сочилось топливо, растекаясь в лужу.
Марвиц с трудом выбрался из разбитой кабины и отполз к оторванному крылу, оперся об него спиной.
Судя по всему, ноги у него были сломаны. Или позвоночник?
Запрокинув голову, Уве-Клаус тяжело дышал, разевая рот и облизывая почерневшие, опухшие губы.
Держа "Астру" в опущенной руке, Быков приблизился к поверженному врагу и небрежно обыскал его.
– Пристрелишь, унтерменш? – прохрипел барон.
– На хер ты мне сдался… И так сдохнешь.
Позаимствовав запчасти у мотора, стоявшего на "Яке", Григорий кое-как починил маслопровод на своем истребителе.
Долил "трофейного" масла, потрепал самолет по капоту, как коняку по холке.
И в это самое время послышался треск мотоциклов.
Парочка "Цундапов" показалась на пригорке.
Мотоциклисты с автоматами и в касках, с бляхами фельджандармерии на груди ехали спокойно, вцепившись в руль или покачиваясь в колясках.
В два прыжка Быков залез в кабину "Яка" и нажал гашетку.
Пушка и пулемет послушно задолбили, благо, стволы смотрели в сторону фрицев.