- Домой думаю, в Вологду. Бумаги через тебя передал, чего мне в Москве проедаться?
Федор не возражал. И что ему сказать-то было? Он лучше многих знал, сколь медлительна и неповоротлива государственная машина.
Мы обнялись на прощание, и я пошел на постоялый двор.
Федька-заноза обедал в трапезной. Я заказал обед поплотнее и присоединился к нему.
- Чего это ты, боярин, так наедаешься, как будто после поста?
- Домой выезжаем, Федор.
- Когда?
- А вот доем…
- Что-то уж больно поспешно.
- Никак - понравилось в Москве?
- Все лучше, чем в Вологде. Там каждый переулок знаешь, и тебя каждая собака знает.
Мы доели, я расплатился. Прислуга вывела наших коней - уже оседланных, отдохнувших и застоявшихся в конюшне.
Федор быстро сгреб наши вещи в переметные сумы, и мы не спеша выехали со двора. Впереди еще полдня - далеко отъехать успеем.
Выбрались за город. В Москве снег был серым от золы и пепла множества печей, а за городом снежная белизна глаза резала, и дышалось вольготно.
- Э-ге-гей! - заорал Федор во все горло.
- Ты чего?
- Так, боярин, от радости жизни.
- Ну-ну.
Мы пустили лошадей в галоп - только снежная пыль сзади завихрилась.
Гнали до сумерек, остановившись на ночевку на постоялом дворе. Обстоятельно - не спеша и сытно - поужинали да и улеглись спать. После гонки по морозу в комнате уютно - тепло и чисто.
Мы с Федором отрубились сразу. Однако же Далеко за полночь были разбужены криками в коридоре. Оба сразу проснулись, по привычке мгновенно оделись, обулись, опоясались саблями, и лишь после этого вышли в коридор. Из дверей выглядывали испуганные постояльцы, большая часть которых была в исподнем.
Снизу, из трапезной раздавались крики:
- Ратуйте, люди добрые, убивают!
Мы с Федором ринулись туда.
За стойкой стоял бледный от испуга хозяин, зажимая рукой разбитый, окровавленный нос. Посредине трапезной здоровенный детина в синем кафтане стрельца, изрядно в подпитии, держал за косу женщину, стоявшую перед ним на коленях. Правой рукой он яростно размахивал бердышом и орал:
- Не подходи, всех порешу!
Кричала и плакала женщина, причитал хозяин, плакали в голос сбившиеся в угол служанки.
- Чего тут происходит?
- Постоялец напился. Показалось ему, что один из гостей на жену его заглядывается. Вот он и приложил гостя секирой своей.
- Бердышом, - механически поправил я. - А чего он хочет?
- Да кто же его знает?
Я подвинулся вперед, выглянул из-за стойки. Постоялец, которого ударил бердышом стрелец, лежал неподвижно, но крови видно не было. Это уже хороший знак. Может, он его не лезвием, а обухом ударил и оглушил?
Я сделал еще шаг в направлении стрельца. Федор меня понял без слов и начал пробираться вдоль стены, обходя стрельца слева.
- Стоять! - заорал стрелец. - А то я сейчас ей башку снесу, а потом и вас на куски порублю!
Глаза его были красны от выпитого и возбуждения. В таком состоянии с ним говорить бесполезно, он даже не помнит, как его зовут. Черт, что делать? Убить его можно - Федор сделает отвлекающий маневр или шумнет, и стрелец переключит свое внимание на него. Достать его саблей за один прыжок можно, но убивать своего - не бандита, мне не хотелось. Обезоружить, в подвал холодный бросить, чтобы протрезвел - и все дела. Но сейчас он - как разъяренный бык, да и могуч.
Я сделал Федору знак подождать, отошел к лестнице, зашел за штору, достал из мешочка белый порошок и высыпал несколько крупинок в огонь светильника. Так, теперь надо зеркало найти. Себя-то я вижу, а вот окружающие?
Зеркало висело аккурат рядом с хозяином, у стойки.
Стараясь не стучать каблуками сапог, я подошел к зеркалу, но, уже выйдя из-за занавеса, понял, что невидим: на мое появление никто не среагировал - даже головы не повернул. Тогда пора.
Я смело пошел на стрельца. Устав размахивать бердышом, он уперся им в пол. То, что надо.
Подойдя ближе, я подпрыгнул и с размаху, изо всей силы ударил стрельца ногой в грудь. От неожиданного удара тот уронил бердыш, отпустил волосы женщины, отлетел назад и сильно приложился спиной о стену - так, что у него
дыхание перехватило. Не в силах сделать вдох, он лишь беззвучно разевал рот.
Федор бросился к нему и заломил руку за спину. Я же расстегнул пряжку ремня на кафтане стрельца, затянул ремень на руке и, подтянув вторую руку, туго их стянул. Мы с Федором действовали так согласованно, как будто он меня видел.
Федор тихо прошептал:
- Боярин, ты здесь?
- Тихо, здесь! Тащи его с хозяином в подвал, пусть на холодке полежит, очухается.
Я отошел от стрельца, ударом ноги отправил бердыш подальше - к стойке и увидел, как от удивления у хозяина округлились глаза и отвисла челюсть.
- Свят, свят, свят, - забормотал он и стал креститься, - не иначе - нечистая сила помогла.
Ага, жди - как же.
Я подошел к лежащему неподвижно постояльцу, осмотрел, перевернул. Крови нет, но на голове - здоровенная шишка. Повезло мужику, удар древком бердыша получил. И еще - сотрясение мозга. Не смертельно. Больно и неприятно, но главное - жив. А ведь запросто мог лежать сейчас с разрубленной надвое головой.
Ну и все, представление окончено, больше мне тут делать нечего.
- Эй, хозяин, - это Федор подал голос. - Давай буяна в подвал оттащим, пусть гам протрезвеет.
Хозяин утер кровь с лица замызганным полотенцем и нехотя побрел к Федору. Вдвоем они подхватили уже очухавшегося стрельца под
руки и поволокли во двор. Я же, тихо ступая, пошел по лестнице наверх - в свою комнату.
А вдруг стрелец не один? И в комнатах спят или играют в кости его сослуживцы? Неожиданных неприятностей я не любил, и потому решил пройтись инкогнито по жилым комнатам. Все равно ведь пока не виден.
Прошел сквозь ближайшую дверь. На столе горела свеча, а на постели в одном исподнем сидел купец и пересчитывал деньги.
"Не то", - я прошел сквозь стену. Двое девиц лежали в одной постели в ночных рубашках, прижавшись друг к другу.
- Ужас какой - ты слышала крики?
- Тихо, Катерина, - конечно, слышала. Не дай бог, это животное с топором к нам в дверь ломиться будет! Я со страху умру.
Я улыбнулся - теперь уже никто ломиться не будет.
Прошел еще сквозь стену - следующую. Думал, будет моя комната, оказалось - не дошел, просчитался.
На постели сидели двое мужиков. Без одежды, в исподнем. А потому определить - кто они, было невозможно. Мужики обстоятельно беседовали. Я бы прошел к себе, но разговор заинтересовал, и я решил задержаться.
- Верно тебе говорю, Серафим! Охрана небольшая будет - всего два десятка стрельцов, а золота - два сундука. Набери шпыней непотребных, коих никто искать не будет, побольше. Погибнут в схватке - так и не жалко.
- Так ведь не все погибнут!
- А мы на что? Добьем сами, а золото поделим.
- Опасно! Это тебе не купцов грабить. Золото-то государево.
- На нем не написано, чье оно! Возьмем - наше будет!
Ого, да тут, похоже, решили казну государеву ограбить, вернее - не саму казну, а "золотой обоз". Самое уязвимое место - перевозка. Сама казна - под укрытием мощных стен, пушек и многих стражей. Вот только где и когда они грабить станут? Черт, где зеркало? Надо посмотреть на себя, не дай бог - действие порошка закончится, и я стану виден.
Я увидел в углу небольшое зеркало и двинулся к нему. Видимо, пошел неосторожно - каблуком стукнул или еще чего зацепил, потому что оба мужика сразу насторожились и замолчали.
- Иване, у стен уши тоже бывают. У меня ощущение, что мы в комнате не одни.
- У меня, Серафим, тоже. Вроде как ветерком обдало, да и запах чужой.
Вот! Запах их насторожил. Всяк человек по- своему пахнет, и я этого совсем не учел. Пора мне убираться отсюда, а за мужиками проследить. Злодейство задумали.
Я прошел сквозь стену в свою комнату - и вовремя. Сразу подойдя к зеркалу, увидел, как в нем на глазах стало проявляться мое изображение. Сначала - призрачные очертания, потом оно стало более четким, приобрело краски.
В двери заскрежетал ключ, и вошел Федор.
- Боярин, ты здесь уже - что-то я тебя просмотрел.
- Бывает.
- Ты голову кому другому дури, а я с тобой уже не один год. То с руки огонь пускаешь - думаешь, сеча была, так я не увидел? То, как сегодня - это другие поверили, что нечистая сила была. Я-то почуял, как меня ровно ветерком обдало, а потом стрелец в стену влип. Понял я сразу - твоих рук дело!
- И что теперь? В церковь пойдешь или серой окуриваться станешь?
- Как ты, боярин, подумать такое мог? Ты мне жизнь спас, и я тебе до смерти своей должен. А то, что бывают у тебя… - Федька подбирал слово, - … странности, так мы все не без них.
- Вот что, Федор. За стеной два мужика договариваются, как обоз с государевым золотом ограбить. Что думаешь?
- А чего думать - порешить их обоих, и все дела.
- Порешить несложно, только, похоже - за ними люди из их банды есть. Один вроде - главарь, второй - наводчик. Плохо, что не знаю - где, в каком месте и когда злодеяние замышляют исполнить.
Федор ответ выдал сразу:
- Тоже мне загвоздка. Проследить за ними, вот и все.
Я задумался, а Федор запер дверь, разделся и лег в постель.
- Боярин, давай спать, до утра уже немного осталось. А утро вечера мудренее, завтра чего- нибудь и решим.
Так я и сделал.
Едва проснувшись, мы оделись и спустились вниз.
Хозяин стоял за стойкой с распухшим носом и отекшей верхней губой. В трапезной было пусто. Довольно необычно: в это время народ завтракает поплотнее - и в путь.
- Чего у тебя так тихо, постояльцев не видно?
- Съехали все спозаранку, даже откушать не изволили.
- Что случилось?
- Так ночью стрелец бузил.
- Видели, знаем.
Хозяин оглянулся по сторонам, вроде боясь, что его кто-то подслушает.
- Так нечистая сила, не иначе, помогла. Стрелец-то об стену как шарахнулся, чуть дух не испустил. Все то диво видели. Вот и решили - нечистая сила, да и разъехались чуть свет, испугавшись ее.
- И стрелец?
- Да выпустил я его, - махнул рукой хозяин. - Он в подвале холодном посидел - живо очухался, еле назад по ступенькам выбрался, аж посинел. У меня в подвале лед чуть ли не до осени не тает.
- Что, и мужики из соседней с нами комнаты съехали?
- И они, - подтвердил хозяин.
- Твою мать! - огорчился я. - Называется - проследили. Ладно, хозяин. Давай-нито поесть, да поплотнее. Может, следующий раз покушать только вечером удастся.
- Сейчас, сейчас! - засуетился хозяин. - Глашка, ты чего телишься, гости есть хотят!
Глашка заполошенно заметалась, выставляя на стол горшочки с кашей, обильно заправленной мясом и луком, пряженцы на блюде, пиво.
- Э нет, пиво не надо, вина дай. От пива на морозе только замерзаешь, а вином немного согреешься.
- Хозяин, а ты не видел, в которую сторону соседи наши направились?
Хозяин огорченно развел руками:
- Нет, не видал. Как-то все сразу разъехались. Да и не мое дело смотреть, куда кто поехал.
- Верно, - вздохнул я.
Почему-то мне подумалось, что один из гостей - Иван - отправился в Москву. Иначе откуда бы он знал о "золотом обозе"? Наверняка он не из простых, скорее всего, в Казенном приказе кружится, возможно даже - мелкой сошкой, вроде писаря. Это только на первый взгляд кажется, что слуги да мелкие служилые люди мало знают. Умеющий слушать да наблюдательный может знать много. Наверняка идея - его. Узнав об обозе, он план захвата разработал, да друзей старых нашел, чтобы разбой осуществить. Не зря же он этого Серафима уговаривал.
А Серафим, скорее всего, в провинции живет, на пути следования обоза или просто недалеко. А где государева казна хранится? В Вологде или Белозере. И оба хранилища - на одной дороге, на торговом пути к Соловкам. Аккурат из первопрестольной через Дмитров, Ростов, Ярославль на Вологду, а далее - и Белозеро. Так что если они и направятся куда, то непременно в ту сторону. Только больной на голову засаду устроит рядом с Москвой. Нет, если и задумают они обоз перехватить, так подальше от первопрестольной, и, вероятнее всего - между Ярославлем и Вологдой. Там и городков-то нет, изредка деревни да постоялые дворы. Помощи обозу, в случае чего, ждать неоткуда, а в лесах местных армию укрыть можно, не то что разбойников. Единственное, что мешать будет - зима. В лесу без костра долго не усидишь, замерзнешь. Костры же разводить побоятся. Так что перед появлением обоза сообщник их предупредит.
Что делать? В Москву вернуться, к Федору Кучецкому? А если его на месте не окажется? К другому кому? Могут и не поверить. В Вологду ехать? Плещеев точно поверит и ополчение соберет. Да ратью мы разбойников только напугаем, разбегутся по лесам - ищи-свищи их. Знать бы место засады и самим ударить по банде.
Мои размышления прервал Федька.
- Боярин, ты чего сиднем сидишь, не кушаешь? Если ехать надо, то ешь, не на голодный ведь желудок по морозу скакать.
- Верно, Федор. Задумался.
- Я даже догадываюсь, о чем.
- Скажи, какой умный! И о чем же?
- Где и как разбойников перехватить.
- Тихо! Хозяину это слышать совсем ни к чему.
Федор наклонился ко мне.
- Мыслю - между Ярославлем и Вологдой нападут. Леса там глухие, да и стрельцы устанут - самое место!
- И я гак же думаю. Тогда давай есть - и в дорогу.
Есть пришлось в одиночку. Пока я раздумывал, Федька уже успел покончить с завтраком - просто мне мешать не хотел.
Вещей у нас почти не было, так что мы собрались быстро, а слуги вывели уже оседланных коней.
И погнали мы направо, по торговому пути. Считай, с разбойником Серафимом нам было пока по дороге. Хорошо бы за ним проследить, если, конечно, удастся догнать.
Ехали мы до вечера, так никого и не нагнав. Тракт был оживленный, саней и всадников много, но, как я не вглядывался, знакомого лица не увидел.
Периодически мы давали лошадям возможность отдохнуть, переходя с галопа на шаг или рысь.
За день удалось проехать не меньше пятидесяти верст. Вконец вымотанные зимней гонкой, мы остановились на ночевку на постоялом дворе, что так зазывно светил огоньком в ночи.
Мы плотно поужинали - ведь ели-то еще утром, часов десять назад.
Я подступил к хозяину с расспросами, описав Серафима.
- Ага, есть такой. Часом ранее появился. Как откушал, так из комнаты и не выходил.
Я сунул ему полушку - за молчание. Медная монета мгновенно исчезла в широкой ладони трактирщика. Уф, догнали! Теперь не упустить бы.
Я отсыпал Федору немного медных монет:
- Пойди на конюшню, дай прислуге. Как запрягать Серафим станет, так пусть они нас немедля известят.
- Сделаю, боярин.
Я прошел в отведенную нам комнату, разделся. Как только Федор вернулся и запер дверь, меня сморил сон.
Утром проснулись рано, не дождавшись известия от слуг. Умылись, плотно перекусили. Черт, чего Серафим не выходит? Долго ли нам в трапезной болтаться? Или он поджидает кого- то? Не подойдешь же, не спросишь. А может - взять его в плен да допросить с пристрастием? Сам ведь, по доброй воле, не скажет. А у нас, кроме подслушанного мною разговора, и улик никаких нет. Мало того что отопрется - скажет, что разговора не было, напраслину боярин возводит, так еще и в суд меня призовет за навет. Нет, задержание и допрос не годятся. Придется выжидать, хотя мне эта пассивность никогда не нравилась.
Появился в трапезной все-таки Серафим - заспанный, зевает. Не торопясь поел и исчез в своей комнате. Вышел одетый и не спеша пошел в конюшню. Эдак мы полмесяца ехать будем.
Серафим все-таки выехал. Мы отпустили его подальше, но в пределах видимости, и пустились за ним. Так и ехали - день, второй… Уж и Ростов проехали, Ярославль скоро…
А за Ярославлем Серафим нам загадку подкинул - повернул с тракта направо и направился по льду замерзшей Волги. Там, в паре дней пути, Кострома. Неужели он костромской? Плохо. Если он местный, то город знает, сообщники у него там, и если от нас оторваться захочет, сделает это запросто.
После Ярославля Серафим как-то насторожился. До этого он спокойно ехал, не оглядываясь. Спиной наши взгляды почуял или всегда при приближении к дому подстраховывался?
Ближе к вечеру наш подопечный свернул с наезженной дороги по льду Волги на ее левый берег и по узкой санной колее поехал к небольшому селу на взгорке. Интересно, живет он там или к сообщникам направился?
Пока мы не спеша продвигались по дороге, Серафим исчез. Близко подъезжать было нельзя - он бы нас сразу засек, отпустили подальше - и вот итог. Теперь гадай - в какой он избе, как долго пробудет?
Уже темнеть начало. Если в селе есть постоялый двор, то нам, считай, повезло, все не на улице ночевать придется. Вечером селяне крепко закрывают ворота и чужаков не пустят. Да и не в каждой избе место свободное найдется - детей- то у крестьян много, сами вповалку спят.
Глазастый Федор узрел огонек на единственной улице.
- Боярин, давай подъедем.
Тут и впрямь оказался небольшой постоялый двор.
Мы остановились у ворот; Федор сбегал на конюшню, переговорил с конюхом. Вернулся слегка озадаченный:
- Нет, боярин, конюх говорит - не приезжал никто.
Мы завели лошадей во двор - хоть сами переночуем в тепле и лошади отдохнут. Как бы узнать, живет Серафим здесь или в гости приехал?
Слуга повел лошадей в конюшню, мы же прошли в трапезную.
Постоялый двор был пуст - мы были его единственными гостями.
Обрадованный хозяин усадил нас на лучшие места и любезно осведомился, что милостивые судари откушать соизволят?
- А все, что с пылу с жару тащи на стол, - распорядился я. Мы здорово продрогли, хотелось поесть и согреться.
Хозяин сам принес жареного поросенка, соленых огурцов, капусты, куриного супчика, вина стоялого, пирогов рыбных. Да тут еды хватило бы и на пятерых.
Когда первый голод был утолен, и мы немного согрелись, я завел разговор.
- А скажи, хозяин, как село называется?
- Кривой Лог, барин.
- Много ли в нем дворов?
- Много - пять десятков будет.
- Жителей всех знаешь?
- А то!
- Не подскажешь - есть ли такой Серафим?
Я подробно описал мужика. Хозяин поскреб затылок:
- Да вроде не припомню такого.
Я достал из поясного кошеля серебряную монету и бросил ее на стол. Хозяин цапнул серебро, но я припечатал его руку своей.
- Сначала расскажи!
- Не живет у нас такой, но заезжает. Третий дом отсюда - Самоха. Серафим - скользкий тип, да и Самоха не лучше. На что живет - непонятно. Огород в запустении, из живности во дворе только птица да свинья. А бабе своей меж тем одно обновки меняет. Наши бабы уж обзавидовались.
- Ты - к Серафиму поближе.
- А что Серафим? На постоялый двор заходит редко - только забежит иногда твореного вина выпить. Но вот приметил я - как Серафим в селе появляется, так Самоха на несколько дней куда-то пропадает. Не иначе - оба одним делом промышляют.
- Каким же?
- То мне неведомо.
- Все сказал?