Глава 53
Эсэсовский офицер был еще жив. В водянистых глазах - ничего, кроме безумия и паники. Позади немца звонко цокали копыта: Бурангул и Збыслав пытались утихомирить взбесившихся после телепортации лошадей.
А по броне уже топтался кто-то еще. А потом еще и еще… Люди - теперь уже пешие - возникали из багрового - цвета крови - ниоткуда, сыпались с танка, ошалело и торопливо откатывались, отползали в стороны, уступая место все новым и новым воинам. Десант новгородцев и татар заполнял коридор: десятка полтора бойцов Дмитрия и Бурангула отправился вслед за трофейным танком из Дерпта в подвал Взгужевежи. Правда, никто больше не смог заставить коней въехать в пульсирующие ворота телепортационного портала. Впрочем, оно и к лучшему: даже в просторных подвалах "Башни-на-Холме" коннице все же тесновато будет.
- Стоять! - взмокший эсэсовец наконец выдрал "вальтер" из кобуры. - Не сметь! Прекратить!
Освальд стоял. Стоял перед ним. С обнаженным клинком. И он смел. И прекращать не собирался. Удар меча. Выбитый пистолет летит к стене.
Изумленный, полный ужаса возглас:
- Кто ты?!
Ответ, преисполненный достоинства и жгучей ненависти:
- Хозяин этого замка. Пан Освальд из Добжиньских земель. Герб моего рода - серебристая башня - донжон Взгужевежи на синем фоне.
- Спроси у него! Спроси… - Бурцев молил про себя: только бы мстительный поляк на этот раз не слишком торопился с возмездием. Но добжинец знал, что делать. И о чем спрашивать - тоже знал. И методика допроса у рыцаря-разбойника оказалась действенной. Меч поднялся над головой немца.
- Теперь твой черед называть свое имя или боевое прозвище, девиз или фамильный герб, если они у тебя имеются! - тоном неумолимого палача потребовал шляхтич.
Гитлеровец попытался взять себя в руки:
- Оберфюрер СС… Комендант замка Взгужевежа…
Дослушивать поляк не стал:
- Ты будешь казнен немедленно, пан комендант Обер Фюрер Эсэсовский, если не сообщишь, где здесь содержатся пленники…
Меч в руке Освальда поднялся еще выше. Что-то в его голосе заставило Фишера проявить готовность к сотрудничеству. А может быть, фашика просто добило абсурдное столпотворение вокруг. Танк, татарские стрелки, русские дружинники…
- Там! - не оборачиваясь, немец указал на коридор за своей спиной. И вынул из кармана ключ.
В ту же секунду фуражка на его голове развалилась надвое. Голова - тоже. Клинок врубился в череп эсэсовца по самые зубы.
Тело рухнуло, задергалось.
- Если ты сообщишь, то все равно будешь казнен, - закончил свою речь добжинец. - Прими Господь милосердный эту грешную душу, коли тебе такое по силам. Аминь.
Пан Освальд оставался верным себе: чем меньше живых врагов, тем лучше.
- Ва-а-аслав! Твоя моя поджидай! - взмолился из рассеивающейся багровой пелены китаец, которого едва не затоптали в давке. Но ждать Сыма Цзяна было некогда - Бурцев уже подхватил ключ от темницы и несся по коридору вслед за добжиньским рыцарем.
Впрочем, "вслед за" он бежал недолго. Отягощенный доспехами поляк не мог сейчас похвастать спринтерской скоростью. Уже между спешившимися Бурангулом и Збыславом Бурцев пробежал первым. А если на коня? Нет, не стоит, здесь - не чисто поле, здесь лучше на своих двоих. Закозлит, не дай Бог, коняга под подвальными сводами, встанет на дыбы - шея сразу напополам.
- Вацалав! - окрикнул татарский сотник.
- Пан Освальд! - позвал оруженосец-литвин.
- Оставайтесь здесь! - приказал Бурцев по-татарски. - Прикройте нас с тыла.
- Ждите! - рявкнул добжинец по-польски. Сзади, у танка, уже слышался зычный голос
Дмитрия. Новгородец не терял времени даром - расставлял бойцов для обороны. Русичи и татары взламывали двери по обе стороны от бронированной машины - там будет удобно прятаться от "невидимых стрел" и бить врага в случае атаки.
Бурцев бежал. Освальд пыхтел и звенел кольчугой за спиной.
Коридор резко уходил вправо, и именно оттуда им навстречу выскочили двое. С автоматами. Охрана темницы!
- Что случилось?! - на ходу орали по-немецки встревоженные эсэсовцы. - Откуда лошади? Кто кричал?!
Потом оба наткнулись на Бурцева. И увидели добжиньского рыцаря. При полном доспехе. С мечом в руке. Хвататься за автоматы - поздно. Немцы полезли врукопашку. Бурцев перехватил руку первому. Вывернул. Бросил фашика Освальду. Добжинец сориентировался мгновенно - нанизал эсэсовца на клинок. Пока меч был занят, Бурцеву пришлось повозиться со вторым противником. Здоровым гад оказался. И боксировал нехило. Даже ногами махать пытался. Но подсечка в развороте бросила фрица хребтом об пол. Меч Освальда довершил расправу.
Это был тот самый коридор и заканчивался он той самой тупиковой дверью, за которой в прошлом году томилась Аделаида. Повторяется… все повторяется. Впрочем, замок в дверь врезан новый и выкован он явно не кузнецами тринадцатого столетия. Маленький ключик оберфюрера легко вошел в узкую скважину.
Дверь темницы распахнулась.
Ох, до чего рад был бы сейчас Бурцев, если б на него, как в прошлый раз, бросилась с горшком каши в руках милая княжна. Но княжна не бросилась. Не бросилась и Ядвига. Никто не бросился. Обманул фашик?!
Целую секунду они с Освальдом стояли на пороге, напряженно вглядываясь в полутьму затхлого каменного мешка. Стояли молча, боясь вскрикнуть, боясь позвать, боясь утратить последнюю надежду. Электрический свет бил из коридора, из-за спин, разгоняя мрак и выкладывая на шершавом полу дорожку к глухой каменной кладке. Дорожка эта упиралась в противоположную стену и исчезала. За пределами освещенного пространства густые тени пожирали всех и вся.
Еще секунда… Глаза привыкали - медленно, постепенно. Бурцев рассмотрел две кровати возле сырых стен. Да уж, кровати… Грубо сбитые доски, а сверху - солома и тряпье.
Справа - пусто. Слева… кажется, слева кто-то лежал под грязным одеялом. Что?! Что все это значит?! Что одну девушку уже не спасти, а вторую еще можно? Что какую-то из пленниц отделяют от них столетия, а другая - вот она, здесь, перед ними? Но кому? Кому повезло?
Василий Бурцев и пан Освальд Добжиньский бросились внутрь, отпихивая друг друга.
- Аделаида!
- Ядвига!
Куча тряпья шевельнулась. Куча тряпья повернулась…
Фридрих фон Берберг смотрел на них из-под замызганной шинели. Избитый, окровавленный. С синяками и ссадинами на бледном лице. Фридрих фон Берберг улыбался. Криво, невесело, без издевки, почти сочувствующе.
Глава 54
- Ты-ы-ы!
Рев Освальда был страшен. Разочарование оказалось слишком, слишком велико, и никаких допросов рыцарь вести не желал. Поляк взмахнул мечом. Отточенная сталь прогудела в воздухе.
Но так же нельзя! Сейчас - нельзя! Бурцев едва успел отпихнуть плечом разъяренного спутника. Добжинец грохнулся на пол. Клинок выпал, звякнул о камень. Бурцев поднял оружие.
- Отдай! - Освальд повис на его руке.
Они пыхтели и боролись. Вестфалец сел, сбросив шинель. Он молча улыбался грустной понимающей улыбкой. И не предпринимал никаких действий. Абсолютно! Будто и не его судьба решалась сейчас.
- Отдай! Я убью мерзавца!
- Не смей, Освальд! Он может знать!
- Все равно! Разве ты не видишь - уже поздно! Отдай меч!
- Твой друг прав, полковник, - неожиданно подал голос штандартенфюрер СС. Говорил он негромко, но четко. Фридрих фон Берберг не торжествовал, нет. Скорее уж сопереживал. - Девушек вам не спасти. Их уже увели.
Как ни странно, но именно эти слова утихомирили добжиньца. Освальд отцепился от Бурцева. В сердцах сорвал шлем, громыхнул многострадальным топхельмом о стену. Затем с тоскливым кольчужным звяком опустился на пол. Обхватил голову руками, глухо застонал. Смертельно раненным зверем застонал.
Бурцев повернулся к фон Бербергу:
- Где они?
- Там, - вестфалец кивнул на каменную кладку, которой едва касался свет из дверного проема.
Ни оконца, ни бойницы меж древними глыбами. Только щели. А в щелях - тьма.
- Что там?
Немец лишь печально вздохнул.
- Что там, Освальд?
Добжинец поднял голову, пожал плечами:
- Если верить легендам, где-то с той стороны идут нижние ярусы башни. Подземный ход, прорубленный в скале под замком в незапамятные времена. Говорят, этот ход - ровесник Взгужевежевского донжона и в нем сокрыт тайник с невиданными сокровищами. Никто, правда, из моих предков до тех богатств так и не добрался, хоть и простукивали они тут каждый камень.
- Простукивание ничего не дает, - невесело усмехнулся фон Берберг. - Нижние ходы Взгужевежи закрыты магической защитой. Эта пелена способна поглощать любые звуки. Там, внизу можно кричать, стрелять, взрывать, а снаружи ничего не будет слышно. Никакой шум сверху не пробьется и вниз. Ничего не должно отвлекать тех, кто спустился к средоточию древней силы башни ариев.
- Продолжай, Освальд, - попросил Бурцев. Словам добжиньца он сейчас доверял больше.
- Мой прадед, отчаявшись найти вход в подземелья, начал бить новый туннель - наудачу.
- И что?
- Сдвинулась скала. Случился обвал. Глубоко внизу он слышал гул. А по замковому двору пошли трещины. Даже донжон тогда пострадал - кое-где рухнули перекрытия. После этого все работы прекратили, и о нижних подземельях Взгужевежи забыли навечно.
- Не навечно, - вновь вмешался фон Берберг. Смотрел он не на польского рыцаря - на Бурцева. - Мы вспомнили, когда появились здесь. Потому что там, откуда мы пришли, об этих ходах известно. Мы знали, где именно их искать. И мы знали, куда они ведут. Мы нашли вход в подземелье, расчистили обвалы, добрались до тайника. В нем действительно хранились сокровища. Настоящие сокровища. Не золото, не драгоценности, а власть и могущество арийских магов. Малые шлюссель-башни перехода. Миниатюрные копии больших платц-башен. Всех платц-башен! Теперь это добро отправится в хронобункер СС. Правда, шлюссель-башен слишком много - их придется переправлять в несколько этапов. Но первыми обратный цайтпрыжок совершат Агделайда и Ядвига.
- Значит, обратный цайтпрыжок? - прохрипел Бурцев. - А кто-то убеждал меня в Кульме, будто это невозможно!
- Тогда было невозможно. Теперь, со шлюссель-башнями, возможно все. Главной задачей оберфюрера Фишера был поиск во Взгужевеже малых башен перехода и обеспечение обратной связи для цайткоманды.
- Но ты?! - спохватился Бурцев. - Ты-то сам почему здесь? Да еще в таком виде!
- Почему? А ты не догадываешься, полковник? - взгляд Фридриха фон Берберга утратил былую надменность. Вестфалец смотрел печальными потухшими глазами. Уголки его рта чуть подрагивали. - Твоя красавица-жена вскружит голову кому угодно. А я… в общем, я слишком хорошо представлял, что ждет ее там.
Еще один кивок в сторону глухой стены и незримого подземного хода, проходившего за нею.
- Это будет даже не гестапо. Застенки центрального хронобункера СО гораздо страшнее, уж поверь мне, полковник. Я решил, что этот ужас - не для Агделайды.
Влюбился! Надо же, вестфальский сухарь, глава эсэсовской цайткоманды, по уши втюрился в прекрасную пленницу. Сначала запудрил девчонке мозги, сделал гордую, но дурную княжну послушной игрушкой в своих руках, а потом… потом сам же и попался в собственную ловушку.
Доигрался, хэр штандартенфюрер! Вот уж воистину - сердцу не прикажешь. Даже эсэсовскому сердцу, привычному к приказам. Истинный ариец Третьего рейха Фридрих фон Берберг влю-бил-ся… И мало того, - похоже, успел натворить тут глупостей на почве запретной страсти. А как же интересы Германии, ради которых фон Берберг, помнится, готов был усмирить любые чувства. Или просто трепался он тогда, на Кульмской мельнице, будто готов?
А ведь с каким пафосом вещал ему вестфалец: "Как солдат солдата, ты должен меня понять!" Вот тебе и солдат… Снесла, выходит, крышу Аделаид - ка даже такому благонадежному солдафону. Хотя… Жена предстала перед его мысленным взором, как живая. Хотя неудивительно…
- Ну, что тут у вас произошло? - спросил Бурцев. - Колись уж…
- Я надеялся до последнего, - вздохнул эсэсовец. - Рассчитывал, что твою супругу все-таки оставят для разбирательства здесь. Пытался подсунуть Фишеру Ядвигу. Увы, обратные цайтпрыжки и все, что с ними связано, находится полностью в его компетенции - таков личный приказ Гиммлера. Обычное дело: формально ставить во главе важной операции одного офицера, но в чем-то ограничивать его власть присутствием какого-нибудь карьериста, неусыпно следящего за всеми действиями своего командира. Перестраховка, так сказать. От предательства перестраховка. Ну, и конкуренция, конечно, заставляющая обоих лидеров выкладываться полностью.
- Дальше?
- Когда стало ясно, что цайтпрыжка Агделайде не миновать… В общем, я попытался тайком вывести ее из замка.
- И что?
- Тебе крупно не повезло, товарищ Исаев. Ох, и капризная, ох, и упрямая, ох, и обидчивая же тебе досталась супруга.
Бурцев сжал кулаки:
- Ты посмел обидеть мою жену, ублюдок?
- Не волнуйся - пальцем не тронул. Она сама почему-то жутко обиделась. Когда из Кульмской платц-башни я доставил ее сюда. Агделайда сочла меня подлым колдуном, скрывающимся под личиной Божьего рыцаря и заманивающим в ловушку прекрасных дев, а еще… Твоей жене почему-то страшно не нравится это место. Поняв, что она очутилась ни где-нибудь, а именно во Взгужевеже, княжна устроила та-а-акую истерику!
Фон Берберга передернуло от неприятных воспоминаний:
- Признаюсь, раньше мне казалось, будто Агделайда ко мне неравнодушна, но здесь я вдруг стал для нее врагом номер один. Она замкнулась, отказывалась разговаривать, кидалась на меня, как дикая кошка, тебя вот вспоминала. Не хмурься, полковник, - добрым словом вспоминала, жалела, что ушла от любимого, Богом данного мужа. Ну, так говорила, по крайней мере…
Глава 55
Бурцев покачал головой. Надо же! "Любимого"! "Богом данного"! О, непостоянное женское сердце!
- Агделайда все порывалась сбежать, - продолжал немец. - Как ты понимаешь, этого я допустить не мог. Поначалу не мог. Пришлось держать твою жену под замком. Не здесь, конечно.
Немец брезгливо оглядел стены своей темницы:
- Сюда доставили другую твою подружку - Ядвигу.
- Ядвига Кульмская вовсе не его подружка! - вспылил пан Освальд. - Она моя дама сердца, мерзавец! Непревзойденная в своей красоте, добродетели и чистоте!
- Правда? - похабная улыбочка возникла было на лице штандартенфюрера, но тут же исчезла. Вестфалец снова смотрел на Бурцева. - Не станем углубляться в детали. Я просто хотел сказать, что Агделайда жила в более комфортных условиях. Но неволя все равно приводила ее в состояние, близкое к буйному помешательству.
Бурцев ощерился. Еще бы! Он мог себе представить, сколько крови попортила капризная княжна фон Бербергу. Пока Аделаида порхала на крыльях любви и боготворила своего избранника, из нее можно было веревки вить. Но когда начались неприятные сюрпризы… А неожиданное возвращение сюда было очень-очень неприятным.
Бурцев помнил, как несколько месяцев подряд Аделаида канючила и требовала увезти ее из взгужевежевской дыры. И тут такой облом… Благородный рыцарь, герой девичьих грез, наобещал княжне с три короба, нарассказывал сказок о чудесном вестфальском фамильном замке, а сам вдруг сослал даму сердца обратно в осточертевшую "Башню-на-Холме". Да еще при помощи противной сердцу доброй католички магии! Да еще и посадил под домашний арест! А Аделаида не из тех дамочек, что спокойно переносят подобный произвол. Эх, бедняга Фридрих, Взгужевежа - твоя самая большая ошибка на любовном фронте.
- Так ты говоришь, что пытался спасти мою жену?
- Да. Вчера я принес ей форму СС с зимним маскхалатом. Нокаутировал и связал охранника. Агделайде всего-то и нужно было переодеться, прикрыть лицо капюшоном, спуститься вниз и выйти со мной из крепости под предлогом проверки патрулей. Я уже отдал необходимые распоряжения. Кони ждали оседланными, ворота нам должны были открыть. А дальше - прощай, Взгужевежа…
Увы, твоя жена идти не пожелала. Заявила, что я подлый обманщик и ведаюсь с лукавым, а потому она мне больше не доверяет. Предложение надеть мужскую одежду вызвало у нее лишь негодование. Да и вообще нашу форму она воспринимает не иначе, как дьявольские покровы. Узнав же, что охранника поблизости нет и мы остались наедине, полячка вообразила невесть что. Когда же я попытался силой натянуть на нее хотя бы маскхалат поверх платья, Агделайда подняла такой шум, что к нам сбежался весь гарнизон.
Княжна сразу и во всеуслышание заявила, будто я хотел похитить ее для своих гнусных целей. Цели эти, собственно, мало кого интересовали, но сам факт сорвавшегося похищения был налицо. У Фишера, который давно уже копал под меня, наконец-то оказались развязаны руки. Он заорал про заговор и приказал арестовать меня до выяснения обстоятельств. Теперь вот ходит сюда; идиот, - выспрашивает, когда и где меня успели завербовать красные. Выслужиться хочет - отправить Гиммлеру готовенькое признание предателя. Далеко пойдет, наверное…
- Не пойдет, - машинально ответил Бурцев. - Уже никуда не пойдет. Он мертв.
- Не повезло, - философски, без тени радости или огорчения заметил фон Берберг. - Впрочем, думаю, такая же участь в скором будущем постигнет и меня, и вас. Уж не знаю, как вы сюда попали, но уйти вам точно не дадут. Фишера скоро хватятся. Набежит народ. Лучше всего будет, если нас застрелят сразу. Не боишься смерти, товарищ полковник, а? Не жалеешь, что придется погибнуть вот так - по-глупому, из-за Агделайды Краковской? Мне вот почему-то ничуть не жаль. Наверное, умирать за красивейшую женщину на свете - не менее достойно, чем за идеалы Третьего рейха.
Освальд обиделся.
- Ядвига Кульмская - вот кто самая прекрасная дама в этом мире! - недовольно буркнул поляк с пола.
- Перестань, - оборвал Бурцев. - Только дуэлей нам сейчас не хватало.
Он снова повернулся к фон Бербергу:
- Так, значит, обеих девушек уже перебросили в будущее?
Вестфалец хмыкнул:
- Этого я не говорил и сейчас утверждать не берусь. Я сказал лишь, что их увели вниз - за эту стену. Может быть, Агделайда и Ядвига уже "там" - в тысяча девятьсот сорок третьем, а может быть, еще "здесь" - в тысяча двести сорок втором. Но в любом случае вам до них уже не добраться. Проникнуть на нижний ярус замковых подземелий даже тебе не под силу, полковник.
- Это мы еще посмотрим… Скажи лучше, почему для обратного цайтпрыжка вам потребовались нижние подземелья? В тринадцатый-то век вы прибыли из этого подвала, если я не ошибаюсь.