Катрин скептически глянула вслед бравому авиатехнику, села и принялась застегивать воротничок гимнастерки:
- Всё, хорош загорать. Пойду узнаю: может, война уже кончилась?
- Я с тобой.
- Пошли. А то замаскируют тебя здесь - запросто корни пустишь.
Идти не пришлось. Подбежал запыхавшийся сержант:
- Переводчики? Вам приказано к машинам. Только побыстрей давайте.
Махнул рукой, указывая направление, и зарысил назад, даже не обернувшись.
- Выходит, как практически гражданское лицо я никого не интересую? - слегка обиженно пробурчала Катрин. - И зачем нам к машинам?
- Может, к морю повезут? Купаться?
- Не тот сезон. Грязноватое сейчас море.
Капонир был так надежно прикрыт, что опергруппа в него чуть не провалились. Рядом стояла знакомая личность.
- Эй, младший лейтенант, хватай свою красавицу и живо в машину, - нетерпеливо сказал Варварин. - До города вас добросят, дальше сами. Здесь все отменяется. Доберетесь до своего начальства, там разберутся. Живее, живее, шевелитесь!
Женька удавил растерянность в зародыше:
- Есть, живее!
Запомнилось отстраненно-каменное лицо Варварина. Подполковник ждать отбытия не стал, зашагал к блиндажу. Подтянутый незнакомый майор шел рядом, что-то тихо и озабоченно говорил.
Ни фига себе! Женька машинально помог забраться в кузов изобразившей неумелость начальнице. Катрин помалкивала, казалась спокойной. Двое бойцов подняли-откинули маскировочную сеть, грузовик выехал из капонира.
Приказ однозначный. Убираться немедленно. Не нужны оказались. Что такое могло стрястись? Отмена всей операции? У Варварина персональные сложности возникли?
- Вы через пролив, наверное? Попутчиками будем, - усач-капитан со знаками химика многообещающе улыбался Катрин.
Тьфу, хоть кое-что остается неизменным.
- Стой! Стой, говорю! - наперерез грузовику бежал майор Валша.
"Студебеккер" тормознул. Женька, помнящий норов армейского транспорта, успел покрепче вцепиться в борт.
- Товарищи переводчики, ну что за ерунда? Кто обещал мне точный перевод инструкции? - Валша сердито поправил фуражку.
- Приказ у нас срочный, - уныло объяснил Женька. - На базу приказано двигаться.
- Что значит приказано? Кем приказано? Зачем приказано? А мы что, погулять вышли? Перевод новых инструкций сам штаб армии санкционировал. С кого спросят? Катюша, вы же мне по-комсомольски обещали.
- Так я не отказываюсь. Но сами видите… - вздохнула Катрин.
- Давайте под мою ответственность, - решительно сказал Валша. - Тут делов-то на несколько часов. Вечером я вам машину найду.
- Товарищ майор, нам бы ехать, - неуверенно высунулся из кабины водитель.
Валша погрозил пальцем:
- Пасть прикрой, цыганская твоя душа. Думаешь, я твои фокусы в Мелитополе не помню?
- Я что, я ничего. Я молчу, товарищ инструктор, - водитель прикрыл дверь.
- Катя, я вас с товарищем младшим лейтенантом решительно похищаю. Обед и ужин гарантирую, транспорт организую, - Валша улыбнулся. - Но перевод мне позарез нужен. Уедете - только застрелиться останется.
- Ну, раз позарез, то стреляться как-то странно будет! - Катрин, кокетливо придерживая хорошо подогнанные бриджи, села на борт и соскользнула в объятия майора.
Женька подхватил шинель и вещмешок, кивнул капитану-химику:
- Извините, теперь до вечера нам корпеть.
"Студебеккер" газанул, умчался, высоко поднимая легкую пыль. Из кузова смотрели несостоявшиеся попутчики, мелькнуло разочарованное усатое лицо.
- Что вообще-то происходит? - осведомилась Катрин. - Вы мне многообещающий дорожный роман запороли.
- Извиняюсь, - Валша усмехнулся. - У нас возникли непредвиденные сложности. Товарища подполковника срочно затребовали наверх. Диверсионную группу отзывают в Москву. Здесь остается только группа СМЕРШ местного фронтового управления и техники.
- Ловко мы обделались. И главное, изумительно быстро, - пробормотала Катрин. - И что все это значит?
- Все что угодно. Сейчас проведем краткую летучку и прокачаем остававшиеся варианты. Прошу в сортир.
- Куда?!
- Извиняюсь, иную переговорную подобрать не удастся. И так рискуем. В СМЕРШ, знаете ли, коллегами очень дорожат. Просто глаз не спускают. Но в уборную пока под конвоем не водят.
Отхожее место отстроили немцы: аккуратное строение, сложенное из ракушечника. Но внутри было вовсе не так аккуратно. Катрин скрипнула зубами:
- Товарищи мужчины, я вас, наверное, очень стесню.
- Не дури, Катя, у нас всего две минуты, а сюда никто из местных уже не ходит. Наши на природе предпочитают. - Варварин стоял у окошка, курил. Ремень с кобурой висел на шее, на санитарный ужас вокруг контрразведчик внимания не обращал. - Ситуация складывается нехорошая. Меня вызывают неожиданно, практически уже начатую операцию остановили под предлогом неоправданной рискованности. Полагаю, в последние дни мы были слишком настойчивы. Все слишком закрутилось, обоснованную и подтвержденную третьими лицами информацию я подавать наверх не успевал.
- Все отменят? - спокойно поинтересовался Валша.
Варварин хмыкнул:
- На фронтовом уровне отменять поздно. Уже двинулось. Но, видимо, без моего участия основной концерт пройдет.
- Ну и уходите домой, товарищ капитан. Ай, виновата, товарищ подполковник, - Катрин морщилась.
- По-видимому, я нахожусь дома, - отстраненно сказал Варварин. - Обидно из дома уходить. Так, Валера?
- Понимаю, - Валша снял фуражку, поправил короткий несерьезный чубчик. - Ничего, не в первый раз. Отмажешься. Особенно если тут все хорошо пойдет. Люди-то у тебя остались? Уж очень соблазнительно прогуляться и дельце провернуть. Вместе ведь такую красивую акцию готовили.
- Исключено! - Варварин мотнул головой. - Категорически запрещаю. Некем выполнять. Группа месяц здесь готовилась. Личности немцев на аэродроме изучили, инфраструктуру. Позывные, вся связь…
- Подожди. Радист был ваш, местный, он здесь остался. Говорун у нас тоже имеется, - Валша глянул на Женьку. - За водителя кобылы я буду. Справлюсь как-нибудь. Агрегат в готовности стоит, дожидается. Детали проработаны. Как можно отказываться, имея 99-процентную готовность? Формально запрет на проведение операции сверху не поступал. Всего-то дополнительно пара человек нужна.
- Нет. Людей не имеем, да и Земляков тут не в струю попадает. Не готов. Тут специфика. В общем, вы - на базу, а ты своими летными делами займись.
- Постой. Ты уже не командуешь. Я командир группы, посему ответственность беру на себя. Как, Жень, рискнем? Пять минут элегантного риска, и Звезду Героя на грудь гарантирую.
- Героя мне не надо. Если действительно нужно рискнуть, я готов, - пробормотал Женька.
- Нужно - не нужно, - Валша засмеялся. - Изживай интеллигентность, парень. Дай только из сортира выйти - я из тебя советского офицера сделаю.
- Стоп! Вы, товарищи командиры, что-то окончательно от реальности оторвались, - вмешалась Катрин.
Женька с удивлением заметил, что наставница побледнела. Должно быть от смрада клозетного.
- Это как? Просто так взять и самим сунуться? - с угрозой процедила Катрин. - Ты же, майор, по-немецки только "Гитлер капут" удовлетворительно разучил. Да и то с калужским акцентом. А Женька нормальный штатный переводчик. Он с документами работает, а не аэродромы на голый понт берет.
- А в чем разница? - удивился майор. - Сели, разгрузились, погрузились. В чем загвоздка? Что у нас, что у фрицев - чисто рутинная процедура.
- Валера, ты сумасшедший, - отрывисто сказал Варварин.
- Я рисковый. А ты вот все считал-высчитывал, а вечером тебя в камере прессовать начнут, - безмятежно заметил Валша. - А я рисковый, потому и везучий. У меня за эти три года сложности только с дамами возникали. В нашем деле - чем проще, тем лучше. Кать, ты точно такая же. Должна понимать. Поддержи.
- Не буду я поддерживать, - зашипела начальница. - Ты на всю голову трахнутый. А я в каком виде с вами полечу? Овчаркой немецкой, авиапрошмандовкой плечевой?
- А ты на земле подождешь. Сейчас стюардессы не в моде.
- Где я подожду?!
- Заткнулись! - зарычал Варварин. - Никто не полетит. Черт с ним, с "Подскоком".
* * *
Не было душевных сил у товарищей командиров от операции "Подскок" отказаться. Уж слишком влек безумный и потому легко выполнимый план. Искушало и то, что дерзкая идея сама собой начала в деталях воплощался. Словно сама судьба подталкивала, помогала. Женька начальство понимал, но когда и сам оказался удачно подвернувшейся деталькой плана… Впрочем, по-настоящему ужаснуться времени не дали.
Варварин убыл, - "дуглас" с несколькими чинами СМЕРШа взлетел еще до полудня и взял курс на север. Кое-что успел подполковник изложить, остальное пришлось самим додумывать. Впрочем, техническая группа, уже месяц готовившаяся обеспечивать проведение диверсии, оставалась на аэродроме, - здесь вопросов не возникло. И оба человека, которых Варварин неохотно передал в распоряжение Валши, не подкачали. Радист, старший лейтенант, воевавший раньше в ДБА и попавший после ранения в контрразведку, был готов идти в дело. В резерве имелся и человек с отличным немецким языком.
На сам самолет Женька старался не смотреть, благо под маскировочной сетью ничего толком и не разглядишь. Подумаешь, кит крылатый, "Железная Анни". Хотя, конечно, к подобным самолетам у рядового Землякова особого доверия не было. Что бы там немцы про надежность этих летающих сараев ни говорили, мы-то тоже повидали…
Голова трещала: план аэродрома "Херсонесский маяк", жаргон Люфтваффе, грузовые документы…
- Ты только что из Франции. Перебросили на аэродром Мамаи, - говорил Стас. - Первый вылет на Крым. Делай большие глаза. Бормочи - так это русские? Русские близко? О, моя бедная мама! Обстановка напряженная, дураков и паникеров у них вполне хватает.
Лейтенант Станислав Дибровицкий на поляка абсолютно не походил. Рыжий, остролицый, длиннорукий, он успел закончить три курса института. По-немецки говорил изумительно - вестфальский диалект. О родителях да почему с 42-го только до двух звездочек дослужился спрашивать было неразумно. Но в тыл немцев Дибровицкий ходил, и неоднократно.
- Сделаем, - сказал Стас, неловко улыбаясь, - несколько верхних зубов у него были вставные, железные, и парень явно смущался своей хищной зубастости. - Главное - не психовать. Это же не по болотам бегать. Самолет, беседа с тыловиками, полет над морем - мечта, а не задание.
- Болото, оно как-то спокойнее, - пробормотал Женька, роясь в огромной кипе немецких бумажек и пытаясь сориентироваться в бесконечных Rechnungen и Kontoauszüge.
- Ничего, ты, главное, очки поправляй и моргай понаивнее. Проскочим, - обнадежил Стас, стараясь не смотреть в сторону сержантши.
Дались им эти окуляры. Хоть чего делай, а в очках все равно будешь гнилой интеллигенцией, достойной лишь брезгливо-снисходительного сострадания.
А товарищ старший сержант терзалась рукодельем. Даже по склоненному светловолосому затылку было видно, что материться Екатерине Георгиевне хочется просто невыносимо. Крепилась наставница. Делом была занята - подгоняла комбинезон. Немец, прежде носивший светлую мешковатую одежку, был роста примерно Женькиного, но в талии гораздо пообстоятельнее. Катрин стремительно ушивала рабочую форму. Получится у нее наверняка надежно, но, как всегда, малость кустарно. Ничего, под шумок сойдет.
- Эй, обер-ефрейтор, напяливай! - начальница с отвращением встряхнула комбинезон.
- Что значит напяливай?! - оскорбился Женька. - А где моя французская нашивка?
Отскочить вроде успел, но штанинами комбеза все равно схлопотал - дотянулась спортсменка.
Потирая плечо, Женька заметил:
- А говорят, вышивание крестиком на благородных дам умиротворяюще действует.
- Только в сочетании с бальзаковским возрастом. На дам помоложе иные занятия успокаивающе влияют. Надевай, говорю, сзади оценю.
Женька принялся натягивать комбинезон, а Катерину позвал командир: Валша вместе со старшим лейтенантом-радистом, призванным на роль второго пилота, возился в самолете. Там же суетились техники. Катрин запрыгнула по короткому трапу в самолет.
Женька присел для пробы - комбинезон движений не стеснял, но на заду порядком пузырился. Ничего, так даже естественнее.
Стас очень сосредоточенно возился с документами.
- Ты не думай, - сказал Женька. - Мы с сержантом просто так. Дурачимся. Я с Катериной не первый раз на задании.
- Я понял, - Дибровицкий на миг поднял глаза. - Мне кажется, я ее где-то видел.
- Запросто, - согласился Женька. - Она девушка запоминающаяся.
- Странно, что до сих пор в сержантском звании.
- Разжаловали, - вполголоса сообщил Женька. - Дерзить начальству просто обожает. Прямо не знаю, что и делать. Ее то к награде, то наоборот. Анархистка.
Стас смущенно промолчал, а анархистка как раз выпорхнула из самолета чем-то нагруженная, и с весьма довольной физиономией.
- Наконец-то, - вздохнул Женька, разглядев пистолеты.
- Тебе "вальтер", он понадежнее, - буркнула начальница и опомнилась: - Если, конечно, не возражаете, товарищ младший лейтенант.
- Мезина, не отвлекай мелочами. У нас сегодня главное оружие - бюрократия, - напомнил Женька.
Начальница в мгновение ока разобрала пистолеты, принялась чистить. Стас изумленно поглядывал, пока напарники не принялись совместно прорабатывать возможные диалоги с будущими "партнерами". Катрин, успевшая привести в порядок оба ствола, в паузе заметила нейтральным тоном:
- Я извиняюсь, товарищи офицеры, но все-таки собачий ентот язык.
- Это великий язык, товарищ старший сержант, - скованно поправил Стас. - Гитлер - это временное отвратительное явление, а Шиллер и Гете останутся у немцев навсегда.
- Вам виднее, товарищ лейтенант. Шиллеры, Шопенгауэры, Рамштайны там всякие. Я по другому вопросу. Если я за самолет отойду и переоденусь, я вас не очень отвлекать буду? Здесь других примерочных нету.
- Да, конечно, идите, - поспешно сказал Стас. - Мы отвернемся.
- Кать, постой, какие переодевания? - испугался Женька. - Ты же здесь остаешься.
- Не угадал, товарищ толмач. Командир мою натуру знает, посему нашли элегантный выход. И реквизит отыскался.
- Немую будешь изображать, что ли? Такой номер не проскочит, сама знаешь. И какой смысл рисковать? Мы сами справимся.
- Что я, клоун-мим, глухонемых играть? И вообще, там-то вы справитесь, а вот на обратном пути? Я не пассажиром лечу. Вдруг подсадят кого? А вы без стюардессы. Стыдобища.
* * *
Взлетели перед закатом. Промелькнул высокий обрывистый берег, потянулся зеленоватый простор моря. "Юнкерс" набирал высоту, выше шли две пары истребителей сопровождения. Ровно гудели двигатели, Женька пристроился на неудобном сиденье. От забивших грузовой отсек ящиков и бочек пахло пылью и едкой химией. Да, о характере груза лучше не задумываться. Мюнхгаузену на его фугасном ядре куда спокойнее леталось.
Ничего, зато жрать меньше хочется. За день Женька успел лишь слопать кусок хлеба, щедро намазанный каким-то подозрительным эрзац-повидлом. Похоже, фрицев такой дрянью кормят, чтобы злее были. Хорошо удалось крепким чаем сомнительный бутерброд запить.
Катрин сидела, закрыв глаза. Похоже, начальницу порядком укачивало, но виду она старалась не подавать. Вообще, в идиотской полувоенной форме Катрин выглядела нелепо. Мешковатая юбка, жакет отвратительного покроя, повязка с надписью "Deutsche Wehrmacht". Обуви не нашлось, пришлось оставить яловые офицерские сапоги. Наставница успела хорошенько начистить сапожки, как будто блеск имел значение. Немцы оценить вовсе не успеют, а если успеют… Если успеют, тогда уже Катьке будет все равно. В плен она, конечно, сдаваться не будет…
Тьфу, можно же "выпрыгнуть". Почему-то мозг в очередной раз упрямо отказывается признавать, что есть лазейка. В Отделе при каждом удобном случае напоминали о варианте экстренной эвакуации. По статистике, агенты этой возможностью практически не пользуются. И совершенно напрасно. На трусость такая эвакуация смахивает, но если Отдел потерял две трети агентов при невыясненных обстоятельствах, то как можно делать правильные выводы и исправлять ошибки? Но в "кальке" всем наплевать. Жить и умирать можно лишь в одном месте. Любой агент через год непрерывной работы перестает быть агентом. Остается в лучшем случае союзник и осведомитель. Вживаются люди. Надо понимать, не все агенты, связь с которыми прервалась, физически погибли. Впрочем, сколько их было-то, агентов, за пятьдесят лет существования Отдела? Неполных три десятка. Не работа, а имитация.