"Икает, морда слюнявая? Ага, есть такое дело", – лениво текли в голове отрывочные мысли. – "А ещё что-то нервно подёргивается под моей левой ляжкой. Нервно, болезненно и жалостливо…. Что это такое? Верблюжья усталая селезёнка, понятное дело…. Воздух стал каким-то избыточно-сухим и колючим. В горле нестерпимо першит…. Где же фляжка с волшебным "пустынным" напитком? Отстегнулась и потерялась? Нет, просто, слава Богу, сбилась на ремне. Сейчас, только пробочку отвинчу…. Божественно, мать его растак. Смесь – один к трём – пальмового сока и кипятка. С несколькими каплями сока апельсинового…. Жарко, жарко, жарко. Хорошо ещё, что мы переоделись в просторные берберские джуббы. Они, безусловно, градусов семь-девять "скрадывают"…. Чёрт. Юго-восточный ветер, усиливаясь, размеренно бросает в физиономию пригоршни мелкого горячего песка. Всё бросает, сволочь, и бросает. Гнида упорная и бездушная…. Ничего, на такой паскудный случай у нас шешем имеется. То есть, его свободный конец длинной в сорок-пятьдесят сантиметров. Именно им здесь и закрывают рот и нос от наглого "песчаного" ветра…. Обед? Увы, но отменяется. Маххамад-младший сказал, что обед (вместе с полдником), переносится на ужин. Мол, в Сахаре так издревле заведено. Не нами заведено, не нам и отменять. Оно и правильно. Кушать в такую жару, на солнцепёке? Нет, не хочется. Даже слегка подташнивать начинает – от одной только мысли о еде…. Болтает-то как, мамочка моя. Всё качает и качает. Даже голова начала кружиться. В пояснице противно покалывает. Кобчик, такое впечатление, слегка онемел…. И как наш проводник умудряется в таких невообразимых и гадких условиях выдерживать правильное направление? Чудеса в решете, да и только…. Миражи? Имеются, наверное. Как же иначе? Но нет сил – обращать на них внимание. Никаких. Наплевать и растереть…".
Потом была ночёвка у старого каменного колодца со слегка протухшей водой, которой и умываться-то не хотелось. Кормёжка оголодавших верблюдов. Скромный невкусный ужин. Тяжёлый и прерывистый сон в тесной палатке.
Неверный и беспокойный, надо признать, сон. Ветер всё выл и выл на все лады, обещая страшные кары за грехи совершённые. Да и за будущие. Брезентовый полог палатки, отчаянно хлопая, буквально-таки ходил ходуном. Было нестерпимо душно. Хронически не хватало кислорода. Белов и Маххамад-младший храпели, как два матёрых тигра из диких сиамских джунглей…
Наутро их ждал новый переход через раскалённый песчаный ад, завершившийся очередной ночёвкой у крохотного костерка, в котором вместо дров использовались старые верблюжьи "кизяки".
Утром температура окружающего воздуха опустилась до плюс пяти-шести градусов, из ближайшей извилистой лощины выполз молочно-белый туман, на совесть пропитанный влагой. Было очень холодно, зябко и промозгло.
Третий переход. Третья ночёвка…
Наступило четвёртое "походное" утро.
– Скучные вы нынче какие-то, – искоса поглядывая на "русских головорезов", понимающе усмехнулся Маххамад-младший. – Умаялись немного? Устали? Ну, да, Сахара умеет высасывать из людей жизненные соки. Особенно из изнеженных европейцев…. Ничего, сегодня отдохнём. Где-то часов в пять пополудни мы выйдем к Глубокой пещере. Там встанем – до следующего утра – серьёзным биваком. Покушаем. Выспимся. Помоемся. Постираемся.
– Даже помоемся-постираемся? Не шутишь? – недоверчиво хмыкнув, уточнил Петров. – В пустыне?
– Я похож на шутника? Нет? И на том спасибо. Сами скоро всё увидите, короче говоря…
В семнадцать десять, когда караван путников подошёл к высокой тёмно-серой скале, выступавшей из светло-жёлтых песков метров на восемьдесят-девяносто, бербер, приглашающе взмахнув правой рукой, объявил:
– Прибыли, господа офицеры. Любуйтесь.
– Ничего себе – пещерища! – восхитился Тёмный. – Да сюда и самолёт средней руки запросто закатится. Широченная и высоченная…. Слезаем с верблюдов?
– Зачем? Когда заедем внутрь, тогда и слезем. Вперёд.
– Подожди. Надо же достать из рюкзаков карманные фонарики. Пещера, как-никак.
– Не надо. Следуйте за мной, русские…
Они – длинной цепочкой – въехали в пещеру.
"Действительно, старина Маххамад оказался прав, здесь фонарики и прочие всякие факелы со свечками – ни к чему", – признал Лёха. – "Всё дело в тонких и извилистых прожилках неизвестной горной породы, которыми густо изрезаны стены, пол и свод этого просторного подземного помещения. Вот, они и светятся – приятным жёлто-зелёным светом, образуя призрачный полусумрак…. Светятся – светом? Мол, корявая фраза? А что делать, если это так и есть? То-то же…. А пол пещеры (да и она сама), неуклонно идёт вниз. Всё вниз и вниз…. Ага, подземелье – прямо-таки на глазах – неуклонно расширяется. Похоже, что мы вошли-въехали в какой-то необъятный подземный зал…".
– Поворачиваем направо, – велел хриплый и чуть надтреснутый голос проводника. – Примерно через сто пятьдесят метров останавливаемся, спешиваемся и заводим верблюдов в загон…
– Однако, блин подгоревший, – уважительно протянул Белов. – Да тут всё по уму оборудовано. Настоящая графская конюшня. То есть, "верблюдница". И даже овальная выбоина в каменном полу, заполненная относительно чистой водой, имеется…. А что находится вон в тех тёмно-серых холщовых мешках?
– В одних – овёс. В других – сено. В основном, сушёный чертополох и лишайники.
– А кто всё это заготовил?
– Кому надо, тот и заготовил. Не стоит задавать лишних вопросов, на которые – всё равно – не получишь правдивых ответов…. Пожалуй, русские, сделаем так. Вы ступайте налево. Увидите там что-то вроде походного лагеря: кострище, запасы дров, несколько толстых войлочных подстилок, прочее. Разводите костёр и отдыхайте. Я же освобожу "тягловых" от груза, накормлю и напою всех верблюдов. А после этого подойду к вам…. Договорились?
– Лады, старина…
Маленький костерок, уютно и задумчиво потрескивая, горел ярко и почти бездымно.
– Конечно, бездымно, – прокомментировал Тёмный. – Ведь, не верблюжий навоз горит, а самые натуральные идеально-просушенные дрова. Да и вентиляция здесь, судя по всему, идеальнейшая…. А вон в каменной стене вырублена длинная ниша, оборудованная широкими полками, на которых размещены деревянные ящики и картонные коробки…. Значит, чья-то "опорная точка"…. Чья, интересно?
– Будем надеяться, что дружеская, – прикуривая сигарету, вздохнул Петров. – А ещё лучше – наша. То бишь, "грушная"….
Через некоторое время к костру подошёл Маххамад-младший, сбросил с правого плеча тяжёлый брезентовый рюкзак и поинтересовался:
– Не хотите ли, русские, горячего кофейку? Арабского и ароматного?
– Хотим, понятное дело.
– В рюкзаке – походный котелок и жестяная банка с молотым кофе. А вон там, возле гладкой каменной стены, имеется крохотный родничок.
– Я схожу за водичкой, – вызвался Лёха.
– Молодец, сходи…. А в противоположной стороне от родника – каменный "бассейн" с тёплой водой, чуть-чуть минеральной. Там можно и вволю помыться. И слегка постираться….
Через некоторое время, разобравшись – на скорую руку – с помывкой и постирушками, они приступили к ужину.
– Надоели мне все эти консервы, – поднявшись на ноги, объявил бербер. – Угощу-ка я вас, русские, местным деликатесом.
Он подошёл к нише в каменной стене, оснащённой деревянными полками, и вскоре вернулся назад к костру, неся в ладони правой руки что-то продолговатое, завёрнутое в серую марлю. Присел на корточки и несуетливо развернул марлю.
– Копчёное мясо? – жадно задёргав носом, заинтересовался Белов.
– Ага. Дай-ка, Алекс, мне нож. Нарежу на порционные куски…. Держите, бойцы. Пробуйте…. Ну, как вам?
– Замечательно. Натуральный испанский хамон. Или же что-то насквозь аналогичное.
– Это, кстати, летучая мышь холодного копчения, обитавшая с полгода назад в этой пещере.
– Серьёзно? – не переставая активно работать челюстями, хмыкнул Тёмный. – Летающая мышка? Бывает. Очень вкусная, надо признать…. А добавка есть?
– А вы, русские, ничего, – одобрил Маххамад-младший. – Молодцы. Не брезгливые…
– Старина, а, вот, данная пещера. Она же такая большая и приметная…
– Мол, почему любопытное местное население обходит это подземелье стороной?
– Ага. Почему?
– Ничего хитрого. Умелое и регулярное распространение всяких страшных-страшных легенд, слухов и домыслов. Плюсом – несколько изящных м…, ми…
– Мистификаций?
– Это точно…. Ещё будут вопросы?
– Будут, – заверил Лёха. – Кто нарисовал все эти необычные и завлекательные картинки?
– Какие ещё картинки? – непонимающе поморщился Белов. – О чём это ты, братишка?
– Понимаешь, пошёл это я к роднику за водой, а там вся стена (гладкая-гладкая такая), покрыта рисунками. Причём, очень качественно выполненными и… э-э-э, странными, словно бы их нарисовали "изнутри". Или же снаружи, а потом покрыли толстым-толстым слоем идеально-прозрачного лака.
– И что же интересного изображено на этих подземных картинках-рисунках?
– Да, много чего, честно говоря. Всякие огнедышащие драконы и крутобокие кони с волчьими головами. Кудрявые кентавры и симпатичные грудастые русалки. Рогатые благородные олени с "дополнительными" человеческими руками и саблезубые полосатые тигры. Хоббиты с круглыми ушами и приземистые бородатые гномы с кузнечными молотами в руках. Широкоплечие трёхрукие рыцари в средневековых доспехах-латах и воинственные длинноволосые женщины на огромных боевых слонах. А ещё всяческие НЛО – практически на любой вкус: и дискообразные, и в виде классических ракет, и пирамидальной формы…. Маххамад, кто и когда всё это нарисовал?
– Кому надо – тот и нарисовал, – тут же нахмурился пожилой бербер. – Когда надо – тогда и нарисовал. Не стоит задавать лишних вопросов, на которые – всё равно – не получишь правдивых ответов. Всё, русские, будем ложиться спать. На земной поверхности уже наступила ночь. И у нас с вами – ночь…
– Ио-йо-йо, – донеслось из призрачного жёлто-зелёного полусумрака. – Йо, йо, йо. Ио-йо-йо…
– Что это, будильник надрывается? – нещадно пихаясь локтями, недовольно заворочался на старенькой войлочной кошме Петров.
– Наши верблюды волнуются, – сонно отозвался Тёмный. – А сколько сейчас времени?
– Подожди немного…. Ага, пять двадцать пять. Скоро рассвет…. Маххамад, что происходит?
– Йо, йо, йо. Ио-йо-йо, – упрямо и настойчиво разносилось по подземному помещению. – Йо, йо, йо. Ио-йо-йо…
– Похоже, что к Глубокой пещере пожаловали незваные гости, – поднявшись на ноги, предположил бербер. – Пойду, успокою верблюдов. Кха-кха…. Ждите, русские.
Вскоре всё стихло.
К погасшему костру, болезненно покашливая, вернулся Маххамад-младший и объявил:
– Пошли, бойцы, к выходу. Взглянем – что там и как. Естественно, прихватив с собой огнестрельное оружие. Я иду первым, а вы, приотстав метров на двенадцать-пятнадцать, шагаете следом…
В какой-то момент бербер резко остановился, плавно опустился на корточки, а потом лёг на живот и ловко, словно матёрая пустынная змея, пополз вперёд. Дополз до выхода из подземелья, с полминуты внимательно понаблюдал за округой, после чего поднялся на ноги и, приглашающе махнув правой рукой, позвал:
– Ко мне, русские.
Они подошли. На земной поверхности было светло: одна четверть солнечного диска уже выползла из-за далёкой линии горизонта, заполняя всё вокруг ласковыми светло-жёлтыми лучами.
– Это же, как я понимаю, местные пустынные волки? – спросил Лёха.
– Они самые, – хищно оскалился Белов. – Рыжие крысоловы. Lobo desierto, выражаясь по-научному. Гроза пустынных крыс и прочих грызунов…. Порядка двухсот штук. Может, и больше. Разместились на гребнях двух высоких барханов, расположенных в непосредственной близости от входа в Глубокую пещеру. Наблюдают за нами, рыжие бестии…. А ещё они совсем не боятся огня и иногда – по ночам – нападают на лагеря беспечных путешественников. Так как уважают человечинку.
– Серьёзно?
– Иногда такое случается. Действительно, нападают, – тревожно передёрнув узкими плечами, подтвердил бербер. – И мясом человека не брезгуют. Ну, как вы – мясом пещерных летучих мышей…. А эти конкретные лобо, похоже, нас стерегут. И настроены они, как я понимаю, весьма серьёзно…
– Не вижу никакой реальной угрозы, – легкомысленно сплюнув под ноги, заявил Лёха. – У тебя, старина, имеется автомат. А у нас с Тёмным – по охотничьему ружью. До этих рыжих волчишек метров четыреста пятьдесят будет, не больше. Сейчас немного поиграем в тир. Подстрелим несколько особей, а остальные, понятное дело, тут же разбегутся. И все дела.
– Нельзя стрелять. Мой автомат старенький, без глушителя. Как рабочая "легенда" и предписывает. Да и на ваших ружьях глушителей нет. Нельзя стрелять.
– Почему – нельзя?
– Грохот будет. Эхо его разнесёт по пустыне.
– Что из того?
– Нам – строгим генеральским приказом – к кому велено попасть в плен? – терпеливо улыбнулся Маххамад-младший.
– Ну, к этим…. Как их там? К хитрым и осторожным идиотам, проживающим в далёком-далёком оазисе.
– Правильно излагаешь, русский. А до оазиса Аль-Дуз, между прочим, ещё с полнедели пути. Зато в пятнадцати-двадцати километрах отсюда кочуют пустынные туаренги-шептуны…. Разве у нас был приказ – попасть в плен к кочевникам?
– Не было, врать не буду.
– И я о том же толкую. От выстрелов поднимется грохот. Лобо, без сомнений, уйдут. Но сюда, благодаря бесстыжему эху, обязательно прикочуют любопытные "шептуны"…. Мы – к тому времени – уже отправимся в путь? Безусловно, отправимся. Но что с того? Следы-то на песке останутся. Туаренги, они опытные и знатные следопыты. Да и верблюды у них рослые и очень быстрые. Обязательно вычислят, догонят и возьмут нас в полон. Ради пошлого выкупа, конечно…. Так что, стрелять нам нельзя. Ни в коем случае…
– Значит, предлагаешь оставаться в плену у рыжеватых шакалов? – невесело усмехнулся Петров. – И, понятное дело, дожидаться наступления ночи, когда они решат проявить – на деле – свои каннибальские наклонности? Каннибальские по отношению к нам, я имею в виду?
– Сейчас я прогоню их, – надувшись гордым мыльным пузырём, пообещал Тёмный. – Меня покойный Аль-Кашар научил одной полезной и очень эффективной штуковине. Называется – "вой вечного ужаса". Сейчас-сейчас. Только сперва надо настроиться должным образом, отринув всё мелкое, пафосное и несущественное.
– Я слышал об этом высоком искусстве, – уважительно покачал головой пожилой бербер. – "Вой вечного ужаса", это, конечно, да. Сила…. Только, вот…
– Что ещё?
– Ты, впав в благородный транс, завоешь. Рыжие лобо, познакомившись со смертельной тоской, тут же умчатся прочь. Всё так и будет. Без сомнений…. А наши верблюды?
– Что – верблюды? Они-то здесь причём?
– Притом. Отголоски твоего воя обязательно проникнут в Глубокую пещеру. Берберские "корабли пустыни" (как вы, русские, выражаетесь), они очень и очень чуткие. Тёмный ужас достанет и их мохнатые Души. Достанет и перевернёт. И верблюды, разломав пещерный загон, помчатся, куда глаза глядят, не разбирая дороги…. Или ноги сломают о валуны и скальные обломки. Или же головы разобьют о стены.
– Да, закавыка…
– Мы же нынче – опытные канадские зоологи, – беззаботно хмыкнул никогда неунывающий Лёха. – Причём, на совесть вошедшие в нужный "образ". Следовательно, выкрутимся…
Петров и Тёмный вернулись в Глубокую пещеру, а Маххамад-младший остался у входа – караулить коварных и непредсказуемых лобо.
– А где наш "зоологический" саквояж? – принялся озираться по сторонам Лёха. – Ага, нашёлся. Открываю…. Вот и они, "сонные" таблетки. Читаю инструкцию…. Всё понятно. Две штуки старательно "вдавливаются" в кусок мяса. Через пару минут глупый рыжий пустынный волк, жадно заглотивший данный кусок, крепко-накрепко засыпает. Нормальный вариант…
– Бредовый, – не согласился Белов. – Сколько у тебя таблеток?
– Три упаковки по десять штук.
– Допустим, пятнадцать голодных и доверчивых лобо, позарившись на коварную наживку, уснут. А что, извини, делать с остальными? И куда, кстати, ты планируешь "вдавливать" таблетки? В копчёную летучую мышатину? Ну-ну, деятель…
– Я, собственно, не собираюсь усыплять ливийских шакалов.
– А кого – собираешься?
– Успокойся, не тебя, – склонившись над брезентовым рюкзаком с продовольствием, заверил Петров. – Эге. Да, где же он? Вроде, вчера ещё был…
– Что ищешь-то?
– "Вонючий" канадский сын. Типа – аналог немецкого "Дор блю". Слава богу, нашёл в боковом кармане…. Дело, понимаешь, было в южном Казахстане. У майора Назарова, который на тот момент возглавлял нашу учебную группу, случился день рожденья. Организовали, как и полагается, скромный праздничный стол. Так, совершенно ничего особенного: немного спиртного, шашлыки из молодой баранины, копчёная колбаска, помидоры-огурчики, горбуша холодного копчения, покупной салат "Оливье", чёрный хлебушек. А ещё и упаковка сыра "Дор блю" присутствовала…. И только я вскрыл ту упаковку, как три верблюда, дремавшие метрах в пятидесяти-шестидесяти в сторонке, тут же проснулись, вскочили на ноги и дружно ломанулись к нашему столу. Пришлось отдать им весь "вонючий" сыр. Мол, себе дороже. Лишь бы, морды мохнатые, угомонились…. Итак, верблюд, он гораздо крупнее волка. Следовательно, в каждый кусок сыра будем "вдавливать" по четыре…, нет, по пять таблеток. Пять умножаем на шесть, получаем тридцать. Как раз столько "сонных" таблеток у нас и имеется в наличии. Всё, что называется, в ёлочку…
Как только упаковка с "вонючим" канадским сыром была вскрыта, по подземелью практически тут же (секунд через девять-одиннадцать), разнеслось:
– Йо-йо-йо. Хр-р-р-р…. Йо-хо-хо…
– Жалостливо так вскрикивают, гурманы губастенькие, – обрадовался Тёмный. – С ярко-выраженными просящими нотками. Знать, выгорит. Пошли-ка, попробуем…
Крайним в загоне располагался Володя.
– Хочешь, Вовочка, канадского "Дор блю"? – протягивая к мокрым верблюжьим губам открытую ладонь, на которой лежал ломтик "сонного" сыра, ласковым голосом спросил Лёха. – Кушай, Вольдемар. Кушай. Не жалко…. Вот и молодец. Умница натуральная.
– Йо-йо-йо-йо, – жалобным хором заныли остальные верблюды. – Йо-хо-хо-хо-хо…
Минут через пятнадцать они вышли из пещеры.
Африканское янтарно-жёлтое солнышко, поднявшись над горизонтом, наяривало уже вовсю, обещая очередной знойный денёк. Рыжие лобо находились на прежних местах, только залегли на гребнях барханов, насторожённо вытянув остроухие морды в сторону входа в пещеру.
– Как дела, русские? – поинтересовался Маххамад-младший, сидевший на округлом красно-коричневом валуне и невозмутимо дымивший крепкой французской папиросой "Голтуз". – Придумали что-нибудь?
– А то, – горделиво усмехнулся Петров. – Обижаешь, бродяга пустынный. Конечно, придумали. Иначе и не бывает…. Дрыхнут все наши верблюды. Причём, без задних ног. То бишь, крепко-крепко. И, что характерно, проснутся только часов через пятнадцать-двадцать.
– Понятно. Догадливые…. Тогда, Тёмный, приступай…
Белов сделал несколько шагов к барханам, плавно развернулся в сторону ласкового утреннего солнышка, зажмурил глаза и, чуть-чуть задрав голову, принялся негромко и размеренно произносить цветастые и отрывистые фразы на арабском языке.