Пора Маркусу привыкать к расставаниям. Через несколько недель ему предстоит отправляться в школу, а это будет посерьезнее, чем смотреть, как отец снова собирается на фронт. Адам сложил последнюю пару носков, запихнул их в оставшееся свободное место и застегнул молнию. Упаковывать вещевой мешок - это целая наука. И он освоил ее в совершенстве. Он захватил с собой все необходимое, не взял ничего ненужного, нигде мешок не оттопыривался, и никакой предмет острым углом не впивался в спину.
В поведении Элейн был смысл. Это действительно походило на последнее прощание. Каждый раз.
Он отпер дверь и спустился по лестнице, скользя рукой по длинным отполированным перилам и чувствуя на себе пристальные взгляды нескольких поколений Фениксов, изображенных на портретах. Если кто-то думал, что Адам привык к этим портретам настолько, что уже не замечал их, то он ошибался. Слишком часто встречался ему этот непреклонный взгляд синих глаз. Адаму говорили, что у него тоже такой взгляд, но ему от этого было не легче. Портреты ожидали от него, что он будет вести себя как герой.
"Наверное, стоит подарить их Национальной галерее Тируса. Отец уже не сможет мне помешать".
Адам переходил из комнаты в комнату в поисках Элейн. В огромном доме всегда было трудно найти друг друга. Звать жену по имени казалось ему вульгарным; он практически слышал голос отца, повторявшего, что только рабочие и клерки повышают голос и единственное место, где человеку позволено кричать, - это поле боя.
"Теперь это мой дом. Но отец все еще командует здесь, хотя его уже нет в живых".
Он нашел Элейн за рабочим столом; она что-то быстро писала. Она даже не подняла головы при его появлении:
- Еще пару минут, дорогой…
"А я-то, дурак, думал, что ее расстроит вид моего вещевого мешка…"
Адам так и не понял, была ли эта холодная отстраненность способом смириться с расставанием или жена действительно забывала об окружающем, когда работала. Она не любила отвлекаться.
- Где Маркус? - спросил он.
- В библиотеке.
- Ему четыре года. Сегодня прекрасный день. Почему он не играет в саду?
Элейн на миг перестала писать, взглянула на страницу, словно перечитывая последнюю строчку.
- Он не захотел. К тому же рабочие стригут газоны. Сейчас гулять опасно.
- Тогда я пойду попрощаюсь с ним, - сказал Адам. - Когда я снова вернусь, он уже будет учиться в школе, и… ты знаешь, говорят, что это сильно меняет детей.
- Хорошая мысль, - Элейн развернулась в кресле и взглянула на мужа с таким видом, словно только что заметила его. - А ты не собираешься спросить меня, чем таким важным я занимаюсь?
- А ты этого хочешь?
Она указала на экран компьютера, обвела пальцем контуры рентгеновского снимка:
- Это вам о чем-нибудь говорит, доктор Феникс?
Элейн занималась биологией развития. Адам гордился своими обширными знаниями, позволявшими ему разбираться в разных науках, но в вопросах морфологии она оставляла его далеко позади. Он пристально рассмотрел призрачные очертания. Это была конечность - вот и все, что он мог сказать. Задняя конечность. Он понял это по тому, как выглядели суставы, - ведь он был инженером и мог связать форму и функцию.
- Говорит, но немногое, доктор Феникс. - У Элейн тоже была ученая степень. Адам склонился над ней и прикоснулся пальцем к экрану. - Это не человеческая нога, и мне кажется, что вот это - колено.
- Превосходно, дорогой. Ты в детстве читал "Ромили"? Помнишь чудовище у нее под кроватью?
- А, сказочки для девчонок…
- Не смейся, дорогой. Каким всегда изображали чудовище? Этой сказке сотни лет, но монстра до сих пор описывают так же - длинные клыки и шесть ног.
В Тирусе существовало множество мифов и сказок, но Адам был ученым, рациональным человеком, и уже в детстве он понял, что монстров придумали для того, чтобы отпугивать любопытных и тех, кто задает слишком много вопросов. Если бы он был психологом, он, возможно, даже связал бы монстров из сказок с темными желаниями человека, но для начала он установил самое очевидное и основывался на этом. Чудовища всегда подстерегали в запретных местах тех, кто вел себя неосторожно или не подчинялся старшим.
Он никогда не верил в них.
Он вспомнил, как целую неделю каждую ночь забирался под кровать с фонариком и фотоаппаратом, бросая вызов чудовищам, желая, чтобы они появились, чтобы он смог доказать или опровергнуть их существование. Но никто не пришел, и он понял, что отец обманывал его.
"Монстров не существует. А если они и существуют, то только внутри каждого из нас".
- Элейн, ты хочешь сказать, что это шестая конечность млекопитающего? - наконец вымолвил он.
- Да. - Глаза ее загорелись. Ему очень не нравилось то, что она принимала такой оживленный вид только тогда, когда поглощена работой. Иногда он чувствовал, что работа занимает в ее жизни гораздо больше места, чем брак и материнство. - Адам, монстры появились не просто так. Шесть ног сохранились в памяти народа. Некое существо с шестью ногами когда-то существовало на Сэре. В конце концов оно сохранилось только в сказках, но сейчас - я думаю, что я нашла его ближайшего живого родственника.
- Только не говори мне, что обнаружила его под кроватью.
- Хочешь посмотреть?
- Ты держишь его у себя и до сих пор не сказала мне?
Элейн рассмеялась и, отодвинувшись от стола, поднялась:
- Мне не следовало начинать издалека. Ты будешь разочарован. Только не забывай о том, что самые незначительные на первый взгляд вещи способны изменить мир.
Она подошла к стеллажу с книгами, занимавшими всю стену, и, сняв с полки несколько книг, вытащила спрятанную за ними стеклянную банку. Адам не подозревал о том, что она держит дома образцы; это показалось ему странно старомодным - ведь у нее был доступ в современнейшие лаборатории университета Ла Круа. Но она настояла на том, чтобы работать дома до тех пор, пока Маркус не пойдет в школу, ибо не хотела нанимать нянь и воспитателей. Она никогда не доверяла другим самую сложную работу.
- Вот. - Она протянула Адаму банку. В формальдегиде плавал крошечный грызун, длиной не больше шести сантиметров. - Я спрятала его, чтобы Маркус не увидел. Мне кажется, такие вещи его пугают.
Адаму тоже не нравились заспиртованные животные. Его едва не затошнило при виде зверька, плававшего в банке, словно утопленник. Он представил себе крысу, шарящую среди листьев и травы, находящуюся в беспрерывном движении. Затем попытался нарисовать в воображении портрет подземного монстра из "Ромили", шестиногого, вооруженного когтями и клыками, но ему не удалось увидеть никакой связи.
- Ты знаешь, я всего лишь инженер, - произнес он. - Но я умею считать до десяти; у этого существа не шесть ног, а четыре.
- Отлично, дорогой, я могу тебя просветить. Это рудиментарные ноги. Помнишь мою диссертацию о дифференцировке клеток землеройки? Так вот, я нашла трупик животного, когда бродила в поле года два назад; по крайней мере тогда я решила, что это землеройка. Но я ошиблась. Я нащупала в районе таза два небольших симметричных выступа.
- Моя жена проводит свободное время, щупая разлагающиеся трупы вредителей.
- Исследуя, дорогой. Не щупая. К тому же "вредитель" - эмоциональное выражение, не имеющее отношения к биологии. - Элейн смотрела на существо, и на лице ее появилось выражение детского восхищения. - Но не важно; за последний год я обнаружила еще несколько трупов подобных животных. Когда я вскрыла их, у всех оказалось по две рудиментарные конечности.
- Боже мой! Ты хочешь сказать, что открыла новый вид? Ты уверена, что это не просто мутация?
- Не забывай, кто из нас специалист в эмбриологии. Конечно, это не исключено. Однако это слишком уж распространенная мутация. К тому же существуют еще кое-какие особенности, подтверждающие, что это новый вид. Генетические особенности. - Она понизила голос. - Я считаю, что эти землеройки - остатки семейства, к которому когда-то принадлежали гораздо более крупные подземные существа.
Адам был глубоко потрясен, но не необычайным открытием жены, а тем, что она рассказала ему об этом только сейчас. Через несколько лет. Лет! Должно быть, на его лице появилось недовольное выражение - Элейн забрала у него банку и взяла его руки в свои.
- Дорогой, ты же знаешь, что происходит с учеными, которые слишком рано сообщают о своих открытиях, - их поднимают на смех, - заговорила она. - Если бы я начала рассказывать об открытии неизвестного вида, а потом кто-нибудь доказал бы, что это просто мутация, вызванная загрязнением окружающей среды, - моей репутации пришел бы конец. А я так хочу вернуться к работе…
"Но мне-то ты могла бы сказать. Я бы не стал над тобой смеяться".
- И где ты их обнаружила?
- Возле Логова. Мне нравится там гулять. Я часто беру с собой Маркуса.
- Но это ведь запретная зона! О чем ты думала?
- Послушай, я прекрасно знаю, что там есть опасность обрушения. Но я не заходила дальше предупреждающих знаков. Не думай, что я ползала там по пещерам.
Маркус. Адам вдруг сообразил, что они так увлеклись спором, что забыли о сыне.
- Пойдем, - сказал он. - Чудовищная землеройка из адской бездны подождет. Сегодня мой последний день дома, и вернусь я только через несколько месяцев. Давай проведем этот день как семья.
- Если бы ты знал, какие агрессивные, помешанные на сексе существа эти землеройки, - улыбнулась Элейн, - то двухметровый грызун с шестью ногами не показался бы тебе смешным.
Адам нашел Маркуса в библиотеке, где ему было велено сидеть. Мальчик примостился на краешке высокого стула и пытался читать книгу, хотя едва доставал подбородком до стола. Он болтал ногами, время от времени задевая стул. Он не был поглощен своим занятием. Он просто делал то, что сказала мать, и ждал родителей настолько терпеливо, насколько это умеют маленькие дети.
- Ну, как поживает мой читатель? - воскликнул Адам, подходя к столу, чтобы посмотреть, какую книгу выбрал сын. Это оказался географический атлас. - Пойдем прогуляемся. Здесь душно.
Маркус слез со стула и посмотрел на отца снизу вверх. У него был характерный жест - он медленно наклонял голову набок, словно не верил ни единому слову из того, что ему говорили. Адам подумал: неужели этот жест сын перенял от него? Нет, это было от Элейн. Это был определенно взгляд Элейн.
- Ты уезжаешь.
- Только завтра, Маркус.
- А почему ты должен уезжать?
- Это мой долг. Я солдат. Я служу в армии. Солдаты обязаны отправляться туда, куда им приказывают, чтобы защищать остальных людей.
- А зачем?
Странно было встречать неподвижный взгляд Маркуса. У него были глаза Фениксов, очень светлые голубые глаза, точь-в-точь как у самого Адама, отчего взгляд ребенка вместо невинного приобретал суровое выражение. Адам догадался, что за спиной у него стоит Элейн. То, что он ответит, будет предназначаться не только сыну, но и ей.
- Потому что все солдаты идут на войну, это необходимо. И если я этого не сделаю, то подведу других, - объяснил Адам. - Там мои друзья. Там люди, которые заботятся о том, чтобы меня не ранили, не убили. Мы заботимся друг о друге.
Маркус моргнул, словно эти слова задели какие-то струны, и отвел взгляд:
- Значит, я тоже стану солдатом.
- О нет, нет, мой мальчик. - Адам хотел было взять его на руки, что делал очень редко, но Маркус отшатнулся в испуге, и Адам не стал настаивать. - Ты будешь ученым. Тебе нет нужды идти в солдаты. К тому же, когда ты станешь взрослым, война уже закончится.
Маркус нахмурился. Он явно хотел услышать нечто иное. Адам подумал, что теперь никакие слова не смогут переубедить ребенка в том, что быть солдатом - это так замечательно, что отец даже предпочитает ради этого уйти из дому на войну.
Разумеется, он мог бы остаться. Его все еще ждала должность в Научно-исследовательском отделе Министерства обороны КОГ. И предложение преподавать в университете тоже оставалось в силе. На самом деле он бы справился и с тем и с другим одновременно. Он знал, что может прямо сейчас распаковать свой мешок, затем набрать телефонный номер - и больше никогда в жизни не увидит кашкурскую границу.
Но, поступив так, Адам Феникс не смог бы продолжать жить в мире с самим собой. У остальных солдат и офицеров Двадцать шестого полка не было выбора, как и у их семей. Хорошо, что Элейн не знала об имевшихся у него возможностях.
"Да, пожалуй, я нарисовал Маркусу верную картину. Главное - это солдатское братство. И все-таки я не хочу, чтобы он пошел в армию".
- Пойдем, Маркус, - позвал он. - Повеселимся. А ты знаешь, что твоя мама нашла чудовище? У него шесть ног.
Маркус пристально, серьезно взглянул на него своими голубыми глазами.
- Чудовищ нет, - уверенно сказал он. - А если бы и были, ты бы их пристрелил. Ты же можешь их прогнать.
- Точно, - рассмеялся Адам, но сердце его сжалось при мысли о том, что Маркус твердо верит в способность отца спасти мир. Он почти боялся того дня, когда повзрослевший Маркус вдруг поймет, что в реальности дело обстоит несколько иначе. - Ты у меня умный мальчик.
Адам протянул сыну руку. Маркус помедлил, затем взял ее, и они вышли в сад. Маркус знал названия почти всех деревьев, в том числе и научные. Это было невероятно для такого маленького мальчика.
"Мой сын. Каким он станет в моем возрасте? Я даже не помню себя в пять лет".
- Не волнуйся, в школе у него все будет в порядке, - заговорила Элейн. Она читала мысли мужа, словно открытую книгу. - У него появятся друзья. Иногда я чувствую себя виноватой в том, что у него нет брата или сестры.
- Еще не поздно, - возразил Адам.
Элейн даже бровью не повела, сделав вид, что не слышит.
- Идем, Маркус, - окликнула она сына. - Пора обедать.
В тот вечер, после того как Маркус уснул, а Элейн принимала ванну, Адам отправился в свой кабинет и, устроившись за столом, включил радио. Оно меньше отвлекало, чем телевизор. Он мог работать и одновременно краем уха слушать. Самые важные новости неизбежно должны были привлечь его внимание.
Как сегодня - Васгар.
Адам отложил в сторону бумаги и, откинувшись на спинку стула, сосредоточился.
- "…И президент Илим подал в отставку. С подробностями мы ознакомим вас позднее. Официальное информационное агентство Васгара "Кориску" утверждает, что это произошло еще до вынесения вотума недоверия. Разумеется, по всем прогнозам он должен был его получить. Сейчас наш корреспондент в Восточно-Центральном массиве поделится с нами соображениями о том, что теперь ждет Васгар и его соседей. Это нейтральное государство, что вызывает весьма интересные вопросы…"
Адам поднялся и подошел к карте мира, висевшей на стене. Она была усеяна булавками и приколотыми листками бумаги с заметками - комментариями, напоминаниями, даже нарисованными от руки схемами, на которых были отмечены интересовавшие Адама места. Он взглянул на карту Васгара, длинного коридора, тянувшегося вдоль границ Кашкура, Эмгази и Независимой Республики Фурлин. Если Васгар перестанет быть нейтральным, стратегическая обстановка в Восточно-Центральном массиве кардинально изменится, и для КОГ - к худшему.
Он взял из ящика письменного стола пакетик с цветными булавками и воткнул несколько штук вдоль границы, отмечая стратегически важные города и поселения, в которых, как он знал, сейчас не менее внимательно слушают новости из Васгара. И едва не забыл воткнуть последнюю булавку в точку на карте, расположенную высоко в горах.
Это был укрепленный городок под названием Анвегад.
Провинция Кани, Песанг
На смену суровой зиме пришло засушливое лето. Бай Так размышлял о том, что скоро ему придется бросить свое стадо и отправляться искать работу в городе.
Он следовал вверх по склону за остатками стада, искавшего себе пропитание. С каждой неделей животные становились все более тощими, и ему все труднее было находить для них подходящее пастбище. Оставалось только забить часть стада и заготовить кое-какое мясо впрок. Мяса у них на костях, впрочем, было немного. Но шкуры можно было продать, кости тоже пригодятся.
"А может, скоро пойдет дождь. Может, надо подождать. Но я не буду просить помощи в деревне - еще не время".
Его жена Харуа работала внизу, собирала сухие ветки. Она, согнувшись под тяжестью корзины с хворостом, пыталась перерубить ствол засохшего дерева. Бай оставил животных искать траву - они никуда не торопились - и, скользя по камням, побежал вниз, помочь жене.
- Хватит, - сказал он, вытаскивая мачете. - Отойди, я сам сделаю.
- Это все из-за того, что у меня есть только этот дурацкий бабский ножичек. - Она взмахнула своим орудием, которое было лишь чуть короче мужского мачете. Клинки были необходимы женщинам для самозащиты и приготовления пищи. Мужчины носили более тяжелые ножи, чтобы убивать животных и - время от времени - мародеров из кланов шаоши, которые совершали набеги через границу. - Почему я должна ходить с этой игрушкой? Он недостаточно тяжелый.
- Когда у нас будут деньги, я куплю тебе другой нож.
- То есть никогда. Как только я набью сарай хворостом, пойду искать работу в городе. Буду убирать. Может, даже готовить.
Бай пришел в ужас. Это означало открытое признание его неспособности прокормить семью. Если он позволит жене зарабатывать деньги, все заговорят об этом. Все будут называть его никчемным лентяем, который заставляет женщину надрываться на двух работах, а сам слоняется по горам и смотрит, как коровы дохнут от голода. Этого нельзя допустить. Это навлечет позор и на Харуа - ведь тогда получится, что она выбрала в мужья безмозглого идиота, и если что-нибудь с ним случится, то вряд ли она снова сможет выйти замуж. Он обязан найти выход из тяжелого положения.
- Ты сможешь справиться со скотом? - спросил он, прикрывая рукой глаза от солнца и глядя, куда отправилось стадо. Коровы неподвижно стояли неподалеку, наблюдая за ним, словно ждали, будто он придумает, где найти для них что-нибудь получше высохшего кустарника. - Если кто-то и должен идти в город искать работу, то это я.
Харуа сняла с головы косынку и вытерла лицо.
- Со всеми пастухами происходит одно и то же. Там, внизу, тебе не найти мужской работы.
- Если поищу как следует, то найду.
Харуа улыбнулась и двумя руками взяла его голову. Слегка тряхнула ее, словно дразнила ребенка.
- Ты такой решительный! - произнесла она. - Вот почему я выбрала тебя, а не твоего наглого братца.
Но Сенг, хоть и был наглым, в жизни преуспел. В молодости он служил в армии, сражался за Коалицию Объединенных Государств, и то, что казалось скромным жалованьем людям в больших городах на западе, здесь было целым состоянием. Сенг скопил достаточно денег, основал компанию по экспорту традиционной одежды песангов, построил себе замечательный дом с водопроводом. Бай тоже пошел бы в армию, если был бы ростом чуть-чуть повыше и не был женат на Харуа.
"И не только ради денег. Ради славы".
Харуа хотела, чтобы он остался дома и управлял фермой. Он не мог с ней спорить, особенно потому, что земля принадлежала ей. К тому же ему не хватало пары дюймов до стандарта армии КОГ. Это расстраивало его сильнее всего.