- Пальчики, думаю, не все потер… - Тон против воли вышел жалобный, будто я оправдывался. - Как думаете, Минер там?
Сергеев присел, движением фокусника извлек непонятно откуда пластиковый пакет на липучке и аккуратно поместил туда "вальтер".
- Сомневаюсь. А думать… Думать раньше нужно было. Мы этих стервецов три года пасли, а ты…
- А я приехал и пострелял их, как кроликов.
- Примерно так. Но боюсь, самое интересное у нас впереди.
Николай Иванович поднялся и вытащил микроскопическую рацию.
- Прием, панове. Да… Чисто? - И, едва удостоив меня взглядом, бросил: - Пошли, снайпер.
Я поежился.
Дом был опутан диким виноградом и давно требовал покраски. На пыльных окнах смутно белели плотно задернутые провинциальные занавески. Если по приезде мне казалось, что я каким-то чудом попал обратно в конец лета, то вид этого дома полностью развеивал эту иллюзию, возвращая ощущение поздней осени.
Вскинув пистолет, Сергеев перебежал к дому и замер у дверей. С минуту мы стояли друг напротив друга - напряженные, собранные. Было до странности тихо. Только снаружи раздавалась глухая барабанная дробь бегущих ног - люди Сергеева, скорее всего, "зеваки" с крыши, - да где-то вдалеке пронеслась легковушка. Потом Николай Иванович кивнул, и мы одновременно вбежали в полутемную прихожую.
Но дом и в самом деле оказался пуст. Само собой, экспертам "беспеки" нашлось с чем поработать, но все это находилось сейчас в фургончике, который сиротливо стоял во дворе.
Осматривать вещдоки мне, само собой, не позволили. Сергеев ходил мрачнее тучи. "Наводить порядок" он поручил своим "хлопцам", а меня отправил в гостиницу, выделив в качестве сопровождающего младшего лейтенанта Пашу Ковтуна.
С Пашкой мы расстались в фойе. За это время он успел мне рассказать, как дойти до рынка и где можно выкупаться, если температура воды в шестнадцать градусов меня не смущает. Говорил он по-русски без малейшего намека на украинский акцент. К тому времени, как мы добрались, почти стемнело. Мой номер находился на третьем этаже. У меня было достаточно времени, чтобы принять душ, переодеться и - при желании - выспаться. Другое дело, что спать мне совершенно не хотелось. Но это сейчас, а до пяти утра еще масса времени. В пять, если ничего не случится, мне надлежало быть на служебном причале Графской пристани, откуда катер доставит меня на борт крейсера "Гордый". Там, на совещании, в присутствии группы Сергеева, "панов беспеков" и офицеров морской разведки, участвующих в антитеррористической операции, мне предстояло услышать много интересного, в том числе и о себе, любимом.
Я открыл номер, поставил сумку и захлопнул за собой дверь. Выключатель находился справа, и мне не нужно было света, чтобы его нащупать. Однако лампочка так и не вспыхнула. И одновременно появилось отвратительное ощущение. Чужой.
Тихариться было уже бесполезно. Кто бы ни ждал меня в номере, он уже знал о моем "присутствии". И если бы ему хотелось меня пришить, я не стоял бы тут и не вглядывался в темноту.
Кто бы ни был этот тип, он подготовился на все сто. И на все сто процентов можно гарантировать, что пришел сюда не с пустыми руками. И даже не скрывал этого: шагнув в комнату, я заметил, как тускло блеснул отсвет раннего уличного фонаря на толстом гладком цилиндре глушителя.
Его владелец сидел, развалясь, в глубоком коротконогом кресле. Он вообще не скрывал своего присутствия - просто не считал нужным совершать лишние, никому не нужные движения и поднимать шум.
Я перевел дух, плавным движением вытащил из кобуры пистолет и сделал еще шаг.
- Ассаляму аллейкум.
Голос был низкий, хрипловатый. Человек говорил очень спокойно, почти лениво, немного растягивая гласные, но это спокойствие я не назвал бы обманчивым. Но гораздо больше меня занимал акцент. Такого мне еще не доводилось слышать. Не азербайджанский, не турецкий… Я сделал мысленную отметку. Если я когда-нибудь услышу этот голос, то узнаю его мгновенно.
- Ля тадтариб ан эй шей. Прысядь на крават. Я нэ хачу убиват тебя. Я пришел с табой гаварить. Халь фахимта?
Я кивнул и послушно присел на край кровати, не выпуская из рук ствол. "Гость" прекрасно знал, что я вооружен.
- О чем ты хочешь поговорить? - спросил я.
- Я хачу гаварыть с твой началник.
- Начальник?
- Никалай Сэргеев. Скажи: я хачу гаварить с ним.
- Ты хочешь сдаться на определенных условиях?
Из темноты раздался негромкий смешок.
- Анта тамзах. Воины Аллаха нэ сдаются.
- Тогда в чем дело?
Он поворочался в кресле, усаживаясь поудобнее.
- Мне нэ нравится то, что ви дэлать утром. Я хачу гаварить про… кейфа юсамма хаза… условия ыгры.
- Тогда зачем тебе Сергеев? - усмехнулся я. - Можешь поговорить со мной. Я ему все передам.
- Я хачу гаварить с Никалай Сэргеевым. Ты - пешка. От твой слов…
- Хорошо, если я пешка…
- Ты его друг, верно? Он будэт тэба слюшать.
- А если нет?
Незнакомец подался вперед и оперся локтями на колени. Его лицо по-прежнему оставалось в тени, однако кое-что я все же заметил. У него была густая, мелко вьющаяся борода.
- Если ты будэш плоха стараться, я прышлю сюда твой жэншина, Свэта. Па почте. Кусочками.
- Ты уверен?
Я постарался добавить в тон максимум скептицизма, но сердце у меня сжалось. Откуда он знает про Светку? Как он сумел ее вычислить? Ведь мы не расписаны! Вопрос, который пару раз обиняком поднимался во время "семейных бесед", пока так и остался открытым. И теперь…
- Нэ пытайса ей званить, - спокойно проговорил "гость". - Или… Сатата ассаф ала хаза. Ты силна пожалэешь.
Надо все-таки понять, чего добивается эта сволочь. И придумать, как спасти Светку.
- Ладно. - Я поудобнее перехватил ствол и чуть поглубже сел на кровати. - Я попробую поговорить с Сергеевым. Но ты уверен, что он согласится? Поверь, с ним много кто хочет встретиться.
- Скажи, его ищет… Минер. Если он сагласытся, я с ним свяжусь. Ин ша-алла нальтакы фильмустакбаль. Пака.
Я едва заметил, как качнулся его ствол. Моя рука пошла вверх, но он оказался быстрее. Раздался хлопок, словно какой-то малолетний хулиган с силой стукнул по надутому полиэтиленовому пакету, и тот лопнул. Что-то кольнуло меня чуть пониже яремной впадины, а в следующий миг десятки ледяных когтей впились мне в грудь, и воздух у меня в легких замерз.
Боль была невыносимой. В глазах потемнело. Я попытался встать, но ноги не слушались, и я повалился на бок. В последний миг, уже проваливаясь в беспамятство, я осознал, что моя рука задела за что-то, торчащее из груди.
Больше всего это напоминало дротик - вроде тех, которыми играют в дартс.
Я провалялся не больше часа. Сознание вернулось сразу, словно я находился под водой, а потом меня с силой вытолкнуло на поверхность. Голова была удивительно ясной, хотя чувствовал я себя так, словно весь этот час меня били ногами.
Само собой, в номере уже никого не было. При попытке слезть с кровати я едва не свалился на пол. Для очистки совести можно было выползти в коридор и осмотреться, но что бы я там увидел? Моего "гостя", мирно беседующего с дежурной по этажу?
Я начал с того, что вытащил из сумки дежурный набор латексных перчаток - "чтоб не сделать отпечаток", как пел в песне про плохой детектив незабвенный Владимир Семенович, - и попытался включить свет.
Вернее, я его включил. Потому что лампочка, которую Минер предусмотрительно подвывернул, теперь была плотно вкручена в патрон.
Скорее всего, мой гость тоже действовал в перчатках, чтобы не делать отпечатков. Но чем черт не шутит, пока Бог спит? Вернее… чем Бог не шутит, пока черт спит - этот вариант мне правился куда больше.
Я щелкнул клавишей ночник, потом встал на табуретку, выкрутил "вещдок" и спрятал в пластиковый пакет. Дальше по большому счету следовало бы заказать чашечку кофе в номер, чтобы привести в порядок мозги, но лишние следы и отпечатки мне ни к чему.
Не то что я был уверен, что сам Минер почтил меня присутствием. Однако это отнюдь не исключено: фанатики-исламисты - ребята на голову отмороженные, и от них вполне можно ожидать поступков в духе финала американских боевиков. В нормальном мире Главный Герой и Главный Злодей никогда не станут выяснять отношения на кулаках. Кулаками за них будут размахивать другие. Этих других тоже можно назвать героями, хотя про них, скорее всего, никто никогда не узнает, разве что про некоторых. Равно как никто не узнает, кто был Главным Злодеем и Главным Героем на самом деле.
Ладно, это я увлекся.
Сейчас я намеревался сделать то, чего требовал от меня "гость". Не потому, что он от меня требовал. Просто наши цели, так сказать, совпадали.
Не снимая перчаток, я вытащил мобильник. Есть вероятность, что посетитель успел засунуть мне туда "жучок". Но покидать номер даже на минуту, чтобы звонить Сергееву со стойки администратора, мне совершенно не хотелось. К тому же поднимать панику среди мирного населения…
Я набрал номер Сергеева.
- Николай Иванович?
- Здоровеньки. Как устроился?
- Устроился… - устало отозвался я. - Уже гости побывали.
Я вкратце пересказал Сергееву суть нашей беседы, не забыв упомянуть некоторые сопутствующие детали.
- Вот как… - голос стал тяжелым. - Никуда не уходи. Сейчас приедем, поговорим.
И отключился.
Через десять минут он приехал. В количестве и качестве, то есть в сопровождении мини-группы криминалистов, все исключительно в штатском. Насколько я понял, дежурная даже не обратила на них внимания. Пока ребята по полной программе обследовали мой номер, мы спустились в фойе и направились в буфет.
Тощий, длинный, словно глист, парень в белоснежном фартуке за стойкой лениво протирал стаканы и поглядывал на нас так, словно хотел сказать: "Господи, как вы мне все надоели".
- Два кофе и коньяка на все, - спокойно объявил Сергеев, припечатывая к стойке мятую бумажку. - Рубли принимаете?
"Глист" кисло улыбнулся.
- Какой кофе изволите? - осведомился он тоном робота из американской комедии. - Капуччино, американо, эспрессо…
- Двойной эспрессо, - перебил Сергеев. - А коньяк - попроще… Присаживайся, Артем.
"Слнчев бряг" оказался куда вкуснее, чем та бормотуха, что обычно продается в Питере. Довольно недурной бренди. Через минуту "глист" подал кофе, водрузил на стол стеклянную сахарницу, похожую на калебас - это такая бутылочка, в которой полагается подавать чай матэ, - и с чувством выполненного долга удалился.
На самом деле я ожидал худшего. Например, что к отелю под вой сирен примчатся с полдесятка машин, в вестибюль ввалится толпа омоновцев в брониках и ломанется вверх по лестницам, распугивая обслугу и постояльцев, поскольку лифт работает слишком медленно. С чего я это взял - понятия не имею. Ни одна нормальная опергруппа так не работает - особенно если уже известно, что кандидата на задержание и след простыл. Может, просто стереотип - мол, в хохляндии все делается через причинное место? Возможно, в том же Киеве так оно и есть. А Севастополь…
В общем, все прошло без шума и пыли. С администратором разговаривал лично Сергеев. И голову могу дать на отсечение: администратор вряд ли понял, что на самом деле произошло на третьем этаже.
Мы сидели молча, потягивая коньяк. Время от времени у Николая Ивановича звонил мобильник, и он обменивался с кем-то парой фраз, которые могли означать что угодно.
- Значит, вот как, - проговорил наконец Сергеев. - Одно меня интересует.
- Как этот тип попал ко мне в номер?
- Нет. Откуда Минер мог знать о твоем приезде… - У него снова запиликал мобильник. - Семеньчук? Не трать зря время, осмотрел подсобку - и свободен. Отбой… Вот что скверно, Артем: распоряжение 321 прим. Никаких переговоров с террористами. Правда…
Я кивнул.
- Нам сейчас не до бюрократии, Николай Иванович. Когда еще такой случай выпадет?
- И то верно, - Сергеев тяжело вздохнул. - Где он предложил встретиться?
- Он сказал, что сам свяжется.
- С кем? И как?
Господи… Неужели я что-то упустил? Нет, вроде бы все запомнил…
- Понятия не имею, - с несчастным видом пробормотал я. - Он ничего не сказал. Извините, за что купил, за то продаю.
- Ладно, посмотрим. Пока, думаю, тебе лучше перебраться в наш плавучий штаб. Будешь сидеть и строчить отчеты. Насчет пиф-паф на полянке, насчет этих осенних визитов. А Минер, если захочет, тебя и там найдет. Сумку распаковал?
- Какое там, - отмахнулся я.
- Вот и добре. - Он потыкал пальцами в сотовый. - Васек? Давай сюда сумочку, быстренько. Что? Молодцы. Шевелитесь.
А я-то собирался переодеться, принять душ… Что поделать. Партия сказала: "надо" - комсомол ответил: "есть".
Кофе и коньяк мы все-таки допили. К этому времени сверху спустился белобрысый сержантик с моей сумкой. Они с Сергеевым поболтали о чем-то совершенно левом, а потом мы все вместе вышли в вестибюль, и я покинул гостиницу "Украина" навсегда.
Через полчаса я стоял на корме маленького катерка, который мчался по морям, по волнам неведомо куда. Моросящий дождь, который зарядил еще днем, теперь разошелся вовсю, и недалекий берег скрылся в его мутной пелене. Море тяжело переваливалось за бортом, словно воду в мое отсутствие заменили чем-то вроде ртути.
И тут из пелены, выплыл самый настоящий "Летучий голландец", только сделанный лет пятьдесят назад. Моторист на нашем катерке заглушил двигатель, словно боясь нарушить благоговейную тишину. В этой тишине, нарушаемой лишь стальным шелестом дождя и глухим уханьем волн, мы подплыли ближе, и тогда раздался отвратительный металлический скрежет. С "Голландца" спускали трап.
Номер, выделенный мне в гостинице, даже не претендовал на гордое звание люкса. Однако по сравнению с каютой, в которой мне предстояло обитать на борту "Голландца", он был просто образцом роскоши. Никаких окон. Одна койка. Откидной столик - грешным делом я подумал, что его от бедности свинтили в каком-нибудь плацкартном вагоне. Зато угощение мне предоставили на славу: здоровенная тарелка с фруктами и бутылка все того же "Слнчева бряга".
А также пачка бумаги и несколько авторучек. Типа, чтобы я не расслаблялся.
- А пишущей машинки у вас нет? - жалобно осведомился я.
- Не положено. - Офицерик аккуратно опустил мою сумку на пол. - Николай Иванович велел выдать письменные принадлежности. Если что-то понадобится, внутренний телефон 22–35. Там дежурный… А душ - вот тут.
Душ был весьма кстати. Окатившись ледяной водой, я почувствовал себя заново родившимся. Впрочем, главной проблемы это не решало.
Минер все еще не вышел на связь. А может, уже вышел, только я об этом не знаю? В конце концов, если вопрос станет клином, у Николая Ивановича просто не останется выбора. Когда сталкиваются политические интересы государств, приходится смириться с жертвами среди гражданского населения, если их невозможно избежать.
Я мрачно посмотрел на "Слнчев бряг", но откупоривать бутылку не стал. Сейчас не помешала бы еще одна чашечка "эспрессо". А еще лучше две. Или, на худой конец, "Ред булл" без сахара.
Я устроился поудобнее, придвинул к себе пачку и начал писать.
Третье предложение было почти написано. Я поставил тире… и ручка во что-то уперлась.
То, что лежало двумя или тремя листками ниже, было заметно толще бумаги.
По спине пробежал нехороший холодок. Запас перчаток у меня в сумке подошел к концу, однако полиэтиленовые пакеты еще остались. Выцепив один из них, я приподнял бумагу и увидел прямоугольный кусок картона - аккуратно обрезанная тыльная сторона спичечного коробка. На нем было написано:
Позвони 22–66
Привет от Минера.
Или от кого-то еще?
С чего я взял, что это именно он? Может, Николай Иванович не захотел "светить" канал связи и передал мне информацию таким образом: мы все время находились в обществе третьих, четвертых и пятых лиц.
Оставался только один способ проверить эту версию. Позвонить.
Я мрачно посмотрел на телефонный аппарат на стене. Старомодный аппарат с диском для набора, пережиток ВПК. Всех-то делов - снять трубку, набрать четыре цифры. И все же меня что-то удерживало.
Вот оно! Если "карточку" оставил сообщник Минера, значит, он находится на борту. Следовательно, нам предстоит игра в отель "У погибшего альпиниста". Выяснить, кто поддерживал связь с Минером. Главное - провернуть все опять-таки без шума и пыли…
Беглый осмотр телефонного аппарата оказался чрезвычайно плодотворным. Его номер был аккуратно написан на боковой поверхности салатной краской. Если моя логика не спит с кем-то другим, то позвонив по этому номеру, можно поговорить со мной. Осторожно подойдя к двери, я приоткрыл ее и выглянул наружу. Никого. А в конце коридора висела копия телефонного аппарата, точно такого же, как в каюте.
Отлично.
Я выскользнул в коридор. В последний момент подставил пятку, чтобы дверь не хлопнула. Стараясь ступать бесшумно, прошелся до конца коридора. Потом направо. Налево. Спустился палубой ниже. За это время мне попалась пара телефонов, но ради чистоты эксперимента я сделал вид, что меня они не интересуют. Зато отметил, что у каждого на боку красовался номер.
Убедившись, что нагулялся достаточно, я подошел к ближайшему аппарату и набрал дежурного.
- Извините, - проговорил я, старательно изображая смущение. - Вишневский беспокоит.
- Дежурный слушает, - отозвался голос с внятным хохляцким акцентом.
- Понимаете… - Я прокашлялся. - Я тут вышел покурить… и такая неувязочка… заблудился. Не подскажете, как мне обратно вернуться?
- Назовите номер телефона, с которого звоните, - невозмутимо произнес дежурный.
- Двадцать два шестьдесят шесть.
В трубке наступила мертвая тишина. Неужели раскусили?
По идее, у них тут должны стоять камеры. И если меня видят…
- Вы меня слушаете?
Наконец-то! Слава богу.
- …Спуститесь на палубу и пройдите до конца коридора. Номер вашей каюты…
- Спасибо. Номер я помню.
Учитывая, что я уже спустился палубой ниже, мне пришлось подняться на целых две и исходить уже из этого. Найти аппарат труда не составило. Как и обнаружить, что над ним кто-то поработал. На старой краске возле винта, удерживающего корпус снизу, виднелись свежие царапины.
Ну что, куда теперь звоним?
Пользоваться этим аппаратом я все-таки не стал. Время было дорого, но незачем светиться лишний раз и дразнить гусей.
Звонок я сделал из своей каюты.
- Добрый вечер, Николай Иванович.
- Еще раз добрый вечер, Артем. Как устроился?
- Отлично, спасибо. Кстати, не помните, что за коньяк, которым нас в баре угощали? Честно говоря, хотелось бы повторить.
Сергеев выдержал весьма красноречивую паузу.