10
Разглядывая в поцарапанное окно машины новый для себя мир, такой пустой и безлюдный, Андрей пытался разобраться в своем гнетущем состоянии. Кроме страха перед неизвестностью он испытывал еще какую-то невнятную неловкость, которой долго не мог подобрать причину. Эту неловкость Андрей испытывал не только перед Кеей, но и перед всеми теми, с кем еще предстояло встретиться. Носитель статуса Командора, он не чувствовал в этом никакой личной заслуги, словно никогда не воевал, а надел чужие ордена. А если добавить ко всему еще и необходимость действовать, как стал бы действовать Командор… Все же он ехал не на маскарад.
Рыжий от ржавчины внедорожник вел Роберт, справа от него сидел Дюк, а на скользком заднем диване, рядом с Кеей, подремывал Андрей, тоскующий и полный дурных предчувствий. Дорога испортилась, сиденье было неудобным, подбрасывало и укачивало, расспрашивать Кею или проводников ни о чем не хотелось, так что Андрей решил все вопросы отложить, жалея, что нельзя как-нибудь убрать и забивающие голову мысли. Карантинный периметр, разделяющий земли спокойные и земли беспокойные, судя по замечаниям проводников, был уже рядом. Выехали они на рассвете, а сейчас солнце садилось, то есть график пути они выдерживали и через пару суток должны быть в мертвом городе.
Закончилось долгое мелькание деревьев, лес, расступившись, остался позади, и грязно зажелтели дикие просторы до самого горизонта. Дорога совсем постарела, местность вокруг осунулась, безлюдье навалилось своей непривычностью, а все, что попадалось по пути, было либо недостроенным, либо брошенным. Время от времени Андрей вскидывал голову, и тогда за окном проплывали какие-то застывшие стройки и унылые экскаваторы, уткнувшие ковши в заросшие кучи земли, бульдозеры с провисшими гусеницами, старые автомобили. Вся эта техника была насквозь ржавой и убедительно доказывала, что отсутствие человека обрекает все творения рук его на неизбежное гниение. Когда же стало ясно, что Восток уже обступил, то это осознание стало давить.
Чтобы отвлечься, Андрей задумался о поджидающей его на других планетах жизни. Отвлеченно. Не о собственной судьбе и неминуемом разоблачении, а именно о тех формах жизни, которые он встретит. Но все же в глубине души в собственную смерть Андрей не верил. Смерть - дело неприятное, но случается только с другими. Так что Андрей надеялся выбраться из передряги. Голова его тяжело клонилась на грудь, время от времени он всхрапывал, будя сам себя, и грезились ему разные неприятные картины. Нет, он не вызывал в памяти сюжеты из жизни Командора. Их осколки возникали время от времени как отклик на какое-то слово, мысль, предмет. Но сейчас же Андрею хватало своих собственных фантазий.
А если он выберется из этой истории и останется жить в космосе? На какой-нибудь спокойной планете… И столкнется с различиями, с которыми невозможно будет сосуществовать. Несовместимыми различиями. Например, люди держат в качестве домашних животных огромных мохнатых пауков. Как люди на Земле держат кошек. И будут эти пауки размером с кошку же. И пусть они будут безобидны и игривы, прыгают на руки и требуют ласки, но это вдруг показалось ему таким мерзким и страшным, что его даже передернуло. Нет, он никогда не сможет привыкнуть… Хотя пауки - это лишь для примера. Но наверняка будут какие-то другие неприемлемые для него вещи. И вполне возможно, он навсегда останется один… Затворник с планеты Земля, работающий в музее экспонатом. Андрей вздохнул. Впрочем, даже на Земле в одном доме с тобой может жить человек, существование которого настолько отлично от твоего, как будто он с другой планеты.
Медленно снижая скорость, машина съехала на неровную обочину пустой дороги. Дальше шоссе терялось в волнистых гребнях холмов. Справа же, за широкой полосой заброшенного поля, застеленного желтым одеялом не сгнивших за зиму сорняков, тянулся до горизонта редкий лесок.
Сразу после остановки все четверо нетерпеливо заскрипели дверцами и, с облегчением потягиваясь, вылезли из машины. Влажную тишину нарушало только гудение вентилятора охлаждения двигателя да хруст гравия под ногами активно разминающегося Роберта. Начавший накрапывать дождик прекратился, и со стороны заката небо даже просветлело, что, впрочем, не добавило окружавшему пейзажу приветливости. Да и очень непривычна была эта звенящая тишина.
Открыли багажник, надели на себя рюкзаки, и даже Кея не осталась налегке. Хотя переход должен был занять от силы двое суток, проводники взяли большое количество воды, еды и самой разной экипировки. В личное снаряжение Андрея входили фонарь, саперная лопатка, длинная веревка, мешочек каких-то альпинистских крючков и карабинов, спальник, большая аптечка, бутылка с каким-то антибактериальным средством, противогаз и еще куча всего, включая консервы, энергетики, бутыли с водой. Замыкала список фляжка коньяка, но, как объяснил Дюк, не для увеселения, а на случай стрессовых ситуаций и простудных явлений. Оружие же было припрятано проводниками на территории запретной зоны, сразу за периметром.
Машину замаскировали весьма специфично. Проводники умышленно взяли для поездки хоть и полностью исправную, но совсем неприглядную колымагу. Дюк приспустил колеса, опустил стекла, чуть приоткрыл двери и багажник, и автомобиль почти перестал отличаться от десятков других, брошенных и ржавеющих вдоль дороги со времен исхода. Граница с Востоком уже не охранялась так тщательно, как раньше, но проводникам совсем не хотелось наткнуться по возвращении на засаду военных, которые этой дорогой пользовались для снабжения периметра.
Не теряя времени, они направились цепочкой через поле. Сам ограничительный периметр находился километрах в десяти, и пересечь его планировалось уже затемно. Влажная земля налипала на подошвы, мешала идти, но когда они добрались до леса, легче не стало. В начале холма совсем редкий, засохший, хрустящий отмершими ветками лес постепенно становился все гуще, и вот уже кое-где ветви закрывали небо. Едва заметная тропка, будто легкий след недавно прошедшего грибника, была практически не различима. Стало темнее, беспокойнее, сумрачный лес давил, и Андрей старался прогнать тревожное чувство.
Все-таки тогда, когда Кея рассказала свою историю, в тот самый миг, когда он принял решение идти до конца, Андрей лукавил перед собой. Не отдавал он себе полного отчета в происходящем. Да и невозможно все это было осознать вот так сразу. Пока жизненные устои не трогаются, разобраться в желаниях не просто.
"Каждый давно определил для себя, как желательно жить: так, чтобы тебе было хорошо. Но верно ли это представление, если не знаешь, для чего дана тебе жизнь, в чем ее смысл и в чем ее предназначение?" - думал Андрей. Как правильно использовать что-то, не зная для чего оно? Будет ли применен по назначению телефон, выроненный из пролетающего случайно вертолета и попавший в руки дикарю? Использован-то будет, но как украшение, как игрушка. Похоже, что и жизнь, случайно попавшая на Землю с пролетающего мимо звездолета, или кометы, или еще каким-нибудь иным загадочным и неведомым способом, используется лишь в пределах собственного понимания каждого конкретного человека. При рождении не дается инструкция по применению жизни, хотя самые разные спорные инструкции навязываются постоянно. В одних говорится, что жизнь - украшение, в других, что это игрушка. И лишь иногда попадаются книги, из которых следует, что наша жизнь - это все-таки утерянный телефон. Но такие книги несут разочарование тем немногим, понявшим вдруг весь скрытый смысл, потому что сотовой связи все равно нет.
И вот сейчас, когда со всей отчетливостью стало ясно, что мосты сожжены и жизнь больше никогда не станет прежней, а от привычных ценностей не останется и следа, рассчитывал ли Андрей, что там, в космосе, будет найден тот самый смысл, который скрыт от землян? Да, рассчитывал. Но прежде всего ему нужно было найти человека, которому можно доверять. Может быть, Кея? На этот счет у Андрея были большие сомнения.
11
Десять лет назад жизнь покидала Восток, как отлив. И как отлив обнажает камни на отмели, так опустели города и застыли пересохшими руслами дороги. Еще не выглядели эти города руинами. В обветренные временем скелеты они превратятся позже. Но тление уже расползалось во все стороны гнилым болотным туманом.
Сначала беда пришла в виде ночных кошмаров, поражающих сознание людей во сне и приводящих к безумию. Но слишком быстро насилие захлестнуло улицы городов, и вот уже появились на перекрестках бронетранспортеры, поводившие стволами крупнокалиберных пулеметов. Те, кто не убежал прочь из городов, бросив все, становились либо сумасшедшими, либо жертвами сумасшедших.
Финал же наступил, когда здесь, на Востоке, танковая дивизия без приказа снялась с места долговременного базирования и широким веером, разламывая асфальт и валя деревья, полным ходом пошла на Запад, оставляя за собой лишь изуродованную землю и тяжелую дизельную духоту. Против мятежников, как их назвали с испугу, поспешно выставили заградительные войска, и несколько дней продолжался страшный бой, когда танки с безумными экипажами, подчинявшимися чьей-то злой воле, упорно рвались на Запад, пока под огнем противотанковой артиллерии и авиации не превратились в сотни черных искореженных коробок, на десятки километров вокруг пропитав все запахом горячего металла и паленой резины.
Тогда-то наконец и было принято решение эвакуировать из восточных провинций всех, кто остался, включая военных, пока не случилось что-нибудь еще более страшное. На неопределенное время. До выяснения загадки безумия. Но за двадцать лет не приблизились ни к загадке, ни к разгадке, ни к тем, кто эту загадку загадал. Восток окружили колючей проволокой. Границей. Периметром. Чтобы не ходили туда, и, главное, чтобы не вышло что-нибудь оттуда. Пересекали периметр лишь ученые да военные. Чаще всего им удавалось вернуться. Иногда туда ходили проводники - так их называли потому, что сначала они сопровождали бывших хозяев за припрятанным, да так и забытым в спешке добром. Проводники тоже чаще возвращались, чем пропадали. О пропавших не было известно ничего: ни как они пропали, ни где пропали. Догадки и слухи ходили об этих людях, сгинувших в городах страха.
Ночь в лесу наступает быстрее, и группа шла почти в темноте. Если и подсвечивала изредка луна сквозь белесые разрывы облаков, то сплетение ветвей делало ее мутной и призрачной. Полное безветрие стояло в этом старом лесу с заросшими тропами и непролазным кустарником, где сырой воздух насквозь пропитался запахом плесени и прелого трухлявого дерева.
Впереди, упорно двигая ногами в жухлой прошлогодней траве, взметая гнилье сырых листьев, шел Роберт. Он единственный светил под ноги фонарем. За ним, ссутулившись под самым тяжелым рюкзаком, брел Дюк. Андрей, почти вслепую, шел третьим. Тропка совсем исчезла, и руками, прежде сжимавшими лямки рюкзака, Андрей отклонял ветки, стараясь не хлестнуть Кею, собирая потным лицом какую-то лесную труху. К тому же приходилось высоко поднимать ноги, чтобы не зацепить корень или поваленный ствол и не растянуться. Но скоро лес поредел, идти стало легче, а там и заблестели, запереливались впереди в свете луны нити проволочного заграждения.
Не выходя на открытое место, они засели за густым кустарником. Параллельно двойному ряду колючей проволоки с внешней стороны шла грунтовая дорога, сильно разбитая во время дождей, да так и подсохшая глубокой колеей. Вдоль нее, на изрядном расстоянии друг от друга, призрачно темнели пустые дозорные вышки.
Через несколько минут с левой стороны сквозь голые ветки начал пробиваться яркий подрагивающий свет, сопровождаемый монотонным глухим шумом двигателя. И вот уже, пронизывая лес мощным огнем прожекторов и дребезжа всем своим железным телом, до них медленно дополз патрульный транспорт, ощетинившийся пулеметными жалами через амбразуры стальных листов. Внимательно разглядеть его Андрей не пытался, чтобы не попасть в свет прожекторов, но в какой-то миг отчетливо увидел над кустами круглую пулеметную башню на крыше, похожую на авиационную турель. Абсолютно равнодушная ко всему вокруг, железная коробка так и пролязгала дальше, оставляя за собой лишь черный масляный чад, клубящийся в удаляющихся лучах, да свежевзрыхленную гусеницами колею.
Выждав, когда бронетранспортера уже не будет даже слышно, проводники поспешили к сетке. Роберт быстро и сноровисто работал кусачками, делая проход, а потом, придерживая рукой в толстой перчатке колючую проволоку, пропустил всех вперед. Так же он поступил со вторым рядом. Покидали периметр крадучись, и лишь зыбкая, затуманенная луна давала смутное представление об окружающей местности. Идущий впереди Дюк надел прибор ночного видения и уверенно повел компанию вперед, а через полчаса уже все включили фонари и пошли быстрее, держась друг за другом.
Местность, по которой они шли, представляла собой удручающее зрелище. Судя по обилию заросших воронок и ломаных стволов, по этой территории когда-то плотно работала артиллерия. Это был как раз тот участок, по которому много лет назад прорывалась на Запад безумная танковая дивизия, давя наспех построенную оборону. По пути маленькой группе попадались гнилые ящики из под снарядов, ржавые каски и пустые магазины. Из темноты вдруг проступал то сожженный пулеметный джип, то завалившийся тяжелый миномет. А вдали, в предутренне сереющей дымке, уже можно было различить очертания танков, разбросанных так хаотично, что трудно было даже представить, откуда шло наступление и где проходила линия обороны. Все эти следы войны были тусклы, занесены землей, и лишь изредка масляно отсвечивала гильза, умытая дождями, так и пролежавшая все эти годы рядом с похороненным здесь же автоматом. Андрей оглядывался по сторонам, буквально чувствуя все то, что происходило здесь десять лет назад, и словно пахнуло на него запахом свежевзрыхленной снарядами земли, и будто бы услышал он визг реактивных минометов, и чей-то крик: "Танки справа!", - и надрывный рев моторов.
Рассвет маленькая группа встретила, отдыхая на лафете противотанкового орудия. Стояло оно косо, чернея открытым отверстием казенника, а щит был изорван и ржав. Андрей дотронулся до маховика наводки, оставившего на пальцах коричневые пятна, и посмотрел на небо, на редкие тусклые звездочки, обещавшие скоро стать ему близкими. Ночь между тем уходила. Роберт поднялся с хрустнувшего ящика и показал рукой в сторону ближайшего холма, у подножия которого можно было различить какое-то строение.
Хуторок - всего-то серый дом, покосившийся сарай да колодец - был обнесен завалившимся полусгнившим частоколом. Невесть как уцелел он во время боев, находился не так далеко от охранного периметра, и проводники использовали его для отдыха, как охотники заимку. В доме были кровати, спиртовая горелка, какой-то нехитрый запас еды, и в нем всегда можно было переждать в случае непредвиденных осложнений в их непростом тайном деле.
Решили отдохнуть до полудня. У Андрея от ходьбы сильно саднили порезы на ступнях, и последнюю часть пути он немного прихрамывал. Когда же они зашли в дом, сырой, выстуженный за зиму и по-предрассветному темный, первым делом он решил достать аптечку и осмотреть ноги. Пройдя по скрипящим облупленным половицам в большую стылую комнату, он осторожно сел на старый облезлый стул и, поставив рюкзак между ног, начал копаться в поклаже. Проводники остались на террасе. Они тут же стали раскладывать еду на деревянном столе, разожгли спиртовку и явно собрались что-то жарить, а в комнату за Андреем зашла лишь Кея. Она зябко примостилась на облезлом пыльном диване, выцветшая полуистлевшая материя которого расползалась под выпирающей желтой набивкой, и закрыла глаза. Но Андрей решил, что отдохнет она позже, а сейчас самое время прояснить те самые вопросы, которые были отложены до поры до времени на кухне.
- Скажи, Кея, а языковой барьер на звездолете будет преодолен также легко, как и сверхсветовой?
- Подготовкой твоего тела занималась специальная группа. Ты ведь ложился недавно на обследование?
- Да, но…
- Нейрокоррекция, как и у меня, как и у всех нас. Постарались сделать незаметно. Кстати, по методу Орри. А лично мне для проводников, которым такой операции, конечно, не делали, пришлось выучить несколько фраз. Я их понимаю, а они меня нет.
- А я-то думаю, что ты все время молчишь с ними…
- Надеюсь, необходимости обговаривать что-то дополнительно не будет.
- Хорошо. Раз уж ты упомянула Орри… Я сделал для себя кое-какие выводы, раздумывая над названием проекта "Инкубатор". Оно говорит само за себя. Если присовокупить сюда проект "Родственные души" и сдобрить все это загадкой восточных провинций, то получается интересное блюдо.
- Сразу видно, что ты любишь готовить, - устало произнесла Кея. Она снова закрыла глаза.
В нежном утреннем сумраке лицо ее казалось особенно бледным и нежным, и Андрей даже на несколько секунд потерял нить разговора, но тут же снова взял себя в руки.
- Никогда не думал, Кея, что придется готовить что-то настолько экзотическое, - с улыбкой добавил он и опять посерьезнел. - Итак. "Родственные души" - проект по переселению душ. А "Инкубатор", скорее всего, проект по массовому выращиванию этих самых душ. То есть переселение в промышленных масштабах.
- Продолжай, - Кея открыла глаза.
- Таким образом… Земля будет обеспечивать массовое поступление новых тел, и Восток - то самое место, откуда эти тела, подгруженные чужими душами, будут эвакуировать с планеты. Собственно, само переселение может происходить где угодно, и новые люди со всех уголков будут направляться к восточным территориям, где вскоре, пользуясь безлюдностью, касеане скрытно построят космодром. Именно касеане, потому что они всегда сотрудничали с Орри наиболее тесно. А с помощью космодрома, стараясь не привлекать внимания землян, эта раса будет осуществлять эвакуацию реинкарнированных.
- Ты прав. Но не все так просто.
- Понятно, что не просто. Я, например, не представляю, как они отвлекут внимание властей, ведь такое строительство будет заметно со спутников. Да и непонятно, как будет обеспечен переход реинкарнированных в восточные провинции, наконец, как будет скрыто массовое исчезновение людей.
- Это уже детали. И поверь мне, не самые важные. Есть технологии, позволяющие закрыть территорию от спутников. Не сложно сделать так, чтобы со стороны ничего не было видно.
- Если эти детали не важны, зачем вся эта маскировка с мертвой зоной?
- А это как раз один из примеров, как легко им будет осуществить и все остальное. Если удалось так быстро убрать людей, то совсем не сложно будет решить и другие перечисленные тобой проблемы. Суть в другом. Не так важно то, как назвали свой проект касеане. Важно то, как назвали этот же проект Орри. А касеане… Это всего лишь подрядчики… И они об этом догадываются, хотя и считают, что держат ситуацию под контролем. А Орри надо, чтобы кто-то построил всю эту инфраструктуру. Сами они ведь не могут этого сделать.
- Почему не могут?