После уколов бедняга Гекрс выл всего лишь от похлопывания по лапе. Поначалу Мадисло пользовал плоскогубцы и скальпель. Потом, такое уже не требовалось. Признаюсь как на духу, я жутко рад, что эту работу с плоскогубцами Мадисло делал сам. Я бы не смог. Хотя кажется, чего там такого-то? Я ж сколько раз этих же голованов лечил, и от колотых ран, и от всяких. Ну, и людей, понятно. Но здесь было другое. Здесь скальпель и игла работали не для жизни. Наверное, благо, что в армии я провел достаточно времени. Субординация въелась в печень, иначе я бы не сдержался. Не думаю, что я бы убил этого профессора, но все же… Под военно-полевой суд можно было загреметь и за меньшее. Что с того, если мы ныне не на передовой? Война не кончилась, и даже её атомная фаза все еще не бьется в пароксизмах.
Зелье профессора действовало, видимо, даже лучше, чем он сам рассчитывал. Ибо – может, он скрытый садист, массаракш его знает? – но еще долго после того, как уже стало не надо, он все норовил куснуть плоскогубцами или же кольнуть толстой иглой. Гекрс визжал так, что поначалу сверху в подвал спускался охранник, интересовался, все ли у нас в порядке. Дорнель отсылал его с бранью, грозил, какими-то карами за нарушение допуска.
На счет того, что "разрушитель химической фабрики" действует, сомнений не было нисколько. Вся сложность заключалась в дозировке. Ну и, как понимаю, еще и в диссертациях с монографиями. Монография не из одной же странички состоять должна, правильно? Вот мы и нарабатывали таблицы результатов. За счет бедняги Гекрса.
Я ему сочувствовал. Правда, я уж точно и изначально не герой, потому не освободил эту запуганную собаку, а просто делал свою работу. Благо, в конце дня, она была действительно врачебной. Я вкалывал антидот, вводил "фабрику" в норму. По возможности. Потому как, если ее не вводить, то к утру б псина сошла бы с ума. То есть, даже те раздражители, которые изначально болевыми не являлись, становились болевыми. В конце-концов, могло случиться, что Гекрс не смог бы не то, что спать, а вообще опираться хоть на чего-нибудь. Дотронуться до любого предмета – лапой, боком, да чем угодно – значило подвергнуться ужасной боли. Еще я обрабатывал мелкие раны. Благо, что мелкие – профессор все же не чекрыжил когти и подушечки на лапах. Кажется, голован Гекрс был мне за помощь благодарен. Как и любая дворняга на его месте, понятное дело. Легче мне, правда, не становилось.
Пожалуй, все палачи мира, обязаны были устроить забастовку, по случаю разработки "вакцины Мадисло": как иногда именовал сыворотку профессор. Правда, ни палачи, ни следователи, никто вообще, были покуда о сыворотке не в курсе. Дорнель Мадисло жутко опасался конкуренции.
А вот я с ужасом представлял свою последующую судьбу. Дальнейшую работу под патронажем профессора… или уже академика Мадисло. Пока только писк голована, будящий кошмарами среди ночи. Дальше…
Ведь не с собаки же интересуют МВБИ, так? Несколько другой вид живого. Очень скоро мне предстоит отхаживать после процедур Мадисло совсем-совсем не псовых. Наверное, требовалось написать рапорт о прошении обратно на фронт. О Мировой Свет, удовлетворят ли эту просьбу, ведая о моих нынешних допусках к секретам? О проникновении в тайну тайн?
Массаракш, если подумать, не торопясь, то после такого рапорта не исключалась возможность, стать одним из первых подопытных своего нынешнего начальника. Почему, собственно, нет? Мы же под крылом того же Министерства Внутренней Безопасности, или как? Кажется, я угодил в какую-то жуткую петлю. И я не видел выхода.
41. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.
Местный колдун выглядит экстравагантно, тут не отнимешь. Двигается в танце так изящно, что зачаруешься. Все тело, от пят до макушки, в сложнейших узорах; при плавной подвижке туловища, узоры наплывают друг на друга, и глазах почему-то рябит. Но это все внешние эффекты, на нас – цивилизованных – впечатление производят не более чем цирк. Однако мы тут кордебалет не заказывали, так что все на стреме. Может, нам просто внимание отвлекают? Я, и то, на всяк случай, держу кисть поблизости от кобура с "меньхертом", хотя уверен, наши охранники на стреме. В конце-концов, здесь не ночное чудище – обычные дикари. Если попробуют рыпнуться, автоматчики им всыплют по самый массаракш.
А вот пудренью мозгов тутошнему шаману следовало б подучиться. Вот, хотя бы у господина Шоймара. Тот травит баланду гораздо убедительнее. И дело даже не в языковом барьере. Язык танца, он интернационален, так что артикуляция играет тут роль чисто вспомогательную. Все должно быть ясно-понятно исключительно из видовых эффектов. На диких людей леса это должно, по идее, производить огромное впечатление.
Мне, как и прочим, без всякого перевода с марайя, ясно чего хочет тутошний колдун. Что тут может быть непонятного, в его плавной, под там-там, жестикуляции? Он жаждет заполучить утерянного им в лесу ребенка. Но звучит, в смысле, демонстрируется, неубедительно.
Ну, допустим, мальчишку бросил в сельве и правда он. Это косвенно подтверждается некой похожестью рисунка на телах. Одна рука данные красочные линии наносила – рука мастера, тут не придерешься. Но вот как-то непонятно из пляски, зачем все же этого ребятёнка вообще в лес повели, и для чего, все же, бросили? Для чего мальчик потребен обратно. Оно, если разобраться, дело, конечно, не наше. Мы тут в чужом монастыре, и настраивать против себя племя неизвестной численности не стоит. Да и пацан этот, нам, что пятое колесо в телеге. Если подумать, то Жуж Шоймар может вернуть подкидыша актом доброй воли. Чего ему, в самом деле, до судьбы ребенка? Я вот, несколько беспокоюсь, но я натура слабая, у меня самого детишки дома, так что бесстрастность проявить не могу. Шоймар – другое дело. Я смотрю на начальника отряда. Что он предпримет?
– Да ну! – хмыкает Шоймар. – Мы значит им ребятню, а они нам… Ну-ка, господин Дьюка, спросите-ка у это размалеванного парламентера, для чего им пацанчик-то?
Дьюка Ирнац в свою очередь ухмыляется. Он парень рисковый, да и нравится ему, видимо, торговаться. Однако танцам местных он все же не обучен, да и не снизойдет никогда до виляния попкой. А с языком конкретно этого племени он не слишком в дружбе. Так что наш проводник привлекает к делу одного из марайи, по имени Уммба. Вот по такой цепочке и передается послание колдуну.
Шаман, как уже понятно, каким-то из диалектов марайя владеет, но, как все уже ведают, артикуляция не его прерогатива. Он выполняет новый танец-импровизацию. Вообще-то все всем понятно, но Дьюка Ирнац уже взял на себя миссию переводчика, и потому оглашает:
– За пацанчика, шеф, они дадут две больших корзины фруктов, и еще десять больших жареных пауков, внутренние соки которых, как я понял, жутко повышает мужскую потенцию.
– На чем будем проверять? – добавляет Ирнац от себя и скалится. Ему явно весело.
– Ну, что они дадут, мне понятно, – цедит Шоймар. – Но для чего им мальчик?
– Верный вопрос, – выдает коммент Ирнац и снова задействует своего марайи-полиглота Уммбу. – Шеф, это крашеное чучело говорит, что конечно, по всем законам леса, кто нашел предмет, тот ему и забирает. Однако зачем вам, мудрые люди Белых Волос Головы, этот мальчик? Толку в нем мало, потому что в нем мало мяса, никакой груз он не донесет, вам с ним сплошное мучение. К тому же, мясо его отравлено, и очень скоро мальчик умрет от болезни. Если не хотите заболеть сами – ибо когда Лесной Бог сердит, болеют все – то отдайте мальца за пауков.
– А ничего повкуснее у них нет? – спрашивает Жуж Шоймар, и Ирнац уже собирается давать пояснялку переводчику, когда Шоймар добавляет. – Э-э, стоп! Это я так, пошутил малость. Не переводите.
– Молчу, – кивает Дьюка Ирнац. Ему донельзя весело. – Но я бы, профессор Шоймар, не брал у этого милого карикатурщика вообще никакой пищи. Ребеночек у них больной, лес у него сердится. Один Мировой Свет знает, что они подмешают в эту пищу. Не хватало еще заполучить в желудок по паре пиявок-моки.
– Это вы правильно сообразили, Дьюка. – В свою очередь кивает Шоймар. Вот он-то как раз совершенно не улыбается, он знает, что вождю людей Белых Волос Головы следует сохранять надменность в любой ситуации. – Повторите вопрос, зачем им мальчуган. Нам он ни на какой массаракш непотребен, но интересно все ж. Неспроста тут что-то, как мне думается.
– Двенадцать пауков, если я не просчитался, – говорит Ирнац.
– Спросите его, Дьюка. Чей же это малец, и кто его родители? – важно кивает Шоймар. – Может, какой сын вождя? Это, пожалуй, не переводите.
– Пусть только не гневаются, люди Белых Волос, но этого ребятенка я сам (в смысле, этот шаман-чучело) купил себе давным-давно, а теперь немножко потерял (так же он показывает, правильно?).
– Интересное дело, – констатирует Шоймар. – Надо же, это его собственное имущество, а он только сейчас вспомнил. А спросите его, любезный Дьюка, разве в уважаемом племени… как их там, не знаете?... больше нет детишек? Чего это они столько вкуснейших насекомых именно за этого отстегивают?
– Он бормочет, шеф, что дал бы за мальца даже пятнадцать пауков, но столько у него нет, а ловить их на деревьях долго, и тьма придет в лес гораздо раньше, чем выловят и зажарят. В награду за пацаненка он специально для вождя Белых Волос исполнит особый танец… непереводимое какое-то название… А, танец воинов племени дотороров. Ух ты! Так это дотороры, оказывается!
– Вы что-то знаете о них? – вскидывается Шоймар.
– Легендарное племя, – кивает наш проводник. – Почти как рибукары. Те, правда, древнее, и совсем в устных эпосах. А эти нынешние.
– Они могут быть наследниками рибукаров? – спрашивает Шоймар, и кажется, спрашивает потаенное. Надо же, наш профессор попал на крючок.
– Ну, это не по моей части, господин Шоймар, никак не по моей. Тут мне до вас – ученых – далеко. Я человек малограмот…
– Спросите, пожалуйста, Дьюка. Можем ли мы погостить в этом племени? – произносит Жуж Шоймар.
Все, кто ближе, смотрят на начальника разинув рот. Торопились-торопились и вот на тебе!
42. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.
Прикиньтесь цивилизацией. Чисто для понимания процесса, не более.
Итак, вы цивилизация. Маленькая, затерявшаяся в бесконечном лесу. Но гордая. Гордая, как всякая цивилизация, которая хочет жить. Вероятно, вас можно было бы именовать био-цивилизацией, но, пожалуй, это будет преувеличением. Да, вы приспособились к лесу, научились выискивать в нем пищу, натаскались выживать. Достаточно долго для цивилизации, тем более для маленькой. Экспансия, ведь, не ваше дело. Пусть этим занимаются какие-нибудь другие, с амбициозными планами, но почему-то до жути короткоживущие. Когда-то вы даже натыкались на их мега-постройки. Жуткое дело! Вложить столько труда, столько миллионов человеко-часов, тысячи человеко-лет и… На выходе лишь камни обросшие мхом. Нет-нет, экспансия не ваша дорога. Пусть над этим кумекают какие-нибудь обезьянки наверху, или, допустим, птички.
Итак, вы живете и никого не трогаете. Кушаете в меру, ведете аскетический образ жизни, не мешаете лесу вокруг, расти и стареть. Вы даже мечтаете, что когда-нибудь вступите с ним в симбиоз. Повиснете на нем, как лиана на гигантском баобабе. Возможно, лес вас станет лелеять, или, по крайней мере, терпеть, как и до этого.
И вроде все к тому. С соседями вы в мире, потому что они далеко… В смысле, они и не соседи вовсе. Ваше племя-цивилизация идет своей дорогой. Она узенькая, эта дорога, но она своя. Бывают всякие напасти. Некоторые накатывают синхронно, кое-какие неожиданно. Разливы рек, наводнения, нашествия полосатых муравьев. Все это можно пережить, если не строить совсем амбициозных планов. Даже с полосатыми муравчиками можно бороться; в конце-концов, они пришли и ушли. Разумеется, встречаются хищники куда крупней муравьев. Есть довольно злобные, и не прочь попробовать человечину. Но со всеми можно бороться. Бороться и побеждать. У вас в черепе, все ж, логическое устройства по вычислению и предсказанию будущего. Оно много тяжелей, чем у какого-нибудь кота-древолаза. А значит, есть сети, ямы-ловушки, а уж против совсем упитанной всячины – стрелы с наконечниками, измазанными о языковые железы лягушки-свистка.
Потом приходит то, что вы не ждали – Чудовище.
Никакие стрелы его не берут, сети не останавливают, а любые вырытые ямы-ловушки для него малы. Чудовище ненасытно. Оно похищает и есть людей десятками. Может просто давить: явно развлекается, качает мышцы.
Вы обращаетесь к богам и духам Леса. Но они отворачиваются. Им стыдно. Они не могут справиться с Чудовищем. Оно сильнее.
Многие его видели и даже остались жить. Чудовище не стесняется людей. Говорят, оно похоже на тигра, потому что обросло шерстью и полосатое, как тигр. Но у него совсем нет лап. Зато и без них оно может лазать по деревьям. Так что больше всего оно похоже на змею. Очень-очень большую. Но в отличие от других больших змей, которые, конечно же, меньше, оно еще и очень быстрое. И его никак не получается подстеречь, как других змей. Когда те валяются не шевелясь, переваривая съеденное. Если даже Чудовище сжирает десять взрослых людей, оно все едино, остается таким же стремительным и смертельным.
Это проверено, потому что…
Потому что, когда старые боги и духи не помогли, вы пробуете другой, новый путь. Вы даете Чудовищу собственное имя. Красивое и страшное имя. Теперь оно зовется Ие-Чи-Ри-Ки-Ки.
Вы приносите ему дары, приносите пищу. Другую, не людей. Но оно не принимает. Тогда вы приводите и людей тоже, но только мало, меньше, чем чудовище Ие-Чи-Ри-Ки-Ки сжирало до того. Потому что если приводить столько же, или больше, все молитвы теряют смысл. Ваша цивилизация жива, покуда в ней наличествуют люди. Не станет их – не станет и цивилизации.
Ие-Чи-Ри-Ки-Ки принимает дары из живых людей. Но этого ему мало.
И тогда снова встает вопрос. Что делать дальше?
43. Штаб-врач Дар Гаал. Незафиксированные хроники.
– Извините, профессор Дорнель, мне вот жутко интересно. А почему мы работаем именно с голованами?
Вообще-то вопрос у меня назревал давным-давно, с самого начала. Просто не решался спросить. И под-смысл вопроса был вовсе не в том, почему именно с этим видом живности, а не с какими-нибудь мышами-лягушками. Тут все ясно-понятно: голован попросту умнее. Под-вопрос был в другом. Почему не…
– А вы, что, Дар, желает поработать по-настоящему? – покосился на меня профессор Мадисло. И, Выдувальщик свидетель, но глаза его блеснули. "По-настоящему" – вот как это у него именуется!
– Если только с явными врагами, – сказал я уклончиво. – А так…
Дорнель Мадисло посмотрел на меня оценивающе. Я видел только глаза: оба мы были в марлевых повязках. Врачи, массаракш и массаракш!
– Знаете, Дар Гаал, вот другому не ответил бы, но вам… В конце-концов, вы мне ассистируете, а ассистентам положено доверять. К тому же, я очень надеюсь, что мы надолго продлим наше совместное творчество.
"А, вот как, это ныне называется – "творчеством", – констатировал я. Марля маскировала мои эмоции: я был ей благодарен.
Впрочем, профессора, кажется, абсолютно не волновали мои эмоции и переживания, он попросту приписывал мне свои.
– Так вот, ассистент Дар, все просто, – Мадисло подмигнул. – В этой жизни не всегда следует идти прямым путем. Иногда надо лавировать. Я вот не военный, но знаю, что бомбовоз, все-таки сильнее танка. А почему? Да потому, что бомбовоз много-много маневреннее. Вот и в жизни тоже иногда надо, как в войне.
Пока профессор углубился в тактику, о которой ведал, явно, смутно, и в житейскую мудрость, видимо наработанную собственным опытом коридорно-академических интриг, я размышлял.
С точки зрения этой самой житейской мудрости, спрашивать мне вовсе было не надо. Меньше знаешь – крепче спишь, как советует та же самая военно-житейская мудрость. Но все-таки меня это очень интересовало. В конце-концов, мы работали под патронажем Министерства Внутренних Дел, а не только Имперской Академии. Под покровом министерства, да еще во время не закончившейся войны вполне получалось работать – ставить эксперименты – не только на каких-то круглоголовых псах. Можно ведь было…
Но профессор, наконец, и сам добрался до прямого ответа.
– Дар Гаал, конечно же мы могли бы сразу задействовать врагов, но… Понимаете, Дар, мне, честное слово, хочется продвинутся и в науке тоже. Выпустить монографию, защитить… Ну, вы понимаете. Но вы хоть догадываетесь, Гаал, насколько наша имперская наука консервативна? Там же одни динозавры! Вот поверьте на слово. И потому… Короче, если эксперименты и опыты будут проведены на людях, то никакая диссертация не пройдет. К тому же, она будет засекречена. И что же мне тогда и академиком становиться секретно, что ли? – профессор снова подмигнул.
До сих пор не знаю, был ли Дорнель Мадисло и вправду таким циником, или попросту напускал на себя, для значимости? Наверное, тут было по чуть-чуть и того и другого. Но вот добряком он не был, это уж точно.
44. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.
Многие смельчаки отправлялись на сражение с Ие-Чи-Ри-Ки-Ки. Брали с собой стрелы, сети, лопаты для копания ям-ловушек. Никто не возвратился. И никто не нашел от них ничего. От них самих, в смысле. Потому что луки, стрелы, сети, лопаты и даже вырытые ямы-ловушки иногда находили. Иногда ямы-ловушки даже были вырыты полностью и по всем правилам. Только они были пусты.
Потом тигро-змей Ие-Чи-Ри-Ки-Ки снова приходил к вашей цивилизации-племени и наедался до отвала. Порой он спускался с дерева, иногда приползал по земле. Исхода это не меняло.
Да, конечно, чтобы быть таким сильным и прожорливым Ие-Чи-Ри-Ки-Ки надо быть не просто продуктом греха тигра и змеи-анаконды, надо самому быть духом. Духом, воплощенным в неуничтожимую, но все же живую плоть. Именно потому ваши проверенные друзья-духи и боги предков застыдились и ушли. Они уже стары, ваши боги, у них нет силы одолеть того, кто смог породить Ие-Чи-Ри-Ки-Ки и вселиться в его плоть. Потому, вы могли бы тоже сдаться и не тянуть лиану. Отправиться на чужой ужин, всем племенем разом. Пусть будет, что будет. Если предрешено.
Вы могли бы. Могли бы, если бы были просто племенем. Но вы – цивилизация. А цивилизации должны жить. Так велит самый большой и сильный дух. Тот, что витает над джунглями, тот, что освещает и греет лес.
Вы напрягаетесь. Пусть у смельчаков не получилось. Но у цивилизации есть не только прямые пути. Ваши боги с ручными духами застыдились и спрятались, но их можно задобрить. Можно позвать. И можно услышать. Если вы их задобрите хорошо – они посоветуют. Просто, надо просить и просить. Не отчаиваться. Верить в собственных духов, в их силу. Верить так, чтобы эта сила вернулась.
Когда-то получается. Духи снисходят. Возвращают свой лик на место и говорят. Колдун слышит и запоминает. Потом он делает.
В сложнейшем многообразии живого леса вокруг имеется Существо. Оно не простое. Оно – перевертыш. Наверное, оно тоже дух. Дух, любящий менять свои отражения и перевоплощаться. Но для перевоплощения ему нужны зеркала. Живые и разные зеркала. Надо сделать так, чтобы в одном из воплощений Существо-Дух полюбило лик человека. Существо зовут Круку-Круку, что значит, Всегда Разный.
Когда это Круку-Круку полюбит лик человека и станет жить в его зеркале, надо сделать, чтобы его следующим зеркалом стал Ие-Чи-Ри-Ки-Ки.