Теперь ты их видишь явственно. Совершенно незнакомые лица. И даже не просто лица. Сама топология лиц абсолютно неизвестна. Какая-то новая раса? Они бредут друг за дружкой. На тебя ноль внимания. Впрочем, и на своих тоже. Хуже того. Им явно нет дела даже до опадающего купола центрального храма. Он уже грохнулся и тут же потонул в пылевом шквале. Вероятно, кого-то там придавило. Хозяйка Леса урвала последнюю жертву. Но криков нет. Шипение подавляет все.
Вдруг ты замечаешь, что ноги уже не слушаются. Нет, их ничем не придавило. Наоборот, они куда-то двигаются. Шагают. Голые ступни упруго амортизируют о скрытые пылью тротуарные плиты. Ты бойко занимаешь свое место в строю. Чудеса, здесь не только люди. Рядом пристроилась собака. Бредет вперед на своих четырех, но как бы без управления головы. Та запрокинута вверх. Может, этот большой рыжий пес воет на Мировой Свет. Странно, что одновременно с движением. Или теперь так принято? Потому что женщина поблизости пытается упираться. Нет, никто конкретно ее не дергает. Ее просто тоже несут собственные ноги.
Ты наклоняешься, смотришь на свои. Твои ли это ноги столь уверенно топ-топают? Ты хватаешься руками за колонну рядом. Держишься изо всех сил. Ага, как же изо всех. Ноги гораздо сильнее, они легко утаскивают твое туловище прочь. Туда, за всеми остальными. Может быть, надо организоваться и сопротивляться вместе? Ты вроде бы пытаешься говорить. Прокашливаешься. Даже это трудно.
Потом, вместе со всеми, ты выруливаешь из-за угла. Оно здесь! Чудови…
Может ли что-то живое быть столь громадным? Оно стоит над Сферой Мира. Поперек Сферы Мира. Торчит вверх прямо из леса. И оно не стоит. Если бы оно стояло, то его можно было бы принять за колонну. Очень древнюю, заросшую мохом и еще чем-то колонну. Конечно, гораздо более великанскую, чем любая из виденных тобой колонн. Но оно не покоится, оно движется. Продолжает выпирать вверх. Там, у основания, со странной бесшумностью лопаются спичками пальмовые стволы. Колонна вырастает. Ты оставляешь без внимания ноги: пусть топ-топают, пес с ними. Задираешь голову и отслеживаешь вершину. Потом ты видишь…
Оттуда, сверху, на тебя пялятся сияющие глаза. Вертикальная прорезь зрачков уставилась прямо в твое нутро. Каждый зрачок больше тебя в охвате. Ты давишься криком…
Ты просыпаешься. Ты весь в поту посреди джунглей, а дрожишь как осиновый листок. От холода. Успокойся, уйми сердце. Ты Дар Гаал, и ты всего лишь приставленный к экспедиции врач и ветеринар. Ты не мог видеть этого небывалого города, это все сон.
Но ты видел.
Когда-нибудь ты умрешь. Умрешь, как и все. Только бы другим способом. Не под взглядом чудовища.
8. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.
Странно, но после четвертого повторения сна, мы с братом поменялись ролями.
– Что мы знаем об образовании жизни, брат? – твердил я Каану. – Если о глубинных принципах, то мы не знаем даже, чем само живое отличается от неживого. Кристаллы растут и размножаются. Магнитные поля делают в лабораториях такое, что волосы дыбом, и если бы не наше предубеждение, что, мол, исключительно белок, то вполне можно подумать, что и поля тоже.
– Мы почему-то считаем, что единственный путь жизни, если уж она появилась, это бесконечная цепь повторов самой себя. Такты жизни и смерти, последовательно порождающие друг дружку. Старые поколения должны родить и уйти, чтобы смениться новыми. И те в свою очередь. Бесконечная цепь. А если есть другой путь? Если некое клеточное сообщество взбесилось и отправилось не туда? По пути неизведанного? Взяло, и отказалось от производства потомства. Кто-то скажет: "Извините, а где же промежуточные виды? Где подход?". Но какие промежуточные, брат? Какие промежуточные, если порождение следующего потомства прекратилось враз? Тварь – назовем ее так – просто перестала плодить свои продолжения-копии. Она начала совершенствоваться сама.
– Ну здрасьте! – высказывался мой братец палеонтолог. – Ты представляешь, сколько надо на это самое совершенствование времени? Да как же одна тварь, да за одно поколение…
– Выбрось из головы поколения, братец! Отрекись от них, – легко, с возвышенной позиции нового знания, отбивал я его неподготовленную атаку. – Тварь, неким случайным сбоем эволюции, странной, невероятной мутацией, даже сочетанием нескольких мутаций, получила билет в бессмертие. Ну, соотносительно обычных живых существ, по крайней мере. Миллион, там, лет или сколько-то еще, она может жить. С нашей точки зрения, это все едино вечность. И вот, она получила главный приз. Ну, а уж остальное, она будет развивать постепенно. Теперь тварь не ограничена в пределах совершенствования. Ну, будет она вырабатывать новый признак сто тысяч лет. И что? Какая ей теперь разница?
– Вообще-то в жизни так не бывает, – хмыкал братец Каан с досадой. – В жизни признак нужен для конкретного дела. Не выработал вовремя, извините – вымер. Твоя тварь размером с ЖД-состав. Если она сразу не выработала навыка строить пищу по ранжиру – загонять в стойло гипнозом, то, как она прокормится? Как она прокормится, не выработав одновременно и способность к гипнозу и способность к спячке, ибо с ее массой…
– Подожди, брат! А зачем ей эти навыки сразу? Чтобы стать размером с паровоз, а тем паче, с гору, надо ой как долго жить. Но тварь начала со скромных размеров. Может, с очень скромных, кто знает. Вдруг, в первую тысячу лет, она только мышатами питалась, покуда чуток не подросла. Потом, кое-чем покрупней. Хотя, и то даже не сразу. Поначалу наварганилась командовать взглядом теми же мышатами. А уж когда заглотнула целые полк и не насытилась, тогда приступила к поимке чего-то покруче. Уже много после, опустошив окрестности, тварь была вынуждена стать коматозной и сонливой. Ибо другого пути не было.
– Но для сна – спокойного сна в столетия – твари требуется УЖЕ уметь забираться в глубину, подальше от падальщиков.
– А если допустить, что она это уже умела? Еще раньше, до того? Что если она вначале, когда сама была маленькой, забиралась в глубину, чтобы спрятаться не от падальщиков, а от хищников? Такое допустимо?
– Да, но при этом, она еще должна ОДНОВРЕМЕННО уметь впадать в анабиозную спячку. Разве не так? Или… Постой, я кое-что вспомнил, – внезапно прерывал сам себя спец по вымершим ящерицам Каан Гаал. – Ты слыхал о подземной рыбе пустынь?
– Нет. Это чего за фрукта?
– Меня как-то только что осенило. Сам забыл эту историю начисто. Слишком она не ложится на общие преставления эволюции. Потому, наверно, и в голове не удержалась. Выбросилась вон, тут же, как посмеялись об этом с коллегами. Подземная рыба пустынь, ее еще называют варварской рыбой, или казусом из архея. Не слыхал?
– Что-то смутно, брат, – мотал я головой. – Не, ничего не слышал, все же.
– Так вот. Кажется, тот же Ярчи Дельхерт даже об этом где-то в приложениях к своей теории Прасущества упоминает. В первом издании. Потом, он сам это вымарал, ибо факт – если факт, конечно – явно не стыкуется с главными постулатами. В общем, вроде бы, по описаниям неких путешественников, побывавших в Стране Варваров – настоящих, не тех, что мы посещали – в тяжелую годину, когда голод наступает нешуточно, они, варвары, что делают.
– Что?
– Они идут в пустыню. Каким-то образом определяют место. Может, по запаху, может еще как. Тут я ничего сказать не могу. Сами наблюдатели не могут, а уж я в пересказе, так тем более. К тому же, это ж не биологи какие-нибудь описывали – этнографы, в лучшем случае, – Каан вздыхал, толи о тех этнографах, толи о том, что не поинтересовался проблемой раньше. – И вот, варвары начинают копать песок, или даже почву. Копают, копают, и на глубине метров пять, а то и больше, откапывают громадную рыбину, с дельфина размером. Рыбина, вроде как, сушеная. Они ее разделывают, варят специальным образом, добавляют что-то из своих запасов и… Питаются в общем.
– А что за рыбина?
– Да откуда ж мне знать породу? Главное не это, – отмахивался Каан, ибо он ухватил мысль, и ему не до отвлекающих детализаций. – Главное… Пойми, вокруг воды никакой. Это даже не высохшее озеро, это пустыня естественного происхождения, и очень давняя. То есть, если б болотная грязь какая-то, то еще можно понять. Полувысохшее озеро. Пройдут дожди, оно снова наполнится. И тогда рыба в иле очнется, и опять начнет питаться водорослями, себе на радость. Такое науке известно, сам знаешь. Но тут другое. Совершенно безводная земля. Испокон веку безводная. Ни реки там не протекали, ни озер не наблюдается. Да и сезона дождей там тоже нет. А вот рыба, черти на какой глубине – на тебе!
– Вообще-то известные ученые этим историям не верят, но кто-то когда-то выдвигал объяснения. А, ладно, о них потом, – отметал свои же мысли братец Каан. – О деле. О теории смены геологических эпох ты, разумеется, слыхал. И вот, исходя из нее, материк иногда покрывается водой. Возможно, даже где-то возникает новый материк. И тогда когда-то в древнейшие времена – миллионы лет назад – там, где сейчас суша, разливалось море. Может, не слишком глубокое, как знать. Потом, оно начало пересыхать. А что если существует виды рыб, которые впадают в этот самый анабиоз не на годы, даже не на столетия, а на миллионы лет? Над ними уже суша сушей, а они все ждут. Спят и ждут. И очнутся только когда-нибудь, когда сверху опять забурлит вода?
– Интересное дело, – кивал я. – Пожалуй, не хуже, чем с наша чудо-змея Гиргого.
– То есть, тут на твою мельницу, брат Дар. Если с рыбами правда, то у некоторых видов живого уже могут быть гены отвечающие за анабиоз. Остается только их активировать.
– Активировать, и приспособить к новым условиям, – дополнял я.
– Вот именно.
Мы с братом смотрели друг на друга. Черт, в этой научной бредятине, в этой ереси, явно что-то наличествовало. Что-то рациональное.
9. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.
Здесь, в практически непроходимой сельве верилось. О Выдувальщик Сферы Мира, почему собственно нет? Змея способная сожрать город! Да, пожалуйста! Змею, к тому же млекопитающую, которая охотится лишь за определенным человеком, пусть и зараженным специальным образом, мы уже воочию наблюдали. Подумаешь: увеличь ее раз в десять, сто и тогда… Ну, может быть, в тысячу. В неизмеримой глубине подземной тверди на физику плевать. Вес увеличивается соотносительно кубу линейных размеров, говорите? Ну, мало ли? Здесь вам не обычный мир, степи какие-нибудь, леса еловые. Здесь вам сельва. Ей на эти законы… Что физики, что химии с биологией, плевать с высокой-высокой башни наблюдения.
Представим картинку. Мультяшную такую, из передачи "Узоры", не слишком замысловатую. Змеюка длиной с километр может, вообще-то запросто окружить город. В буквальном смысле окружить. Взять в кольцо. Или, пожалуй, тысячи метров будет для этого маловато, да? Но если мы уже отменили законы физики, принятые на Сфере Мира, то чего же до сей поры за них цепляемся? Нет, летать мы данной, теоретической покуда, змеюке все же не позволим. Это уж будет чрезмерно, пожалуй. Пусть уж по-прежнему ползает, как и положено змеиным. Однако, если законы физики в сторону, то кто мешает позволить и даже заставить это гигантское творение ползать с достаточной быстротой? Говорите, что в обычном мире, то, что тяжелее и движется медленнее? Ну, так то в обычном мире, не в джунглях Топожвари-Мэщ.
Короче, змеюка способна окружить город. Нарезать вокруг него круги, пока не надоест и имеется надобность. Вряд ли кто-то сумеет покинуть территорию, если по периметру носится что-то в виде железнодорожного локомотива, только без рельс и живое. Если это, конечно же, ещё получается называть живым. Ну, живым-то получается, вот непривычным, то да.
Пожалуй, за счет массы, такое земноводное – если какая-либо классификация обыденной зоологии до сей поры применима – способно своим лазанием прокопать вокруг города ров. Город-то, понятное дело, не современный мегаполис. Времена у нас в рассмотрении древние, мифические. Так что и город в соответствии. Тысяч, так, на десять-пятнадцать жителей. Скромный такой городишко. Змеюке он, то бишь, его живая, человеческая протоплазма на один зуб. Она бы рада и современный, а лучше недавнего прошлого, мегаполис схам-хамать и не поперхнуться. Большой такой, не тронутый не только химическими бомбардировками, но даже эвакуацией, город недалекого, до Всеобщей войны, Большого Махания Атомными Дубинами, прошлого. Однако такие циклопические творения рук человеческих в сельве родиться не могут. Ну, мы почему-то в этом уверены. Если уж на то пошло, в ней не могут родиться, и даже родившись, существовать города куда меньшей масштабности. Но вот их останки мы уверенно наблюдаем, так что пошлем-ка мы цивилизационную теорию великого академика Пилкада Дио куда подальше. Уверенно так пошлем, вслед за физикой, биохимией и общей биологией.
В общем, у нас наличествует волшебный город в джунглях и волшебная же змеюка. Змеюка, которая периодически таранит в лесу просеки в двадцать пять – сто метров шириной, давит по пути совсем не рассохшиеся, а только что, ей же, опрокинутые деревья. Такая змеюка способна играючи смахнуть хвосточком этот самый город. По крайней мере, обычный, на несколько тысяч населения поселочек, с глинобитными стенами и лиственными крышами. У нас тут, правда, несколько другое. У нас тут каменные строения такой долговечности, что некие разнесенные вдрызг постройки можно структурировать даже сейчас. Но, собственно, что это меняет, в главном?
Размеры и возможности человека как отдельного биологического объекта остались прежними. Так что, жуть в тысячу метров не перестает быть жутью? Ну, разве что, у нее появятся некие сложности с выколупыванием протоплазмы из каменных строений. Подумаешь? В отсутствии перочинного ножа, тушенка вполне лихо вскрывается гвардейской бляхой. И потому…
Раз уж мы допустили существование живого Гиргого, то почему бы не оставить в его распоряжении и длинный, раздвоенный змеиный язык?
10. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневники.
Жуж Шоймар – гений организационных процессов – собрал уникальную команду. А помимо того, мы видимо вошли в некую фазу откровений. Пока Эри Муго демонстрировал нам фрески, на месте которых все остальные видели только пятна плесени, даже не различимые по цвету, другие тоже не спали. Имре Моль – наш штатный переводчик с цивилизованных языков – трудил голову над чем-то своим. Останки древней культуры, разбросанные среди деревьев там и тут, все-таки не были его страстью, так что он колотился над чем-то более современным. Иногда посиживал с наушником, возле похрапывающего первого радиста Риши Элеме, подкручивал верньеры, кривясь от завываний, спрятавшихся в окрестностях Мирового Света, радиационных поясов. И затем, однажды, он тоже выдал откровение.
Откровение не относилось к присыпанным столетиями древностям, и потому не обладало анестезией отрешенности от настоящего. Оно могло запросто взорвать благость последних дней, когда мы все сосредоточились на археологии, и мозоли с потертостями от ботинок начали постепенно заживать. И потому откровение было доведено исключительно избранным. Как не странно, я – врач и ветеринар – оказался в их числе. Правда, не в первых рядах.
– Доктор Гаал, можно вам задействовать по прямым обязанностям? – обратился ко мне Шоймар. – Давленьице не смеряете?
А когда мы отошли в сторонку, и присели на вросшую в землю поваленную колонну (теперь мы все стали несколько Эри Муго и могли кое-чего различать), Шоймар добавил:
– С давлением у меня все в норме, док. Но подсоедините свою технику, Дар, и делайте вид, что заняты делом. А сами слушайте. Есть информация, которую не стоит доводить ни марайя, ни нашим рабам-носильщикам. Я не хочу, чтобы первые разбежались по лесу, а вторые попробовали устроить переворот.
– Я весь внимание, профессор, – кивнул я, тиская грушу тонометра.
– Наш полиглот Имре Моль наконец раскусил код ноюйского десанта, который перебили голованы.
– Какой код?
– Вообще-то, целых два кода. Один был письменный. У них имелись какие-то закодированные записи, а второй для радио-переговоров. Между прочим, они до сих пор на нем передают.
– Постойте, их же прикончили? – удивился я.
– Их-то прикончили, да, – согласился начальник. – Но они, как вы понимаете, Дар, никак не успели об этом сообщить. Их, в отличие от нас, прихлопнули за один заход. Так вот, их командный центр – через какой-то ретранслятор в Нетронутой Цепи, как предполагают наши радисты – все еще пытается связаться с ними, и по-прежнему шлет директивы.
– Вот как? То есть, может, тут опять появятся эти ново-ноюйцы?
– Вряд ли, – мотнул головой Шоймар. – Но тут дело не в них. И в общем, вкратце.
– Я весь внимание.
– Вы оказались правы, Дар. Вы раньше всех догадались.
– Я?
– Дело в голованах, доктор.
– В голованах?
– У ноюйского спецназа было две задачи. Одна… Впрочем, она сейчас несущественна. А вот главная – это голованы.
– Они собирались воровать щенков?
– Глупости. Ради этого не стоит так экипироваться. И не перебивайте, Гаал. В общем, с этими голованами не так все просто. Судя по дешифрованным записям и инструкциям, это не просто мелкие стаи, которые нападают на людей, пользуя их как мясо. Все гораздо-гораздо хуже.
– Куда уж ху… Извините, Жуж.
– Это боевое разведывательное подразделение было послано выяснить место роения голованов. Если Риши Элеме не ошибается – а уж в различении цифр, я уверен, он не ошибается – то речь идет о роении голованов в количестве сотен тысяч, а может быть, миллионов штук.
– Что?! – я все-таки не сдержался.
– По записям выявлен прецедент, Дар. Оказывается не так давно несколько десятков тысяч (предположительно правда) голованов напали на некий поселок, почти маленький город, отстоящий отсюда в нескольких сотнях километрах. Причем, за горным перевалом. Свидетелей там не осталось. Всех людей уничтожили.
– Это как в той деревне марайи, которую мы…
– Да, как в той деревне, доктор. Но тут хуже. Получается, голованы начали делать вылазки даже за территорию Топожвари-Мэш. Совершенно не в джунгли.
– Типа, как саранча. Она…
– Какая саранча, Дар Гаал? Массаракш! Я почему с вами делюсь? Потому что вы оказались догадливее многих, а сейчас вы меня разочаровываете. Это же вы первый доказывали, что голованы разумны, так?
– Ну…
– Судя по дешифрованным Имре записям, они не только разумны, они умеют взаимодействовать гигантскими сообществами. На счет того, миллионами, или меньше, тут как раз эта погибшая военная миссия ново-ноюйцев и должна была выяснить. А главное, эта разумная… Цивилизация, так, наверное?... Она очень агрессивна. И вот для чего, в принципе, была послана эта погибшая экспедиция. Главным вопросом стояло выяснение, куда двинется сообщество голованов. В какую сторону от джунглей Топожвари-Мэш. На юг, на запад, или на север. Ново-ноюйский штаб это до сих пор интересует, потому что они продолжают слать запросы своему пропавшему отряду.
– Вот, оно как, – высказался я наконец.
– Да, невесело, – кивнул Шоймар. – И я, честно говоря, до сих пор в это не очень верю. Миллионы штук… Ну, это просто… Наш биолог в полубредовом состоянии (Кстати, как наш Кож Зола? Каковы шансы?), с вашим братцем – уж, извините, Дар – мне как-то не хочется говорить, так что только вы у нас главный по зоологическим вопросам. На ваш взгляд, может это быть правдой? То, что собаки собрались такой кучей в одном каком-то месте джунглей?