– Ты прав, – после долгой паузы сказал он. – Ты мой друг и должен говорить правду, даже если она неприятна и я не хочу её слышать. А теперь отвечу на твой вопрос: я ей не доверяю и не знаю, смогу ли доверять. Да, они похожи с той Арвой, ставшей Дисконовой стервой, которую мне пришлось убить. И то, что я сегодня устроил в подвале, не имеет отношения конкретно к Файре, она не виновна, она страдала из-за меня, но если бы на её месте оказался другой человек, обычный, не маньяк, заслуживающий все круги ада, а просто человек, даже подозреваемый, я сделал бы то же самое. Кстати, ребята заканчивают.
Всеволод, который отвлёкся от проходящего на полигоне занятия, посмотрел на экран. Группа обороны потеряла двоих, и теперь добивала оставшихся двух противников, зажав за небольшим забором. Дело решил снайпер. Два попадания – и жилеты замигали красным, фиксируя смертельные попадания, наградив полуминутным спазмом за поражение.
– Двигай на разбор. Когда закончишь, пришли Мечислава ко мне, я здесь посижу.
– Не хочешь сам просветить? Им будет приятно.
– Хорошо, – решил майор. – Думаю, от этого будет польза, тем более я заметил, похоже, гораздо больше, чем ты.
Бойцы стояли в строю по стойке "смирно". Увидев майора, они дружно гаркнули: "Здравия желаем, товщь майор!".
– Вольно! – скомандовал Молот. – Замечание победившим: оборона построена грамотно, хорошо встретили центр и левый фланг, что привело к разгрому противника, но командир совершенно забыл о тылах. Если бы нападавшие сделали более глубокий охват, имитируя атаку в лоб, разгром обороны был бы капитальным. Теперь к атакующим: командир подкачал в самом начале, решив использовав прорыв в обороне, отправил туда большие силы без грамотного прикрытия. В результате – катастрофические потери. Второй недостаток – отсутствие разведки. Если бы она была проведена грамотно, то вы бы смогли вскрыть огневые точки, и обнаружить, что отсутствует тыловое охранение. Вам это стоило победы. Всеволод Александрович, продолжайте.
Сева в долгу не остался: быстро выдал "всем сестрам по серьгам", и отправил смотреть запись боя.
– Мечислав, задержись, – позвал он, когда все направились в класс.
– Не надо, капитан, – неожиданно произнёс майор. – Сын, иди, увидимся вечером.
Он перехватил благодарный взгляд Мечислава. Майор всё понимал: тот зарабатывал уважение потом и кровью, а не именем отца; из-за имени спрос к парню намного выше, чем к остальным.
– Мечислав Дмитриевич, – раздался в наушнике голос Тихоновой, – только что у меня был заведующий научным сектором, профессор Егоров, ваши штурмовики выволокли его заместителя из лаборатории прямо во время эксперимента. Сказали, что он арестован по вашему приказу.
– Да, это так. С его подачи Рац приказал пытать Файру. Это месть, месть лично мне. Доказательства будут переданы вам немедленно.
– Хорошо, я посмотрю и приму решение, – холодно произнесла Ольга, она была недовольна тем, как активно майор принялся за ковчег, и не снаружи, где обычно действовал, а внутри.
– Началось? – спросил по-прежнему стоящий рядом Всеволод.
– Началось, – ответил майор. – В конце концов, я без ковчега не умру, а вот я ему нужен, хотя, может, и преувеличиваю свою значимость.
– Не бери в голову, командир. Жеглов учил: вор должен сидеть в тюрьме. В настоящий момент палачи не те, кто пытали, а те, кто отдал приказ. Пошёл я, а то ребята, похоже, начали выяснять отношения.
Он направился к классу, в котором пять минут назад скрылись воспитанники, и из-за двери которого раздавались довольно громкие и гневные возгласы.
Майор решил не откладывать и направился к себе в кабинет, где запустил записи допросов. Доступ к Еве был у ограниченного круга лиц, а с такими полномочиями, как у него, вообще по пальцам руки посчитать можно, и "гестаповцы" не знали о том, что их пишут. Хотя странно: служба внутренней безопасности – и не знала таких простых вещей. Оказалось, всё очень просто: Берц установил камеры, дабы заполучить компромат и держать под контролем всю следственную службу. Причём данные сразу писались в закрытый раздел, доступ к которому был только у него, но после его смерти майор получил доступ к ним, правда, не испытывал никакого энтузиазма.
Два часа на перемотке показали, что убитые им палачи были ягнятами по сравнению с некоторыми экземплярами, которые подали в отставку сразу после его воскрешения. Из тех, кто остались, относительными профессионалами можно считать троих: хоть иногда действовали и жёстко, но в рамках разумного. Остальных можно смело ставить к стенке.
С этим он и пошёл к Тихоновой.
– Я смотрю, дверь поставили на место? – бросил ей, войдя в кабинет директора.
Тихонова глянула на него зло, но с пониманием:
– Поставили. Вечно вы, товарищ майор, уходите не по-людски. Что вы устроили? Не могли взять сволочей живыми?
– Мог, – спокойно ответил он, усаживаясь напротив. – Вам мало двенадцать человек? Трое условно годны к прежней службе, остальных можно расстреливать прямо сейчас, включая этого гада Кагома.
– Кстати, об этом гаде, я получила данные по нему. Вы правы. Но я прошу вас его выпустить: он занимается разработкой нескольких очень важных проектов, которые имеют приоритетное значение.
– То есть вы предлагаете оставить его в покое и позволить интриговать дальше? – зло спросил Молот. – Вам напомнить, к чему привела прошлый раз подобная мягкотелость?
– Не надо, – нехотя ответила Тихонова. – Ваши предложения?
– Все, замаранные кровью, включая Кагома, отправляются на рудники, сроком… – Молот задумался, – скажем, двадцать лет.
– Не слишком ли?
– Не слишком. Хотите записи посмотреть? Ева отказалась. Представляете, программа отказалась смотреть эти зверства, я смотрел с трудом, многое в жизни повидал, но подобного не приходилось. Упокоенный вами Берц постарался: вся методология земных пыток, плюс местный колорит.
Тихонова несколько секунд раздумывала.
– Хорошо, – сдалась директор, – пусть будут двадцать лет, но Кагом получит пятёрку.
– Пускай, – согласился майор, – но ССовцы сгниют там. Что касается троицы, верни их на работу, некоего Нимва поставь главным. Они относительно чистые и, в принципе, знают своё дело. Насчёт Файры, как и договорились, запри её на уровне отдыха. Всё?
Тихонова подумала:
– На сейчас да. Какие планы?
– С сыном увидеться ближе к вечеру, совсем парня забросил. А вообще, нужно готовиться к войне. Мне предстоит зенитки испытывать.
– Тогда не мешаю. Надеюсь, мы всё выяснили насчёт твоей новой подружки?
– Когда-то я вам говорил всё, что думаю на этот счёт, но для тех, у кого короткая память, повторю: не лезьте! А теперь разрешите откланяться, я трое суток не мылся и не брился. Знаете, что самое неудобное в штурмовом костюме?
Тихонова вопросительно приподняла бровь.
– Нельзя почесаться, – хохотнув, пояснил майор. – А теперь, честь имею!
Это вызвало улыбку на лице сурового директора. Когда за Молотом закрылась дверь, она позвала:
– Ева.
Весь из себя официальный ИИ ковчега появился в двух метрах от стола: тот же брючный костюм и старомодная кожаная папка в руках.
– Слушаю, Ольга Николаевна.
– Мне нужно, чтобы ты связалась с одной из твоих оболочек, а конкретно, с Евой майора. Я должна знать, что происходит между ним и этой женщиной.
– Это невозможно, – спокойно пояснил центральный ИИ. – Ева, принадлежащая Мечиславу Дмитриевичу, развивается как личность: у неё появились секреты. Сегодня она отказалась выполнять приказ своего хозяина, мотивируя негативными эмоциями, который данный приказ у неё вызывает. Ноутбук настраивал Олег Турбин; защита Евы, принадлежащей майору Молотову, уникальна, и если она не захочет общаться, я не смогу ничего выяснить.
– Тебя не настораживает это? И почему с ней произошли подобные изменения?
– Я могу потерять одну из самых продуктивных оболочек, – спокойно ответила официальная Ева. – А ответ на второй вопрос прост: Молот один из первых разглядел в ней личность, он всегда общался с ней, как с человеком, она училась у него и у других людей, училась быть человеком. Возможно, это дефект программы, а может, неучтённый фактор в комбинации единиц и нулей. Я попробую выяснить то, что вы просили, но не уверена, что будет результат.
– А Олег сможет помочь?
– Наверняка, но не против майора. Парень вырос, но Мечислав Молотов остался для него кумиром и близким другом. Он скорее сообщит ему о вашем интересе к данным Евы.
– Хорошо, попытайся разговорить её. И вот тебе новый протокол, отслеживай все встречи Мечислава Дмитриевича и Файры фон Касс.
– Это всё?
– Нет, теперь к рабочим вопросам: подготовь приказы на ссылку в рудники следующих людей – они заслужили смерть, но пусть ещё поработают на ковчег. Итак, дело Кагома. Преступление – предательство интересов ковчега с целью личной выгоды, пять лет на шахте по добыче минералов. Место выбирай любое на свой вкус.
– А суд?
– Суд даст ему вышку, но мне этого не надо, в данном вопросе правосудие будет таким, как я скажу. Мы проведём заседание, и всё будет так, как нужно.
– Диктатура, – хихикнула Ева, – тоталитаризм.
– Ага, а ещё фашизм, национализм и патриотизм, – в тон ответила Тихонова. – Вопрос не в "измах". Эти люди, которые вырвались, фактически, из первобытнообщинного строя, не понимают другого языка. Всё, хватит дискуссий! Следующее дело: Орак, двадцать лет, добыча урана на Пирских рудниках…
***
Перед встречей с сыном Молот всё-таки спустился в медицинский блок. Марины сегодня не было, и всем заведовала её заместительница, полноватая женщина неопределённого возраста, довольно миловидная, и великолепный врач. Хотя с регенераторами работа медперсонала сильно упростилась, с базы уже доставили все агрегаты, которые Аркадий использовал для воскрешения, кроме единственного, в котором сейчас лежало то, что было когда-то его женой.
– Кого навестить решили? – поинтересовалась доктор.
– К вам сегодня доставили девушку, зовут Файра.
– Уже выписали. В принципе, там ничего серьёзного… Кто с ней такое сотворил? – вторую часть фразы Элла произнесла с искренней озабоченностью.
– Они уже никому не навредят, – обнадёжил Молот. – Так куда выписали Файру?
– Она покинула лазарет час назад под охраной двух штурмовиков.
– Понятно. Всего хорошего, Элла Львовна.
– И вам, – улыбнулась та в ответ, – берегите себя. Впереди тяжёлые времена, мы готовимся развернуть большие палаты, в преддверии войны ещё двести коек лишними не будут.
– Лучше бы её не было, – буркнул майор и ушёл.
Последние месяцы бункер жил будущей войной, но сегодня с утра над людьми повисла неотвратимость трагедии. Флот Адмирала фон Валена появился на орбите планеты, первый ход за ним. Каждый час имперцам отправляли сообщения, в которых приглашали за стол переговоров, но те хранили молчание. Только политики надеялись на мирный исход, военные знали, что грядёт война. Либо они, либо мы.
Майор за этими мыслями сам не заметил, как вошёл в лифт и нажал на кнопку с номером восемь – уровень отдыха, или, как его называли в ковчеге, клуб.
Считав с чипа майора личные данные и степень допуска, лифт гостеприимно распахнул двери. Уровень был пуст. С момента, когда ковчег стартовал с земли и очутился здесь, он расширился. Кое в чём низвергнутый директор знал толк: народу надо давать хлеба и зрелищ, тогда он забывает о проблемах.
– Ева, где сейчас Файра?
– Комплексный бассейн в конце коридора, – последовал мгновенный ответ. – Но я бы не советовала…
Эту часть майор проигнорировал. Он был из породы людей, которым, если говорят много "нельзя", то сразу хочется. Его просили не встречаться с этой женщиной, и столько раз сказали "нельзя", что захотелось увидеть.
Почему нельзя, Мечислав понял сразу, как только переступил порог: Файра плавала голышом в небольшом бассейне, и ужаса он на неё не наводил. Её серебряные густые волосы притягивали взгляд на чёрной глади воды.
Некоторое время майор смотрел на неё, потом развернулся, чтобы уйти, но в этот момент она его заметила. Молот поймал её взгляд, в котором было столько различных эмоций: благодарность, страх, растерянность, уверенность, злость… Мечислав, переставший удивляться своим новым способностям, которые пришли вместе с кристаллами в его голове, не знал одного: как можно одним взглядом выразить столь противоречивые чувства.
– Я сейчас выйду, – перевела Ева фразу, которая произнесла девушка. – Не уходи.
Она взошла по ступеням грациозная, аристократичная, ни тени смущения. Черные капли стекают по бледной коже, высокая небольшая грудь, соски напряглись от холода, ареола не очень крупная, но ярко выраженная, если майор не ошибался, такая форма называлась апельсином или яблоком. Он заставил себя не опускать взгляд ниже. Всё, что он увидел, ему очень нравилось.
– Оденься, – просил он.
Несколько секунд она смотрела ему в глаза. Он так и не понял, что она там искала. Потом лёгкая улыбка коснулась её губ, и, развернувшись, девушка направилась к столику, на котором лежало большое полотенце. Чутье подсказало Мечиславу, что Файра нашла ответ, который искала.
Зная, что она не видит его, он смог оценить вид сзади: его продемонстрировали специально. Надо сказать, вид был великолепен.
– Так лучше? – завернувшись в полотенце, спросила она.
– Так проще.
Она снова улыбнулась. На бледных щеках проступили небольшие ямочки, которые ей очень шли.
– Присядем?
Мечислав кивнул и подошёл к столику. Он не заметил раньше, но там, помимо полотенца, стоял ещё и поднос, на котором возвышались два бокала с чем-то красным. Рядом лежали какие-то фрукты, похоже, яблоки. Их выращивали в оранжерее ковчега.
– Очень вкусные, – усевшись напротив и перехватив взгляд собеседника, сообщила она. – Никогда не пробовала подобного. А вот вино поганое, – в этой части проскочила аристократическая избалованность.
Молот промолчал: это не разговор, а прелюдия к нему.
– Спасибо за то, что спас меня от ваших дознавателей. – В её глазах проскочил ужас от пережитого. – Когда ты ворвался, я сразу поняла, что ты не знал. Они же ничего не спрашивали. Что они от меня хотели?
– Не знаю. Похоже, ничего не хотели, просто работали.
– Не нужно оправдываться: я знала множество людей подобной профессии. Среди них очень мало тех, кто делает это просто так. Они не маньяки и не садисты. Да, им нравится причинять боль, но они всегда делают это ради результата.
Майор кивнул: не стал говорить, что они и делали ради результата – с целью нанести вред ему. Но не сказал, а вместо спросил:
– Тебе лучше?
– Как видишь, – улыбнулась Файра. – У вас хорошая медицина. Я так понимаю, вы доработали кое-что доставшееся вам в наследство от Империи.
– Конечно, зачем мучиться над изобретением нового, когда есть недоработанное старое? Как тебе здесь?
– Мне нравиться, но немного одиноко. Я рада, что ты зашёл. У меня хорошая комната, простая, но очень приятная, к моим услугам бассейн и тренажёрный зал, доступ в сеть, правда, я натыкаюсь на закрытые разделы. Хотя не удивительно: я пленница, которую содержат в хороших условиях. Почему ты пришёл? Ты сдержал слово, ты доставил меня сюда, исправил ущерб, который нанесли твои коллеги, теперь живу одна на этаже. Но ты пришёл, пришёл сам, я хочу знать: зачем?
– Если я скажу – проведать тебя, это не удовлетворит?
Файра покачала головой.
– Тогда так: я чувствую ответственность за тебя, пришёл проверить и поговорить. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя пленницей. Тебе не доверяют, поэтому заперли здесь. Однажды такое было. Наш директор – женщина с хорошей памятью, она не исключила возможность того, что ты – часть игры адмирала, который послал таким образом диверсанта. Такое объяснение устроит?
Файра некоторое время молчала.
– Что ж, это по крайней мере честно, – с лёгким разочарованием произнесла она.
– Мне кажется, ты не это ожидала услышать, – глядя в её темно-синие глаза, заметил Мечислав.
Он читал её эмоции, читал легко, не напрягаясь. Она их не прятала, не было нужды, они здесь вдвоём. Наверное, за ними наблюдали, но либо она не знала об этом, либо ей было плевать. Она не зря вела себя так фривольно, стараясь двигаться сексуально, плавно: то легонько поведёт плечом и полотенце начинает спадать с груди, то продемонстрирует бедро.
Файра пыталась добиться его реакции, понять, что он к ней чувствует, причём Молот прекрасно осознавал, что дело не в попытке очаровать его, чтобы использовать, в глубине души жестокая княжна-интриганка очень несчастна и одинока, она искала контакта с человеком, который ей понравился, к которому испытывала симпатию. Она действовала так, как принято в её мире. Она выросла в императорском дворце, а там взрослеют очень быстро, даже быстрее, чем на улице, иначе можно стать добычей людей, более искушённых в играх.
– Вы по-прежнему перехватываете сообщения имперской эскадры? – совершенно неожиданно спросила она.
– Да, но я не собираюсь сообщать тебе никаких данных о её местонахождении или планах.
– Мне это не нужно, теперь я для них угроза, даже больше, чем вы. Но мне нужно знать: не появлялось ли в сводках имя баронессы Грены фон Сил?
– Кто это? – спросил майор, он сосредоточился на её ощущениях. Если это какой-то код, и она лжёт, то он почувствует.
– Она была моей подругой, вернее, даже больше: мы были любовницами. Я беспокоюсь, что адмирал мог выместить на ней зло после моего побега. Я бы взяла её с собой, но всё случилось так быстро…
В этот момент майор уловил ложь: Файра винила себя в том, что не вспомнила о подружке во время побега. Он достал ноут и положил на стол:
– Ева, что нам известно про баронессу?
Ева появилась на третьем незанятом стуле, одетая в полупрозрачный халатик, очень подходящий к месту, где шла беседа.
– Мне жаль, княгиня. После вашего побега, через четыре дня, прямо перед стартом эскадры было перехвачено сообщение, что Грена фон Сил пыталась заколоть Адмирала фон Валена. Её арестовали по обвинению в измене, она ждала суда, но ночью умерла в изоляторе от сердечного приступа. Чуть позже перехватили разговор адмирала и его нового помощника Лонга, в котором Нарс обвинял главного флот-врача, что тот отравил преступницу, избавив тем самым от позорной петли.
Молот мгновенно уловил грусть собеседницы, хотя та быстро справилась с собой.
– Ворчливый старик! – она улыбнулась этой фразе. – Он всегда придирался к ней из-за меня. Какое-то время мне хотелось отдать приказ и арестовать его, но Грена не позволила. Он держал её в тонусе своими придирками. Как бы мне хотелось поблагодарить его, он оказался хорошим человеком!
В этот момент майор увидел часть Файры, которую та скрывала от всех – это была обычная женщина, которой не чуждо беспокойство за близкого, ей не было нужды играть, и она стала тем, кем хотела быть.
– Помянём, – неожиданно предложил он, причём его совершенно не удивляло, что на подносе два бокала: княгиня знала, что он придёт.
– Помянём? – не поняла девушка.