* * *
Обморочное забытье сменялось редкими прояснениями сознания. Обугленные напалмовым огнем сослуживцы взвода "Дельта" бесконечно пилили меня раскаленной пилой, о чем-то молили полные ужаса мертвые глаза капитана Фрая. Снова на бой вызывал покойник Шило, разрывал ремни и вставал с каталки зарезанный Мясник, тянул к горлу мощную лапу шериф Рол. Убитые враги не давали покоя измученному высокой температурой разуму. Приходя в себя, долго пытался сосредоточиться на стрелках часов, но все расплывалось перед глазами. Последнюю флягу воды берег, как мог, хорошо, что в сухпай входили банки витаминизированного яблочного сока, разъедавшего потрескавшиеся, пересохшие от жара губы. Аккумулятор в рации сел, фонарь тоже светил заметно слабее. Бок сильно опух, рана сочится густой тягучей сукровицей. Двигаюсь с великим трудом, если эти слабые попытки вообще можно назвать движением. Кое-как обыскав подземный зал, нашел старую металлическую флягу в матерчатом чехле, наполовину заполненную подсоленной водой, несколько свечей, зажигалку. Обессилел совершенно, мысли о еде вызывают тошноту. Похоже, конец приключениям. Сколько прошло времени – сутки, двое? Какая, впрочем, разница? Надежды на жизнь тают с каждой новой порцией мучений и бреда.
В какой-то момент, прогоняя кошмары, в сумрак больного сознания стали приходить друзья. Светил в глаза, поил восхитительной холодной водой молчун Тень, верный Ральф аккуратно колол в плечо лекарства, осторожно переворачивал безвольное тело и давал кому-то возможность выполнить перевязку. Кому? Образ менялся, перетекая то в полное тревоги лицо красавицы Елены, то принося серьезный, строгий, заботливый и любящий взгляд Маргарет. Нет, это моя маленькая певица Катя ласковыми нежными пальчиками смазывает рану чем-то прохладным, уносящим боль, и вытирает влажным платком покрытый липким холодным потом лоб.
Наступил миг, когда призраки растаяли. Чуть колеблясь от сквозняка, горит свеча на оружейном ящике. Накрытый колючим одеялом, лежу на правом боку, почти не чувствуя раны. Из одежды только армейский жетон на шее. Кто-то рядом. Протягиваю бессильную руку. Оружия на месте нет. Шорох, метнувшаяся тень, передо мной в неярком свете знакомое лицо. Я рад его видеть всегда, хоть в бреду, хоть перед смертью.
– Катя…
– Нет, я Ольга, Оля. Ты спас нас с сестрой, помнишь?
Спас? А, две девочки, защищая которых расстрелял тварей в военной форме. Интересно, снова брежу или это уже реальность? Реальность, в которой мы говорим по-русски.
– Помню, Оля. Ты похожа на мою родственницу.
– Катю? Ты поэтому нас защитил и убил тех солдат?
– Не только. У меня были и другие причины. Главная из них – Реджистанс.
– Я догадалась! Ты не представляешь, как они тебя ищут! Военные, полиция, имперская безопасность… Они решили, что ты сумел уйти к морю (ага, сыграла лисья уловка), там сейчас обыски в поселках, проверки, прочесывания. Твои портреты на каждой стене, а за сведения о тебе обещают невероятные суммы! Что ты такого совершил?
– Подергал Империю за хвост, Оля. Сильно подергал. Где мое оружие?
Это ключевой момент. Если оружия нет…
Маленькая ручка подает браунинг. С трудом перекатываюсь на спину (бок отдает болью), проверяю. Обойма полная, патрон в патроннике, предохранитель снят. Все как я оставлял.
– Ты справишься с винтовкой? Она тоже здесь.
– Спасибо, девочка. Нет, на винтовку у меня не хватит сил. Ты сама умеешь стрелять?
– Нет. Командир обещал научить нас, но пока мы с Машей только разведчики. И зря ты считаешь меня маленькой – мы настоящие бойцы Реджистанса.
Реджистанс… Вот и сбылась мечта, я у друзей и соратников.
Часть вторая Сержант Реджистанса
У нас был долгий разговор с этой славной девчушкой, прерываемый моими приступами слабости. Да, они с сестрой тогда возвращались с точки наблюдения – вызванный уничтожением базы переполох в военном санатории возбудил любопытство сестер. Отца, кстати, у них нет – после очередных работ в трудовой армии домой вернулись лишь извещение о несчастном случае и небольшая сумма компенсации на кэш матери. Они с Марией работают в больнице, Маша – старшая медсестра, учится на врача. Ольга заканчивает медицинский колледж. Человек, которого я принял за Тень и Ральфа, – их дядя, помощник терапевта. По большому счету, девочки спасли мне жизнь – когда на пятый день кольцо активных поисков сместилось к морю, они, посетив схрон, обнаружили меня в бессознательном состоянии без капли воды в пещере.
– Как ты нашел базу?
– Случайно, Оля. Можно сказать, чудом. Вы не убирали обломанные веточки и листики у входа, а я возле него свалился.
– Послушай, как тебя зовут?
– У меня много имен. Но друзья звали меня Сержант. И это не звание Колониальных Сил, Оля.
– Я разбираюсь в военных званиях, Сержант. У тебя погоны рядового. Ты выполнял задание?
– Оля, об этом лучше не говорить. Форму врагов пришлось надеть, потому что так было надо.
– Я понимаю.
Горячий, разогретый на спиртовке куриный бульон, вызвавший резкие спазмы в отвыкшем от еды желудке. Отвратительное, унижающее ощущение, когда тебя, кое-как прикрытого, бессильного мужика, самоотверженно и нежно тащит к подземному туалету юная красивая девушка. Ненавижу такое!
– Ты зря стесняешься, Сержант. Мы с Машей ухаживаем за самыми тяжелыми больными и умирающими – это обязательное условие обучения. Мы и тебя мыли, когда ты лежал без сознания.
– Оленька, я понимаю, спасибо тебе огромное. Но пока могу шевельнуться – эти вещи буду делать сам.
– Ты гордый. У нас в больнице многие мужчины плачут, опускаются…
– Значит, они не мужчины.
– Сержант, а что…
– Тихо!
От входа слышен легкий стук камней, мелькает отсвет фонаря.
– Гаси свечу!
– Это, наверное…
– Тихо!
Свет фонаря приближается, напрягаю слух. Похоже, один человек. Вот он у зала, поднимаю руку с тяжелым браунингом…
– Оля, как наш больной?
– Он пришел в себя, дядя. Сейчас зажгу свечу. Сержант, это мой дядя.
– Сержант?
Огонек свечи и направленный в потолок луч фонаря освещают невысокого мужчину под сорок. Вот глянешь – и сразу скажешь: врач. Есть что-то доброе, терпеливое, выдающее профессию в облике.
– Так называют меня друзья.
– Ник. То есть Николай, к черту их сокращения.
– Очень приятно. Извините, настоящее имя назвать не могу. Спасибо вам за помощь, Николай.
Гость замечает все еще зажатый в руке пистолет, правда, рука уже лежит на одеяле.
– Ого! Раз хватаетесь за любимую игрушку, значит, действительно идете на поправку. Ну-с, молодой человек, давайте-ка я вас осмотрю.
Сильные руки помогают повернуться на правый бок, ножницы срезают бинт, шипит перекись.
– Сейчас придется потерпеть. К сожалению, мне не удалось достать бинтов военного образца, перевязывал вас обычным. Готовы?
– Да, Николай.
Резкий, но аккуратный рывок. Боль стегнула, но разве это та, прошлая боль? Приподнимаю голову, разглядываю рану.
– У вас хорошее самообладание, Сержант.
– А вы прекрасный врач, Николай. Смотрю, рана в нормальном состоянии, идет заживление.
– Разбираетесь в медицине?
– Не только.
– Похвально. Вы не против, если я покажу ранение Ольге? Ей необходимы знания.
– Разумеется, Николай, пожалуйста.
– Оля, взгляни. Видишь, образовалась пленка, спала опухоль… Обрати внимание на цвет, а лучше просто понюхай рану. Эта здоровая, гноящуюся легко опознать по характерной окраске и запаху.
Пахнет спиртом. Протерев руки, медики аккуратно исследуют края. Терплю, внимательно вслушиваюсь в профессиональные термины. Уверен – Николай не только терапевт. Навыки в военно-полевой хирургии заметны, и он старательно передает их племяннице. Осмотр закончен, Оля сосредоточенно обрабатывает бок принесенными дядей пропитанными лекарством тампонами. Какое облегчение! Перевязка.
– Очень хорошо, молодой человек, процесс заживления протекает быстро. У вас крепкий, тренированный организм. Конечно, останется шрам…
– Но он украшает мужчину. Я вам искренне признателен, Николай. И тебе, Оля.
– Что ты, Сержант! Если бы тогда ты не начал стрелять…
– Да, молодой человек, и я вам благодарен за спасение племянниц. Военнослужащие Империи не очень сдерживают свои желания и всегда остаются безнаказанными. Месяца не проходит, чтобы какая-нибудь девушка…
Повисло молчание. Понимаю, они снова переживают происшедшее.
– Николай, вы ведь здорово рискуете, приходя сюда? И девушки тоже.
– Риск, конечно, есть… Но оставлять вас в беспомощном состоянии было бы неправильно.
– Сейчас мне значительно лучше. Где еда и вода, я знаю, а вам необходимо побольше мелькать в своем поселке. Поисковики знают, что я ранен?
– Да, Сержант. В описании на плакате указано – "возможно, ранен".
– Это значит, что полиция и КИБ постараются отследить всех медиков, их перемещения, взятые с работы лекарства.
– Да, возможно… Вы точно справитесь один?
– Уверен.
– Что же, тогда мы постараемся навещать вас через день по очереди. Смотрите – я оставляю аптечку. Средства от жара, бактерицидные…
– Доктор, я знаю эти лекарства. Запомните – внимательно отслеживайте все задаваемые вам вопросы, особенно от незнакомых людей и неожиданные от знакомых. Никогда не идите к этому месту по прямой из поселка. Если вас кто-то увидел – сделайте круг, вернитесь домой.
– Сержант, мы уходим прямо из больницы.
– Тогда, отойдя, остановитесь в неприметном месте и подождите, прислушиваясь – не идет ли кто-то следом.
– Ты говоришь, как наш командир ячейки.
– Значит, он правильно говорит, Оля.
– Да, мы сообщили о вас командованию, но пока идут поиски…
– Думаю, что в моем состоянии самое лучшее – отлежаться здесь до выздоровления.
– Хорошо. Вы точно справитесь один, Сержант?
– Да, Николай. Ступайте и будьте осторожны.
– Хорошо. А вы постарайтесь поспать. До свидания.
– До свидания, Сержант.
– До свидания.
Прислушиваясь, выждал час и последовал доброму совету.
Все-таки сон – прекрасный лекарь. А когда ему еще помогают качественные лекарства…
Так, где часы? Огонек зажигалки отразился от стекла хронометра. Лежит на ящике. На руку. Сколько проболел? Неслабо – восемь дней. Провожу рукой по лицу. М-да, так не зарастал даже на свалке. Надо попросить бритвенные принадлежности. Пробую встать, пережидаю головокружение. Как мы шли тогда в туалет? Опираясь о каменные стены, пережидая приступы слабости, добираюсь. Справившись с потребностями организма, размышляя, снимаю армейский жетон. Нет, эта страница жизни закрывается навсегда. Мелькнув в луче фонарика, пластиковый овал улетает в глубокую расщелину. Вернувшись, экономно ополаскиваю руки из фляги (родник ниже пещеры в ущелье, об этом рассказала Оля), не спеша, с приятной испариной, обедаю. Саморазогревающиеся консервы из сухпайков вполне пристойны на вкус и удобны в обращении. Не зря тащил. При всем желании второе доесть не сумел. Надо бы поискать одежду… Ладно, подремлю, уйдет слабость – займусь.
Когда начинаешь думать о гигиене – значит, уже полегчало. К мечтам о бритве добавились желания почистить зубы и вымыться. Но пока невозможно. Для поднятия настроения пришлось ограничиться половиной банки гречневой каши с мясом, благо аппетит после сна разгулялся. Осторожно прощупал бок. Ничего, терпимо, главное – не перетруждать. Решил занять себя детальным осмотром пещеры. Чем дальше шел обыск, тем больше накапливалось непоняток. Ящики из-под оружия есть, но все пустые. В одном из тупиков ящик от военной радиостанции, уходящий в потолочную щель кабель антенны. Провод небрежно обрезан, рации нет. На камнях пола мелкие стеклышки. Разбили стекло прибора? Нет цинков от боеприпасов, коробок от сухих пайков, упаковок от обмундирования, но в ряд пустых тупиков явно ходили, и, судя по царапинкам на камнях, не один раз. Нет ни одной бумаги, наставления, инструкции. Получается, схрон был подготовлен к боевым действиям, а потом из него все вынесли. Куда и кто? Партизаны на другую базу? Или солдаты Колониальных Сил? Надо будет аккуратно расспросить спасителей.
Одежду, кстати, не нашел, так и придется бродить, накинув одеяло.
Во время очередного завтрака слышу легкий шум от входа. Гашу свечу, драпируюсь одеялом, перемещаюсь к коридору. Луч фонарика, тихие шаги одного человека, слабый запах духов (учла замечания, молодец). Маша входит, освещает пустой матрас, луч останавливается. За ее спиной контролирую проход. Чисто.
– Доброе утро, Маша.
– Ой! Как ты меня напугал!
– Извини.
– А почему ты стоишь? Быстро ложись!
– Стою потому, что лучше себя чувствую и надо понемногу шевелиться, Маша. Я как-то не собираюсь состариться в этой пещере.
– Все равно ложись, Сержант. Мне надо обработать рану.
Вместе внимательно изучаем борозду. Рубцевание в разгаре, воспаления нет. Очередная обработка, перевязка.
– Как обстановка в поселке и на работе, красавица?
– Все как обычно, Сержант. Новых людей не было, но руководство больницы несколько раз проводило выборочные проверки.
– Тебя не заподозрят?
– Нет, я как раз закончила смену. И посмотри, что придумал дядя.
На пакете с моими медицинскими тампонами изображен зонтик от солнца и нанесена надпись: "Мазь от солнечных ожогов". Очень дельно.
– Таких пакетов много, их не контролируют, все работники больницы постоянно ходят обрабатывать сгоревших на солнце отдыхающих. А мази даже пахнут похоже.
– Мудро. Молодцы.
– В следующий раз к тебе придет Оля, принесет одежду. Мы подобрали кое-что.
– Покупали?
– Нет, что ты. В больнице часто оставляют ненужную, после трех месяцев хранения ее все равно выбрасывают. Ты не побрезгуешь?
– Машенька, какое там побрезгуешь… Надену с удовольствием.
– Мы все постирали.
– Спасибо.
Девушка сходила за водой, еще немного поболтали. Оказывается, об этом схроне они узнали от своего первого командира ячейки. А сам командир где? Перешел в основной отряд. Значит, вопрос остался открытым.
– Сержант, я забыла спросить – у тебя еда еще есть?
– Дня на два-три хватит. Могу экономить.
– Нет, экономить не надо. Оля принесет.
– Маша, по моему опыту, вот так и находили отряды Реджистанса – по приносящим еду.
– Не волнуйся, мы ходим сейчас по таким тропам, где поймать уже не удастся.
– А засечь с разведывательного беспилотника?
– Я их видела, когда тебя искали в первый день. Он громко жужжит – услышим.
– Хорошо, смелая девушка, убедила. Только все равно будьте осторожней. Я даже не за себя переживаю (поднимаю руку с пистолетом). Мне очень не хочется, чтобы вы попали к ним в лапы.
Мария мрачнеет. Правильно, воспоминание не из приятных.
– Сержант, ты можешь научить меня обращаться с оружием?
– Конечно.
Инструкторско-методическое занятие не затянулось. Да и что там может быть сложного? Маша уже уверенно вскидывает ствол, щелкает курком, посылает воображаемые пули во врагов. Учимся снаряжать магазины.
– В следующий раз покажешь, как стрелять из винтовки?
– Обязательно.
– Нам все равно когда-нибудь дадут оружие.
– Зачем ждать? Не думаю, что я заберу винтовку с собой, хватит пистолета. Значит, она ваша.
– Ой, Сержант! Спасибо тебе огромное!
– Только учти – когда начнешь стрелять во врагов, убивать надо всех и сразу уходить от места перестрелки. Звук от выстрелов очень громкий.
– А зачем ты тогда стрелял во второй раз? Ты же всех и так убил.
– Это называется "контроль". При быстрой стрельбе противник может оказаться только ранен. Контрольный выстрел решает эту проблему.
– Как страшно и жестоко…
Посидели еще пять минут, и девушка начала собираться домой. Вовремя вспомнил и попросил туалетные принадлежности. Вот опять остался один.
Потянулись дни выздоровления. Очень скучно бездельничать, и выспался уже на месяц вперед. Оживляли жизнь только короткие встречи со спасителями. Запомнилась их реакция, когда увидели меня чисто выбритым и без усов. Николай назвал мальчиком, а Маша сказала, что выгляжу ее ровесником. Маленькое зеркальце подтвердило правоту друзей – совсем юное лицо. Как-то подсознательно считал себя старше, а усы носил со свалки. Свалка… Удалось ли спрятаться, укрыться от безопасников и полиции хоть кому-то? Мысли перешли на любимых женщин, заставив сжаться тревогой сердце. Слишком много косвенных улик ведет к ним. Конечно, работники департамента ресурсного управления с безупречным послужным списком – это особая категория, но и мои дела мелкими не назовешь.
Понемногу стал вечерами самостоятельно выбираться за водой, устраивать легкие помывки из нагревшихся на солнышке военных фляг. Наконец, прощупав страшноватый рубец, Николай подтвердил мнение сестер – "практически здоров". Ответ от руководства Реджистанса пришел, мной заинтересовались в базовом отряде. Но как туда добраться? Перевал все еще плотно контролируется, а на дорогах стоят посты, досматривающие весь транспорт.
– Понимаешь, Сержант, там еще установлены определители единого идентификационного номера.
– Это как раз не самая большая проблема. Во-первых, я для них мертв, а во-вторых, есть способ их обмануть.
– Мертв?!
– Да. Мой идентификатор показывает, что я труп. Но маркеры сохранились.
– Ты что-то путаешь. Как медик я тебе точно могу сказать – так не бывает. Мы обслуживаем дом содержания пожилых людей, я часто видел, как проверяют умерших. Даже у них нормальные показания держатся еще около часа, а потом резко меняются на смертельные. Маркеры тоже исчезают.
– Поверь мне, я знаю, что говорю. Кстати, кто-нибудь из умерших пережил шестидесятилетие?
– Нет, не припомню… Говорят…
– Думаю, что говорят правду, Николай.
– Ты тоже об этом слышал?
– Я точно знаю. Одно из правил Колониальной Империи – не тратиться на пенсии негражданам.
Помолчали. М-да, Николаю сейчас очень не по себе.
– Племянницы уверены, что ты разведчик Реджистанса. А я, честно говоря, сомневался. Сержант, ты много узнал?
– Да, Николай.
– Тебе обязательно надо на главную базу. Да, ты же говорил, что можешь обмануть учетник? Как?
– Мне понадобятся три треугольных листа тонкой фольги примерно вот такого (показываю на пальцах) размера и лейкопластырь.
– Фольги… Из коробки от дорогих шоколадных конфет подойдет?
– Вполне.
– Отлично. Руководству больницы часто дарят такие, а уборщица моя хорошая знакомая, я лечил ее детей. Кстати, у меня появилась одна мысль… Сержант, как ты относишься к виду мертвых тел?
Ну, дядя Коля, ты и придумал! На чем я только не путешествовал, но в труповозке на несколько персон…
– Понимаешь, машина регулярно отвозит тела в крематорий, дорога проходит через тот самый перевал. Солдатам хватило одного раза проверить отсеки, они даже все смотреть не стали. А сейчас вообще только изредка обходят с ручным учетником. Водитель морга – наш человек. Отключим охлаждение одного отсека, оно и так постоянно ломается, загримируем тебя под покойника на случай проверки… Надо только потерпеть запах.
Вспоминаю могучее амбре свалки.
– Думаю, это не проблема.