Он вызвал из памяти телефона ячейку номер "12", послал вызов и услышал запись жёсткого, скрипучего голоса Шефа: "Шарки, я тебя вычислил. Это ты их навёл! Сколько бы тебе не заплатили - не радуйся, я перевёл твой файл в открытую сеть. Так что, когда выберешься из пустоши, тебя уже будут ждать. Треть века отсидки я тебе гарантирую. Будь ты проклят, Отто Пельтц, брат сатаны. Не топтать тебе землю до конца дней твоих. Смерти будешь просить, как милости. До встречи в аду, сволочь"!
В проклятиях Шефа было столько ярости и силы, что Отто поёжился… Потом пожал плечами: азиатская вспыльчивость всегда невыгодно отличала русских от европейских, цивилизованных народов. Но, если Шеф не врёт, и файлы о "подвигах" и впрямь открыты для доступа, то остаток жизни лучше и в самом деле провести здесь, чем подкладывать голову под каток правосудия. Если некоторые "художества" подать в нужном ракурсе, то ему и в самом деле "светит" лет тридцать, не меньше. И хорошо ещё, если где-нибудь в Швейцарии, или в родной Австрии. А если здесь, в России? Тридцать лет расстрела! "Не топтать тебе землю…" - надо же такое придумать!
Оказывается, все мины уже заложены в нашем прошлом.
О чём-то думаешь, мечтаешь, выбиваешься из сил… А потом кто-то подносит к фитилю спичку, и все твои планы превращаются в пустые фантазии, утренний сон, тающий в пламени зари восходящего солнца…
"Сотрудникам - полеводам"?
Сейчас любая информация могла оказаться полезной. Отто дважды нажал на "единицу" и послал вызов.
Автомат ответил приятным женским голосом:
- Действие вашего контракта прервано на не определённый срок. В памяти компьютера зафиксирован ваш звонок, и с этого момента вы свободны от всех обязательств. Желаем удачи.
Отто недоверчиво посмотрел на телефонную трубку.
"Что же тут удивительного? - спросил он себя. - Если на мне был радиомаяк, то оппоненты "Новых услуг" первым делом посетили контору. Наши, видимо, какое-то время отбивались, иначе Шеф не успел бы "поздравить" меня с увольнением. Потом последовали за самолётом, завалили вертолёт и точнёхонько вышли на меня самого. И всё это время я был меченым. Как-то не очень удачно я разбогател… поперёк горла становится это богатство.
А начали они с того, что открыли сейф. Не поверили, что я успею…
Глупости!
Если это они открыли сейф, то почему сразу не забрали брюлики? Специально, чтобы разделаться с "Новыми услугами"? Какой же в этом смысл? Бриллианты по стоимости стократно превышают уровень Шефа. Нет. К сейфу отношения они не имеют. Выходит, есть ещё третья сторона? Может, сама Калима оставила сейф открытым? В порядке благодарности за приятные последние минуты? И ванну тоже она принимала?
…Не смешно. Калима ничего не знала о моих раскопках в подвале.
Гадать можно до бесконечности. В любом случае была только одна вещь, которая всё это время была со мной…"
Отто Пельтц, скрестив ноги, опустился на траву и замер, глядя перед собой. Он допустил серьёзную ошибку. Первым делом следовало избавиться от тары, в которой хранились ценности.
"А когда я мог от неё избавиться? - напомнил он себе. - Разве у меня была хоть одна секунда, чтобы сделать это? Или следовало сказать: "Подождите, шеф, у меня тут бриллианты, украденные у бывшей любовницы, ныне покойной. Теперь, вот, следы заметаю…"
Он вспомнил тяжёлые грузила на концах шнура, которым был завязан мешочек с алмазами. В одном - аккумулятор, в другом - передатчик, сам шнур - и антенна, и питающий кабель.
Так что третья часть плана уже выполнена: в "Новых услугах" о нём забыли. Нет больше "Новых услуг". Только и Отто Пельтца тоже нет. Имя и фамилию лучше всего забыть. Навсегда…
Если бы всё было так просто! Сегодня идентификация личности превратилась в науку, с математической точностью оперирующей сотней признаков, среди которых отпечатки пальцев занимают неприлично скромное место, по сравнению с тем, как обстояло дело лет десять назад.
Без денег нечего и думать создать себе новую личность…
Есть, конечно, возможность прятаться в этой глуши двадцать пять лет. Потом у них чистка файлов, и можно будет появиться в приличном обществе. Это ему будет под шестьдесят… какой бред!
И Катерина тоже будет с ним здесь четверть века комаров кормить?
"Что-то неслышно насекомых, - он покрутил головой, - или действует инсектицид, которым пропитана одежда"?
Отто попытался вывести на экран телефона содержимое ячейки "13". Ничего не получилось.
"Ещё бы, я же не Мичурин, к сожалению". Хотя ещё неизвестно, в каких приключениях геройствовал этот Мичурин. Вполне возможно, - брат по несчастью, брошенный Шефом за проступки в открытое море информации.
Пора было подводить итоги. Он посмотрел на далёкий горизонт и провёл ладонью по ножам на поясе. Топор?
Отто строго взглянул на пояс. Ах, да! Топор он выбросил, когда драпал от стрекоз.
"Кстати, - он даже нахмурился. - Я должен был его увидеть, когда шёл по своим следам"!
Он ощупал карманы. Телефон? Подавив сильное желание выбросить мобилу, Отто положил аппарат обратно. Пеналы с аварийным питанием и аптечкой на месте, два ножа, руки-ноги целы. Как будто всё в порядке. Бриллиантов нет? И не надо! Будем считать, что это плата за освобождение от опеки "Новых услуг". Дороговато, конечно, но история знает примеры, когда люди платили за свободу много дороже…
Жизнь, например.
Сорвавшийся ветер зарябил податливой травой, и опять напомнил, что где-то рядом разлагался труп большого животного.
"Спешить некуда, - решил Отто. - Экспедицию проще будет найти вечером, ближе к ночи. Они разожгут костёр, а я взберусь на валун повыше. Местность плоская, так что если пилот не ошибся с выброской, свет их костра будет хорошо виден".
Отто вдруг вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел. Чашка чая и пара бутербродов в самолёте не в счёт. Он встал на ноги, дождался очередного порыва ветра, и двинулся ему навстречу.
"А ведь с самолётом у них неувязочка вышла. - Отто нагнулся и сорвал длинный стебель травы: - Ишь, как вымахал! Шеф всегда пренебрегал деталями. Самолётик-то - древний Ан-24. Ему чтобы заправиться и прогреть двигатели что-то около часа нужно. А взлетели мы через сорок пять минут после взрыва. Выходит, Шеф точно знал, когда к дому клиента приедут "гости". Или ещё проще: надоело ему ждать, пока на Калиму выйдут, вот сам и навёл. А почему ему надоело ждать"?..
Неторопливый ход мысли вёл к очень неприятным выводам.
Отто остановился и прислушался. Ничего подозрительного, шорох травы, неподвижные кучки деревьев. У самых ног на тоненьких веточках гроздья оранжевых ягод.
"…потому что спонсоры экспедиции заволновались. Что же это за экспедиция, если из-за неё Шеф закладывает своего клиента? И вся суета из-за чего? Несколько суток нет связи. Мало ли почему: батарейки кончились, зарядное устройство вышло из строя, метеоусловия… "
Запах падали усилился. Отто достал оба ножа и, чуть согнувшись, двинулся на запах.
"Калима, Калима… красивая, умная. Богатая. Вот только полезла в дерьмо, которое мужчины между собой называют "политикой". Не успел заделаться продавцом, значит, стал товаром. Продали. Шеф и продал. А она-то, дурочка, о помощи просила…"
Теперь воняло невыносимо. Отто вернул нож из левой руки в ножны, достал из нагрудного кармана платок, присел на корточки и коротко, без замаха разрезал дёрн. Вверх взметнулись знакомые фонтанчики воды.
Оставив нож в траве, он тщательно намочил платок и, связав концы платка на затылке, полностью закрыл им нижнюю часть лица. Только после этого, выдернув из травы нож, выпрямился и внимательно осмотрелся в поисках источника зловония.
В шагах тридцати к западу, он разглядел тёмную тушу животного, мрачной, серой грудой возвышавшуюся примерно на метр над вечно колышущейся травой. Размеры у твари были внушительными, и у Отто резко обострилось чувство незащищённости.
"Как же этот слон тут двигался? - невесело подумал он, подходя ближе. - И как быть, если где-то неподалеку резвится отродье, которое этого слона завалило? А если их несколько?"
Он сделал ещё несколько шагов и остановился.
Это был не слон. Стоял яркий солнечный день, до изнывающей смрадом груды костей и мяса оставалось шагов пятнадцать, но он никак не мог узнать животного. Больше всего оно напоминало жерло потухшего вулкана: фиолетовые с зелёными пятнами склоны; коричневая, изрытая провалами ущелий вершина, за которой просматривается чёрное бездонное жерло.
Отто сделал ещё шаг, и у него подкосились ноги.
"Господи, Боже мой! - в ужасе прошептал он вслух под повязкой. - А вот и пропавшая экспедиция"!
С десяток мертвецов, опираясь друг о друга боками, казалось, мирно грелись на солнышке. От лиц мало что оставалось. Зеленоватые, с коричневыми вздутиями на месте губ и глаз, одинаковые маски.
Усилием воли Отто отвёл взгляд.
Не приближаясь к покойникам, непослушными ногами он обошёл кошмарную "ромашку" по дуге, вышел на наветренную сторону, прошёл ещё шагов тридцать, и мешком осел на траву.
"Там русский дух, там Русью пахнет…"
Когда он пришёл в себя, в окружающем мире ничего не изменилось. Небо не упало на землю, и облака, как и вчера, как и тысячу лет назад, неторопливо плыли в вышине, покорные воле ветра.
"Но это невозможно. Этого не может быть"!
Хотя солнце изо всех сил старалось успеть выполнить свою дневную работу, в глазах Отто стояла ночь.
"Что-то многовато для одного дня, ты не находишь, Господи"?
Он стащил с головы платок и вытер им лицо.
Ему надо было отдышаться. Надо было собраться с духом. Надо было собрать всё своё мужество, чтобы вернуться туда. К ним. К тем, кто теперь вечно будет смотреть ему в затылок.
В конце концов, это могла быть другая экспедиция. Или всё-таки экспедиция та самая, но погибли не все, кто-то же должен уцелеть.
Всегда находится кто-то самый осторожный, кто всегда начеку, кто успевает первым почувствовать опасность, убежать, забиться в какую-нибудь щель и там, в этом неприметном, затянутом паутиной укрытии отсидеться и спасти свою жизнь.
Катерина была очень осторожной.
Ведь она должна была спасти не одну жизнь, а две.
Отто с судорожным всхлипом втянул в себя воздух. Он разрезал перед собой дёрн, достал новый платок и старательно смочил его водой.
"Ну что ж, - подумал он. - Пришло время мёртвым хоронить своих мертвецов".
III
Яркая полная луна назойливо лезла в глаза, затмевая своим светом пламя костра. Было большой неблагодарностью попрекать её за это. Была бы ночь хоть чуточку темней, я бы ни за что не нашёл этот "оазис". А находка, скажу я вам, весьма удачна: камни прилегают друг к другу столь плотно, что в естественной впадине их нагромождения без труда удалось развести огонь.
Из широкой полосы коры, срезанной с ближайшего дерева, я изготовил вполне приличную посудину. У подножия валунов почти на ощупь разыскал с десяток тяжёлых окатышей, с кулак величиной, и, раскалив их в костре, сумел довести воду в своей импровизированной кастрюле до кипения. Услышав бормотание кипящей воды, бросил в "кастрюлю" две таблетки спецпитания, и долго, не спеша, помешивал варево. Но в перемешивании не было необходимости. Они бы и так растворились…
Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок! А кто сказал, что этой дорогой могут ходить только женщины? Каждый генерал любой армии мира понимает: для того, чтобы от солдата однажды утром потребовать геройской смерти, его необходимо накануне вечером накормить. И не "как-нибудь": солдат должен получить вкусную здоровую пищу с соответствующим запахом и видом. Потому-то при всех армиях и существуют гастрономические институты, занятые, казалось бы, незатейливыми задачками: как бы в нечеловеческих, абсолютно невыносимых условиях в простой и понятной форме, во-первых, напомнить солдату, что когда-то он был человеком, что, надо заметить, является истиной.
Во-вторых, намекнуть, что он человеком является до сих пор. Не чудо. Крайне редко, но случается.
И, в-третьих, успокоить, что по завершении всех его мытарств, связанных с исполнением приказа, солдат когда-нибудь вернётся к нормальной человеческой жизни…
А вот это уже дудки. Такого не бывает.
Но все в это верят, надеются. Ничего другого не остаётся. Всем известно, человеком умирать всего приятнее. И если у вас нет знакомого покойника, у которого можно было бы справиться по этому вопросу, можете поверить мне на слово.
Двумя веточками достаю из варева "остывший" камень, беру кастрюлю в руки, зажмуриваюсь и делаю первый глоток. Вкусно. Немного отдаёт болотом и горчит деревом, но по вкусу чувствуется многое: и куриное мясо, и морковь, и грибы, и лавровый лист, и даже перец. Чёрный. Молотый…
И всё-таки чего-то не хватает.
Прижимаюсь спиной к тёплому после солнечного дня валуну и делаю ещё один глоток, побольше. Кипяток, обжигая горло, курьерским поездом мчится к желудку. Сразу потеплело. И вдруг становится понятным, чего не хватает местному воздуху. Нет пыли. Потому-то и не пахнет степью.
В зарослях, слева от меня, зашуршало.
Наблюдение за собой почувствовал, едва начало темнеть. Я как раз наполовину закончил свою кошмарную работу: выворачивал карманы, искал документы, имена на браслетах. Ничего. Никаких личных вещей. Никаких браслетов. Только швейцарские часы "ТISSOT". Будь настроение получше, можно было бы разбогатеть на мародёрстве. Двенадцать наручных часов известной фирмы… было бы чем рассчитываться с милицией, при попытке выбраться отсюда. Похоже, экипировала нас одна контора. У всех одинаковая походная форма, копия моей, одинаковые комплекты НЗ в нагрудных карманах, одинаковые аптечки первой помощи и противомоскитные сетки. Салфетки в карманах брюк - и те одинаковые. И никаких документов.
Трофеи складывал в кучу, а покойников отправлял в чёрную воду. Это, как раз, было несложно: два коротких разреза дёрна накрест у изголовья, толкаешь за ноги задубевшее тело вперёд, и через мгновение от человека остаётся лишь тяжесть в натруженных мышцах, о которой сразу забываешь, едва перейдёшь к следующему телу.
Тяжелее всего было растащить их в разные стороны. Одного из покойников пришлось обидеть: отрезал от его куртки рукава, а от брюк штанины.
- В этом сезоне в моде шорты и жилетки, - сказал я обиженному мертвецу, а он мне ничего не ответил.
Не захотел разговаривать!
Не знаю, кого я пытался подбодрить, себя или его, но мой голос из-под повязки звучал растерянно и жалко.
Штанины я вывернул наизнанку, застирал и тщательно вытер о траву. После этого связал и, если не обращать внимания на запах, получил вполне приличный вещмешок с двумя отделениями. В них я побросал "спасённое" имущество: два телефона с полностью разряженными аккумуляторами, прибор ночного видения, два бинокля и двенадцать укомплектованных аптечных наборов. Двенадцать! Значит, где-то бродят двое уцелевших.
Если, конечно, записная книжка Шефа не соврала.
А сам он правильно разобрал свои записи.
Воняло моё рукоделие нестерпимо. Если бы не это, я бы покойников раздел. В этой глуши невозможно угадать, какая именно вещь окажется решающей для того, чтобы выжить. Но трупный запах долго выветривается, а сидеть тут до зимы я не собирался. Поэтому я и отправлял покойников в воду. В полном обмундировании. И с часами. Что, вообще говоря, было непростительным расточительством.
Перед началом чёрной работы я обошёл несколько раз груду тел и сделал несколько неприятных открытий.
Первое, они все были лысыми! Это ненадолго успокоило: Катерина очень дорожила своими волосами. Перед тем, как ложиться спать, разыгрывался целый ритуал за их уходом. Представить ситуацию, при которой она бы отказалась от волос, я не мог.
Второе, она здесь была. Северная часть этого кошмарного круга была не так изуродована солнцем и влагой. К своему ужасу, я смог её опознать.
Что меня поставило в тупик, так это полное отсутствие следов, которые должны были оставить люди по дороге к своему финишу. Складывалось впечатление, что они прилетели…
Кроме того, отсутствовали вещи экспедиции. Ни тюков с палатками, ни рюкзаков, инструментов, верёвок… ничего. Была ещё надежда, что они что-то прячут за спинами, но и там ничего не оказалось. Так что "летели" они, похоже, налегке… Единственными предметами, которые удалось найти помимо вещей в карманах, были четыре огромных двенадцатидюймовых ножа. Один я сразу прицепил к поясу. А из трёх оставшихся соорудил что-то вроде мачты-треножника: каждую из "ног" я осторожно воткнул в дёрн, стараясь не проткнуть его насквозь, а рукоятки связал между собой одним из рукавов. Второй рукав я привязал к первому, получился вымпел.
Конечно, невысокая вешка почти сливалась с травой, но лучше так, чем совсем ничего…
Я никак не мог понять, отчего они умерли, и, по мере отправления покойников в воду, во мне зрела решимость тщательно осмотреть одно из тел. Тогда я разрезал одежду на том, что когда-то было Катериной.
Если кто-то упрекнёт меня в жестокосердии, я охотно с ним соглашусь. Иногда мне кажется, что это я врос в сломанный руль джипа там, в центре Африки, а лейтенант все эти годы успешно прикидывается мной…
Я не мог не сделать этого: важна стопроцентная уверенность. Кого-то всё равно пришлось бы раздеть, ведь отчего-то же они умерли, а я всё ещё надеялся, что ошибся. Вдруг это всё-таки не она.
Не считая чудовищной эрозии открытых участков кожи, на теле не было никаких ран. Волос на теле тоже не было. Ни на лобке, ни под мышками. Нигде. Чем они тут занимались? Может, болезнь?
Так что вопрос о причине смерти остался открытым.
И это была она. Внимательный мужчина всегда знает тело своей женщины, лучше её самой.
У одного из покойников в кулаке был телефон. Итак, кто-то позвонил, и во время телефонного разговора они все умерли. Или кто-то собирался позвонить, а тут вдруг взял, да и умер. Нескладуха, что и говорить. А может, только-только закончил разговор. Не отмахивался же он телефоном от комаров, в самом деле.
Её я опустил в воду последней…
В зарослях опять зашуршало. Я чувствовал, что кто бы там ни был, он подобрался совсем близко. Метра три, может, четыре. Он был в кустарнике сразу за костром. Я даже не пошевелился. Зверь через костёр не прыгнет, а человеку, чтобы убить, так близко подбираться не надо. Вероятнее всего это был участник погибшей экспедиции. Или оба. Вот только что я с ними делать буду? Воображение рисовало потерянных от пережитого ужаса штатских, которые чудом уцелели и теперь не могут решиться выйти на свет костра.
- Ладно вам прятаться, - спокойно, будто себе сказал я. - Выходите к костру, я и на вашу долю сварил.
Тихо.
Я приложился к бульону. Он по-прежнему был обжигающе горячим. А может действительно просто зверьё…
Как же это выглядело? Двенадцать человек, взрослых, крепких и в своём уме, рассаживаются кругом, подпирая плечами друг друга, и умирают непонятно от чего. Оставив в этом мире все свои радости, печали и… волосы.
Конечно, будь под рукой криминалистическая лаборатория, люди в белых халатах смогли бы сказать больше.
А так приходится принять один из двух невозможных вариантов. Либо они все одновременно потеряли рассудок, уселись так, как нормальные люди никогда не усаживаются, а потом их что-то убило. Причём всех и мгновенно. Либо их сперва поубивали, а потом вот так, по-идиотски, усадили. Зачем? А специально, чтоб на меня произвести впечатление.