Тот молча кивнул. Уж стенографировать в любом положении он научился на зависть любым секретаршам. Последний раз прямо под дождем в глине по колено и на весу. Справился. И с советами в таких случаях не лез. Вот наедине мог подсказать и иногда очень удачно. Идеальный директор канцелярии. За приносимую пользу можно и не заметить до поры до времени его желания замкнуть все концы на себя. Обойдется. Кое с кем всегда будет беседа без лишних ушей и доступ неограниченный для старых соратников.
А для того чтобы не иметь единственного выхода на другие организации, он себе завел личного адъютанта. Юрков на эту роль попал абсолютно случайно, как и очень многие другие в его окружении. Кузницы кадров пока не существовало и приходилось использовать любой удачно подвернувшийся случай и талантливого человека. Просто для лучшего понимания происходящего вокруг после образования Свободной зоны потребовалось иметь представление о написанном в прессе. Как местной и шиольской, так и заграничной. Нередко по обычным публикациям можно многое понять о настроениях в стране.
Самому не было времени читать газеты и почти случайно, но по рекомендации Рыбалкова, посадили заниматься тогда никому не известного парня с университетским дипломом философа. Обзоры эти оказались такого качества, что Стен познакомился с человеком лично и использовал по самым разным поводам. Результат получался неизменно отменный. Личный порученец, на почве чего Гиллис соперника всерьез недолюбливал. Тот относился к его действиям и словам истинно философски, не реагируя.
– Проводи господ предпринимателей к юристам, – делая хорошо знакомый тому жест, двумя пальцами на плечо. В их системе общения не для посторонних это означало зови Крохина, – пусть договорятся о встрече и правильном оформлении договора.
Банкир с ужасом посмотрел на него. Да, мысленно согласился Шаманов, несколько неожиданно. Вместо военных в блестящих мундирах таскаю за собой уже пожилого Орма Клинова. Для налаживания отношений и документов предназначенных не для внутреннего использования абсолютно незаменимый человек. Не мне же тщательно изучать все хитрые параграфы и примечания мелким шрифтом. А уж его в корысти не заподозришь.
– Кстати, – сказал уже на прощанье, дождавшись, пока дойдут до двери. – Весь транспорт мы мобилизуем для срочной передислокации подразделений, проследите, чтобы не было проблем. Ломать или прятать очень не рекомендую. И те самые два миллиона вы передайте в фонд Лиги. Нам пригодятся на время военных действий в районе Синенда, – и улыбнулся как можно шире.
Котляров оглянулся и покачал головой. Он не особо удивился, в отличие от банкира, которого бросило в краску. Не первый раз общаются. Когда-то на вполне закономерные претензии, что без денег полученных от деловых людей Лига никогда бы не смогла так развернуться, Шаманов достаточно откровенно заявил:
– Без ваших денег было бы труднее, я не возражаю. Только результат бы вышел одинаковый. Вы отстегиваете на нужды Лиги не от огромной любви к Патре или лично мне. Вы хотите добиться выхода из-под тяжелой руки королевства. И здесь наши интересы совпадают. Но это не означает, что избавившись о Шиола вы сможете управлять. Целью деятельности правительства является благополучие народа. Задача таких как вы, получить максимальную прибыль. Это несовместимые вещи и поэтому вы всегда будете пытаться воздействовать на власть. Так вот мой важнейший ориентир – обеспечение того, чтобы лица, которым народ делегирует свои властные полномочия, служили бы избравшему их народу, а не особым интересам немногих. Всем государственным чиновникам, избранным или назначенным, будет запрещено оказывать услуги или получать какое-либо вознаграждение.
– Ты говоришь об идеальных клерках, – отмахнулся тогда Котляров.
– А люди не совершены. С хорошими законами и плохими управляющими легко просадить все. Пока имеющий право принимать решения в государственных структурах сможет больше получить в виде взятки, чем на своей работе проблему не решить. А этого не будет никогда! Я всегда смогу отстегнуть сумму серьезнее.
– Так я обоих постараюсь посадить, – без тени сомнений объяснил Шаманов. – Берущего и дающего. Причем первый лишится работы, а второй получит полновесный срок. Легче всего сложить руки и ничего не делать. А можно перед смертью сказать: мы сделали нечто потрясающее. В это никто не верил, а я сумел!
– И что ты хочешь создать? – спросил скептически Нолан. Он остался при своем мнении и в бескорыстных государственных деятелей не поверил ни на сантим. Как и в возможность сесть в тюрьму. Лично он давненько никому из рук в руки не передавал ничего. А посредник сдавать его не станет. Прекрасно знает, семье можно помочь, а можно ее утопить.
– Экономическую систему, в условиях которой каждый человек будет обладать гарантией возможности для проявления всего наилучшего, что в нем есть.
– Ха!
– Конечно, все талантом не обладают. Важно обеспечить реальный шанс полностью использовать все заложенные в человеке возможности. Получить для себя и своей семьи то, что он заработал. А это означает, что и общество получит от каждого гражданина максимум того, что он в состоянии создать.
– Весь глубокий ум преуспевающего миллионера элементарно сводится к простейшей формуле: "Найди то, что надо потребителю и предложи ему, если до сих пор не существует – создай это". По большей части люди сами не ведают чего хотят, пока не обнаружат у соседа нечто новое. Сколько человек добьются успеха, следуя всем известному рецепту? Единицы!
– Ты абсолютно прав, – кивнул Шаманов, – но явно не дослушал. Я говорю равенство возможностей. А кто чего достигнет, зависит от личных способностей. Поэтому задачей правительства является еще и защита собственности и благосостояния людей. Без уверенности в соблюдении подобных прав невозможен материальный прогресс. Но при этом государство будет процветать не когда у господ Котлярова или даже Шаманова образуется много-много миллионов и груда драгоценных камней в кармане.
Он помолчал и продолжил без особого энтузиазма. Убеждать Котлярова в правильности собственного курса он изначально не собирался. И так наболтал лишнего. С другой стороны иногда имеет смысл быть откровенным с определенными господами, имеющими серьезное влияние. Хуже не будет. Рано или поздно они попросят ответное одолжение. Пусть не рассчитывают на нечто серьезное.
– Когда у людей будет стимул и шанс подняться наверх, а в целом благосостояние будет расти. Всегда будет конфликт между обладающими огромным богатством и живущими бедно. Первые не пожелают делиться, вторые мечтают завладеть чужими сокровищами. Правительство должно выступать посредником в таких случаях и смягчать трения, а не выступать на чей-то стороне. Власть – это средство для охраны жизни, спокойствия и порядка. Чем лучше живут люди, а в идеале в собственных домах и владея разнообразным имуществом, тем меньше у них желания устраивать мятежи. Так что богатым придется поделиться частью прибыли в виде налогов на нужды народа. Отсюда простейший вывод, помогая Лиге, вы ничего не теряете. А вот не давая деньги или обманывая, неминуемо дождетесь нехороших выводов.
Он хорошо учил историю в школе, понял тогда Котляров и сделал интересные выводы. Не фанатик, распинающийся о любви к народу вообще. Достаточно гибкий человек без навсегда вбитых в мозг догм. И не из низов вышел, вместо отбирания собственности предлагает наделять. Революции на манер произошедшей в Империи не будет и перераспределения собственности тоже. Но придавить, кого надо сумеет без всяких сложностей. Не стоит ссориться без веской причины.
И ведь не прогадал. Спали́ Народная Армия его предприятия или взорви трубопроводы и большие бы начались проблемы. А так все довольны. И перспективе неплохой куш. А что половину ожидаемой прибыли с новой многообещающей идеи придется отдать, так других вариантов не наблюдается. Жалко, а придется. Нельзя получить все.
Цена есть у любого, – подумал Стен, оставшись один, – но иные обходятся исключительно дорого. Деньги сейчас необходимы позарез. На одних сколько угодно богатых трофеях долго не протянешь. Почти весь запас снарядов для бомбометов и крупнокалиберных орудий растрачен. Восполнить весьма проблематично.
Снаряд стоит 10–15 "корон", 155-линейный так и вовсе до 50. Это при условии налаженного производства в Свободной Зоне. С сырьем, порохом и взрывчаткой уже напряжение. Еще год и стрелять станет просто нечем. Их возьмут голыми руками. Выход к морю не гарантирует от блокады. Не от хорошей жизни они рванули в атаку, не завершив формирование третьего корпуса.
Снабжение являлось постоянной головной болью. Каждый корпус требовал десятки тонн всевозможной амуниции и боеприпасов каждый день. Любые поломанные вещи требовалось восстановить. Из двух винтовок или даже трех собирали одну. Люди ходили реально ободранные, а от первоначальной формы у многих остались отдельные элементы экипировки.
Некуда деваться. Каждый солдат обходится не меньше двух "корон" в день.
Кормить необходимо сытно и качественно, иначе пользы не будет. Одевать, обувать, вручить каждому каску, котелок, саперную лопатку и массу прочего. Без карабина он не солдат, без пулемета подразделение бесполезно, а к ним требуются патроны и на обучение в немалом количестве. Ведь что толку от стрельбы, если целиться бойца не обучили.
Да много есть всякого, вспомнить хотя бы коней для обозов. Они ведь тоже нуждаются в кормежке и ветеринаре. А лошадей для перевозок потребовалось огромное количество. НА нуждалась в тягловой силе не меньше чем в людях. Больше ста тысяч животных оторванных от хозяйств, считая с мулами и ослами. А ведь надо было еще внимательно смотреть, чтобы не отбирать в деревнях последнюю скотину и расплачиваться по моментально поднявшимся расценкам.
Хорошо хоть продовольствие дешево и доступно. При 40-тысячной армии немалые вроде бы изначальные запасы и поступления улетучивались моментально. Хуже некуда раздумывать откуда доставать очередной платеж. В данной ситуации ему частный счет в банке без надобности, а вот приличный аванс неизвестно за когда выполненное обещание пригодится. Серьезная война требует не героического порыва, а тщательной подготовки, дисциплины и материальных ресурсов.
– Да, – крикнул на стук в дверь, – входи.
Еще один удивительный тип, подумал при виде Крохина. Конечно, делать карьеру в новом государстве легче и удобнее, но при его ярко выраженных отрицательных взглядах к любой демократии и обожании армии пойти в мятежники – это нечто удивительное. Так и не разобрался в побуждениях и причинах, приведших достаточно успешного вояку на другую сторону. Темнит он и прямо не объясняет. Ну не шпион, не уволенный с позором и не проворовавшийся – это без сомнений. А в целом чужая душа вещь темная. Там нечто сугубо личное, вроде мести присутствует и неудовлетворенного самолюбия.
Тем не менее, оказалось очень удачное приобретение для Народной Армии. Опыта войсковых операций и умения у него на двоих Шамановых хватит. Хоть главнокомандующим считается Шаманов, а планы строит Крохин. Слишком разный уровень. У Стена на войне в подчинении максимум был батальон, у начальника оперативного штаба НА дивизия, а реально две, с приданными частями усиления. Сейчас тот в своей стихии. Хотя действует согласно общей установки своего политического руководителя.
А что будет потом, не очень волнует в данный момент. Как минимум, Крохин согласен, что правительство должно проводить реформы в экономической и социальной сферах. Что и требуется. Подробности его не волнуют. У него другая идея в голове намертво засела. Создание сильной, дисциплинированной, умелой и верной правительству армии.
Само по себе ее наличие важнейшая вещь для выживания любого государства. Все дело в размере и возможностях. Соседях и союзниках. Патре, к примеру, без флота никак не обойтись. Но вот что из себя должна представлять армия независимого государства тяжелейшая проблема.
Пока что осторожно наведенные в среде бывших и нынешних сослуживцев справки вполне достоверно подтверждают: Крохин манией величия не страдает. Определено пользуется уважением и с обеими командирами корпусов ладит. Когда дойдет до создания постоянного войска, тогда и стоит смотреть внимательно на предложения и идеи.
– Возвращаемся к твоему плану, – предлагая жестом присаживаться, объяснил причину вызова.
– А что изменилось? – насторожено поинтересовался Крохин.
Вчера он чуть не с пеной на губах требовал начать срочную переброску 1-го Корпуса к Синенду для создания угрозы и в целях помешать доставить подкрепления для окруженного Ардара. Да и корабли будут торчать у Синенда в большем количестве. Особенно военные. Сплошной положительный эффект.
Шаманов "добро" не дал. Ему требовалось срочное взятие Ардара и грабеж государственных и военных складов, а уход наиболее боеспособных частей к Синенду создавал массу дополнительных сложностей. Пока они перейдут горы, здесь уже все закончится и отвлекающий маневр не выйдет.
Решения принимает не Крохин. В этом смысле идеальный исполнитель. Прекрасно знает свое место и когда имеет смысл спорить. Стен определяет момент, благоприятный для атаки. Он лишь проводит подготовку.
– Политические соображения, – туманно объяснил Стен.
Почему в подобной ситуации не сделать то что и так хочется, выдав свои действия за огромное одолжение и потребовав высочайшую плату? Вот именно, нипочему. Меня с огромным трудом уговорили и пришлось заплатить на общее благо. Так и поведаю будущим историкам, если докопаются.
– Кроме того, под расписку заберешь в срочном порядке все грузовые машины у Котлярова, – Стен подумал, – да вообще у всех. 28 "Муравьев" трехтоников у Нолана точно имеется, мне Рудов говорил. Отдаст без звука. На батальон хватит. И пушки буксировать проще. Скорость важнее всего. Водителей и механиков тоже мобилизуй. Плевать на желание. Выполнят задачу и пусть едут назад, не задерживать.
– Если можно забирать, – довольно улыбнулся Крохин, – будет целая сотня грузовиков. У меня список на руках. Правда разные автомобили, но нам не красота важна. Сначала на железнодорожные платформы до гор, а там, – он даже зажмурился в радостном предвкушении.
– А там дорог нет. Пойдут по ямам и тележным колеям. Поломанное бросать. Потом разберемся. Скорость. Они не должны успеть ничего сообразить, прежде чем свалимся на голову. Да, легковые автомобили не трогать. Мест мало, а хозяева люди не бедные. Зачем зря сориться. Перетопчутся командиры без излишнего комфорта. А мотоциклы, почему бы и нет. Естественно под расписку. Если пожелают вместе с хозяевами. Будут посыльными.
– Сам Синенд не трогаем? – утвердительно спросил Крохин.
– Как с самого начала ты и хотел. Не штурм, а угроза, на которую просто обязаны отреагировать. Пусть до самого конца верят в наши гнусные намерения. В блокаду, лишив земли, но без штурма. А там видно будет. Приступай!
Интерлюдия
Это был мой первый бой. То есть вообще первый для роты. Мы вроде гвардии были в дивизии. Специально отбирали. Лучших из лучших. Все рослые красавцы. И учили неплохо. Не чета другим подразделениям. Так что когда сказали атака, никто не сомневался. Тем более перед этим наша артиллерия била по вражеской обороне часа два. Там, казалось, все смешали с землей. "Мы их сейчас из этой деревни одними штыками выгоним".
Лиги полторы, и все время – вверх, вверх. Там сплошь холмы. Вышли на опушку леса. Дальше перед нами открывалось чистое поле. Немного правее виднелась деревня. Это был Джердал – до сих пор помню название. Две ветряные мельницы стояли среди широко разбросанных домов. Надо было преодолеть открытое пространство, локтей четыреста, а дальше уже огороды. Мы развернулись цепью и пошли. И как пошли, красота смотреть…
Тут и шарахнули их пулеметы. Кто успел – залег, а убитых и раненых множество. Потом стали кидать из бомбометов. Тут уж вообще лихо стало. Моего друга и земляка Марти Оссиана осколком зацепило. Смотрю: лежит, живот распорот и кишки наружу. Глаза открыты, но уже неживые. Ушла от него удача. В первом же бою. Да разве он один? Половина роты там осталась навсегда. Кто уцелел, стали отползать назад. За убитыми прячемся. Примерно прикинешь, откуда пули летят в твою сторону и стараешься двигаться, чтобы убитый тебя от этой трассы прикрывал. На брюхе, ага. Встать верная смерть.
Нас, тех, кто был еще способен стоять в строю, свели в отдельный батальон. Человек триста набралось из полка. Построили и зачитали приказ: взять эту проклятущую деревню. И мы пошли снова. Опять артподготовка и бросок. Очнулся я в госпитале. Гляжу – подушка, простыня, серое солдатское одеяло. Ага, думаю, плен – это ерунда, главное живой…
Ненависть? С какой стати? Тот, кто в тебя стреляет – враг. Убить его не грех. Это ведь и для нас, и для них нормально. А ко всем подряд патранам я никогда таких чувств не испытывал. Нормальные ребята и лечили, и кормили. Вот в бою другое дело. Я тоже стрелял. Не могу сказать точно, но вполне вероятно попадал. Я ведь стремился уцелеть и прикрыть однополчан.
Карло Дваер. 19-я дивизия. 8-й пехотный корпус. Солдат на войне. Издательство Конуи. Баллин.
Глава 14. Динас Дубравин. Воюющий за свободу. 2701 г
Когда мимо пронесся верховой, разбрызгивая по сторонам грязь из-под копыт, Динас вздохнул с ощутимым облегчением. Подобный признак всегда означал перемены. Пройдя за семьдесят часов почти полтораста лиг с полным грузом за спиной, большинство откровенно мечтало в срочном порядке прилечь и отдохнуть. По довоенным нормам тридцать лиг считалось нормально. Это кавалерия 60–70 должна за сутки преодолеть. Они побили лошадей по скорости и выносливости. Кому рассказать, не поверят.
А до этого неделя переходов ночами и единственный бой. Если его можно так назвать. Штурмовали они базу всерьез, да к счастью без осложнений и потерь. Трое раненых на батальон – это рекорд всех времен и народов. Пусть ветераны с их высадками и туканско-миксатским конфликтом заткнутся. Таким им похвастаться не удастся. А здесь даже на награды вряд ли имеет смысл рассчитывать. Куча пленных и ни одной отстрелянной обоймы. Или дадут?
Он тоже ничем не лучше прочих. Основное желание ноги вытянуть и ни о чем не задумываться хоть пару часов. В принципе с самого начала не ожидали оркестра с цветами, но вместо праздника или боев бесконечный выматывающий марш. Тут невольно вспомнишь тренировки и пожалеешь об их досрочном окончании. Даже Сиднев не проявлял настолько огромного садизма, гоняя их в горах. С другой стороны, если бы их сразу отправили в поход, он бы точно лег и умер. С детства таких концов не отмахивал без остановки. У них все-таки имелись лошади и ездили в основном верхами. А здесь личная только у лейтенанта имеется.
Двадцать вторая, передали по цепочке спереди – стоять! Как и ожидалось. Это они. Правильно называются 2–2 – 2–2 или вторая рота второго батальона второй волонтерской бригады второго горного корпуса. Только никто этого не произносил. Четыре двойки звучало ничуть не хуже. А сейчас и 22 сойдет. Чужие в строю отсутствуют.
В пехотной роте 180 человек, из них 40 в обозе, примерно 140 в трех взводах должны воевать. Ну за минусом парочки вконец сбивших ноги. К счастью таких немного. Учил их ротный на совесть. Отвалиться ступни могут, растертыми оказаться никогда. Выбыть в самый ответственный момент позорно.