Глава десятая
Словно в юности… гудки цехов со стороны промышленного района разбудили Кинта рано утром. Он пару минут лежал, оглядывая комнату, и все никак не мог привыкнуть к роли богатого торговца, хотя играть ему ее понравилось… все вежливы и учтивы, комната за двадцать кестов в сутки… что ж, играть, так играть! Умывшись и одевшись, Кинт некоторое время стоял у зеркала и никак не мог придумать, как пристроить портупею под подогнанный под фигуру камзол. Бросив эту бесполезную затею, Кинт засунул один из пистолетов сзади за пояс штанов, а дополнительный магазин просто положил в карман. Затем пояс с револьвером и палашом, а сверху плащ коричневой кожи, тонкой выделки и бессовестно дорогой. Надев шляпу, Кинт еще раз осмотрел себя в большое зеркало у шкафа и, хмыкнув, отцепил ножны с палашом, все же он "торговец" а не отставной вояка.
- Вы не будете завтракать, господин Кинт? - поинтересовалась мадам Поль, когда Кинт спустился на первый этаж и прошел в холл.
- Я в центр, в булочную… раньше любил там завтракать, - ответил Кинт и хотел добавить "когда водились монеты в кармане", но не стал…
- А, там есть пара булочных с отличной сдобой, сама у них покупаю. Что ж, приятного вам завтрака.
- Спасибо.
Предрассветные сумерки и туман, наползающий на Актур со стороны моря, не способствовали хорошей видимости. Выйдя из арки, Кинт остановился на тротуаре, так как услышал звук приближающейся повозки, еще не хватало под колеса угодить. Сначала послышался размеренный цокот копыт по мостовой, а затем и желтым пятном в тумане показался фонарь повозки. Кинт свистнул.
- Пррр! Куда угодно господину? - приподнял засаленный и помятый котелок возница.
- Недалеко от ратуши, на площади, булочная…
- Знаю, - кивнул возница, - полезайте, господин, но поедем медленно, сами видите, какой туман.
- Ну, пока доедем и рассветет.
- Пожалуй, - кивнул возница.
Разглядеть дорогу было затруднительно, но возница ориентировался не по уличным фонарям, от которых было мало проку в таком тумане, а скорее по какому–то внутреннему чутью. А через полчаса пути с материка налетел промозглый северный ветер, и тумана, как не бывало. Но в целом в Актуре было тепло, даже слишком, для последнего месяца зимы. Кинт обратил внимание, что в небольших палисадниках у домов квартала ремесленников на кустах и деревьях начали набухать почки. Вот повозка въехала на оживленную площадь, по которой спешили рабочие, ремесленники и торговцы, пешком, верхом и в повозках, открывались многочисленные лавки и салоны, рестораны и магазины.
- Приехали, - возница остановил повозку у булочной.
Расплатившись, Кинт шагнул на тротуар… на некоторое время его даже захлестнули приятные эмоции воспоминаний, когда он увидел, как женщина с пышными формами, в белоснежном фартуке и косынке, открывает ставни больших окон кафе при булочной, а из самой булочной разносится аромат свежей выпечки по всей улице. Кинт перешел через дорогу, к киоску с табаком и газетами, купил коробку табака, утренний номер газеты и направился к кафе.
Ничего не изменилось… те же несколько столиков, приятный запах, весьма способствующий обильному слюноотделению, стойка с витриной за ней, с образцами продукции булочной. Кинт был первым посетителем, и за стойкой еще никого не было, только за низкой дверцей с аркой доносился звук разговора. Дверь в кафе открылась, тяжело, опираясь на трость и сильно хромая, вошел отставной военный, тот самый, только очень сильно постаревший. Отставник кивнул Кинту, прошел два шага, но словно что–то вспомнив, остановился и, развернувшись, сказал: - Рад снова видеть вас, молодой человек, давненько не вы заходили…
- Я только вчера приехал… и я тоже очень рад вас видеть.
Отставник еще раз кивнул, прошел за "свой" столик и уселся, развернув газету. Кинт тоже прошел на "свое" место - за столик у окна. Из помещения пекарни за стойку вышла красивая юная девушка и принялась колдовать с чайником, что висел на открытом очаге в углу. Спустя минуту она подала отставнику тарелку с парой булочек и чашку чая, а потом подошла к Кинту.
- Что пожелаете?
- Как всегда, - улыбнулся Кинт.
- Простите, но я не поняла…
- Три булочки с карамельным сиропом и какао, - громко сказал отставник, подмигнул Кинту и снова уткнулся в газету.
- Верно, - кивнул Кинт.
- Эм… хорошо, одну минуту, - озадачено ответила девушка и удалилась за стойку.
- Подросла… похорошела, - снова выглянул из–за газеты отставник.
- Это что, дочь мадам Шодэ, Вьен? - прошептал Кинт, немало удивившись.
В ответ отставник лишь кивнул и перевернул страницу газеты.
- Действительно похорошела, - тихо сказал Кинт и повернулся к стойке, за которой девушка ловко управлялась с посудой, собирая заказ Кинта.
Тот же вкус! И у сдобы, и у какао… Кинт даже закрыл глаза, но с дальней стороны площади грохнуло пара выстрелов, кто–то закричал, засвистели городовые, потом еще выстрел… а потом все как–то затихло и буквально через минуту картина за большим окном кафе приняла прежний вид.
- Да, многое изменилось в столице, - сказал отставник, но на этот раз не отвлекаясь от газеты.
- Я заметил, - ответил Кинт, допил какао и громко обратился к девушке за стойкой, - Вьен, будьте добры, еще чашечку какао.
- Одну минуту…
Вторую чашку Кинт смаковал и курил недешевый табак, что приобрел в киоске напротив. В кафе пришли еще люди, а Кинт с большим удовольствием выкурив трубку и допив какао, подошел к стойке.
- Сколько с меня?
- Я не могу вас вспомнить, простите, - немного покраснела девушка, а потом озорно посмотрела на Кинта и добавила, - но если вы здесь бывали, то должны знать стоимость.
- Все верно? - Кинт выложил на стойку три серебряных кеста.
- Да, все правильно, - кивнула Вьен, - приходите еще.
- Обязательно.
Кинт направился к двери, но немного отошел, уступая дорогу хозяйке булочной с большой плетеной корзиной в руках, должно быть, она возвращается с рынка.
- Доброе утро, мадам Шодэ, - Кинт тронул поля шляпы и вышел на улицу.
- Доброе… А…
- Матушка, а кто это? - Вьен подошла к окну и стала смотреть вслед богато одетому мужчине, с виду торговца, но с военной выправкой, вот и руку у левого бедра держит, будто придержать хочет палаш или саблю, но их нет, а этот жест есть… и во взгляде его было что–то знакомое, из детства и в тоже время колючее, тяжелое…
- Давно его не было, - мадам Шодэ тоже подошла к окну, - я хорошо помню этого юношу… ну, то есть, помню его юношей…
- Да, да… я тоже его не сразу признал, - отставник отвлекся от газеты, - но это, замечу я вам, уже совсем не юноша, совсем… да и со старухой Смертью ему встречаться приходилось, поверьте, у меня глаз наметан на таких.
- Он военный? А почему так одет, словно торгаш? - повернулась Вьен к отставнику, когда увидела что объект их обсуждения, поймал повозку, которая быстро покатила с площади.
- Военное дело ему знакомо хорошо, но он не солдат, может, наемник… на правой руке не всем заметные следы пороховых ожогов от частой стрельбы из револьвера, такие следы появляются не за один год… И самое главное, барышни, это его взгляд, я знаю этот взгляд, уж поверьте… Ладно, засиделся я сегодня, пойду, - старик молча положил пару монет на стойку, прощаясь, кивнул и вышел из кафе.
Кинт, скучая, бродил по рядам на рынке, на месте лавки мясника Хора теперь торговал зерном толстый фермер, Кинт уже делал третий круг у мастерской Баката и не решался войти. Свернув в молочные ряды, Кинт приобрел немного сыра, затем нашел, где купить бутыль неплохого вина, и направился к мастерской…
Колокольчик на двери заставил старика Баката отвлечься от верстака, переместить на лоб громоздкие окуляры и, прищурившись, посмотреть на посетителя.
- Чем могу быть полезен?
- Здравствуйте, мастер Бакат, - сказал Кинт и подошел ближе к стойке.
- Кинт! Надо же! А ходили слухи…
- Это все слухи, мастер Бакат.
- Ну–ка, подойди ближе к свету, я тебя рассмотрю, - Бакат встал и подошел к стойке, - ты совсем взрослый… а что с лицом?
- Немного зазевался на охоте.
- Понятно… Что ж, мне приятно, что ты пришел проведать старика, ну и, судя по одежде, у тебя все хорошо.
- Как сказать… - Кинт положил на стойку сверток с сыром и поставил бутыль.
- А как есть, так и скажи, - Бакат убрал со стойки несколько железяк и запчастей, покопался в одном из ящиков, достал чистое полотенце и постелил на стойку, - я пока поищу еще один стакан, а ты повесь на дверь табличку с надписью "перерыв" и закрой дверь.
Засиделись со стариком допоздна, скупо и избегая особо острых и ненужных для чужих ушей моментов, Кинт немного рассказал о своей жизни. Старик лишь слушал и качал головой, но не забывая при этом подливать вина себе и собеседнику. Вообще приятная получилась встреча, теплая и душевная. Пообещав, что при случае обязательно заглянет, Кинт попрощался, заметив, что Бакат уже вот–вот уснет. Рынок уже закрылся, и Кинту пришлось ждать, пока из сторожки придет охранник, отопрет ворота и выпустит его. Оказавшись на широкой и освещенной мостовой, Кинт решил прогуляться в сторону центра. Проходя мимо кабачка в цокольном этаже, Кинт почувствовал, что, во–первых, успел протрезветь, а во–вторых, что он ужасно голоден. Он хотел было сразу и спуститься в этот кабачок, но вовремя сообразил, что его внешний вид, по меньшей мере, может спровоцировать посетителей, и тогда он зашагал быстрее по дороге в сторону центра.
Если внешне Кинт очень хорошо вписывался в публику большого ресторана недалеко от ратуши, то внутренне ему этот ужин дался очень тяжело. Слишком сильно эти люди, здесь в столице, оторваны от понимания того, как живет весь остальной терратос. Приторные речи толстосумов за соседним столиком, идиотский смех молодящихся дам, тщетно старающихся стоить глазки богатым владельцам цехов или лабораторий. Быстро справившись с тарелкой салата и куском телятины, Кинт за несколько глотков опустошил кружку пива, и жестом позвал официанта.
- Что–то еще?
- Нет спасибо, столько с меня?
- Вам не понравилась у нас?
- Очень понравилось, я просто спешу… так сколько?
- Пятнадцать кестов серебром… - с кислой миной и потеряв интерес к клиенту, ответил официант.
Рассчитавшись, Кинт вышел на улицу и даже тряхнул головой, пытаясь освободиться от гула ресторанных разговоров. Вечерняя прохлада бодрила, и на город снова начинал наползать туман, где–то вдалеке, в нескольких кварталах, опять послышалась стрельба, и конные жандармы, патрулирующие на площади, пришпорив лошадей, помчались на звук выстрелов.
- К мадам Поль, в Ткацкий квартал, - сказал Кинт, влезая в одну из повозок, ожидающих клиентов у ресторана.
- Слушаюсь, господин, - угрюмо кивнул возница и повозка разгоняясь, покатила по мостовой.
Глава одиннадцатая
- У меня такое предположение, господин Кинт, что вы намеренно избегаете моей кухни, - сказала мадам Поль, когда Кинт спустился утром в холл, чтобы набрать кувшин питьевой водой из большого бака.
- Ни в коем случае, - улыбнулся Кинт, - обещаю исправиться и прямо сейчас позавтракать и оценить вашу кухню.
- Вот это другое дело, вам подать в комнату или позавтракаете в зале с другими постояльцами?
- В комнату.
Кинт уже заканчивал завтрак, когда в дверь постучали…
- Открыто!
- Доброе утро, Кинт, - Морес вошел в комнату с саквояжем и деревянным ящиком звукописца. Капитан выглядел уставшим и измученным, круги под глазами, серое лицо, но он все же изобразил некое подобие улыбки.
- Доброе утро. Вы плохо выглядите, капитан Морес.
- Надо просто выспаться… ну что, у меня, к сожалению, очень мало времени, давайте приступим.
- Давайте, - Кинт опрокинул кружку морса себе в рот, составил тарелки на поднос, а поднос отнес на лавку у двери…
- Опрос свидетеля по делу о нападении на геологическую экспедицию ведет Капитан Морес Таг, сего пятого дня, второго месяца, шесть тысяч девятьсот двадцать восьмого года полного летоисчисления… - начал Морес, включив звукописец и закурив, - господин Кинт Акан, расскажите все в подробностях с момента открытия профессором Дактом "прототипа".
- После того, как профессор испытал "прототип", он телеграфировал в столицу, - прокашлявшись, начал Кинт…
Процедура опроса закончилась ровно к тому моменту, как мадам Поль постучала в дверь.
- Вам подать обед, господа?
- Если только быстро, - складывая бумаги и убирая несколько использованных цилиндров звукописца в саквояж, ответил Морес.
- Уже несу… - мадам Поль скрылась за дверью.
- Что дальше?
- Мне нужно пару дней, потом будет ясно… либо сам приду, либо с мадам Поль передам записку.
- Понятно, а потом?
- Живи, строй свою жизнь… Связь со мной можно держать через мадам Поль, то есть, на ее имя шли телеграммы с пометкой "Моресу". Как я и говорил, как только обстановка в управлении жандармерии изменится, то могу ходатайствовать о твоей мобилизации в жандармы, ну и рекомендации напишу, правда, сам понимаешь, больше чем до помощника инспектора ты не дослужишься, но и это очень и очень хороший вариант.
- Я подумаю.
- Подумай. И, кстати, вот, - Морес достал из саквояжа и положил на стол небольшой бумажный сверток, опечатанный сургучом, - это вознаграждение от управления за помощь в уничтожении банды.
- Это приятно, - Кинт взял сверток и взвесил в руке.
- Там тридцать кестов золотом.
- Ого! Щедро. А что это за банда, пленных удалось разговорить?
Морес сел на стул и тяжело вздохнул.
- Мы их называем "черный корпус". Пленные… с ними все плохо, один перегрыз себе вены на руках, второго застрелила охрана при попытке нападения. Это очень подготовленные и отчаянные люди, мы давно пытаемся на них выйти, но бесполезно. Пару раз даже в преступное сообщество внедряли агентов с целью выйти на "черный корпус", но агентов след простыл. Да, то нападение на пост корпуса охраны дорог… ну, когда ты один выжил, это тоже их работа.
- Сурово…
- Да, Кинт, очень сурово, и все больше загадочно и опасно. Не могу распространяться, но хочу предупредить, терратос ждут большие потрясения в ближайшем будущем.
- Война?
- Не исключено… Деятельность шпионов соседнего терратоса не дает покоя, но это все ерунда по сравнению с тем, что может произойти внутри терратоса.
- Что именно?
- Кто–то стравливает гильдии, а чем это грозит, не мне тебе объяснять.
- И кто этот "кто–то" вы тоже не знаете?
- К сожалению, да.
- Ваш обед, господа, - дверь открылась и вошла мадам Поль, катя перед собой низкую тележку на колесах.
Обедали молча, Кинт молчал от того, что голова была совершенно пуста и он не имел ни малейшего желания забивать ее проблемами, Морес, наоборот, молчал потому, что в его голове постоянно шел какой–то мыслительный процесс, и он, жуя, смотрел в одну точку.
- Так что думаешь делать в столице?
- Съезжу в школу сирот, проведаю могилы близких мне людей, затем немного развлекусь и поеду, наверное, в Латинг, попробую обосноваться там, мне понравился этот город.
- Хороший город, главное, воздух чистый. Ты мне обещал, что покажешься врачу.
- Да… только какому?
- Я сейчас напишу адрес.
Как только Морес ушел, Кинт сразу начал переодеваться. Стянув с себя надоевшие и тесные одежды, достал из сумки новые шерстяные брюки, свитер, свой выцветший жандармский китель и суконный бушлат.
- Вот, теперь я даже чувствую себя лучше, - сказал Кинт, пристраивая портупею с двумя пистолетами поверх свитера.
Затем китель, поверх него бушлат, пояс с револьвером и ножнами палаша. Ссыпав в карман горсть монет, вышел из комнаты и закрыл ее на ключ.
Присев на длинную лавку под навесом перрона, Кинт пыхтел трубкой и наблюдал за суетой на железнодорожной станции. Мимо сновали носильщики, степенно прогуливались встречающие или ожидающие отправления люди. Кинт тоже ожидал, в его кармане лежал кусочек картона с номером вагона и красной печатью - билет на паровоз до маленькой товарной станции рядом со школой сирот. Вытряхнув уже прекратившую тлеть трубку, Кинт убрал ее в карман, еще раз осмотрелся и направился к киоску в конце перрона, где торговали пивом.
- Задержитесь, пожалуйста, - кто–то потянул Кинта за рукав.
Уже готовый выхватить палаш Кинт обернулся - рядом стояли два патрульных жандарма.
- Предъявите ваш жетон гражданина, - сказал один из жандармов, лицо которого Кинту показалось знакомым.
- Что–то случилось? - Кинт потянул шнурок на шее доставая жетон.
- У нас приказ проверять всех подозрительных.
- И чем же я подозрителен.
- Вы не похожи на жителя столицы.
- Ясно… вот пожалуйста, - Кинт показал жетон.
- Кинт Акан… Кинт? Не может быт! - жандарм начал приглядываться к лицу Кинта, - ну, точно! Кинт, это же я, Вилт… ну, как же! Я… моя кровать была напротив твоей, через проход стояла в казарме сиротской школы… ну?
- Точно, - узнал Кинт, - ты еще воровал одеяла у тех, кто ночью вставал в туалет.
- Верно… - засмущался Вилт, - ну, я же был почти самый младший в отряде, вечно мерз по ночам.
- Ага, смешно потом было наблюдать… ты умыкнул одеяло, а тот приходит, смотрит, что одеяла нет, ложится и ждет, когда кому–то еще не приспичит, и всю ночь эта возня потом с перетаскиванием одеял.
- Да уж, - рассмеялся, Вилт, - Ты какими судьбами здесь?
- Так, в гости заехал… сейчас вот собираюсь в школу сирот, проведать могилы наставника Чагала и Вакта.
- Да уж… не повезло вам тогда на посту.
- Угу.
- И со стариком Чагалом какая–то непонятная история вышла… я слышал.
- Точно, непонятная.
Пыхтя и выпуская клубы пара, паровоз тащил вдоль перрона пять пассажирских вагонов.
- Мне пора, - протянул руку Кинт, - может, увидимся.
- А запросто! Если что, то прямо у дежурного по станции спросишь, где меня найти, у меня тут постоянный пост, да и живу недалеко… женился два года назад, дочь растет.
- Рад за тебя, - улыбнулся Кинт, - ну, бывай.
Действительно, радуясь за Вилта, Кинт сидел в купе и смотрел в окно. Ведь сколько выпускников так и не смогли устроиться в жизни после школы сирот и, пойдя по наклонной, растворились в пороке и темноте переулков или на бедных окраинах городов. А Вилт молодец, в городской жандармерии служит, жилье в столице, жена, дочь… Сироте о таком варианте только мечтать. Да он всегда смышленый был, этот Вилт, несмотря на то, что действительно, младше других был на пару лет.
Пива Кинт так и не успел купить, поэтому, когда сосед по купе предложил налить вина, Кинт с удовольствием согласился.
- А вы из военных? - интересовался приличного вида мужчина, худощавый, с длинным лицом и взъерошенной копной волос, в клетчатом костюме и берете.
- Дорожная жандармерия.
- Вот как! У меня дед служил в дорожной жандармерии, ох и суровый был, - улыбнулся сосед, - а я вот все больше по технике… Кьенэ меня зовут, инженер Кьенэ. Еду в Майнг, у меня там пара проектов. Вы бывали в Майнге?
- Да, бывал.