Мы сидели и смотрели, как над Жемчужной гаванью разгорается алый рассвет. Нет в мире ничего прекраснее закатов и рассветов над синевой. В лучах восходящего солнца синева казалась то алой, то черной. До чего же красиво! Если бы я был художником, то непременно схватил бы кисти и мольберт да уселся писать этот вид с крыши. И сгори все пропадом в синеве – плевать мне на Двойную башню и на все драки в мире. Но природа обделила меня даром что-либо изобразить на бумаге или холсте. В ранние школьные годы мои детские рисунки забавляли окружающих до слез. Мама долго хранила их в ящике письменного стола и демонстрировала нашим гостям как безотказное средство для веселья. Наконец в классе шестом я вытащил эту треклятую папку и сжег ее содержимое. С тех пор я мог бы всем рассказывать, что в детстве прекрасно рисовал, только потом забросил это занятие. Но я не люблю, когда люди приписывают себе несуществующие качества. Потому заявляю честно: я рисую синёво. Хуже даже, чем пою.
Но все равно каждый раз, глядя на наш город с высоты Максовой крыши, я мечтаю его нарисовать, если уж нельзя его съесть. Вы думаете, я спятил, раз заговорил о том, что хочу слопать город? Нет и нет. Просто в детстве я думал, что крыши в нашем городе сделаны из синей глазури – из той же самой, которой украшают праздничные тортики. На улице я подбирал осколки черепицы, тайком приносил их домой и там пробовал на вкус… У меня была мечта: сделать белый дом из сахара – и я его сделал, экономя по два куска за каждым завтраком и ужином. А вот голубой глазури у меня не было, и мать наотрез отказалась приготовить для меня столько сладкой черепицы, заявляя, что я непременно испорчу себе зубы. Напрасно я твердил, что не собираюсь есть свой домик за один присест. Я не лгал: ни сейчас, ни в детстве не любил сладкое, это взрослые пичкали меня конфетами, а потом сокрушались, что ребенок так много ест всяких вредностей. Домик мне нужен был сам по себе – сладкий домик, я хотел поставить его в комнате под прозрачный колпак и показывать друзьям. Не знаю, как родилась эта фантазия, но она завладела мной полностью, и я уже не мог остановиться. Синева из глаз – я должен был раздобыть голубую глазурь. Потерпев поражение в споре с мамой, я уверился, что найду глазурь сам. Увы, в обожженной глине не было ни капли сладости. Тогда я вообразил, что черепица съедобна, только пока находится там, на крыше. Я стал забираться наверх, отбивать молотком кусочки и запихивать в рот… Синей глазури на крышах я, увы, не нашел, но после моих экспедиций крыша нашего дома начала бессовестно течь. Я забросил свое предприятие, лишь когда был пойман на месте преступления и жестоко высечен, а главное, лишен новых брюк, нового рюкзака, велосипеда и летней поездки на Внутреннее море.
В тот год я возненавидел Пелену, раз она, всемогущая, допускает самое мерзкое преступление в мире – домашнее тиранство.
Кажется, я задремал, сидя в кресле и любуясь восходом, потому что голос Макса вырвал меня откуда-то со стометровой глубины.
– Вот что я скажу тебе, Син. Мы должны захватить Двойную башню, а на все остальное плевать! – заявил Макс. – Уж коли мы взялись за дело, то не можем взять и все бросить. Так не пойдет, я не позволю тебе отступить, Феликс! Даже если ты начнешь хныкать и размазывать сопли.
– Видишь ли, отступать нам некуда, потому что мы и так позади всех. Я понятия не имею, как мы сможем вести борьбу, если у нас нет ни кристалла, ни оправы, ни Охранника кристалла, ни Лоцмана…
– Заткнись, – сказал Макс.
– Могу и помолчать. Только зачем тогда ты меня разбудил? Мне уже снился сон.
– Я думаю. – Он принялся рьяно тереть покрытый щетиной подбородок.
Я тоже потер подбородок. Редкая щетина колола пальцы.
– Могли бы угостить… – послышался у меня за спиной голос Артура, и я невольно вздрогнул и обернулся: призрак передвигался так, как и положено призраку, – совершенно бесшумно. Сейчас он взбирался по лестнице на крышу. В лучах рассветного солнца его кожа казалась серо-коричневой и блестела.
– Разве призраки пьют вино? – усомнился Макс.
– Хорошее вино ничем не хуже синевы, – ответил Артур.
Ему налили, и он в самом деле выпил.
– О чем вы размышляете? – поинтересовался призрак и вновь наполнил свой стакан.
– О том, как все дерьмово, – признался я.
– Разрабатываем план, – уточнил Макс.
Он в любой ситуации готов был действовать. Наверное, даже на собственных похоронах. Надеюсь, я уйду в синь раньше него: видеть Макса лежащим недвижно в гробу – душераздирающее зрелище.
– Что ж такого дерьмового с вами случилось, ребята? – спросил призрак.
– У нас нет кристалла и Охранника… – поведал я.
– А синева у вас есть? Я имею в виду концентрат?
– Синева найдется.
Макс, кряхтя, поднялся и опять направился к своей кладовке. У него, как у любого уважающего себя силовика, всегда имелась в доме заначка концентрата. Минут через десять он извлек из недр своей помойки титановый баллон.
– Отлично, – сказал призрак, взял баллон в руки, встряхнул.
Фигура его окуталась белым светом, синие молнии вспыхнули между пальцами. У меня волосы встали дыбом – в прямом смысле этого слова, и волоски на руках, да и на всем теле тоже поднялись. У Макса вдруг засветились его металлические коронки, а что произошло с волосами, я описывать не берусь… Мои зубы стали стучать сами по себе, и все тело пронизала дрожь – а сердце, казалось, заворочалось в груди, пытаясь отыскать дорогу наружу… А потом нас так тряхнуло, что тела выгнулись дугой, и свет померк. Очнулся я лежа лицом на столе. Напротив меня – перекошенная физиономия Макса, он с трудом ворочал языком и что-то силился произнести. С губ его натекла изрядная лужица слюны.
– Вот вам кристалл… – услышал я голос призрака, его сероватая рука протиснулась между нашими лицами и положила на стол камень каратов на пятьдесят.
Я с трудом выпрямился и уставился на Артура.
– Ты же нас чуть не прикончил, – пробормотал я.
– Извини, забыл о побочном эффекте, – Артур слегка поклонился. Потом подобрал упавшую бутылку и поставил на стол. Чудом она не разбилась и не расплескалась – Артур предусмотрительно заткнул ее пробкой. А вот стаканы все – вдребезги.
– Ты что, сделал этот кристалл из концентрата? – Я взял в руки подарок призрака.
Он светился ровным зеленым светом, не мигая. Но был каким-то мутноватым.
– Разумеется, – ответил призрак.
– И он настоящий? – усомнился Макс.
– Нет, конечно. Это псевдокристалл. После создания Пелены живет максимум две недели. А потом Пелена лопнет, и все начнется по новой. Но это известно будет только вам. За две недели вы можете подготовиться.
– Мы готовились пятнадцать лет и, как видишь, ничего не успели… – Я вздохнул.
– Плюс псевдокристалла в том, что, когда он распадается, катаклизм не происходит: Пелена исчезает, и все. Вам необязательно уходить из Двойной башни, опасаясь взрыва.
Макс дернулся, чуть не упал со стула, поднял голову и попытался разглядеть кристалл. Но глаза его дико вращались, и он никак не мог сфокусировать взгляд.
– А-у-а… – мяукнул он нечто невнятное.
– Получились в придачу еще два десятка – поменьше… – Артур высыпал из баллона "мелочь" на стол. – Побочный продукт, так сказать… Если их использовать для создания защитного купола, то им жизни дня три-четыре.
– Погоди, я что-то не понял… – сказал я. – Магистр умирает вместе со своим кристаллом. Я что – уйду в синьку через две недели?
– Точно не скажу. Но вполне может быть, что так, – признал Артур.
Вот же синь! Заплатить жизнью за две недели власти! Что же такое надо замутить в мозгах, чтобы пойти на это!
– И что, все призраки синевы так могут? – спросил я.
– Не знаю, как все, но я могу.
Несколько мгновений я смотрел на поддельный кристалл, пытаясь понять – а зачем он мне? С его помощью можно создать Пелену и прочитать законы, которые практически никто не будет выполнять, ибо действовать они будут несколько дней. Готов я драться за несколько дней власти или нет? Я не знал.
– Скажи, а синеву эти кристаллы понижают точно так же, как настоящие?
– Конечно, – отозвался призрак. – Торговые корабли оснащены именно такими кристаллами. Два-три карата – в зависимости от водоизмещения – и лайнер отправляется в путь.
Я улыбнулся. Мне это понравилось. Я вспомнил, как Ада говорила о том, что в последние часы схватки, когда синева затопит всю Альбу Магну, глядя с высоты, можно без труда определить, где и какой кристалл находится, ибо в эти часы уже никто не держит кристаллы в футлярах, и синева, наступая, образует водовороты вокруг каждого камня. А это значит, что и вокруг нашей группы будет вертеться самый замечательный, самый крутой водоворот.
Полагаю, наш кристалл произведет впечатление на конкурентов… Пустить синеву в глаза – это все, на что мы теперь способны. Но, с другой стороны, не исключено, что какой-нибудь чудак кинется нам наперерез, чтобы захватить камень: пятьдесят карат – да такого еще не было ни у одного магистра Альбы. Может быть, нам удастся махнуться? Нашу подделку на какой-нибудь задрипанный кристальчик в двадцать карат?
– Но если корабли могут плавать на подделках, то и суша может… – начал осторожно Макс.
– Разумеется, искусственные кристаллы точно так же понижают синеву и позволяют существовать суше – в этом случае они работают не хуже природных с Ледяного материка. Остров Черепахи держится на таких вот поддельных кристаллах.
Я вдруг подумал: а не свалить ли нам снова с нашего милого острова и не создать ли свой с помощью поддельного кристалла? Одна незадача – пока синева наступает на Альбу Магну, ни один корабль не может уйти отсюда – только прийти. Синеву не пересилишь.
Но я тут же представил себе милый островок в океане. Горы, водопады, пальмы, озерцо зеленоватой воды, золотой песок… И я валяюсь на этом золотом песке, а рядом – Ада. Кажется, я вновь заснул сидя.
– Что ты сказал? – переспросил Макс.
– Ничего. – После бессонной ночи у меня слипались глаза и голова сама клонилась на грудь.
– Мне нужен еще один баллон. – Сквозь дрему донесся до меня голос призрака.
– Зачем? – настороженно спросил Макс.
– Подкрепиться.
Потом громыхало железо, звенело стекло – это Макс продолжал раскопки на месте своей кладовой. Помнится, Макс говорил, что там у него запрятано восемь баллонов с концентратом.
Надеюсь, он ошибся не больше, чем всегда… концентрат… нам… очень… приго…
* * *
Мы проспали почти весь день. Призрак стоял на часах, пока мы дрыхли. Никто из нас даже не подумал, что он может перерезать нам глотки. Положение проигравших сделало нас беспечными. Проснувшись, каждый из нас осознал, что голоден зверски. Увы, съестного в доме не осталось совершенно, но у Кабана с Грифом нашлись в мешках рыбные консервы и сухари, а Макс добыл из тайника еще несколько украшенных гербами бутылок.
Перекусив, мы опять созвали совет на крыше – участвовали я, Макс и Артур, команда Гарри осталась внизу, якобы охранять. В основном они заняты были тем, что делили рассыпанные в мешке Грифа перченые сухарики.
– Мы должны найти нашего Кролика, – сказал я, – вытащить его из лап Мэй и ее претендента – кем бы он ни был. Ада там по своей воле, Антон тоже. Ланс наверняка писает синевой от восторга, встретившись лично со своим обожаемым Архитектором. Но Кролик должен быть с нами.
– Он не мог нас предать, и мы его не оставим! – объявил Макс.
– Вот только как мы его найдем? – спросил я.
– Пока не знаю.
– Последние полчаса меня грызет мысль, что я упустил нечто важное…
– Эта мысль должна тебя грызть последние пятнадцать лет, – хмыкнул Макс.
– Погоди! Не мешай думать! – Я поднял руку.
Мэй… вот о ней-то я и размышлял. Она мне лгала. С той минуты, когда она появилась у меня на заправке в день, чтобы засвидетельствовать "смерть" Архитектора. Почему я еще тогда не догадался обо всем? Когда Полина назвала имя "убитого", Мэй заявила, что не знает никакого Архитектора. Невероятно! Она могла не знать певца и поэта Архитектора, но не знать силовика Архитектора страж просто не имела права.
И еще лейтенант категорически была против присутствия в моей команде Полины. Почему? Да потому что моя фея – Разрушитель… Мэй не смогла бы убрать сразу двух Разрушителей, не вызвав подозрений…
– Ну, придумал что-нибудь? – спросил Макс.
– Пока только два десятка вопросов без ответов, – признался я.
– Негусто.
* * *
Разыскивать кого-то на улицах в дни хаоса – дело гиблое. Если претендент собрал команду, он тихонько сидит в замке и ждет, пока синева не поднимется до нужного уровня. Осторожные прячут кристаллы в футлярах до срока. Но чтобы убежище не затопило, как только синева начнет подступать к порогу, претендент вынужден будет извлечь свое сокровище из тайника: никому не хочется плескаться в синеве, даже если в будущем обещана власть. С этой минуты засечь соперника не составит труда. И каждый уважающий себя претендент посылает Разрушителей к соседям…
Правда, я точно знал, кто именно прятаться за дверьми не станет. Это Ада. Она обязана уничтожить Пеленца. Этот груз гнетет ее с детства – избавиться от него она должна прежде всего для себя. Но тут важна последовательность: Пеленца нужно убить, прежде чем установится Пелена и воцарится навязанный новым магистром закон. Я, правда, пока не знал, что это знание мне дает в предстоящей схватке. Но Аду и Пеленца надо держать в уме.
Я поднялся и вновь глянул на синие перекаты крыш, сбегающие к Жемчужной гавани. Океан уже начал захватывать город – низинные кварталы были затоплены. Но как минимум одно гнездышко претендента уже можно было различить – волны синевы огибали его и устремлялись дальше. Ба! Да это же наша "Тощая корова!" Неужели Дайна хочет поучаствовать в битве за Двойную башню?!
– Макс, как ты думаешь, если наш Черный Кролик сбежит, куда он направит свои черные лапки?
– В "Тощую корову"! – не задумываясь, отозвался Макс.
– Ну что ж, значит, двигаем туда! – объявил я.
Разумеется, я не очень надеялся, что Кролику удалось сбежать. Но такой шанс, несомненно, был. Стоило проверить. Наверное, мы единственная команда, которая могла, почти ничего не опасаясь, шляться по улицам. Потому что у нас был призрак синевы. Вы спрашиваете, почему другие не обзавелись таким же милым помощником? Обзаводились, было дело. Да только он рано или поздно всех своих союзников убивал. Чаще всего – рано, то есть как только собиралась команда. А потом уходил в Океан.
Так что я в самом деле спятил, раз осмелился связаться с призраком. Что он неуправляем, я успел убедиться. Но, судя по всему, главной целью его был исключительно Пеленц. Это в известной мере делало нас попутчиками. Пока.
Макс еще немного порылся в своей "кладовой", нашел две титановые фляги для концентрата и наполнил обе под завязку из своего баллона. Одну он сунул в карман, вторую отдал мне. Я повесил ее под куртку на грудь – благо к фляге была приделана прочная цепочка. В одном кармане у меня был комок червей, в другом – мелкие кристаллы-фальшивки, и ничто не должно было мне мешать в предстоящей драке до них дотянуться. Обливать же врагов концентратом в дни хаоса лучше сразу из баллона, и я решил уступить эту честь Максу: он пристроил себе за спину титановый баллон, придав тем самым некую симметрию своей фигуре.
Собравшись, мы спустились вниз.
– Ну как, вы готовы отправиться в путь? – спросил я Гарри, который пытался запихать в свой мешок разбитый барометр Макса.
Барометр был тут же отнят и водружен на тумбочку вместо стереовида.
– Слушай меня, ребята, – объявил Макс. – Теперь я среди охранников главный и отдаю вам приказы, бойцы! Ясно?
– Почему ты? – Гарри попытался изобразить возмущение.
– Потому что я, ребятки, – Разрушитель. – И он выпятил живот, как другие выпячивают грудь. – И еще я служил в армии.
– А в каком чине? – осмелился спросить Пончик.
– Лейтенантом, – признался Макс. – А что, кто-то есть чином старше?
Бойцы промолчали.
– А куда мы идем? – спросила Миу.
– В "Тощую корову", – объявил Макс.
– Грабить таверну? – обрадовался Гарри.
– Нет, мы идем ужинать! – рявкнул Макс. – И кто обидит Дайну… – Макс выкатил глаза, пытаясь придумать кару для дерзкого.
– Тот будет иметь дело с Дайной, – подсказал я.
– И со мной, – добавил Макс.
Глава 8
Мы вышли из дома и тут же напоролись на какую-то банду, спешащую нам навстречу. Послал ли их кто-то специально к нам в гости или так совпало, узнать мне уже никогда не удастся. Потому что призрак за полминуты искрошил и размазал двенадцать человек. После этого захватывающего зрелища вся команда Гарри без исключения начала блевать, а мы с Максом приложились к бутыли графского вина. Призрак тоже выпил – но не вина, а концентрата из баллона.
– Классно, – сказал Макс и демонстративно вытер тыльной стороной губы. По-моему, его тошнило. Меня, во всяком случае, тошнило, и я с трудом поборол спазмы.
– Ты что, так любого можешь замутить? – спросил Макс.
– Могу, – подтвердил призрак. – Но с одним условием: я не захожу в дома. Нечаянно могу положить всех.
Артур еще раз глотнул из баллона и закрутил вентиль. Закатное солнце заглядывало в круговые магистрали и тут же уходило, будто испугавшись увиденного: разбитых стекол, выломанных рам и дверей, груд мусора и ржавых цепей, что змеями тянулись от одного дома к другому. В нескольких местах прорвало канализацию, и дерьмо затопило мостовую. Восторг первых минут улетучился, настали часы мерзости.