* * *
Платье королевы топорщилось от жемчугов и вышивок. Хрупкая Елизавета казалась заточенной в свое массивное одеяние, как в броню. Ди, как истинный ученый, всегда небрежно относившийся к одежде, даже представить себе не мог, сколько времени занимает ежеутреннее возведение этой крепости. Тончайшие кружева обрамляли лицо, подчеркивали изящество шеи, белизну плеч.
Королева выглядела одновременно и недосягаемо далекой, и вполне реальной, готовой в любое мгновение расстаться с частью своего величия и намекнуть - только намекнуть! - ученому на возможность дружеского сотрудничества, если дело того стоит.
Ди зажмурился. Еретическая мысль считать королеву "своим парнем" соблазнительно закралась ему в голову, и он побоялся, чтобы Елизавета не разглядела отблеск этой ереси у него в глазах. Удивительно, как много всего приходит на ум в такие важные моменты! И две трети - совершенно посторонние соображения. Возможно, это происходит потому, что в минуты, подобные этой, человек собирает все свои силы и способности. А сил у человека много. В обыденной жизни он не пользуется и сотой частью. И вот теперь, вырвавшись на волю, "тайные механизмы" человеческой натуры самовольно начинают решать самые разнообразные задачи, по большей части никак не связанные с реальностью переживаемого момента. Кланяясь ее величеству, Ди внезапно подумал еще об одной посторонней вещи. Если он действительно никак не может сосредоточиться, то не исключено, что не стоит терять время на безнадежное обучение навыку, освоить который ему не под силу. Не нанять ли помощника? Идея была простой и лежала на поверхности, но именно ее простота и заставила Ди задохнуться.
Что с вами? - спросила королева участливо, видя, как призванный ею астролог побледнел, ахнул и зажмурился. На лице Елизаветы появилась легкая самодовольная улыбка.
Будь Джон Ди прирожденным царедворцем, он сразу понял бы, что надлежит делать: изобразить, насколько потрясло его великолепие облика королевы. О, прекраснейшая из женщин, леди Пеликан! О, утонченный вкус, о, изящество, о дивная красота! Проницательная и умная, Елизавета охотно поддавалась на подобную лесть. Если у нее должны быть слабости, она изберет себе самую простительную и безопасную и до конца дней своих будет заботиться о своей внешности и о том впечатлении, которое производит на людей, даже самых ничтожных. Комплимент из уст какого-нибудь нищего из Лондонского Сити будет приниматься "доброй королевой Бесс" с той же искренней благосклонностью, что и учтивая речь испанского посла.
К несчастью, Ди не был прирожденным царедворцем и потому, открыв глаза, воскликнул:
- Мне только что пришла в голову превосходная идея, ваше величество! Я подумал о том, что мне необходимо нанять себе помощника!
С этого мгновения и до конца жизни Джона Ди Елизавета была обращена к ученому другим ликом своего чисто английского облика: ликом расчетливой, скупой и довольно сварливой домохозяйки. Елизавета умела считать деньги. Конечно, она тратилась на украшения и жемчуг. Но когда знаменитые английские "морские ястребы" вышли в море и принялись беспардонно грабить испанские корабли, Елизавета откровенно начала предпочитать краденый жемчуг купленному. Она считала каждый пенни, она умела вытряхивать из должников все до последнего гроша, если ей это требовалось.
Поэтому-то Англия и процветала.
Вкладывать деньги в празднества или корабли Елизавета умела и любила. И то, и другое служило процветанию ее родины, которой она, Обвенчанная с Нацией, королева-девственница, служила почти полвека.
Однако финансировать сомнительные предприятия Джона Ди? Ну, это вряд ли. Кто знает, сумей астролог вовремя польстить ее величеству, она - быть может! - отнеслась бы к нему более снисходительно. Но увы! Ни по-человечески, ни в качестве ученого Джон Ди Елизавете не понравился. Забыт был и гороскоп, составленный им в ту пору, когда принцесса Елизавета находилась в заключении и, казалось, не имела ни единого шанса не то что взойти на престол, но и просто остаться в живых. Елизавета - не без оснований - сочла, что ничем не обязана предсказателю. В конце концов, не Джон Ди возводил ее на трон. Всему, что она имеет, она была обязана только себе, своей хитрости, своему уму, своему актерскому таланту - и своей поистине кошачьей живучести.
Аудиенция Джона Ди длилась совсем недолго. Путаясь в словах и время от времени замолкая и лихорадочно водя блестящими глазами из стороны в сторону, он изложил ей свою идею.
Идея выглядела довольно изящно. Помощник Джона Ди будет погружаться в транс, созерцая черное зеркало и высматривая в его глубинах существа из иного мира. Этот помощник будет повторять вслух все, что услышит от существ из зеркала, а Джон Ди между тем все запишет. Постепенно они смогут расшифровать язык, которым говорят те странные создания. Этот язык можно использовать для передачи секретных посланий.
Но язык - лишь одна сторона проекта. Другая заключается в том, чтобы овладеть умением перемещать мысли на расстоянии. Черный кристалл и те таинственные создания в его глубине помогут и в этом. только время и… деньги. И скоро Англия обзаведется самой совершенной шпионской сетью во всей Европе. Английская королева будет первой узнавать все новости. Ей станет известна любая мелочь, случившаяся при дворе короля Испании или короля Франции, - причем в тот же самый день, когда это произошло.
Разве это не чудесно? Разве это не возвысит Англию над всеми прочими странами обитаемого мира?
Ди замолчал, задыхаясь и обливаясь потом. Елизавета смотрела на него молча - холодная, недосягаемая. Ее лицо лежало на воротнике-"рафф" как на блюде. Сейчас она выглядела не оживленной, всегда готовой засмеяться или ввернуть сильное словцо молодой женщиной, кумиром всех английских моряков и солдат, их Прекрасной Дамой, - нет, она была похожа на изображение, на видение. Ди вдруг почудилось, что королева - всего лишь вышивка на гобелене, плоская фигура, которая никогда не заговорит, которая не умеет ни дышать, ни чувствовать.
Елизавета знала, что умеет производить такое впечатление. Она приберегала этот свой облик для разного рода шарлатанов, а также надоедливых послов, которые приставали к ней с проблемами ее предполагаемого замужества (а позднее будут надоедать ей с пиратами, которые якобы разграбили и пустили ко дну испанские галеоны, - какая чушь! разве английские моряки занимаются разбоем?!).
- Какая интересная идея, - сухо выговорили неживые губы ее величества. - Ступайте, друг мой, к лорду-казначею. Он выдаст вам полсоверена на нужды.
* * *
Маленькую служанку звали Джейн Уэсли. Она ходила по дворцу с метелочкой и смахивала пыль с золоченых завитков и статуэток, со складок гобеленов, с оконных переплетов - словом, отовсюду. За это скупердяйка английская королева платила ей сущие гроши. Джейн не жаловалась, нет! Она родилась на обочине дороги, как говорила ее приемная мать, хозяйка гостиницы. Она выросла в непрестанных трудах. Просто счастье, что Джейн сумела понравиться одному постояльцу, и тот забрал бойкую и шуструю девочку в королевский дворец, где приставил к метелочке - смахивать пыль.
"Ты сможешь недурно выйти замуж, если не будешь зевать, - сказал он, такой же молодой и беспечный, как и все любимчики судьбы при английском дворе в пору юности Елизаветы. - Поглядывай по сторонам да примечай, одно и другое. Я буду навещать тебя, малышка".
Джейн Уэсли, конечно, дорожила своей девичьей честью и собиралась продать ее за большую цену. Но благодетель не собирался посягать на честь маленькой служанки. К его услугам была честь любой из роскошных придворных дам - настоящее раздолье в цветнике. Нет, от служанки ему нужно было нечто иное.
Изящный молодой человек задавал Джейн вопросы - С кем встречалась ее величество, когда Джейн пыль в длинной галерее? Не замечала ли Джейн того или этого?
Девушка быстро смекнула, что от нее требуется, и исправно докладывала обо всем, что попадалось ей на глаза. Незаметная, серенькая, как мышка, всегда чуть припорошенная пылью, она была идеальной шпионкой. Королева не обращала на нее внимания. Правда, ее величество никогда не допускала Джейн Уэсли в те покои, в которых находилась сама, - да Джейн и не рискнула бы туда заглянуть, - однако ничто не мешало малютке Уэсли видеть королеву издалека. А заодно примечать, кто находится рядом с ней.
Приданое в маленьком сундучке росло. Девушка начала мечтательно улыбаться.
Сегодняшний странный визитер королевы наверняка принесет Джейн Уэсли новую порцию чудесных певучих монет. Она едва успела отскочить от двери, когда тяжелые створки распахнулись, и Джон Ди выбрался наружу. Он был красен и потен, как будто только что дрался с кем-то на кулаках. Прислонившись к стене, он принялся тяжело дышать. Затем достал из-за рукава женское фаццолетто - забавное итальянское новшество, недавно появившееся в Европе, - и принялся обмахивать лицо.
Девушка внимательно рассматривала его. Ди внезапно заметил ее и посмотрел прямо ей в лицо. Джейн отпрянула - ей показалось, что перед ней безумец. Губы Ди дрожали, когда он выкрикнул:
- А ты кто такая?
Не отвечая ни слова, Джейн подхватила юбки и быстро побежала прочь по коридору.
Тем же вечером она встретилась со своим благодетелем в условленном месте, возле моста через Темзу.
Он кутался в черный плащ. Вечер был прохладный, с реки задувал ветер. Джейн тоже замоталась в плащ с головы до ног и приплясывала на месте.
- Ты что, не купила себе чулок? - спросил молодой человек, мельком глянув на девушку.
Она энергично помотала головой.
- Я не хочу тратить деньги, - объяснила она. - Я коплю.
- А что ты купишь, когда наберешь достаточно большую сумму? - поинтересовался он.
Джейн метнула на него быстрый взгляд. Он впервые проявил интерес к ее личной жизни и планам на будущее. Обычно их отношения сводились к предельно простой и краткой схеме: она сообщала ему обо всем увиденном за день, а он давал ей монету, в зависимости от важности информации. Естественно, оценивал информацию он сам и никто иной. Джейн никогда не пыталась торговаться или клянчить. Инстинктивно она понимала, что он поступает честно. Кроме того, была еще одна вещь, и ее - то Джейн осознала с первой их встречи: для этого молодого человека ничего не стоит свернуть шею такому цыпленку, каким является она, Джейн. И никто не поинтересуется судьбой исчезнувшей служанки с метелочкой для смахивания пыли.
Поэтому Джейн всегда принимала монетку, приседала в коротеньком книксене и убегала. Совсем как белочка, полнившая орех и спешащая спрятать его в нору, думал в таких случаях молодой человек, глядя ей вслед.
И вот он заговорил с ней о ее будущем. Хороший это знак или дурной?
- Я хотела бы открыть небольшую таверну, - сказала Джейн и покраснела так, что даже уши у нее запылали. - Я хорошо знаю трактирное дело. Я ведь выросла… в трактире. Я не выйду замуж. Может быть, захочу родить ребенка. Или какая-нибудь женщина подбросит мне ребенка - тогда я подберу ее и выращу, как родную дочь.
- А если это будет мальчик? - спросил благодетель с любопытством.
- Ну, мальчик… - Джейн задумалась. Мысль о том, что подкидыш может оказаться мальчиком, явно не приходила ей в голову. Мир, согласно представлениям Джейн, просто кишел несчастными, брошенными, беззащитными девочками. - Подберу и мальчика! - решила она наконец.
Открыв этому чужому человеку свою самую сокровенную мечту, Джейн теперь дрожала. Ей казалось, что она стала совершенно беззащитной. Мечта служила ей броней, прикрытием от ужасов внешнего мира.
- Сколько тебе не хватает? - спросил благодетель.
Я думаю, еще двадцати соверенов, - отозвалась Джейн и непроизвольно оглянулась: не подслушивает ли кто-нибудь их разговор. Слишком уж большую сумму она назвала.
Ладно, - неожиданно легко согласился молодой человек. - Итак, сегодня королева встречалась с каким-то сумасшедшим?
- Да, сэр.
- Как он выглядел?
- Настоящий англичанин. Из простых. Ну, из ученых, я думаю…
- Почему ты думаешь, что он - выучившийся простолюдин?
- У него грубая одежда… Но вообще он нервничал… не так, как это делают необразованные люди, - пояснила Джейн.
- Как странно! - задумался ее собеседник. - Стало быть, образованные люди нервничают совершенно иначе, чем обычные крестьяне?
- Истинная правда, сэр! - горячо сказала Джейн и для верности несколько раз кивнула. - Образованные больше ужасаются. У них ужас… глубже. До самых печенок их всегда пробирает. Я думаю, сэр, это оттого, - добавила Джейн, явно гордясь собственными философскими выводами, - что они лучше представляют себе все причины и последствия.
- Причины и следствия, - машинально поправил он.
Джейн махнула рукой.
- Они хорошо знают, что может из всего этого выйти, вот в чем беда, сэр, - сказала она. - Ежели человек глупый или мало знает, ему и в голову не придет то, о чем сразу же подумает образованный джентльмен. А тот человек… он джентльмен, - поразмыслив, вынесла вердикт Джейн. - Только очень уж ученый.
- Итак, приходил ученый, и королева его огорчила, - подытожил благодетель девушки.
- Именно так, - сказала Джейн.
- Ты должна узнать, кто этот человек и с какой идеей он приходил.
- И вы дадите мне двадцать соверенов?
- Тридцать!
Глаза Джейн сверкнули так, что это было заметно даже в темноте.
- Его имя мне известно, - сказала она. - Его зовут Джон Ди. Я слышала, как объявляли о его приходе. А вот насчет идеи…
- Можешь больше ничего не узнавать, - прервал ее благодетель. - Возвращайся во дворец. Завтра я дам тебе тридцать соверенов. Уедешь в тот же день, поняла? Ты должна будешь купить свою замечательную таверну где-нибудь на юге страны. Постарайся оставаться незаметной до конца жизни.
И он поцеловал ее в губы.
* * *
Через два дня Джейн Уэсли исчезла из Лондона. Она выехала на юг в наемном экипаже. Ее сопровождал всадник в темном плаще. Они расстались недалеко от Саутгемптона. Девушка сторговала таверну, расположенную в дне пути до порта Саутгемптон. Теперь это великолепное, приносящее доход предприятие принадлежало ей, Джейн Уэсли. Она покорила вершину, которая маячила перед нею как высшая цель в жизни с того самого времени, как Джейн вообще начала задумываться о своем будущем.
Что касается молодого человека, то он добрался до порта и нанял корабль.
Из Саутгемптона он намеревался приплыть в Ревель. В Ревеле он пересядет на другое судно и доберется до Новгорода.
Оттуда можно доехать верхом до Москвы. У него есть важное сообщение для русского царя Иоанна. Русский царь сказочно богат, ведь он владеет богатствами всей монгольской орды - а орда на протяжении трехсот лет владела далеким Китаем!
У молодого человека были куда более обширные планы насчет собственного будущего, чем у малышки Джейн Уэсли. И вершины, которые манили его к себе, задирали свои макушки под самые облака.
* * *
Белокаменная Москва поразила гостя из Англии. Больше всего изумляли его купола - позолоченные, исписанные синей краской с золотыми или серебряными звездами… Но и улицы, торговые ряды, палаты вельмож тоже производили впечатление. В черте города бежали две реки - Москва и Неглинка. Повсюду кипела жизнь. Горожане выглядели довольными, оживленными и очень занятыми.
При дворе, где вскоре оказался англичанин, все обстояло немного иначе. Там он увидел куда больше озабоченных лиц, и немудрено: государь Иван Васильевич сильно переменился после своей памятной болезни и начал относиться к прежним любимцам без былой приязни, вместо них приближая к себе совершенно других людей.
Адашев воевал в Ливонии, Сильвестр молился в одном из отдаленных монастырей. Но оставалось еще много единомысленных друзей и соратников Адашева и Сильвестра при дворе царском. И эти люди смотрели хмуро, были озабочены и опечалены.
Один из них едва не лишился головы, возражая царю, когда Иоанн внезапно раскричался, что не позволит никому указывать царскому величеству, как ему поступать!
- Кто они такие, чтобы мне повелевать? - забыв себя, кричал царь. - Разве я не помазанник Божий на царство? Разве не Третий Рим - Москва, разве я не государь-автократор Третьего Рима? Так почему же какой-то худородный Адашев делает мне выговоры и требует от меня то одного, то другого?
Государь, - подал голос один смельчак, - но ведь Адашев сейчас в Ливонии по повелению вашего величества и возглавляет армию в войне, против которой он выступал! Разве это не говорит о том, что Адашев полностью покорен вашей воле?
Царь налился багровой краской, глаза его выступили из орбит. Он был страшен в гневе, и придворные вжались в расписные стены московских кремлевских палат.
В тот день, по счастью, никто не лишился головы - это только предстояло. Гроза не разразилась в полной мере - лишь зарницы надвигающейся бури бродили по горизонту, вселяя ужас в проницательные сердца.
Однако вечером некто другой обмолвился, рассуждая о делах государственных:
- Если уж на то пошло, то влияние Адашева было только на пользу, поскольку при нем да Сильвестре нравы при дворе были благочестивы, а русскому оружию сопутствовала победа…
Все это тотчас донесли царю новые его любимцы - самые "верные", самые "преданные" и уж конечно "радеющие о благе". И гнев загорелся в глазах царя, чтобы никогда уже не угасать.
А тут докладывают о человеке, который прибыл из Лондона с наиважнейшими вещами.
Царь принял его в присутствии бояр.
Англичанин сносно говорил по-русски, поскольку вырос при кормилице из Московии. Ему еще не доводилось бывать в самой Москве - прежде он не забирался дальше Пскова. Русский царь щедро платил за интересные сведения.
А с Англией у России отношения складывались сложные, но любопытные. Как и Англия, Россия стремилась стать морской державой и войти полноправным членом в сообщество государств, богатеющих морской торговлей. Почти безраздельное господство на южных морях Испании и на северных - Швеции раздражало Англию и Россию. Одно кораблекрушение послужило поводом к сближению России с Англией. В 1553-м году капитан Ричард Ченслер вышел в море на корабле, снаряженном лондонскими купцами, в поисках пути с северо-востока Европы на Дальний Восток. Это были совершенно новые торговые пути. Если бы удалось проложить их, английская торговля бы значительно оживилась. И пока Испания жирела бы на индейском золоте, вывозимом из Америки целыми флотами, Англия - возможно - тоже слегка поднабралась бы жирка на товарах из Китая.
Однако в Белом море Ченслер потерпел крушение и отправился в Москву, где у него наладились некоторые полезные связи.
Через два года англичанин вернулся в Первопрестольную - с новыми идеями и предложениями. В Москве открылась английская торговая компания, которая получила право беспошлинной торговли и другие привилегии. Фактически Ченслер получил монополию на русскую внешнюю торговлю. Чуть позднее англичане предприняли даже путешествие из Астрахани в Бухару, что было бы невозможно без поддержки русского правительства.
Поэтому традиция налаживания связей с Англией у русского двора имелась.
Но этот новый англичанин привез совершенно поразительное предложение государю Ивану Васильевичу.
От иностранцев царь не требовал падений ниц и воздаяния себе истинно царских почестей, он довольствовался почтительными поклонами - как это принято в Европе.