На "Тьерра Фуэга" то и дело возникали какие-то непонятные люди. Некоторые быстро исчезали, некоторые оставались надолго. Никто ничего не знал, даже всеведущий бармен Фурдик, что подливало люксогена в дьюары. И мы болтали, шушукались, терли, звиздели, а ясности не прибавлялось.
В атмосфере набухало Событие. Станция жила ожиданием.
Теперь пару слов о непонятных людях.
В "Террагоне" я наткнулся на одного. Дядька лет сорока пяти - пятидесяти. Внушительный живот. Костюм-тройка в белую полоску, розовая рубашка, галстук, сигара. Властное лицо, хоть и обрюзгшее. Властность, впрочем, слегка портилась из-за солнечных очков и сантиметровой штукатурки, которые силились, но никак не могли скрыть убедительный фонарь под глазом. Опознавательных знаков не наблюдалось. То есть ни бейджа, ни значка, ничего.
Андрей Румянцев тогда был изрядно борзый. Во-первых, истребитель, во-вторых, состоятельный парень, в-третьих, недавно имела место любовь, в-четвертых, какого черта?! Это моя вселенная, и я здесь главный!
Короче говоря, дядька сидел за столиком возле стойки, а я сгорбился непосредственно над стойкой, смаковал кофе гляссе и внимательно рассматривал дядьку. Кто бы это мог быть? Тройки, да еще такие веселенькие, у нас никто не носит…
Дядька это заметил, набычился, а когда осознал, что мне плевать по баллистической, звучно произнес:
- Эй, сынок! - тут уж набычился я. Кто это у нас Румянцева сынком величает? - Сынок, я к тебе обращаюсь! Да-да, ты! И нечего вдумчиво смотреть себе между ног! Там никого нет! Подойди.
Я вразвалочку подошел. Ну, думаю, щас тебе будет фонарь под второй глаз.
- Ты кто? Я тебя раньше не видел, - сказал дядька.
- Симметрично.
- Не понял?
- Я тебя тоже не видел, чё тут понимать! - тон хамский, руки в карманы. - Я Андрей Румянцев, пилот-истребитель.
- Ну а я вице-директор концерна "Дитерхази и Родригес" Марио Ферейра!
У меня с языка чуть не соскочила присказка из старого анекдота про дембеля срочной службы и генерала. Вы понимаете, я едва не ляпнул: "Тоже нехерово!", но вовремя притух.
- Ты нагл и ненормален! - констатировал он. Справедливо, надо отметить. - Но остроумен. И храбр. Таким в истребителях самое место. Давно служишь?
- Месяц.
- Это ценно. Ладно, сынок, иди и трудись, еще не все деньги мира заработаны!
- Вы… того, извините, что ли… Вы без униформы, я не догадался…
- Плевать на условности. Все, все! Хватит кислород жечь. Ступай.
Так я чуть не послал вице-директора. А ведь мог и в глаз дать без разговоров, со всеми вытекающими последствиями. Кто, интересно, меня так умело опередил? Фингал-то у него не сам вырос.
Но что пора, то пора! На вылет, у меня смена…
По дороге в ангар встретился с Лопесом - я с ним начинал еще на "Кассиопеях". Лопес жаждал общения.
- Эй, Румянцев! Здорово! - Я не замедлял шага, но он меня уверенно догонял, не переставая трещать. - Румянцев, скоро чемпионат ОН по роллерболу, я вот думаю, на кого поставить? Ну, чтобы верняк?
- По мне, так лучше всего ставить половину на лидеров, а половину на аутсайдеров. Аутсайдеры, если и проиграют, то лидеры - выиграют. В накладе не останешься!
- А если какая-нибудь команда-лидер продует?
- Меня это меньше всего беспокоит.
- Почему?
- Я на тотализаторе не играю. Совсем.
- Ну ты скучный тип, Румянцев! А хочешь узнать, что мне рассказали про тех типов из ГАБ? Ну, которые сидят на базе?
- Не хочу. Все равно ты ничего не знаешь!
- Ладно, бывай, Румянцев. - Лопес свернул в боковой коридор и на прощание выстрелил в меня из пальца - пых-пых!
Я ушел на смену. Три дня болтался на орбите, патрулировал район перспективных рыбопромыслов, где шалили браконьеры, что не нравилось главным рыбным партнерам "DiR" из "Саканы". Успешно отработал. Мы взяли в коробочку и посадили на Кастель Рохас раздолбанную "Кассиопею", которая оказалась набита какими-то дефицитными мидиями.
Премия и все такое.
По приземлении я наткнулся - точнее, на меня наткнулись - сразу два непонятных человека. Первым был Марио Ферейра, вторым - худощавый тип, который носил комбинезон так элегантно, будто это был фрак. Комбинезон не стандартный, вроде технического, но совсем иного покроя. И мужик явно новенький.
Оба стремительно шагали по палубе меж флуггеров и спорили. Увидев меня, пара начала неуклонно приближаться, причем было понятно, что худощавый вяло сопротивляется, а Ферейра его все тянет и тянет.
- Давай, давай! Давай спросим! Вот увидишь!
- И что это изменит, господин директор?
- Нет уж, теперь давай спросим! Кто говорил, что никакой пилот не согласится? А? Вот тебе пилот, давай спросим!
Первым позывом была немедленная ретирада, так как общение с высоким начальством сразу после вылета в планы не входило. Но начальство приближалось на остром угловом курсе и деваться было некуда.
- Вот, Румянцев, познакомься! - провозгласил Ферейра, предварительно прочитав нашивку с моей фамилией на груди, так что после "вот" вышла некоторая пауза. - Это Андрей Грузинский, инженер.
- Я Грузинский! - поправил его тот усталым тоном. Казалось, что поправляет он директора не первый и не десятый раз. - Грузинский! Ударение на "у"!
- Какая разница! Это Румянцев, один из лучших пилотов концерна. Ну что? Познакомились? - В голосе напор и предвкушение торжества. - Есть вопрос, Румянцев.
Я изобразил внимание и воззрился на тезку с симпатией. Надо же! Русский! Я так давно не говорил с русским человеком… Тезка затянул было что-то вроде: "Это решительно ничего не значит", но директор его перебил.
- Румянцев, мы нуждаемся в мнении опытного пилота. Вот ты, как практик, что бы сказал, если бы тебе предложили пилотировать истребитель, оснащенный генератором защитного поля?
- Таких машин в природе не существует, - отчеканил я. Нашли дурачка. - Невозможно вписать генератор в архитектуру флуггера.
- Я знаю, что невозможно. Меня интересует принципиальная позиция. Допустим, что возможно. Твое мнение?
- Это не истребитель! Это мечта! Истребитель с большой буквы! Только что за вопрос? Из разряда фантастики что-то.
- Ладно, не обращай внимания - игры разума, - ответил Ферейра, и парочка удалилась, и утонул в рабочем гудении палубы визгливый тенор вице-директора, возвещавший собеседнику, что тот не прав, а пилоты просто счастливы.
В каюте я брутально задрых на пятнадцать часов, потом пошел в столовую, позавтракал и оказался наедине с перспективой свободного времени. Хотелось помечтать о Рошни. Лучше всего мечталось в кабине "Хагена", куда я после той ночи не мог спокойно садиться из-за непрерывной фантомной эрекции. Вторым местом был Планетарий, куда я и направился.
Планетарий - стометровый сегмент сферы с зимним садом на самой макушке станции. Устроен прямо поверх дисковой надстройки, где помещаются офисы, диспетчерская, обсерватория и так далее. Планетарий не имеет прагматической нагрузки, что очень приятно в насквозь прагматическом месте. Я люблю там гулять. А уж после Лучшей Ночи В Жизни и подавно.
Под куполом звезд было пустынно. Компания из трех "пиджаков" нахально курила под табличкой, строго запрещающей это дело, малознакомые пилоты резались в карты, несколько человек просто прогуливались. Вот, пожалуй, и все.
Я принялся наматывать круги, но не успел намотать и первого, как уткнулся в чью-то спину. Спина была женская, снизу к ней крепилась пара отменных ног - без колготок, зато в туфлях. Сверху крепилась голова на длинной шее. Кажется, такие принято называть лебедиными. Голову венчала грива каштановых волос.
Секунды через полторы до меня дошло, что все описанные элементы конструкции мне знакомы. Когда женщина начала поворачиваться, я уже знал, кто это, и радостно возопил:
- Товарищ Александра! Вы ли это? - Да-да, товарищ Александра Браун-Железнова собственной персоной.
Какой-то наплыв призраков прошлого! Причем все призраки женского пола и замечательно красивые. Я невольно подумал, что она прилетела с целью осчастливить кадета Румянцева, и что, если удастся ее трахнуть, это будет неплохой бонус от боженьки.
Фантазии, конечно, глупые, да и не фантазии - так, тень желаний.
Глаза у Александры были холодные, бритвенной остроты взгляд и крайне недовольный голос.
- Молодой человек, мы с вами незнакомы, - сказала она.
- Александра! Что вы такое говорите?! - удивился я в ответ.
- Крайне неэффективный способ знакомиться. Проходите мимо, я вас не знаю и знать не желаю.
- Но…
- Молодой человек! Я жду своего жениха! Если он вам не сломает нос, я сломаю, поверьте, я умею! - Тут она резко понизила тон и прошипела: - Уходи! Я сама тебя найду! Без вопросов! Уходи быстро!
Ничего себе. Вот это прием…
Честно, я и не знал, что думать. Левую руку мою отягчал шпионский комбайн, замаскированный под переводчик "Сигурд". Никаких иных поводов для посещения станции капитаном ГАБ Браун-Железновой я придумать не мог, сколько ни старался. Впрочем, много я понимаю в делах Конторы? Да ничего.
Такие вот три беседы с непонятными людьми.
Интригует? Очень!
По крайней мере я был заинтригован. Да что там! Я был буквально месмеризирован и места себе не находил. Во-первых, сверхсекретные контейнеры, которые я логично увязал с инженером Грузинским и тонкими намеками Марио Ферейры насчет суперистребителя. Да намеки ли это? Тойво догадался гораздо быстрее меня, хотя вряд ли знал подробности. Во-вторых, прекрасная сотрудница ГАБ и ее конспиративные устремления.
"Куда это заведет нас, товарищи?" - думал я.
* * *
Тем же вечером меня вызвали в кабинет сеньора Роблеса.
- Вас немедленно вызывают в центральный офис, - сообщила секретарша.
- В инструктажную? - уточнил я.
- Нет, в офис. И быстро, прямо сейчас! - ответила она со страдальческим вздохом, в котором слышалась вселенская усталость от непонятливых идиотов.
В кабинете сеньора Роблеса хозяина не было. В его кресле восседал Марио Ферейра и нервически барабанил пальцами по столу. Также в кабинете обнаружились инженер Грузинский и летчик-испытатель Гомес.
- Ага, Румянцев, вот и вы! Сколько вас можно ждать? - поприветствовал меня директор, неожиданно перейдя на "вы". - Всё, всё! Можете не оправдываться. С дисциплиной у вас тут беда… К делу! Время не ждет! Внесу ясность!
Ясность заключалась в следующем: вашему покорному слуге вместе с Фернандо Гомесом предписывалось в сугубо добровольном порядке провести серию тестовых полетов опытного прототипа некоего флуггера.
- Флуггер новый. Революционный! - вещал директор. - Вы, Андрей, наверное, уже догадались, о чем речь? Да, речь идет об истребителе с генератором защитного поля! DR-19 "Дюрандаль" - это гордое имя скоро потрясет весь мир! Повторюсь, ваше участие в программе испытаний - добровольное. Вас рекомендовали как отличного специалиста по истребителям, поэтому я утвердил вашу кандидатуру, но окончательное решение за вами. Оплата услуг вас не разочарует! Вы, конечно же, согласны? Времени на размышления нет, завтра утром назначен первый вылет.
- Кто же откажется! - Меня разбирало любопытство. Волна тяги к новому накатила и затопила, аж пальцы зачесались.
- Точнее! - раздраженно потребовал Ферейра. - Да или нет?!
- Да.
Грузинский не сводил с меня глаз все время, пока директор вел спич, а когда я без рассуждений принял предложение, страдальчески поморщился.
- Господин директор, я бы хотел вставить два слова.
- Как обычно, у Грузинского… инженера имеются возражения? Ну что ж, имеете право - вы заместитель генерального конструктора и, в известной степени, представляете здесь… э-э-э… Роланда Эстерсона. - Ферейра опять исковеркал фамилию, отчего получился этнический "грузинский инженер", а при словах "Роланда Эстерсона" он замялся и непроизвольно почесал левую скулу.
- Грузинского, если позволите. Это не возражения. Просто два слова для пилотов. В конце концов, им завтра лететь, не нам с вами.
- Пожалуйста, пожалуйста.
- Дело в том, что все прототипы "Дюрандаля", в том числе и самые последние 5-бис и 5-тер, нельзя пилотировать в атмосфере со включенным щитом.
- Это как понимать? - озадачился я.
- Так и понимать. Прототип сильно не доведен. Компоновка сырая, многие агрегаты не отработаны. Машина революционная, традиционные конструктивные решения не годятся, а концерн гонит сроки… Простите, господин Ферейра, но это так. Резюмирую: при атмосферном пилотировании с включенным щитом вокруг плоскостей возникает зона аномальной турбулентности. Очень сильной. Машина срывается в неуправляемый штопор или плоскости разрушаются динамическими нагрузками.
- В вакууме все в порядке, - вставил Гомес. - Без щита все нормально и в атмосфере. Я лично провел вводную серию тестов.
Директор снова забарабанил пальцами по столу, причем дроби становились все более нетерпеливыми. После слов пилота он не выдержал.
- Достаточно! Машина отличная. А ваше замечание насчет того, что концерн гонит сроки, я вообще склонен рассматривать как провокацию! Мы не в тепличном НИИ, мы коммерческая организация, и организация серьезная!.. Итак. Машины полностью готовы к полномасштабным испытаниям. Они прошли два полных цикла стендовых прогонов и налетали по тридцать часов в автоматическом режиме. Недоработки с защитным полем будут устранены по ходу, они не критичны. Тем более что ваш начальник на Церере сейчас именно этим и занят!
- Роланд занят не совсем этим. Он собирает шестой прототип…
- Довольно! Это официальное решение концерна или вы хотите поспорить?
- Не хочу, но энергетика флуггера не вполне сбалансирована. Скачки энергопотребления перегружают реактор, а все из-за нестандартной компоновки…
- Я сказал - довольно! Румянцев дал согласие, значит, завтра мы приступаем. А заодно припугнем здешних корсаров.
- Пиратов, - не преминул уточнить Грузинский. - Корсары - это другое.
- Опять вы со своими возражениями?
Эти двое, видимо, очень любили друг друга. Так что я был весьма благодарен Гомесу, который потряс планшетом и сказал, что Румянцев ему срочно нужен для обсуждения полетного плана.
Мы ушли в приемную, откуда я с наслаждением выгнал секретаршу Роблеса, после чего мы оккупировали ее стол.
План был толковый, подробный и в общем-то стандартный, насколько я представлял себе испытания боевого флуггера. Полигон: Фтия. Полет в космосе, каскад фигур высшего пилотажа, включение щитов и, внимание, стрельба друг по другу из лазерпушек. Вход в атмосферу.
- Не забудь выключить поле! - предупредил Гомес. - Это не шутки.
Маршрут был проложен до одной из достопримечательностей Фтии - каньона Рахель. Там мы снижались до сверхмалой, разбивали строй звена и проходили каньон на высотах менее двухсот метров.
- Именно я настоял на твоей кандидатуре, Андрей. Мне нужен военный пилот, который знает, что такое тесный контакт с рельефом на больших скоростях. Грузинский хочет собрать серьезную статистику по этому поводу, а штатский неумеха скорее всего убьется сам и машину угробит, - закончил он свою речь.
Очень лестно, что и говорить. Обожаю, когда меня хвалят.
Странное дело! Пока я вращался на флоте и думал, что делаю дело своей жизни, на меня сыпались пинки, выговоры и угрозы. Стоило оказаться в концерне, который я почти возненавидел, к пинкам и угрозам прибавилась изрядная толика лести. Разница в педагогическом подходе или как?
Я сказал, что люблю, когда хвалят и говорят всякие приятности? Да, обожаю. А когда садят по мне из лазерных пушек, я нервничаю.
Два импульса рентгеновского излучения по пятьсот мегаджоулей преодолели километр за долю секунды и… Я инстинктивно откинулся на спинку кресла, как будто это могло спасти, защитить, или хоть отсрочить неминуемую смерть. Вокруг кокпита вспыхнул эллипсоид синеватого света с лучистым желтым ореолом. Лазерный выстрел попал в защитное поле, перешел в видимую часть спектра и рассеялся без следа.
Сияли звезды, гудел движок, я был жив, здоров и потел в скафандре.
- Иисус Мария! Оно работает, Фернандо! - заблажил я на весь эфир.
- Конечно, работает! Повернись ко мне бочком и лови следующую порцию.
В эти секунды я готов был расцеловать Гомеса в его усатую физиономию! Флуггер только что получил запредельную дозу излучения, а на нем ни царапины! По хорошим делам, мой жирный пепел должен был сейчас развеивать солнечный ветер, а две оплавленные плоскости продолжали бы движение, повинуясь законам ньютоновской механики. Ан нет! Это фантастика, но это так!
Гомес мне определенно нравился. Пилот отличный, настоящий ас. Машину вел так, как будто в ней родился. Я, конечно, его совсем не знаю, но ощущалась в нем надежность. Крепкая, уверенная надежность. Хотя, конечно, мужик изрядно дерганый, когда на земле. Что я легко списал на нервную работу летчика-испытателя.
А вот Грузинский настроен против него, причем резко. Мой тезка вообще пессимист и бесконечно усталый человек.
- Вы учтите, Андрей, "Дюрандаль" пригнали сюда по одной простой причине, - говорил он мне непосредственно перед вылетом, наверное, чтобы ободрить. - Никто не даст испытывать недоведенную машину на территории ОН. Да еще с такой славной историей: пять прототипов погибли в режиме автоматического пилотирования. Пять! Так что будьте осторожны и не забывайте выключить защиту перед входом в атмосферу. И вот еще что: не очень откровенничайте с Гомесом! Он стукач концерна. Я вас просто предупредил как русский человек русского человека. Поосторожнее с ним. Ну что, ни пуха и мягкой посадки!
- К черту! - ответил я, и мы улетели на паром, который домчал нас до Фтии.
Испытания шли по плану. Да они просто отлично шли!
"Дюрандаль" слушался хорошо. Машина мощная. Не такая тяжелая в маневре, как "Хаген", но и не юркий "Горыныч". С фигурами высшего пилотажа возникали определенные проблемы, и я подозревал, что в атмосфере будет еще хуже. То есть весь обязательный спектр мы откатали без замечаний, но время реагирования флуггера на управляющие импульсы было близко к аховому. Тормоз наш "Дюрандаль". Утюг. Ну да это я "Горынычем" избалован, вертким, как змея.
Зато управлять им было невероятно легко. Мощнейший парсер, отличное программное обеспечение, удобный, продуманный пульт, эргономика органов управления и просто феноменальная механизация! Флуггер как будто сам собой управлял. Человекозависимые параметры стремились к необходимому минимуму, что, конечно, сказывалось на экстремальной маневренности.
Но научиться управлять им "от и до" смог бы кадет второго курса. Превосходная массовая машина, рассчитанная на обычного среднего человека, а не на гениального мастера. Именно то, что нужно - настоящее оружие победы! Гениев-то среди пилотов, как и везде - кот начихал…
И щит, товарищи! Вот чудо так чудо! По статистике тридцать семь процентов потерь приходится на энергетическое оружие, которое в космосе имеет дьявольскую дальнобойность и, самое главное, минимальное время реагирования. Попал в прицел, считай - покойник. Скорость света есть скорость света. За списанные тридцать семь процентов я готов был влюбиться в этот летающий утюг с массивной "лопатой" добавочных носовых плоскостей - поблизости с которыми, кстати, пряталась передняя группа эмиттеров защитного поля.