И сразу ударил его хай-киком в ухо. Этого удара хватило, чтобы сержант свалился без сознания. И сразу захрапел, перейдя из нокаута в сон. Это случается порой, хотя и редко. Но такой переход говорил о крепком здоровье сержанта американского спецназа. От удивления и неожиданности он не сумел даже простой блок поставить, не сумел даже руку поднять, чтобы удар смягчить. Хотя в руке у него был автоматический карабин, который мог бы стать хорошей защитой от хай-кика. О такую защиту можно и ногу сломать.
Я тут же поднял над головой обе руки, и через шлем обратился к снайперам:
– Ассонов! Епиханцев! Кто сможет пулей наручники разбить?
– Я не рискну. – признался Ассонов. – Дистанция опасная. Могу в руку попасть.
– Я бы рискнул, – сказал командир снайперского взвода погранотряда, – но боюсь, что моя пуля вместе с наручниками и руки оторвет.
– Да, так слишком рискованно, – согласился я отказаться от эффективного метода своего освобождения, перейдя к простому и банальному, вернулся на пару шагов к убитому пулей снайпера "матрасному" спецназовцу, нашел у него на поясе футляр для наручников, на футляре маленький кармашек, а в кармашке ключ. Для легкого открывания замка у меня откровенно не хватало длины немузыкальных пальцев, но все же я умудрился наручники снять, хотя и далось это не без боли в руках.
Я подошел к сержанту, наклонился над храпящим человеком, и обратился мысленно к своему квантовому киберкомпьютеру:
– Как у него со здоровьем?
– Спит, кошмары видит. Кажется, его бьют сильно. И руками, и ногами…
– Можешь наслать на него еще один кошмар?
– Могу внушить. Какой?
– Внуши ему, что над ним склонился ктарх. Склонился и улыбается всеми своими острыми зубами. Сможешь?
– Легко. Только это будет не кошмар. Ктархи – красивые… В отличие от людей… – высказал он свое обиженное мнение. Сработала, видимо, заложенная в него программа.
– Сделай, – я не стал спорить о его понятии красоты. Помню, еще в школе, наш учитель физики говаривал, что если бы в ходе эволюции нос у человека вырос на затылке, люди к этому привыкли бы, и считали необыкновенно красивым. Наверное, он был прав, и мнение квантового киберкомпьютера полностью это подтверждало.
И сам я снова склонился над сержантом. Он закрылся от меня руками, не открывая глаз. А когда все же открыл их, в глазах был неприкрытый веками испуг. Но испугал его явно не человек, не я, то есть, поскольку плескать ему в глаза соляной кислотой я не собирался. Это я понял быстро. Испуг был вызван посланным квантовым киберкомпьютером образом ктарха, который был для сержантам страшнее соляной кислоты. Я сам уже испытывал точно такое же чувство, только в другой ситуации, и потому понять состояние сержанта был в состоянии.
– А теперь отвечай на мои вопросы, – требовательно сказал я, выдавливая из себя басовитость, которая вообще-то никогда не была мне присуща. Но мне очень уж хотелось говорить так же солидно, как говорил адмирал ктархов Гжнан, сын Амороссэ. – Слушаешь?
Я не подумал о том, чтобы разговаривать на английском языке, и спрашивал по-русски. И он на том же языке мне ответил, хотя с заметным непонятным мне акцентом:
– Слушаю, сэр.
– Кто ты такой? Откуда ты русский язык знаешь?
– Я родился и вырос в Грузии. В детстве еще уехал в Штаты с родителями. Там получили гражданство. Меня потому и послали сюда, посчитали, что я знаю обстановку. Но кто ее сейчас может знать!
Это был откровенный намек на то, что меня он посчитал ктархом, только принявшим временно понятный ему образ. Я возражать и представляться не стал. Мне и так было приятно. Но понял я и то, что его акцент – это смесь двух акцентов, грузинского и американского. Это, впрочем, не мешало мне его понимать правильно.
– Где тело погибшего в скутере ктарха Прсжнана, сына Матомоссэ? – я умышленно задавал вопрос так, чтобы он рассеивал свое внимание. Сержант не знал, кто такие ктархи. Не мог он знать и имени того ктарха, который погиб. Но, когда у человека рассеяно внимание, он отвечает обычно более честно, не сразу соображая, что от него хотят. Именно с этой целью во время допросов задержанных пугают всеми возможными карами – чтобы внимание рассеять, именно с этой целью задают совершенно не имеющие к делу отношения вопросы, хоть о погоде, хоть спрашивают про дорогу в туалет.
Сейчас сержант отвечать был готов, вопрос понял, но затруднения с ответом испытывал.
– Какое тело? Кто такой ктарх, кто такой Прсжнан? – сержант с трудом выговаривал незнакомые ему слова.
– Ваша группа принесла в палатку останки разбитого скутера. Я видел их в палатке, которую посетил. Где тело погибшего пилота?
Я почувствовал, что мне помогает мой квантовый киберкомпьютер. Он, видимо, посылал мысленные образы останков скутера, которые сержант не мог не видеть.
– Там не было тела? Мне так сказали. Так это останки.
– Это останки летательного аппарата, скутера. Пилот скутера разбился. Его сбили ракетой русские пограничники, и скутер упал на территорию Грузии. Где его тело?
– Мы ничего не знаем о теле. Мне принесли фотографии большого кресла, которое невозможно было принести. По крайней мере, трудно было принести. Кресло залито чем-то зеленым, как мне сказали.
Я вспомнил, что у ктархов зеленая кровь, но ничего сержанту не подсказал.
– Он не обманывает, – подтвердил шлем.
– Могли тело украсть стерехи?
– Стерехи? Кто это еще? – удивился сержант.
– Разумные существа, похожие на кошек, но с лапами приматов. Видел таких?
– Нет. Один из моих солдат издали видел стаю диких кошек. Но не стал стрелять. Было далеко. Кошек было шесть штук. Может – они?
– Других похожих существ здесь не водится, – сказал я категорично. – Если твои солдаты увидят стерехов, они должны стрелять в них сразу, и не допустить никакой попытки контакта. Стерехи пытались захватить весь человеческий мир, и людей спасли только ктархи. Но часть стерехов еще здесь. И у них есть средства для того, чтобы стать победителями людей. У них есть оружие, против которого человеческое оружие бессильно, как бессильны и средства защиты.
– Их оружие стреляет сгустками плазмы, которую погасить может только холодная плазма. Но люди не умеют пользоваться ни горячей, ни холодной плазмой, – подсказал шлем.
Я не стал передавать эти данные сержанту. Ему они ни к чему.
– Ты понял меня?
– Я понял. Они издали осматривали наш лагерь. Но в лагерь не зашли.
– Они специалисты по обману. Уничтожать их, и не допускать контакта, иначе они поработят вас, и сделают из вас подвластных себе зомби.
Я говорил страшным голосом. У сержанта после моего удара, видимо, жутко болела голова. Как минимум, моя нога могла ему гарантировать сотрясение мозга. И мои слова ложились в больную голову, словно утыканные иголками предметы. Сержант морщился, слушая меня, но старался соблюдать внимательность.
– Я понял, – согласился он, кивнул, и при этом сильно сморщился от боли. С сотрясением мозга кивать сложно. – Разреши задать вопрос.
– Спрашивай. – проявил я милость.
– Ты сам – кто, тот самый ктарх?
– Тебе хочется посмотреть на настоящего ктарха? – угрожающе ответил я вопросом на вопрос, но не попросил шлем послать ему новое видение.
– Нет, спасибо, сэр, не нужно, – отказался сержант.
– А теперь мой вопрос. Как вы узнали, что я пришел в ваш лагерь?
– Есть у нас такой прибор – фиксатор оптических приборов. Он показал твой бинокль. И дал координаты места. Дальше мы уже следили в тепловизор за твоим передвижением. Все просто. Все без фантастики Когда ты пересек электронный контур, мы приготовились к встрече.
– Хорошо, что потом они надеялись на свой электронный контур, и не стали снова включать фиксатор оптических приборов. Иначе он отреагировал бы на прицел винтовки роботизированного комплекса.
– А теперь увидишь фантастику, – отвлекая его внимание от своего промаха, пообещал я. – Значит, так. Сейчас встанешь, и пойдешь в лагерь. Не забудь предупредить своих о стерехах. И солдат, и ученых.
– А ты?
– Если ты меня отпустишь, я улечу, – пошутил я.
– Улетай, – разрешил сержант, и впервые за нашу беседу посмотрел на меня с любопытством. Кажется, пытался найти у меня за спиной крылья. Но я отрастить их не успел.
– Если бы я не пришел, а прилетел в ваш лагерь, меня никто бы не обнаружил. – сделал я вывод, и решил подтвердить свое могущество. В будущем это могло сгодиться.
Я отдал приказ своему квантовому компьютеру, и тут же почувствовал, как мои ноги оторвались от земли. Я полетел сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, и уже через десять секунд после набора высоты оказался среди камней валунов, где несколько часов назад приземлился мой скутер. Сам скутер, уже принявший прежние формы, стоял наготове с поднятым фонарем. Квантовый компьютер телепортировал меня сразу в кабину, и тут же бросил рядом с креслом мой рюкзак, и пристроил рядом кейс с роботизированным снайперским комплексом. Причем сам все собрал. Перед началом полета я все же переложил в рюкзак сканер, на который переписал данные с американских приборов.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Я был уверен, что мой шлем уже передал шлему майора Медведя все данные. Тем не менее, сам попросил соединить меня с майором.
– Уже знаю, как удачно выкрутился, – подтвердил Медведь мои мысли. – Не зря, значит, нам такую технику на испытания отправили. Помогла. И характеристики, как я понимаю, подошли. Мне старлей Епиханцев уже похвастался роботом, и выстрелами Ассонова с дикой дистанции. Епиханцев сам сказал, что сначала не верил в возможность такой стрельбы. Ассонов тоже, кажется, не очень верил, но справился отлично.
– Все подошло, командир. И "пленение" мое сработало, как я надеялся.
– Так ты что, намеренно в плен полез?
– Конечно.
– А меня почему в известность не поставил?
– Вы бы не разрешили, товарищ майор.
– Не разрешил бы! – согласился Медведь. – Но победителей не судят. Ладно. Я тут рапорт готовлю командующему. Отмечу тебя в рапорте.
– Спасибо, если есть за что… Однако, шлем я так и не нашел?
– Значит, будем вместе искать. Что у нас на очереди? По степени вероятности?
– Если по степени вероятности, то, на мой взгляд, стерехи.
– Опасаюсь, что здесь ты не прав. И мы только зря потратим драгоценное для нас время.
– Обоснование, товарищ майор.
– Только логическое. Стерехи знают, что такое квантовый киберкомпьютер. Если бы шлем был у них, какой им смысл был бы рыть проходы и таким образом пытаться перейти границу? Они могли бы с помощью шлема просто телепортироваться через опасную зону, и все.
– Да, с таким аргументом трудно не согласиться. Здесь вообще какая-то неувязка мне видится. Факты в цепочку не хотят выстраиваться. Что стерехам было делать на той, на российской стороне границы? Хотят встретиться с ктархами? Я думаю, ктархи не были бы очень радушны при встрече со своими "заклятыми друзьями". Если бы стерехи знали, что шлем где-то на этой стороне, они бы его здесь искали, в Грузии.
– Кстати, пограничник-солдат на вышке говорит, что видел нечто похожее на три спины больших кошек. И кончики задранных кверху хвостов тоже видел. Передал данные дежурному, дежурный передал по инстанции. Я об этом узнал уже после полковника, когда твоя операция против "матрасников" закончилась. Овраг был, видимо, не глубоким, хотя солдат глубину оврага не знает – с нашей стороны это рассмотреть сложно. Возможно, что на нашу сторону прорывалось только три стереха. А трое осталось в Грузии. Разделились? Почему? По какой причине? Меня же предупреждали, что они любят большими компаниями жить. Компания и без того оказалась небольшой – шесть штук, а тут еще и разделились. Поспорили по какому-то поводу? Разошлись во мнениях?
– Товарищ майор, мы можем сколько угодно задавать друг другу такие вопросы, но ответ на них сможем получить только тогда, когда кого-то из них сумеем поймать. Или просто сможем демонстративно оставить все вопросы без ответа, на уровне предположений, если просто уничтожим стерехов. Я на это и "матрасного" сержанта настраивал.
– На уровне, говоришь, предположений. И какие у тебя возникают предположения?
– Эти шесть стерехов, – выложил я мысли, – остатки экипажа их погибшего корабля. Остальные погибли вместе с кораблем. Стерехи думают вернуться домой, на свой уровень, к женам и детям, к себе подобным. По крайней мере, трое из них думали. Трое других не торопились. На этой почве произошла ссора – разный взгляд на одну и ту же проблему. В результате – разделение на две группы. Одна группа решила возвращаться. Как им вернуться? Вернуться при этом они могут только через тоннель перехода ктархов. Для этого требуется попасть в ущелье ктархов. Они и попытались. И были убиты снайперами разведки погранотряда. Трое других пожелали остаться, сохраняя надежду, что за ними вернутся другие стерехи. Может быть, разделение произошло даже без спора, без ссоры. Трое отправили троих, чтобы те добрались благополучно, и сообщили своим собратьям, что здесь еще есть стерехи, для которых мы, люди, аборигены, такие же, как Пятница для Робинзона Крузо.
Меня поддержал мой шлем:
– Я думаю, что ты мыслишь правильно, хотя мне трудно понять, какое отношение имеет день недели к имени человека. Но это и не важно. Впечатление у меня сложилось такое, что ты хорошо знаешь стерехов, их характер и привычки, их психологию, хотя я ничего о них тебе еще не рассказывал, кроме нескольких малозначительных деталей. И потому я допускаю, что ты в прошлой жизни был стерехом, и где-то на уровне подсознания сохранил остатки былых понятий о себе самом.
Майор Медведь, кажется, хорошо слышал, что сказал мне мой квантовый киберкомпьютер. Но на последнее предположение внимания не обратил. Или просто вдаваться в чуждые ему философские мировоззренческие материи не пожелал. Майор жил настоящим, а не прошлым. А в настоящем шлем подтвердил мое только что высказанное предположение. Подтвердил авторитетно. Медведь вообще относился, как я уже заметил, к шлемам с большим пиететом, и принимал все сказанное ими за стопроцентную истину, хотя меня смущала даже в названии шлема приставка "кибер". Насколько я помнил, кибер – это биологический робот. Но в этом случае квантовый компьютер, который одновременно является биороботом может быть создан в двух вариантах. В первом варианте, его создавали на основе совмещения биологического материала и квантовых технологий в качестве помощника разумного существа. То есть, создавали, по сути дела, как живой организм, только с возможностью, видимо, подпитываться какими-то определенными зарядами вместо обычной пищи. И вместо конечностей он использовал, как инструмент, только мысль. Причем использовал толково, и даже лучше, чем люди часто используют свои руки и ноги. Тогда, как любое живое существо, несмотря на непревзойденные способности к математическому счету, переведенному на уровень логики, шлем может и ошибаться. При втором варианте, квантовый киберкомпьютер – просто чудо техники, с тем же применением, именно, только с частичным применением, биотехнологий. Но в целом это только машина. А приставку "кибер" носит только потому, что умеет общаться на уровне разумных существ. В этом случае на ошибку рассчитывать не приходится, потому что машины ошибаются только при повреждениях, а мой шлем повреждений не имел. Сам я склонялся к первому варианту потому, что заметил уже у шлема способность к сочувствию, как случилось с полковником Сорабакиным. Но, возможно, развитые и высокие технологии ктархов смогли смоделировать и эту способность. Смоделировать, оцифровать, и заложить в программу квантового киберкомпьютера. Ответ на этот вопрос мне мог дать только адмирал Гжнан, сын Амороссэ или сам шлем, если у него нет причин что-то от меня скрывать. И я, может быть, даже проявив человеческую бестактность, напрямую мысленно спросил об этом свой шлем. Он задумался ненадолго. Видимо, просчитывал какие-то свои обычные варианты – к чему может привести мое знание, и какие может иметь последствия для него самого, квантового киберкомпьютера, то есть, и для дела, которое мы вместе с ним делаем. Но, видимо, шлем опять прочитал мои мысли, и нашел их разумными и достойными ответа. И посчитал, что мое знание пойдет общему делу на пользу. И ответил достаточно подробно:
– Эта приставка "кибер" придумана специально для людей. Она взята из вашего языка, и, в действительности, не полностью соответствует моему функциональному предназначению и официальному названию в цивилизации ктархов. Но ктархи посчитали, что другого настолько же близкого по понятию слова в вашем языке подобрать невозможно, он слишком беден для этого и несовременен. Можно только долго объяснять, что я такое есть, и все равно до конца понятно не будет, как не будет отвечать аналогам в ваших понятиях. Да и многих аналогов в вашем мире просто еще не существует только по причине малых знаний людей об окружающем их мире. Если говорить, предельно все, что возможно, упрощая, то мои десять кубитов живут и функционируют в искусственно выращенных мозговых клетках, таких же, как мозговые клетки ктархов. И не выходят за внешнюю оболочку этих клеток. То есть, ктархи скрестили квантовые величины с живыми клетками, пусть и искусственно выращенными. И все мои расчеты, таким образом, происходят внутри мозговых клеток. А это уже значит, что, как существо искусственно-живое, я имею право на ошибку. Все живые организмы имеют право на ошибку, и допускают их время от времени. Я, конечно, реже других, поскольку квантовый рас-счет позволяет мне просчитывать все ситуации с тщательностью, и дает возможность выбрать лучший вариант. Другая моя функция вообще мало понятна людям, хотя давно известна ктархам. Вы называете это материализацией мысли, и к вам само понятие пришло из древних религий, и в предельно искаженном виде, как и понятие реинкарнации. Да, мысль, созданная в мозговых клетках, имеет способность воплощаться в действительности. Но мозг всех живых существ имеет очень мощный механизм торможения этих процессов, и даже инструмент полной блокировки. Иначе нельзя. Иначе легко вызвать на себя большую беду. Давай рассмотрим это на человеческом примере. Я не видел в вашем мире таких живых существ, как собаки, хотя знаю об их существовании, и знаю, как они выглядят. Более того, я даже знаю, что многие из собак кусают людей, и отдельные породы даже специально учат этому. В ваших местах массового обитания, которые вы называете городами, встречается много собак, гораздо больше, чем в мире существует ктархов. И, если бы не механизм блокировки мыслей, каждый раз, когда, завидев собаку, человек подумает, что собака может его укусить, она обязательно укусит.