- Это недоразумение, - говорит ведьма, и физиономия у неё делается белой и растерянной.
Тут начинает у меня болеть голова, хоть я вроде бы ею не прикладывался. И отчего-то хочется мне прямо вот сейчас взять и пристрелить чету Макомберов. Очень хочется, еле сдерживаюсь.
- Контракт расторгнут, - говорю. - В империалистических разборках не участвую. Вы не предупреждали, что у вас могут здесь оказаться конкуренты…
Миссис Макомбер меня не слушает, но личико у неё все белеет и белеет, а глаза лезут на лоб.
Потому что майор Макомбер поднимается в инвалидном кресле во весь свой немалый рост и делает шаг вперёд.
- Сука, - говорит майор. - Старая сука. С каким наслаждением я сейчас прикончу тебя…
- Элмер, - говорит она дрожащим голосом. - Элмер, ты исцелился, как я и обещала… Господь наградил меня за мои старания…
Я ничего не могу понять. До Монолита ещё як до Киева рачки. А желание молодого калеки уже исполнилось, но мне всё сильнее хочется его пристрелить.
Я даже рожок отстегнул, чтобы не поддаться этому желанию.
Конечно, Монолит здесь ни при чём.
Это работа контролёра.
Сперва контролёр вёл этих самозваных миротворцев, а когда мистер Снупи их повалил, переключился на нас.
Но то ли контролёр не очень продвинутый, то ли слишком много сил он потратил, чтобы поднять парализованного Макомбера, поскольку я всё ещё сопротивляюсь воле монстра.
Кстати, где он?
- Гадина, - говорит герой Ирана. - Ты переломала всю мою жизнь. Лучше бы я умер тогда, под Тебризом. Но нет, твои коновалы вытащили меня с того света, чтобы ты наслаждалась моей беспомощностью. Ты и на ноги меня подняла единственно из-за того, чтобы…
Вряд ли контролёр заставляет парня всё это говорить. Просто он намолчался. И намерения у них совпали. Бедняга. Но вот когда тварь доберётся до мозгов мистера Снупи, если у него действительно человеческие мозги… Где же этот мерзавец…
- Снупи! - ору я. - Слева! Второй этаж, седьмое окно от угла! Ментальный монстр!
Снупи посылает гранату в указанное окно.
Мистер Макомбер разносит голову леди Рите.
Безголовая леди поворачивается ко мне и дважды стреляет из своего "дезерта".
Я пристёгиваю рожок и стреляю в майора - не знаю, по своей ли воле.
Впрочем, всё могло происходить и в обратном порядке, один хрен ничего не помню, "дезерт игл" дура серьёзная. Но как-то вот так.
А когда я открыл глаза, то увидел незнакомое лицо - это был доктор Крачковский, впоследствии Пилюлькин.
Потом слышу голос Большого:
- Бога будешь молить за этого салагу, сталкер!
- Какого салагу? - спрашиваю.
- Да того, который с Додоном пришёл… Юношу… Он-то тебя из города и вынес на закорках…
- Сильно меня повредило? - говорю.
- Кевлар пробило, - говорит доктор. - Но далеко пуля не вошла, пинцетом вытащил. А вот ты с двумя пальчиками на правой руке попрощайся…
- А где сейчас этот салага? - говорю.
- Ушёл, спешил куда-то, - говорит Большой. - Должно быть, снова кого-то спасает…
Вот так я перестал играть на гитаре и обменял два своих пальца на две ноги Мыла. И так я стал крестником Белого.
Мыло тоже стал считать себя его крестником.
А куда делся мистер Снупи, для всех загадка. Мисс Элис всё кричала, что это чрезвычайно ценный экземпляр и она сама пойдёт за ним в Зону, но я, раненый воин, убедил её поехать со мной в Испанию на корриду.
Как раз июль начался.
Кстати, мистера Снупи до сих пор ищут - и сталкеры, и вояки, и ребята из НАСА. Даже в болото лазили - правда, не все оттуда вернулись.
Потому что люди верят мне. И ты, фрилансер, верь - всё именно так и было…
Глава седьмая
Бар в Зоне - всё равно что поэт в России. То есть он больше, чем бар.
Это и гостиница, и филиал банка, и медпункт, и фактория для сбора артефактов, и клуб по интересам.
Интересы же у вольных сталкеров чрезвычайно разнообразны. Существует, например, ретро-бар "Золотая нога". Среди сталкеров имеются футбольные фанаты, но особого рода. Им дела нет до современности, они собираются для того, чтобы смотреть записи матчей прошлого, точнее, чемпионатов мира и Европы начиная с 1966 года. Причём болеют каждый за свою команду, спорят, ругаются и дерутся. И даже тотализатор у них работает, хотя результаты ристалищ уже давно и прочно вошли в историю.
Но всяк сходит с ума по-своему.
Есть свои бары у "Долга", у "Свободы", у военных, у научников… Чужому там лучше не появляться.
И есть такие точки, где могут встречаться все и со всеми на нейтральной территории. Естественно, там господствуют вольные сталкеры, точнее - Большой. Его фотопортрет неизменно освящает красные углы подобных заведений: азиатские глазки, кавказский носяра, арийский подбородок…
Самый главный из этих баров носит название "Хардчо" - тем самым подчёркивается родство его с такими прославленными гадюшниками, как "Боржч" и "Шти". Пуленепробиваемая вывеска над входом гласит:
HURDЧО INN
Прежде всего бар славен тем, что в нём не переводится коньяк. Правда, каждый раз благородный напиток именуется по-иному: сегодня "Двин", завтра "Камю", потом "Наполеон". "Ахтамар", "Хеннесси", "Кизлярский", "Арарат", "Плиска", "Арманьяк" и Зона ещё знает как. Хотя на вкус и послевкусие они совершенно идентичны. Так ведь это и на Материке сплошь и рядом бывает.
Ветераны толкуют, что под "Хардчо" закопаны в землю несколько железнодорожных цистерн с коньячным спиртом. Якобы их бросили на станции ещё в достопамятном 1986-м, а Большой обнаружил, перетащил и собственноручно зарыл. Большому вообще приписываются нечеловеческие подвиги. Тем не менее коньяк в "Хардчо" действительно не переводился даже в самые блокадные времена, когда Зону пытались изолировать по-настоящему.
Многие посещают бар только из-за этого напитка.
Конкуренты из "Сталкера" и "100 рентген" распустили слух, что в одной из цистерн в своё время утонул бюрер, чтобы стало людям тошно и противно. Но слуху этому никто не поверил, тем более что и цена была божеская. А то некоторые взяли моду впаривать бродягам стеклоочиститель за джин "Капитан Сильвер" по полсотни евро за лилипутскую порцию!
Ещё "Хардчо" славен тем, что расположен не в Предзонье, а в самой Зоне, так что вольные сталкеры могут сдавать хабар прямо там, не рискуя нарваться на патрули и бандитов. И отдохнуть там можно, и в баньку сходить, и раны перевязать, и стриптизом утешиться, и девочку снять, и помахаться в специально отведённом для этого помещении.
К сожалению, вольные сталкеры уж такой дикий народ, что до бой-зала обычно не доходят, крушат мебель и посуду на месте, и уж с этим никакому Большому не совладать. Просто счёт увеличивается.
А ещё бродячий народ обожает "Хардчо" за то, что в нём можно запросто пережить любой Выброс. Когда Выброс, в бар может зайти практически всякий, кроме "монолитчика", не рискуя немедленно получить в пятачину. Другое дело, когда Выброс кончается…
С умом, с толком возведен бар на базе административного корпуса пионерского лагеря "Светлячок", крепки его толстые кирпичные стены, обшиты они листами противорадиационной защиты, и весь он как островок безопасности в море диких стихий.
Всю жизнь можно прожить в баре "Хардчо", не выходя наружу, - если денег хватит.
Но денег всегда не хватает, и всегда покидают вольные сталкеры свой оплот в поисках артефактов, да только не всегда возвращаются.
Поэтому первый тост - "За тех, кто в Зоне", второй - "За удачу в Зоне", а третий - "За тех, кто остался в Зоне". Верно поёт местный бард Серёга Воркута:
Когда ты придёшь оттуда.
На всё поглядишь иначе,
И горьким станет веселье,
И неуместной гульба.
С хабаром вернулся - чудо,
Живой вернулся - удача.
Патрульная пуля - везенье,
А всё остальное - судьба…
…Зайдут, бывало, в бар "Хардчо" несколько ветеранов - Зоной крещённые, Зоной битые, Зоной просвеченные. Зоной повязанные, - и слышны приветствия со всех сторон:
- А, это ты, Бабай!
- Здравствуй, Козолуп!
- Откуда тебя чёрт несёт, Дисбат?
- Ты как сюда зашёл, Долото?
- Здорово, Дракула!
- Здорово, Ирокез!
- Думал ли я видеть тебя, Симпсон?
И бродяги, собравшиеся со всей Зоны, целовались взаимно, и понеслись вопросы:
- А что Кощей?
- А что Даун?
- Что Бородавка?
- Что Короед?
- Что Намбер Ван?
И слышали только в ответ ветераны, что Кощея подловил контролёр у Пристани, что с Дауна живьём сняли кожу "монолитчики", что Бородавку одолели кровососы на Чёрном хуторе, что голову у Короеда откусила химера, а оплошавшего Намбер Вана повязали менты в Предзонье и увезли в самый Киев на неправедный материковский суд.
И понурили головы ветераны, и раздумчиво говорили:
- Добрые были сталкеры!
…Жалко, что не дожил Николай наш общий Гоголь до появления Зоны - уж он бы такое написал!
Взять хотя бы бармена Арчибальда. В Зоне ведь бармен тоже больше чем бармен - он и скупщик, он и брокер, он и посредник, он и третейский судья, он и банковский клерк.
Месье Арчибальд работал барменом в "Хардчо" с первого дня - его, должно быть, Большой завёз вместе с импортным оборудованием. Возможно, что Арчибальд даже являлся частью этого оборудования, поскольку был он совсем уж не простой бармен. Не как Володя и даже не как Шашико.
Во-первых, барная стойка его была глухая - ни он выйти из-за неё в зал не может, ни к нему нельзя зайти.
Во-вторых, передвигался месье Арчибальд за стойкой как-то удивительно плавно, словно не было у него нижней половины туловища, а верхняя как бы скользила на колесиках по невидимым направляющим.
В-третьих, никто никогда не видел, чтобы бармен покидал свой пост ни на секунду - то ли памперсы носил, то ли действительно жил без нижней половины.
В-четвёртых, голова его повязана была алым платком, а борода черна как смоль.
Сталкеры Мастдай и Паганель как-то помазали за стаканом коньяка: есть у бармена ноги или он где пострадал? Для проверки спорщики инсценировали обычную драку, в ходе которой Мастдай врезал Паганелю так, что великий путаник перелетел через стойку и разгрохал все бутылки. К сожалению, Мастдай, как всегда, перестарался, и Паганель ушёл в отключку ещё не долетев до желанного места; так и не открылась ему тайна бармена Арчибальда.
Официантки Кобра и Синильга на все вопросы о своём шефе загадочно улыбались и говорили одно и то же: - А как ты сам-то думаешь?
Другой достопримечательностью бара "Хардчо" была статуя Семецкого перед входом - так некогда гипсовый или бронзовый Ильич охранял райкомы и обкомы покойной КПСС. Толстосумы Предзонья дивились расточительности Большого, потому что выписал он московского скульптора, хотя и на месте хватало умельцев - тот же Мастдай. Но статую босс заказал не простую. Уж не из гипса, не из мрамора - а вообще из ничего.
Пьедестал был настоящим, гранитным, а вот сама статуя - голографическим изображением.
Смотреть на это диво лучше было вечером, без лишнего света.
Легендарный сталкер, как живой, в домашнем халате и в тапочках покоился в совершенно мещанском кресле и держал на коленях кошку.
Иногда изображение исчезало, чтобы так же внезапно возникнуть ровно через две с половиной минуты. Таким образом художник хотел подчеркнуть дуалистическую природу Семецкого: вот он есть, а вот его уже нет.
А кошка на коленях служила намёком для самых неграмотных, потому что всякому неучу понятно, что это - знаменитая кошка Шрёдингера, которая то ли живая, а то ли наоборот. Фифти-фифти.
И никакой это был не аттракцион, а напоминание всем сталкерам о том, сколько разнообразнейших смертей поджидает их во время вылазок…
Глава восьмая
…Уж месяц миновал, а сталкеры в разных уголках Зоны всё продолжали толковать о том, как Белый получил сам за себя выкуп и сколько при этом наварили Матадор, Мыло и Киндер.
Должно быть, немало, потому что с тех пор означенную троицу можно было чуть не каждый вечер застать в баре "Хардчо", где они широко гуляли и частенько выставляли пиво всем собравшимся. И всегда сопровождал их этот новичок, Печкин, столичный пижон.
Сегодня народа в баре было маловато - да это и понятно. Небывалая жара высушила болота, озеро Янтарь обмелело, сгинули питавшие реку Припять речушки и ручейки, открылись новые, ранее недоступные области поиска…
Конечно, ходить в такую погоду нелегко, а снаряга тяжела, и воды приходится брать больше обычного, но зато и риску меньше, потому что солнышко мутантам пришлось влом, иные еле ползают, и даже слепые собаки не гоняют одиноких бродяг, а сидят, вывесив страшные свои языки, да тяжко дышат - так, что вчуже их жалко. Может, и правы учёные люди - это сама природа решила прижечь свою Зону-болячку…
Посетителей в баре было всего-то двое: Огонёк и Техас.
Когда-то Техас и Огонёк были обычными вольными сталкерами, но с приходом Большого решили специализироваться на очистке закрытых помещений, наземных и подземных, и много в том преуспели. Их часто нанимали то одни, то другие группы - в схроне поселились зомбаки, из подвала надо выкурить бюреров…
Огонёк орудовал армейским огнемётом, а Техас, естественно, шведской бензопилой "Husqvarna". Очень хороша бензопила супротив кровососа, очень способствует! Заказчики тоже были неподалёку, прикрывали огнём на всякий случай. Весьма хлебным оказался бизнес Огонька и Техаса.
А сейчас они сидели без дела, потому что все сталкеры ходили нынче по верхам, в норы и развалины не лазили, торопились собирать относительно лёгкий урожай, пока стоит такое вёдро. - И почему в Зоне леса не горят? - сказал Техас. - Россия горит, Украина горит. Зона не хочет. Ни лес, ни трава. Камыши на болотах и то не горят… А ведь там "жарка" на "жарке"…
- А ты вообще хоть один пожар в Зоне видел? - сказал уже хороший Огонёк.
Техас напрягся и отрицательно помотал головой.
- И я не видел. Раньше потому что всё сырое было, а сейчас не знаю почему.
- Ты дерево струёй поджечь пробовал?
- Я что - идиот? Мало ли как оно отреагирует. Мало ли кто с него спрыгнет…
- А хорошо бы, - сказал Техас. - Чтобы вся мутня побежала, весь личный состав… Под пулемёты на Периметре…
- Разве раньше мутня не бегала под пулемёты перед Выбросом? Ещё как бегала. Пулемётчики с ума сходили…
- Тебе их, что ли, жалко? - сказал Техас.
- Нет, - сказал Огонёк. - Хрюли их жалеть, вояк да миротворцев. На то Белый есть, главный жалельщик… Да Болотный Доктор…
- Не говори так, - сказал Техас. - Белый хоть мутантов не спасает. А вот прижмёт нас где-нибудь в подземелье, так и Белого вспомнишь. Если повезёт, придёт за нами Белый и скажет - только одного могу вытащить. Тут я ему и сообщу, какие слова ты про него говорил…
- А Белому по барабану, - сказал Огонёк. - Он таких отморозков, бывает, выручал… А я что? Я честный сталкер-огнемётчик. Да и ходит нынче Белый с этим… С Топтыгиным. А вместе они хоть троих поднимут.
- Слушай, - сказал Техас. - А обязательно Белому человека усыплять шприцами этими стреляющими?
- Сто раз я тебе объяснял, - сказал Огонёк. - И сто раз ты понять не можешь. Вот когда утопающего спасают, а он дёргается, за руки хватается - что спасатель делает?
- По кумполу и за волосы, чтобы не мешал, - сказал Техас.
- Вот, - сказал Огонёк. - Тот самый случай. - Ну ты сравнил! - возмутился Техас. - То утопающий лох с Материка, а то опытный сталкер. Чего это я дёргаться буду, когда меня спасают?
- У тебя на лбу не написано, дёргаешься ты или смирненько лежишь. У Белого для всех закон один. Хочешь жить - сам отключишься…
- А всё-таки нехорошо, - сказал Техас. - Будто не человек я, а собака бешеная…
- Все мы тут бешеные псы, - философски сказал Огонёк. - А бешеных, между прочим, не усыпляют. Бешеных, между прочим, просто стреляют на месте. Вот удивительно мне, что Белый этого Топтыгина взял в связчики…
- А что тут удивительного? Вон какой лоб здоровенный!
- Здоровенных тут хватает, - сказал Огонёк. - Месье Арчибальд, нам бы ещё…
- Кредит здоровью вредит, - хрипло отозвался бармен. - Будешь со счёта снимать?
- Буду со счёта снимать, - радостно согласился Огонёк.
- Смотри, - сказал Арчибальд. - Моё дело предупредить. А то от безделья всё просадите, меня Большой оставит без премии…
- Заботники наши! - воскликнул Техас. - Мамас энд папас! Что бы мы без вас делали!
Подошла Кобра с подносом - бутылка "Гвардейского" и тарелки. В "Хардчо" выпивку без закуски не подавали.
- Мальчики, вы сегодня Ниндзю не видели? - сказала она.
- Мы сегодня вообще практически никого не видели, - сказал Техас. - И ещё век бы не видели. В кои-то веки сидим как люди - тихо, без драки…
- Вам, конечно, в кайф, - сказала Кобра. - А заведению в убыток. Убить мало вашего Ниндзю…
- Странно, - сказал Техас. - Парадокс века: спит с ним она, а Ниндзя почему-то наш…
- Интересно, - тихо-тихо прошептал Огонёк, - как месье Арчибальд премию потратит?
- А как надо! - воскликнул Арчибальд. - Цены на Материке знаете какие?
- Вот же чёрт нерусский, - сказал Огонёк. - При нём и слова не скажи…
- Попрошу без националистических намёков, - сказал Арчибальд. - А то пургена в коньяк насыплю…
- Нет нынче никакого пургена, - сказал Огонёк. - Сейчас все лекарства переназвали по-другому. Чтобы цены поднять. Я належался в больничке, знаю… Ну, давай отдельно за Белого!
Выпили за Белого; закусили салом.
- Я вот думаю, - сказал Техас, - если псевдоплоть произошла от свиньи, то почему из неё не делают псевдосало?
Огонёк подавился и долго кашлял.
- Дурак думкою богатеет, - просипел он наконец. - Вечно ты скажешь - как "ведьмин студень" размажешь…
- Мне про этого Топтыгина рассказывал Мегабайт, - сказал Техас. - Он его сразу к себе в группу припахал, не отмычкой, а в качестве тягловой силы. Отбил у наших миномётчиков, чтоб им… Ну, пошли. Мегабайт надеялся, что Топтыгин таёжник, опасно будет ходить и хищника чуять за версту, а он прёт прямо на "электру" - в упор её не видит! Представляешь - "карусель", конечно, не всякий новичок может заметить, но "электру"-то! Нет, говорит, там ничего, зато я лосёнка вижу… Представляешь - лосёнка он видит! Когда-то в Зоне лоси водились, то правда, но сейчас-то… Хватал-хватал Мегабайт своего грузчика за штаны, да и надоело ему. Иди, говорит, куда хошь. Хошь к своему лосёнку. Ну и подался паренёк к Пекинесу в бандиты…
- Зато он кабана валит пачками, - подал голос бармен. - Мясо мне таскает. Я теперь мороженое аргентинское барахло не беру, всегда со свежатиной… Сами ведь лопаете! Это вам не крыса на прутике!
- С кабанами - да, - согласился Техас. - Это ему в плюс. Только всё равно тёмный он тип. С ним только Белый и может в связке работать…
- Гости идут, - объявил по громкой связи незримый вышибала Колчак. Колчак сидел в бронированном предбаннике и фильтровал посетителей. - Юкка-Пекка и Батюшка.
- Весело будет, - скривился Огонёк. - Два весёлых молчуна. Вот же сычи!