– Это мы с превеликим удовольствием, – расплылся в улыбке Рябой, чей отпрыск, родившийся год назад, благополучно обитал в поселке амазонок. Скандалист каким-то непостижимым образом умудрился войти в доверие Медведице и единственный из поселенцев получил право навещать своего сына раз в месяц. Что он и делал, регулярно выпрашивая у Божевича, то банку сгущенки, то десяток-другой помидоров. Агроном, скрепя сердце, вынужден был потакать шантажисту, доставлявшему сведения о здоровье всех без исключения детей, включая и отпрыска самого Агронома. Буров неоднократно предлагал амазонкам расширить горную тропу с помощью динамита, но в ответ получал решительный отказ. Похоже, жрицы, заправлявшие всем в бабьем поселке, всерьез опасались, утратить контроль за ситуацией. Уж слишком велика оказалась тяга амазонок и поселенцев друг к другу.
Проводив женщин, Буров вопросительно посмотрел на Лумквиста. Свен только что, перед самым приходом амазонок, вернулся из экспедиции на базу "Последний приют" и не успел еще рассказать об увиденном. По его словам, база была разрушена полностью. Взрывники Ковальского свое дело знали. Тем не менее, Штурману и Кузнецу удалось добыть, по меньшей мере, тонну железа, разбирая завалы комендатуры и казарм. В этом деле им очень помог резак, извлеченный из чрева транспортного корабля.
– Вы что же тонну железа на себе приволокли? – удивился Буров.
– Мне удалось проникнуть в трюм, – усмехнулся Свен. – Как это ни странно, но электронные замки продолжают действовать. А коды я знаю. В трюме мы нашли много интересных вещей и в частности два бронированных вездехода.
– Неужели за два года никто не наведался на базу?
– Скорее всего, нет. Знающие люди опасались радиации, а глупцы просто боятся проклятого места. К тому же большинство люков и дверей на корабле либо заклинило от взрыва, либо их наглухо закрыла аварийная система защиты. И без знания кодов их открыть невозможно. Даже с помощью газовых резаков. Один из вездеходов, груженных под самую завязку, мы оставили на том берегу.
– Его нельзя переправить через Делавар?
– Можно, – пожал плечами Лумквист. – Он способен преодолевать водные преграды. Но я не стал бы этого делать.
– Почему?
– Видишь тот сверток? – кивнул Свен в угол. – Это ручной пулемет. Второй, станковый, остался в вездеходе. Плюс двадцать дисков к первому и сорок лент ко второму. Плюс три сотни гранат. Плюс пять тысяч патронов к автоматическим винтовкам.
– Но это же целый арсенал! – воскликнул потрясенный Буров.
– Вот именно, – кивнул Лумквист. – И ты предлагаешь, взять оружие и поделить его между поселенцами? По-моему, ты просто забыл, с кем имеешь дело. Как только эти люди почувствуют себя хозяевами положения, они тут же бросят работать и пойдут грабить соседей. Так думаю я, так думает Кузнец, так думает Десантник. Если хочешь знать, это наше общее решение.
– Люди у нас, конечно, разные, – нахмурился Буров. – Но пока что нам удавалось избегать конфликтов и между собой и с соседями.
– Я верю тебе, Феликс, я верю Агроному, которому ревность затуманила мозги, о чем он будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Я верю Десантнику, который мстил подлецу за своих погубленных товарищей, я верю Кузнецу с его безумными политическими идеями, я верю многим поселенцам, попавшим сюда по глупости и горячности, но я не могу равнять их с теми, для кого преступления, это образ жизни. С такими как Лавальер, Шнобель, Мансур и Вилье с Галушкой. Да они отчаянные люди и отличные стрелки, но тем, между прочим, и опасны.
– И что вы предлагаете?
– Пусть вездеход остается на том берегу. Он станет нашим передвижным складом. Даже если его найдут, то все равно проникнуть внутрь, а тем более завести не сумеют. Я перекодировал замки на люках. Коды будем знать ты, я, Десантник и Кузнец. По мере надобности мы будем брать оттуда нужные нам вещи. Кстати, Щербак считает, что большую часть динамита следует переправить туда же. Он верит Лавальеру еще меньше, чем я.
– Базиль вполне лояльный член общины, – возразил Буров. – Его люди работают не хуже других.
– В Старой пещере и поселке при форте Лавальер живут уже более полусотни человек, причем отобраны они с великим тщанием. Не знаю, к чему готовиться, Снайпер, но выпускать их из виду я не стал бы.
Лумквист терпеть не мог Лавальера и Соломона Когана, не говоря уже о капралах-предателях. И Феликс отлично знал причину этой ненависти. Но он не мог просто так взять и выкинуть из памяти первые дни своего пребывания на планете Эдем, когда его собственная жизнь зависела именно от этих людей. И они ни разу не подвели его ни в опасности, ни в великих трудах. Это Снайпер застрелил Кабана, рискуя собственной головой. Он же построил форт, который ныне носит его имя. Во всяком случае, от работы Базиль никогда не отлынивал, да и сейчас трудится, не покладая рук, расчищая землю под посевы. Однако и в словах Лумквиста была своя правда. Лавальер авантюрист до мозга костей, всегда готовый лить кровь ради собственной выгоды. Гуманисты в профессиональные убийцы не идут. А те, кто избрал преступный образ жизни, сходят со своей стези гораздо реже, чем этого хотелось бы нормальным людям.
– Наверное, ты прав, – вздохнул Буров. – Соблазн уж слишком велик для некоторых общинников. Одного пулемета нам пока хватит.
– Мы прихватили еще два десятка гранат. Половину Десантник взял себе. Он сумеет ими распорядится.
– А это что за коробка? – кивнул Буров на лавку.
– Портативные рации, – широко улыбнулся Лумквист, довольный, видимо тем, что Феликс внял его аргументам. – Двадцать штук. И аккумуляторы к ним, подзаряжающиеся от солнечного света. Их нам хватит лет на сто. Щербак уже взял три рации, еще три мы отправим Лавальеру. Пару раций будем выделять часовым у пристани. Все они работают на одной волне. Расстояние не должно превышать полсотни километров. Словом, для нашей долины в самый раз.
– Надо бы выделить несколько передатчиков амазонкам, – вздохнул Феликс. – Не дай Бог, нагрянут к ним незваные гости, а мы тут знать ничего не будем.
– Я уже думал об этом, – кивнул Лумквист. – К сожалению, сигналу будет мешать гора. Но если мы выставим пост на берегу ручья, то связь можно будет поддерживать регулярно.
Буров взял одну рацию, очень похожую на спутниковый телефон и нажал красную кнопку. Индикатор вспыхнул зеленым огоньком, вызвав у Феликса чувство, похожее, на оторопь. Он уже успел отвыкнуть на этой планете от многих благ цивилизации, казавшиеся когда-то неотъемлемой частью его жизни. Лумквист, заметивший смущение Феликса, усмехнулся.
– А это тебе лично от меня подарок, – протянул он товарищу небольшую коробочку. – Вечная книга. Подзаряжается от солнечных лучей. Здесь более десяти тысяч томов по всем отраслям человеческих знаний. Ты ведь историк, если не ошибаюсь?
– Закончил университет шесть лет назад, – сказал дрогнувшим голосом Феликс. – И много у тебя таких сюрпризов?
– Кое-что есть, – загадочно улыбнулся Свен. – Например, записная электронная книжка для Агронома, а то он свой блокнотик измусолил до полного безобразия. Но главное – свет. Мы прихватили генератор и целую коробку ламп. Кузнец пока не решил, какую энергию использовать – ветра или воды. Но, думаю, в потемках мы больше сидеть не будем.
– Форт Щербака вызывает базу, – раздался вдруг из коробочки знакомый голос, заставивший Бурова растерянно оглянуться. – Лумквист, ты что, заснул?
– База слушает, – солидно откашлялся Феликс, обретая по ходу дела утерянную уверенность. – Что там у тебя?
– Лодка на горизонте, – бодро доложил Десантник. – Большая. Я таких на Делаваре еще не видел. Одних весел у нее с каждого борта по пятнадцать штук. Обстрелять ее?
– Не надо, мы ее встретим у пристани. А больше здесь высадится негде.
Лумквист уже распаковал пулемет и вставил в него диск с патронами. Пулемет был довольно тяжел, и обычно обслуживался двумя солдатами, но Свен, обладавший бычьей силой без труда вскинул его на плечо. Вернувшийся как раз в эту минуту из Новой пещеры Агроном, с удивлением уставился на товарищей:
– У нас что, война?
– Гости пожаловали, – бросил на ходу Феликс. – Объяви полеводам общий сбор.
На звон колокола, отлитого для такого случая Кузнецом, сбежались все жители центрального поселка – без малого семьдесят человек. В последние полтора года община приросла на пятьдесят членов, значительная часть которых пошли в полеводы. Сейчас и старожилы и новички поселка поспешно разбирали карабины, хранившиеся в центральном срубе, который Шнобель в шутку окрестил комендатурой. Кроме "комендатуры" в поселке было еще четыре дома, способных без труда вместить сотню человек. Напротив пристани, где стояли на приколе десять пирог и две деревянные лодки, была построена цитадель в три яруса, с бойницами для прицельной стрельбы, у которых сейчас десятники размещали своих людей. Со стороны реки цитадель, сложенная из огромных бревен секвойи смотрелась очень внушительно, и одним своим видом могла отпугнуть незваных гостей. Наверное, поэтому большая деревянная ладья, способная по прикидкам Феликса поднять до пяти тонн груза, сначала замедлила ход, а потом и вовсе остановилась, держась противоположного берега. На носу судна появился человек с большим куском белой материи в руках. Судя по всему, это должно было символизировать мирные намерения пришельцев. К сожалению, этого не понял Анкилоша, угрожающе взревевший в сторону чужих людей.
– Ох уж эта псина! – поморщился Агроном, не любивший поселкового тунеядца за гордый и надменный нрав. "Псина", между прочим, уже почти достигла размеров слона, обросла костяным панцирем с шипами и вполне способна была напугать человека с робким сердцем. Слушался Анкилоша только своего хозяина и почему-то Бурова, доперев, видимо, своими куриными мозгами, что именно он в поселке главный. Феликс, вышедший на пристань, похлопал анкилозавра по голове и настоятельно посоветовал ему покинуть пристань. Анкилоша критике внял и гордой поступью отступил вглубь долины.
– Мы торговцы, – прокричал человек с белым полотном. – Мирные люди.
– Оставайтесь там, где стоите, – посоветовал ему Буров. – Сейчас мы пошлем к вам пирогу.
Фермер уже запрыгнул в утлое суденышко, отличавшееся завидной плавучестью, и ударом весла направил его в сторону ладьи. Через несколько минут чужак, облаченный в черные полотняные штаны и красную рубаху, уверенно шагнул на пристань. Сапоги на нем были из бычьей кожи, а вязанная шапочка из овечьей шерсти, как успел шепнуть Феликсу наблюдательный Ривьера. Сведения были важными, ибо Буров полагал, что на этой планете нет ни овец, ни коров. Во всяком случае, ни ему, ни его товарищам Федеральное правительство домашних животных не выделяло.
– Фридрих Манн, – представился гость, дружелюбно улыбнувшись хозяевам. – Торгую полотном, как льняным, так и хлопковым. Могу предложить нитки, фрукты и немного железа.
– А оружие? – спросил Буров.
– Только луки и арбалеты, – развел руками Манн.
– Ну, что же, – гостеприимно повел рукой Феликс. – Пойдемте в дом.
Остров, на котором обитал тороватый Фридрих, находился в море, в десяти днях пути от долины. Динозавры на этом клочке суши не водились, ни травоядные, ни хищные, а потому первые переселенцы, направленные на планету Эдем, обосновались именно там. За пятьдесят минувших лет население острова возросло до десяти тысяч человек. Свою новую родину переселенцы назвали Островом Благоденствия, бог весть по какой причине. Ибо сам Фридрих был куда критичнее настроен по отношению к земле, его породившей.
– Темнит, торговец, – шепнул Агроном Феликсу.
Манн действительно не производил впечатления простодушного человека. Роста он был среднего, кареглаз, темноволос и, видимо, обладал достаточной сноровкой и смелостью, чтобы пуститься в чужие края, не имея огнестрельного оружия на борту. Впрочем, по поводу карабинов Фридрих мог и солгать.
– А овец вы, значит, не держите, – задумчиво протянул Фермер, глядя при этом на вязанную шапочку гостя.
– Овцы есть, – поморщился Манн. – Но вывоз шерсти с острова строго запрещен – самим не хватает. О животных я вообще умолчу, ибо их всего полторы сотни.
– А питаетесь чем? – участливо спросил Агроном.
– Фрукты, овощи, мясо и яйца черепах.
– Льняная ткань у нас есть, – задумчиво произнес Божевич. – А вот хлопковую я бы взял. Вы чем интересуетесь, уважаемый?
– В основном шкурами динозавров, – развел руками Манн. – Особенно хищных. Но сойдут и травоядные. Пшеницу могу взять. На острове она есть, но я ведь собираюсь плыть дальше, вверх по реке. А трапперы охотно ее берут в обмен на шкуры.
– Двести метров хлопкового полотна в обмен на тонну пшеницы, – предложил Агроном.
– Ну, уважаемый, – разочарованно протянул Фридрих. – Это же грабеж среди бела дня.
– Ваша цена? – холодно спросил Буров.
– Две тонны пшеницы за сто метров полотна, – отрезал торговец.
Теперь пришел через возмущаться уже Божевичу, который заявил, что лучше будет ходить голым, благо климат благоприятствует, чем позволит какому-то пришельцу облапошить себя. Торг принимал затяжной характер. Буров и Лумквист прямо-таки изнемогали под бременем аргументов, которые валили на их головы Божевич и Манн. Зато Фермер слушал спорщиков с огромным интересом, и любопытство на его простоватом лице было написано самыми яркими красками.
– С пшеницей-то у них проблемы, – шепнул Ривьера Бурову и добавил уже вслух для гостя: – А овес возьмете, любезный?
– Возьму, – с ходу отозвался тот.
– Для лошадок? – уточнил Фермер.
– Но почему же, – смутился Манн. – И люди овес едет.
– Особенно когда пшеницы вдоволь, – хмыкнул Агроном.
Торг возобновился с новой силой, но теперь уже преимущество перешло к хозяевам, и настырный гость с трудом отражал выпады Божевича и Ривьеры. После часа препирательств, стороны, наконец, нащупали почву для соглашения, однако ударить по рукам им помещал голос из рации, удививший Фермера с Агрономом и до икоты перепугавший гостя:
– База ответьте форту – у вас все в порядке?
– В полном, – подтвердил Буров. – Гость оказался торговцем.
– Отбой, – с облегчением вздохнул Щербак.
Чужак, сообразивший, что голос из странной коробочки ничем особенным ему не грозит, вновь обрел утерянное равновесие, и сделка была заключена к удовлетворению обеих сторон. За полторы тонны пшеницы и полтонны овса, Фридрих Манн согласился отдать двести метров хлопкового полотна и пятьдесят килограммов сушеных фруктов. После чего подобревший Агроном выставил на стол кувшин отличного ячменного пива, которое гость отхлебнул не без опаски.
– Хмельной напиток? – спросил он на всякий случай.
– Слабенький, – успокоил его Фермер. – Зато отлично утоляет жажду. К нему пошла бы вяленая рыбка.
– Рыбу мы не едим, – покачал головой Манн. – А из хмельного у нас только виноградное вино.
– Мы виноградник разбили совсем недавно, – посетовал Агроном. – Приходится ждать.
– Так вы новоселы, – сообразил гость и кивнул на черную коробочку: – Такие штуковины всем теперь выдают?
– Нет, – разочаровал его Лумквист. – Только особо отличившимся.
Феликса интересовали поселения, как на морском побережье, так и вдоль реки Делавар. В отличие от амазонок, которые свято блюли чужие тайны, торговец отвечал охотно. Остров Благоденствия поддерживал взаимовыгодные отношения практически со всеми общинами, осевшими у моря. В частности с охотниками за черепахами, жившими многочисленными общинами по правую сторону от реки Делавар. Нельзя сказать, что их поселения процветали, но и с голоду там люди не умирали, это точно. Слева от реки находился обширный остров, скорее даже полуостров, соединенный с материком небольшой заболоченной перемычкой, там жили существа, которых островитяне называли аборигенами.
– Они что местные? – удивился Буров.
– Потомки переселенцев и самок белых обезьян, – брезгливо поморщился Фридрих. – Аборигены почти не умеет разговаривать, тупы, но очень агрессивны.
– Странно, что обезьяны дают потомство от людей, – покачал головой Лумквист. – Раньше я думал, что это просто местная легенда.
– Увы, – развел руками Манн. – На остров Благоденствия аборигенам вход запрещен, но чисто внешне они ничем не отличаются от людей, разве что кожа чуть голубовата. Я полагаю, что многие общины на планете Эдем в этом смысле не без греха. Ведь женщин здесь всегда было меньше, чем мужчин. А в последние десятилетия их вообще перестали присылать. Только в первых партиях старались соблюдать половое равенство. И в этом смысле нашему острову очень повезло.
– Но ведь вы сами сказали, что аборигены отличаются от других общин?
– Сказал, – кивнул Манн. – Видимо, все зависит от процента чужой крови в жилах. Потомки переселенцев на полуострове продолжали совокупляться с самками обезьян, а охотники за черепахами предпочитают браки с представительницами других общин. Потому и человеческого в них гораздо больше. Зато аборигены переняли у обезьян способность договариваться с ящерами и даже использовать их в своих целях.
– А какова, по вашим прикидкам, численность общин на морском побережье?
– Тысяч двадцать-тридцать, не меньше. Но я, как вы понимаете, торгую только с теми, кто живет у воды, а есть еще племена охотников за динозаврами, об их численности можно только догадываться.
– А берегом до этих общин добраться можно? – спросил Буров.
– Не советую, – покачал головой Манн. – Сразу за вашей долиной на противоположном берегу Делавара начинается болото, кишащее тварями, и тянется оно на многие сотни километров, постепенно переходя в савану, а потом в хвойные леса с преобладанием араукарий. Вот среди этих араукарий и живут охотники за черепахами. Люди довольно мирные и не склонные к насилию. Далее, в глубь материка, тянется лес из гинкговых деревьев, перемежающийся болотами. Вообще на этой планете очень много болот, поросших хвощами и плаунами. Такие долины как ваша, защищенные природными препятствиями, – редкость. И драка за них идет нешуточная.
– Ничего, – усмехнулся Лумквист. – Мы сумеем за себя постоять.
– Не сомневаюсь, – кивнул Манн. – Более процветающей общины, чем ваша, я за годы странствий по планете еще не видел.
– А по берегам Делавара много поселений?
– В основном они расположены по левому берегу и жмутся к горам. Мне доводилось ходить по притокам Делавара. Общин там даже больше, чем по берегам большой реки, но все они не очень многочисленны и редко превышают сотню-другую человек. Правда, вооружены они, как правило, лучше, чем охотники за черепахами, но чистотой крови похвастаться тоже не могут. Что делать, человек слаб. Правда, есть несколько десятков общин, живущих в странном симбиозе с амазонками. Странном для меня, а для них, видимо, естественном. Это полноценные люди, с которыми я настоятельно советовал бы вам установить контакт. Уж извините за назойливость.