И понятно, ни один из бойцов не наблюдал визуально не только противника, но даже соратников. И дело не столько в горах. Капские горы - старое геологическое образование, в них почти нет мест, пригодных для порядочной тренировки альпинизму. Но сотни метров, разделяющие каждого, плюс маскировочные мероприятия делали свое дело. Естественно, никто из солдат не чувствовал себя одиноким. Любой враг обнаруживался загодя, а после его попадания в зону поражения на нем концентрировались усилия всей группы. Ну а в случае риска, то есть превосходства противостоящей стороны, ничто не мешало вызвать срочную помощь извне. И даже не вызвать - она явится сама, если только экспертные программы придут к надлежащему выводу. И пусть теперь, после случая у южного побережья, американские корабли отошли подальше, любой участок гор все равно находится в зоне ракетного огня.
Но вряд ли это понадобится. Хотя из-за забивающих эфир радиопомех отряд имеет смутное представление о событиях, отстоящих далее определенной дистанции, здесь, вблизи, контроль очевиден. Правда, спутники прямого оптического наблюдения ничегошеньки не видят. Все небо в клочьях облаков. Похоже, воздействие на погоду с обеих сторон привело к ее окончательно полной непредсказуемости. Хотя, кто знает, может, и предсказуемости? В том плане, что если рассудить, кому выгодна ее непредсказуемость? Кому выгодны эти клочья облаков? Уж, конечно, не Штатам, десятки спутников которых висят над районом зазря. Не все, разумеется, зазря. Некоторые просматривают мир в таких диапазонах и частотах, что погода им "до лампочки". Но все-таки обидно.
Зато весь район в пределах нескольких сотен километров далее оцеплен. Точнее, контролируется. Не оцеплен в плане того, что через каждый метр там стоят бравые пехотинцы армии США. Но в кое-каких узловых точках действительно дежурят. Высадились намедни представители Первой кавалерийской (только по названию, разумеется) дивизии. И понятно, висит в небе летающий 120-метровый катамаран "Супремак". Неблизко висит, но видит далеко, даже за горизонтом. Не подпустит он к Капским горам никаких чужаков, точнее, местных, извне. Вот менее полусуток назад пытались африканцы подогнать сюда, может быть, именно в эти места, по которым движется сейчас группа, танковый взвод. А может быть, два взвода. Правда, подгоняли старье, видимо, не очень надеялись, что прорвутся. Где теперь та славная древность - танки "олифант-18" со своими 105-миллиметровыми пушками? Наверное, до сей поры дымят там, где повстречала их разделяющаяся боеголовка. Если там осталось чему дымить, конечно.
Но даже если бы что-то из вражьей техники и прорвалось, Давиду Арриго все равно нечего было бы опасаться. Там, за его спиной, ждут своего часа выброшенные ночью с неба танки "макартур". Всего три штуки, но и это наверняка перебор. Потому что приблизительно ясно, чье сопротивление нужно подавить группе Арриго. Небольшая пешая банда, снабженная только переносным оружием. Нет ни артиллерии, ни дальнобойных ракет. К тому же их всего втрое больше, чем американцев. Задавить их тараканий напор совсем смешная задача. Тем более это ударная сила врага, то есть не программисты-террористы, на захват коих направлены все усилия. Этих можно даже не брать в плен, не возиться.
Ну а потом ускоренным шагом вперед, к той цели, что поставлена. Вот там придется быть осторожными, там нужно брать пленных, желательно всю группу, ибо на расстоянии не разберешь, кто там кто. Да и мало ли кто конкретно интересует верхи в живом, но никак не мертвом виде?
Так что, похоже, грубое оружие - танки будут уже совершенно ни к чему. Может, их сбросили сугубо для моральной поддержки взвода Арриго?
100
Твердый грунт
Сигнал пришел неожиданно. Можно сказать, не вовремя. Если вначале его ожидали. Мечтался он эдаким "богом из машины", который волшебно разрешит все еще до силового соприкосновения. Но не дождались. Пришлось ввязываться в перестрелку. Правда, так и планировалось. Американцы имели какие-то переносные, а может, расположенные на движущихся вдали танках постановщики помех. Это ощущалось. Связь отряда "Ахернар" не задавилась полностью, но стала очень ненадежной. То там, то тут на виртуальной карте, транслируемой в глаз, проявлялись лакуны. Это переставала поступать, временно терялась информация, отрабатывавшаяся и пересылаемая кем-нибудь из отряда. И каждый раз, когда она терялась, у Германа замирало сердце. Ибо мало ли что это могло значить? Вдруг там, в той координатной точке, где вот только что перебегал от валуна к валуну хорошо знакомый человек, уже пыхнула пылью свеженькая воронка. Потом, когда информация снова реанимировалась, становилось легче. Тем не менее дважды утерянный поток информации не возобновлялся. Двое из отряда уже исчезли окончательно, и как люди, и как боевые единицы. И один раз это оказалась действительно воронка. Те, невидимые, судя по электронной картинке, движущиеся в пяти километрах "макартуры" ввели в дело свои гладкоствольные 120-миллиметровки. Вот тогда, после первых потерь, сигнал Сергея Шикарева стали действительно ожидать как единственный шанс уцелеть.
Потом стало не до него. Даже если история с электромагнитной бомбой оказалась просто-напросто сказкой - притчей, придуманной для вдыхания в "Ахернар" доблести и геройства, - деваться стало уже некуда. Пал или пропал. Но теперь уж раз пропадать, то геройски. И они геройствовали. И свистели вокруг разогнанные плазмой пули. И сверкал периодически слепящий отсвет винтовки корсиканца Соранцо. И вроде кто-то из американцев замер там, вдалеке, если судить по сигналам датчиков. Было ли это правдой? Может, они просто заняли временную позицию в соответствии со своим планом?
А потом рухнули скошенные какой-то новинкой все три летающих самолета-воробья. И в левом зрачке у Германа Минакова добавилось неясности. Сам же он, кстати, долго пытался засечь американские микроразведчики. Ведь они наверняка имелись. Но никак не получалось. Может, они были слишком маленькими, на порядок меньше "воробьев"? Все возможно, ведь показывал же ему когда-то Шикарев носимый в кармане сувенир - поврежденную кибернетическую муху. Что против них сделаешь? И это тоже могло считаться достойным поводом для ожидания подрыва "элекромагнитки".
И все-таки сигнал пришел не вовремя, потому что именно за секунду до этого Герман Минаков навел винтовку на цель. Конечно, он не был уверен до конца. Теперь, без воздушных наблюдателей, не получалось провести идентификацию. Расстояние было не большим и не малым - полкилометра. Кроме того, двигающиеся, а может, уже покоящиеся вдали танки периодически подбрасывали на поле боя сюрпризы. Иногда в небе пыхали слепящие завесы. Летели во все стороны не заказанные никем салюты. Или дулись с земли дымовые стены. И то и другое действовало еще в радиодиапазоне. Все разом оно маскировало перебежки американцев. Они успевали подкрасться ближе. И хотя, по прикидкам компьютера, американцев было всего-то двенадцать человек, их уверенное сближение не сулило отряду "Ахернар" ничего особо хорошего.
Так вот, когда пришел придуманный не Минаковым, а Шикаревым сигнал - отпечаталось в глазу короткое слово "ГОРБ", - Герман как раз держал на мушке похожую на человека деталь местности. И хотя в запасе имелось только несколько секунд, он все-таки выстрелил. Ушли к цели две уверенные, разогнанные плазмой пули. Ибо обидно было их не послать. Потому как потом, если правда сядут аккумуляторы, останутся те пули в магазине без всякой пользы. Конечно, лучше бы послать туда, в цель, не две, а десять-пятнадцать штук. Но ведь времени действительно не осталось. Нужно успеть предупредить остальных, да еще и обесточить собственную электронику. И откатиться в сторону тоже не мешает. Кто знает, может, после его выстрела сюда уже несутся снаряды с не слишком скучающих, но и не загруженных до предела 120-миллиметровок.
И он делал все одновременно. Отбрасывал прочь ненужный теперь "плазмобой", пересылал команду "ГОРБ" подчиненным (как он хотел, чтобы она продралась сквозь помеховое поле) и отползал в сторону с места, из которого стрелял. Он еще успел пронаблюдать приход команд-подтверждений от подчиненных. Правда, не от всех. Но лишних секунд на ожидание уже не имелось. Требовалось гасить микролазер, рисующий картины в глазнице. Он не хотел, чтобы тот пыхнул аналогично винтовке выходца из Сардинии. И уже без всякой электроники он увидел, как взорвалась над тем местом, где он только что сидел, небольшая граната. Вполне возможно, пуля-граната. Ну что ж, как всякое событие в жизни, оно было в чем-то радостным, а в чем-то печальным. Радостным тем, что не пришлось испытывать на прочность нательную кевларовую броню. А оттенено печалью потому, что скорее всего два его патрона вылетели из ствола зазря. Но все-таки не мешало запомнить местечко, где засел американец. Кто мог знать, что будет сейчас, после взрыва?
Кстати, а может, он уже? В смысле состоялся? Этот самый обещанный локальный конец света для местной электроники.
Герман, не прекращая отползать задом, отстегнул от пояса датчик. (Не хотелось рисковать и снова задействовать глазной монитор.) В жидкокристаллической панельке не получалось ничего разглядеть. Герман перевернулся на бок и приподнял датчик для обозрения. Маленький индикатор был мертв.
101
Пластик, железо и прочее
Командир "Честера Нимитца" Марджори был на собственном командном пункте. Однако в настоящее время "Нимитц" не значился отдельной боевой единицей. Его КП являлся просто передаточным звеном уже лишившегося связи с Пентагоном и остальными кораблями соединения "Авраама Линкольна". Ни Марджори, ни кто-либо на КП не отслеживали посадку "Гуиина". Этим занимались люди, находящиеся на острове-мостике, ведь все-таки именно на "Нимитце" воздушный транспорт обязался окончательно затормозить. Однако авианосец штука большая, и вокруг него происходит достаточно много связанных с ним непосредственно событий. Например, в воздухе находилось боевое звено, приписанное к "Нимитцу". Правда, и здесь его управление не велось отсюда, а производилось через главный командный пункт на "Линкольне". Но поскольку планируемую через час посадку они должны осуществлять на собственную палубу, то центр управления воздушным движением "Нимитца" их все же отслеживал. Однако информацию о происходящем в воздухе он получал не от своих средств разведки, а опять же по световодам и кабелям из модуля "один", через всю протяженность полутора километров.
Нет, не подумайте, что на "большой боевой линейке" изначально царил бардак. Как раз нет. Для того все цепи взаимодействия и сходились в одни руки, чтобы все было ровно и хорошо. Но вот теперь, после всей этой цепочки несуразностей, инициированных "неудачной" посадкой, бардак действительно возник.
- Кэптен! - доложили Марджори. - Передано сообщение об исчезновении связи по всем каналам.
Командир модуля хотел сразу отдать приказ об установлении радиоконтакта собственными средствами, но заколебался, вспомнив, как его распекал контр-адмирал. Стоило ли проявлять торопливую инициативу? Только когда на мониторах исчезла картинка об обстановке в небе, он все же решился задействовать собственные фазированные решетки и все прочее. Тем не менее, несмотря на то что смены операторов находятся на боевых постах непрерывно, нужно некоторое время для приведения аппаратуры в готовность. Ее запуск требует проведения контроля функционирования. Но ведь одновременно поступили сигналы об инициации автоматической противоракетной обороны.
- Всем на боевые посты! - скомандовал Марджори, и сидящий поблизости лейтенант-коммандер нажал кнопку сирены.
Тут поступило сообщение о чудовищном взрыве впереди. Марджори потребовал на экран картинку, отснятую видеокамерами "острова". Однако ее и без того уже передали независимо. Камера, с которой передавалось изображение, имела гораздо меньший угол обзора, чем тот, которым обладал любой из людей-наблюдателей наверху. К тому же она была направлена четко в сторону взрыва. Поэтому то, что предстало на экране перед находящимися на КП, пригвоздило сидящих к креслам. У тех же, кто стоял, подкосились ноги. Маржори сделал команду жестом, и догадливый офицер-оператор тут же вывел изображение на большой экран. (Этот экран в действительности не существовал, он давал не только виртуальное изображение, но и сам появлялся и исчезал по мановению пальцев.) Увеличенная картина накатывающегося на зрителей облака пламени и дыма, как мы знаем, гораздо более страшная, чем реальность, сбила всю отработанную логику действий. Бог знает, что там впереди происходило. Не исключался ядерный взрыв малой мощности.
Самое главное, по мысли кэптена, было сейчас сохранить боеспособность собственного авианосца. Ведь "большая линейка" скорее всего перестала существовать. В былые времена его коллеги из прошлого потратили бы секунду на поднесение ко рту микрофона. Это дало бы лишнее мгновение на размышление. Авианосец кэптена Марджори был чрезвычайно старым, однако корабль давно доработали новыми системами электроники, иначе он просто не смог бы эксплуатироваться. Именно поэтому у Маржори не оказалось этой лишней секунды на раздумья. А ведь так, возможно, все случилось бы по-другому.
Там, на мостике-острове, уже вот-вот должны были включить в дело большую антенную связку. Однако срочная, имеющая высочайшее приоритетное значение голосовая команда командира корабля выбила из колеи уже производящийся контроль функционирования. Он потребовал немедленного обесточивания всего антенного комплекса. А фазированные решетки он, кроме того, приказал мигом развернуть по азимуту параллельно корпусу. Возможно, последнее действительно спасало бы плоскости от ударной волны ядерного взрыва. Но, кроме того, Марджори уже давал команду в реакторную.
- Всю мощность! - орал он, как сумасшедший. - Машинное! Задний ход!
- Крепления? - запросил кто-то особо смелый оттуда.
- К чертям собачим! Полный ход! - рявкнул кэптен Марджори. - И согнать всех с палубы! - рявкнул от находящимся вокруг. - Радиационная опасность! Первой категории!
И где-то глубоко внизу под КП старенькие, но доблестные реакторы увеличили активность. И помчалась по трубам добавочная мощность. А далеко позади, еще ниже, запели победную песню винты.
102
Твердый грунт
Вот тебе и человек. Бесчувственная, оказывается, штуковина. Хотя он думает, что крайне чуток и внимателен. Здесь было даже не дырявящее Землю навылет нейтрино, даже не рентгеновский луч, который для нас что есть, что нет, пока не ударит под дых лейкемия. Здесь был мощнейший высокочастотный импульс, мгновенно пробивший окружающую реальность. И что человеку? Да хоть бы что! Он живучее и черствое достижение матери-Природы. По крайней мере хоть бы что - от прямого воздействия искусственного электромагнитного цунами. Насчет косвенного - все несколько по-другому.
Те, кто ведать не ведал о готовящейся пакости, получили по самую завязку. Хорошо, если лазерочек, дающий три тысячи импульсов в зрачок для создания виртуальной карты, просто-напросто умер, перегревшись. Хуже, если он перевозбудился и за мгновение до кончины выдал мощность на "ура", выше задуманных конструкторами показателей. Нет, разумеется, до специально разработанной для ослепления винтовки ему далековато. Но все же дополнительное слепое пятно на сетчатке гарантируется. Ну и ослепление, конечно. Правда, очень временное и только на один глаз. Еще хуже, если в момент наскока этой невидимой молнии у вас в руках что-нибудь емкое и теперь срочно ищущее, через что бы разрядиться - найти свой плюс и минус. Человеческое тело никуда не годный проводник - его использование в промышленном масштабе разорит любых энергетиков. Однако оно все же и не диэлектрик, а потому какой-нибудь особо нетерпеливый заряд может попытаться найти дорогу и через него. Тем из американцев, у которых это случилось, не повезло. Между прочим, их носимые аккумуляторы были помощней, чем у отряда "Ахернар". Так что и поэтому тоже. Разумеется, из двенадцати человек травмы получили только некоторые. Но зато абсолютно все дезориентировались.
А где-то там, за три-четыре километра от них, совсем грубые на вид машины оказались гораздо чувствительнее и проворней. Да, разумеется, они находились дальше, а любая взрывная энергия гаснет с расстоянием. Но все равно это были не примитивные железяки прошлого века, требующие отдельного члена экипажа для каждой функции. Внутри пластиковой брони, не слишком уступающей в прочности секретным вольфрамовым сплавам, полулежали в креслах всего два человека. Никто из них не был водителем, точнее, только водителем - эту простую функцию в основном выполняла автоматика. Никто из них не сидел в башне. Она была слишком мала и не приспособлена для этого. И никто из них не был заряжающим - что, разумеется, и так понятно. Все они, и механизмы, и люди, были выброшены в эти постаревшие горы менее суток назад. Люди, приземлившиеся отдельно от машин, успели найти их, освободить от остатков парашютной системы и привести в боеготовое состояние. Почти для всех из них - уж по крайней мере для всех механизмов - это был первый настоящий бой. И те и другие рвались в него всем сердцем. И они бы очень хотели схлестнуться с железными гусеничными монстрами прошлого, чтобы показать, на что они годны. К сожалению, все танки "олифант-18" в радиусе ста пятидесяти километров уже были уничтожены без них. Это было досадно.
Так вот эти хитрые тридцатитонные машины, немалую долю веса которых составляла электроника, оказались чувствительнее впихнутых в чрево людей. Но те, кто там, за Атлантикой, разрабатывал танки, не зря кушали чизбургеры: они знали и предусматривали эту медлительность человеческих существ. Экипажи еще не успели среагировать на сигнализацию, а грамотные машины уже клинили гусеницы, плющили клиренс, жались днищем к сухой неродимой земле. А главное, выстреливали из нижней части корпуса специальные пиропатроны. Они пробивали каменистый грунт, как масло. И сразу, менее десятой долей секунды после, в образовавшуюся дыру втыкались специальные буры, в свою очередь выстреливающие в стороны иглы-нити. Те, кто придумывал этот бур, по-видимому, стремились сделать пародию на человеческий орган размножения, ибо помимо всего этого бур успевал опрыскать окружающую почву специальным высококонцентрированным солевым раствором. В общем, всего за одну секунду создавалась мощнейшая система заземления. Она должна была предотвратить поражение от ЭМИ. И она сработала. Это было первое боевое крещение системы. Теперь инженеры за океаном могли и даже были обязаны налакаться вдрызг.
Никто из сидящих в танках тоже не пострадал. Ремни безопасности и шлемы предохранили их от неожиданных синяков. Так что инженеры заботились не только о железе и пластике. Словом, экипажи еще не сообразили, в чем дело. Некоторые покрылись потом, ибо содрогание корпуса при внедрении бура можно было воспринять как взрыв поддонной мины. И только умная техника сообщила этим баранистым существам, что произошло. Танки отделались легко, так выбыли из строя несколько навесных датчиков. А у одного сработали заряды активной брони.