Все это было совсем не смертельно, так что самые тяжелые фигуры остались на арене. Они потеряли легкую цепь прикрытия впереди. Ну что же, против них воевали всего лишь пешки.
103
Пластик, железо и прочее
И валили, пыхали в небо клубы белого дыма. Рвались на волю, мечтая охватить мир, языки огня. Непредставимые теперь, в век бесповоротной победы над нефтью, и ныне только по хроникам кинолент понятные картины. И пожарная доблесть, отточенная годами тренажерного пота. Суета врачей, именно сейчас сдающих настоящий экзамен на свою профессиональную зрелость. Экзамен-допуск, в котором неизбежные мелкие ошибки, стреляющие чьей-то болью в довесок к воцарившейся окрест, перехлестываются, душатся сталью натяжки нервов и беспокойной уверенностью в собственных решениях. Ибо ваша, излучаемая вовне эманация веры - это первый барьер, принимающий удар концентрирующегося в чужом теле цунами боли. Иголки, шприцы и молекулярные цепи успокоительного, впрыскивающиеся внутрь, все это идет после. Потому как для оглушенного падением в удобство носилок существа именно вы и есть воплощение бога. И неважно, верил он в него ранее или хихикал в кулак - вы все равно воплощение, а совсем не абитуриент, ошарашенный внезапным обнаружением потери шпаргалок.
И суетное трепыхание вертолетных лопастей где-то поверху. Вялое зависание "Оспреев". Сброс с перепаханной дымом лазури флаконов с порошковым пламягасителем. И лихая удаль, легко теснящая страх перед огненностью многоэтажных языков. Потому как что те языки супротив вероятности подрыва схороненных где-то ниже, под палубами, боеприпасов. Сотен, а может быть, и тысяч тонн. И ведь есть там наверняка, хоть начальство и отнекивается и в удивлении таращит глаза, еще кое-что. Там, под слоеным гамбургером бронированных палуб, покоится нечто помощней всех этих тонн обыкновенных ракет. Но… Тут даже неинтересно. Если проводящий экспансию огонь сдавит горло кевларовым оболочкам хранилища, то… Мало ли что говорят о непробиваемости ступеней предохранения. Про неуязвимость "большой боевой линейки" тоже много чего рассказывали.
А где-то поблизости другие парни, тоже в противогазах, но без жароупорных балахонов, возятся со сцепками, сиамскими кишками левиафанов. Их надо все-таки развести, потому как кто знает, что последует теперь. Там, за загаженной лазурью небес, большая спутниковая группировка. Она все видит, все слышит. И сейчас только окончательно ленивый не ведает, что "большая линейка" выведена из строя. А подлый, затаившийся везде враг - вовсе не ленивый. Он потирает ладони и в довольстве щурится на спутниковые фото. Кто уловит, какой из следующих пунктов неясного плана у него теперь на уме? И потому на всякий… уже не пожарный, а просто случай нужно развести модули подальше. Обратить их в обычные авианосцы. Если, разумеется, получится. Ибо пока тут пожары.
104
Твердый грунт
И пока где-то танковые многочлены таранят каменистую почву, пока их гусеницы вибрируют, обиженные внезапным стопорением, покуда откормленные десантники промаргивают лишившиеся приборных костылей глаза, находящемуся в соприкосновении с противником отряду "Ахернар" нужно успеть очень-очень многое. Желательно успеть найти эту самую заокеанскую десантуру. Уничтожить, обезвредить и сделать с ней что угодно еще, лишь бы нейтрализовать. И найти эти танки, и, если они тоже ослепли, выколупать оттуда почти ничего не успевшие сделать экипажи (разве что попугать своей потенцией), и пустить их в распыл. Вместе с "продвинутой" пластиковой техникой. Пустить в распыл, потому как некогда, незачем, да уже как-то и не принято в этом веке проявлять благородную гуманность, давая врагу шанс исправиться. Но еще до всего этого, до превращения здоровяков-десантников в визжащих от страха поросят, нужно хоть как-то сориентироваться на местности.
- Вы будете на острие копья, - сказал как-то Сережа Шикарев. - Там, в горах, вы будете, разумеется, одни. Но вашу спину будут прикрывать десятки, а в случае чего, может, и сотни грамотнейших программистов планеты. Они будут обеспечивать сбои спутниковых программ, отсасывать у них информацию и переадресовывать в нашу пользу. Будут вызывать вроде бы спонтанные инициации или отключения оружия. Если в деле будут танки, точнее, мы не сумеем нейтрализовать их электронику грубыми методами, вам потребуется продержаться до момента, пока мы раскусим их системы общения с миром. Ведь это почти уже и не танки, почти полуживые монстры. Благо пока на побережье не имеется "абрамсов С-1". Те модернизированные старички способны выдержать черт знает что. А экипаж этих "макартуров" слишком мал, чтобы заниматься реальным миром. Они действуют через упрощение - компьютерные модели. Видишь вон те небольшие антенны, Герман? Это новинка. Перед самой операцией мы разнесем их по местности. Они создают сходящиеся синфазные поля. В общем, с помощью их мы проникнем под броню, во внутреннюю компьютерную сеть. По крайней мере мы на это надеемся.
Мы много на что надеемся, - добавил Шикарев далее. - Мы надеемся, что амеры не решатся, по крайней мере на время этой войны, отключить всемирную компьютерную паутину, в первую очередь Третий Интернет. Это бы крайне затруднило поддержку наших действий извне. Разумеется, даже если они решатся на такое, то уж для своей страны они сделают исключение. И тогда это снова лазейка для нас. Но поддержка станет более жиденькой, тут уж ничего не сделаешь.
- И что, все эти сотни выдающихся личностей будут работать только на нас? - переспросил тогда Герман.
- Большая часть, и та, естественно, не прямым образом, - пояснил Шикарев. - Только подстраховывая, прикрывая наши собственные действия в сетях. Создавая контрмеры против контрмер. И так по спирали, порождая все новые действия и противодействия. Поскольку бой здесь не будет вестись вечно, то пирамида контрударов в виртуальном мире не успеет упереться в бесконечность. И чем быстрее вы его завершите здесь, тем больше вероятность, что не получится прокола где-то там. Вот такие пирожки с котятами.
Так вот теперь первое, что нужно сделать командиру отряда Герману Минакову, - это сориентироваться на местности. Что имеется для этого? Висящий в районе пуза компьютер сдох, радиопередающие системы под каской, по-видимому, тоже. Зато наличествует выданный тем же, обитающим сейчас в Капских горах Сергеем Шикаревым телефон. Интересная штучка. На вид ничего особенного - размер сигаретной пачки. Зато внутри никаких аккумуляторов - полное обесточивание. Но хочешь позвонить - пожалуйста. Каким образом, ведь закон сохранения энергии и все такое? А никто и не отменяет. Перед тем как выйти на связь, нажимаешь маленькую кнопочку - не сенсор, а именно кнопку. Энергия твоего пальца рождает запускающую искру. Проворачивается где-то внутри микробный стартер и толкает малюсенький коленвал. Чудо микромеханики - бензиновый телефон! Говорят, существуют даже такие компьютеры. Так вот, давим кнопку и…
- У нас проблемы, - пищит откуда-то мышиный голосок Шикарева. - Танки не подавлены.
"Спасибо за информацию. Пожалуй, основные проблемы будут все-таки у нас", - размышляет Герман Минаков. Он снова жмет кнопку, глушит микродвигатель с целью экономии миллиграмма очищенного бензина и снимает закрепленную на плече автоматическую винтовку "AUG".
105
Пластик, железо и прочее
Контр-адмирал Лигатт снова распекал подчиненного. С великому сожалению адмирала, распекание теперь проводилось не тет-а-тет, а через радиоэфир. Такое обстоятельство заметно снижало эффект выплескивания вредных эмоций. Ведь что толку орать с экрана? Слушающий вас человек может просто внушить себе, что смотрит не имеющую к нему отношения программу, и не более того. Хотя допустимо и большее - смотреть на багровеющего в виртуальном мониторе начальника, как на знакомого комика. Посему контр-адмиралу вообще не стоило пытаться воспитывать кого-то на расстоянии. Он сам это прекрасно понимал. Можно было ограничиться доведением взыскания или сообщением о назначенном расследовании, и все. Однако не получалось. Черт знает, когда еще то наложенное взыскание скажется на карьере лопуха-подчиненного? Когда закончится? Да и доведется ли до конца в теперешней сумятице это самое расследование? И вообще, идет война. Опыт из ошибок и просчетов нужно извлекать и усваивать сейчас, срочным образом. Потом может оказаться вообще поздно. И потому приходилось.
- Кэптен, как вы могли бросить своих товарищей? - почти страдальчески запрашивал командир соединения Лигатт.
- Я ведь прислал два "Оспрея" с пожарными, - кривил губы Марджори.
- Но ведь это уже потом, кэптен, так? Вы могли обойтись без всяких "вертикальщиков". Просто заставить своих пожарных добраться до очагов пешком. До вашего "героического" и "страшно умного" маневра это делалось запросто, так или нет?
- Контр-адмирал, если бы вы видели со стороны, что творилось над вашими модулями, вы бы действовали еще быстрее меня.
- Но как можно было подумать, что это ядерный взрыв, а?
- Так решил не только я, адмирал. Опросите находящихся на КП.
- Бросьте молоть ерунду, кэптен Марджори. Какая мне, да и вам, разница, что там подумали остальные? Командир корабля и модуля - вы! Только вы отвечаете за решения!
- Но я же человек, контр-адмирал. Я поступаю, как все люди. Было ощущение ядерного взрыва, и вот…
- Что за детство, Марджори? Какое ощущение взрыва? Вы его хоть раз видели, чтобы ощущать?
- Бывает ощущение смерти, адмирал. Ее я тоже никогда не испытывал, и что? Я и с высоты мостика никогда не падал, но большой высоты опасаюсь.
- Боже правый, кэптен Марджори. Вы же командир авианосца. Вы же должны думать, должны считать. Вы что, не понимаете, что, если бы над нами рвануло, до вас бы волна добралась мгновенно?
- Но есть слабые спецбоеприпасы, контр-адмирал. И к тому же эта предварительная готовность после засечки русской лодки. - Марджори уже устал объясняться, ему хотелось отвернуться, но перед тем плюнуть в экран.
- Но вы хоть понимаете, что ударная волна при любом атомном подрыве идет со сверхзвуковой скоростью?
- Контр-адмирал, до вашего корабля было целых полтора километра. Это достаточно большое расстояние при каких-нибудь пяти-десяти килотоннах, правильно?
Наверное, это было правильно, но адмиралу Лигатту все равно оставалось непонятно, как клочья дыма можно принять за атомную вспышку? Теперь ведь никак не получалось имитировать обстановку, в которой принимал решение Марджори. Сейчас, после случившегося, она оставалась полностью неизученной. Возможно, сработало известное из психологии правило, когда толпа делает такое, что человек в отдельности не совершил бы никогда. Толпа глупее отдельной личности. Вполне вероятно, что в случае принятия решения кэптеном "Нимитца" он просто оказался исполнителем воли толпы. Но какое это имело значение сейчас?
Сейчас они все просто пожинали последствия катастрофы. По телеметрической информации было абсолютно четко, хотя и предварительно, доказано, что на "большую линейку" абсолютно никто не напал. Правда, у программистов имелись какие-то подозрения, но мало ли что они могут накопать в своих математизированных, виртуальных мирах? Если их слушать всегда, то… Здесь, в реальном мире, произошли настоящие кошмары. "Большая боевая линейка" уже не существовала как таковая. Но мало того. Что произошло с ее деталями-модулями?
Авианосец "Теодор Рузвельт" был выведен из строя полностью. Там еще до сей поры пылали очаговые пожары, неясно было, чем все кончится. Но то, что он теперь потерян как боевая единица, ясно и без всяких экспертиз. Рубка-остров полностью уничтожена. Разрывы палубы, причем в одном месте сквозные, через три палубы вниз. Есть повреждение бортов. Парк самолетов выведен из строя практически весь.
Дальше собственный, теперь уже покинутый "Авраам Линкольн". Полностью лишен связи и управления. Не способен руководить полетами собственной авиации. Также имеются повреждения палубы во многих местах, хотя явно не такие значительные, как у коллеги.
"Карл Винсон" - теперешний флагман, над "островом" которого реет адмиральский вымпел. На счастье, "С-1000" до него не долетел. Но и он понес серьезный урон от косвенных результатов посадки транспортника. Пострадал от взрывов ракет, а также от инициированных ими взрывов собственных самолетов и слабеньких сравнительно с доставшимися модулю "два "пожаров. Имеет теоретически устранимые повреждения обеих передних катапульт. Зато боковая однозначно исправна.
А дальше…
Поскольку все, даже косвенные, воздействия "посадки" транспорта дальше модуля "три" не добрались, то здесь, позади, должна была остаться основная мощь и надежда. Но вот именно тут и проявил себя активист Марджори. Он рванул на своем "Нимитце" задним ходом, как на гоночном автомобиле. Но ведь его авианосец был сцеплен с другим. Причем сцеплен крепче, чем обычно. Ведь в результате предшествующего столкновения крепления пришлось чинить уже при соединенных левиафанах. К тому же чинить быстро, ибо ожидалось прибытие злосчастного "Гуиина". Естественно, "Честер Нимитц" не мог утянуть за собой всю связку кораблей, резким рывком он не сдвинул бы даже соседа. И крепления порвались. Но поскольку они были особо прочны, то…
В общем, у "Дуайта Эйзенхауэра" выдран кусок посадочной палубы. Теперь он не может принимать самолеты сзади. А у "пятого" модуля - "Нимитца" - наоборот, оторван к черту кусок передка. Он теперь, так же как "Винсон", не способен эксплуатировать авиакрыло в полную силу.
Именно по этим причинам сидящий внутри "Карла Винсона" контр-адмирал Лигатт и распекал кэптена Марджори. Но с того, похоже, что с гуся вода.
- Как идет ремонт, кэптен? - спросил напоследок несколько выпустивший пар адмирал.
- Делаем, что выходит, сэр.
- Надо напрягаться, кэптен.
- Стараемся, контр-адмирал. Дуем жилы.
- Бросьте вы этот дурацкий романтизм, кэптен Марджори, - посоветовал Арчи Лигатт неизвестно для чего. Вообще-то от злости он хотел кусать локти. А растяпу Марджори он бы собственноручно расстрелял. И рука бы не дрогнула. По крайней мере он так думал.
106
Твердый грунт
И приходилось на ходу приспосабливаться к этой старинной штуковине "AUG". Перед боем не удалось вволю потренироваться в стрельбе. Дело не только в патронах, которых, понятно, не имелось вволю. Свою лепту внесло и соблюдение маскировочных мер. Благо когда-то в родном Благовещенском они эту винтовку иногда держали в руках. Китайские курсанты ее вообще любили, прежде всего за компактность и легкость. Но с тех далеких времен кое-какие навыки поистерлись. А была у этой "AUG" одна тонкость. Если тронуть курок чуток, то выстрел одиночный. Но стоит чуть пережать, и на тебе - очередь. А патрончиков-то в магазине всего тридцать. Вот так несколько раз пережмешь, и останешься супротив американского спецназа без всяких преимуществ. А уже столкновение с первым из них, тем самым, которого не удалось прикончить до подрыва электромагнитного чуда, показало, что не все так просто, как ожидалось. Не сидят они в ожидании поддержки с моря и воздуха. Пока Герман подбирался к валунам, в которых укрылся янки, тот дважды его обстрелял. Нет, к счастью, это была не плазменная винтовка и даже вообще не винтовка. Но все же достаточно опасная штучка. Как выяснилось позже - пистолет "SPP", почти не устаревшая штуковина. Он давал достаточно большую прицельную дальность, и если бы Герман загодя предвидел его наличие, неизвестно насколько бы затянулся поединок. Ведь тогда бы он поостерегся ломиться к врагу напропалую в первую минуту.
Теперь оба укрылись за камнями, обдумывая ситуацию. Они внезапно вернулись в эпоху полувековой давности. Не было проясняющего ситуацию машинного знания, пейзажа сверху, сбоку или откуда-то еще. "Кстати, интересно, - думал между делом Герман, - что там стало с вражескими мухами-наблюдателями? Упали с неба, дрыгая ножками? Или им все нипочем?" Он очень надеялся, что упали. А вот текущую ситуацию с игрой в прятки нельзя было длить до вечера. Герман помнил разъяснения Шикарева о том, что на каждый шаг далеких добрых программистов враг отвечает своими контрмерами, и это колесо вертится, накручивая обороты. Невозможно было надеяться, что Америка будет долго терпеть локальное преимущество над собой.
Потом Герман Минаков вспомнил о гранатах. Не тех, что выпуливают с гранатомета, а ручных. Вообще-то они всегда придаются к снаряжению, но Герман не помнил случаев, когда их метали по делу. Человек все же не катапульта, так что обычно все разрешалось на гораздо большей дальности, чем метание камней. Однако полученные в "аэромобилке" навыки просто-напросто жили в крови.
Правда, убить американца на дистанции он все же не смог. Хотя это было бы лучшим выходом из ситуации: никакой замыкающей мозги альтернативы - брать или не брать в плен. Но кевларовая броня, тем более усовершенствованного вида, - это все же кое-что. Помнится, когда Герман поделился мыслями о "шаропитеке" с умницей Шикаревым, тот его "успокоил".
- Знаешь, - сказал он по этому поводу. - Зачем им тащить с собой эту железку, годную по сути только для войны на асфальте? Ведь только там она может давать запланированные тридцать километров в час, да? Так вот, Герман, без нашего прикрытия вы особо долго не продержитесь. Да и отступить вам тоже не дадут. У них сегментные кевларовые экзоскелеты. Нормальный человек в такой штуке не пройдет и двести метров, разве что какой-нибудь приученный астронавт, да и то где-нибудь на Марсе. Там сила тяжести пониже будет. Они перемещаются за счет сервомоторов. Если захотят, то несутся со скоростью кенгуру. Причем такими же прыжками. Вам будет трудно с ними сладить, когда они обойдут с тыла. Так что насчет "шаропитека" волноваться не надо - Шикарев, не ведая, тратил красноречие зазря. Знал бы он, что изучал когда-то Герман в окрестностях Глазго. Но расхваливать себя - дело недостойное: солдат завоевывает славу действием, а не расписыванием подвигов.
А вот теперь передовые технологии работали против хозяев. Поскольку аккумуляторы американцев с большой гарантией умерли, то теперь они не то что не умели скакать кенгурятами, а с трудом шевелились. Может, кто-то посообразительнее уже сбросил к чертовой бабушке свой экзоскелет и теперь отступал назад, под прикрытие танков. Но тот янки, что попался Герману, был, видимо, чрезвычайно гордым - бежать он не собирался. Или все еще надеялся на чудесное возвращение мощи. Во всяком случае, от кевлара он не освободился. Это сыграло свою положительную роль: спасло его от гранатных осколков. Но вот от ударной волны все-таки нет. Тем более что Герман из-за маскируемого бравадой испуга подбросил к нему еще одну "фугаску".
Так что американец еще не успел подняться, а Герман уже был тут как тут, наводя на него свою "AUG". Надо отдать янки должное, он не дрогнул. А может, даже то был уверенный, мгновенный расчет. Ведь калибр "AUG" всего 5,56, и вполне вероятно, что экзоскелет держит такие заряды запросто. Ведь, например, гранатные осколки не сумели сделать с ним абсолютно ничего. Ну что ж, вздернув свой "плазмобой" для стрельбы, он не оставил Герману выбора. Неизвестно, как там насчет пробоя грудных щитков, но вот лицевое стекло сдалось сразу. А поскольку Герман все еще не мог восстановить навык стрельбы "одиночными", то в голову янки угодило от трех до четырех пуль. Может, это и к лучшему - помогает эмоциональному комфорту, ибо Герман так и не увидел лица убитого им солдата. Вообще-то это был не первый убитый им человек, но уж точно первый белый.