- Авианосцы мы уже потеряли, генерал, - посмотрел на него Буш. - Черт знает, что у них там, в глубине территории. Вы хотите потерять стратегическую авиацию?
- Господин президент, наши самолеты могут спокойно отбомбиться, не входя в зону их поражения. Но если вы совсем не желаете рисковать, можно перенацелить туда оставшиеся в запасе ядерные ракеты. Это было бы даже неплохо, а то эти наши силы сдерживания так и уйдут с арены, ни разу не порезвившись.
- Да, им можно посочувствовать, - кивнул Буш. Возможно, он так шутил, но по голосу этого не чувствовалось. - У кого-нибудь есть другие предложения?
- Если наша стратегическая авиация способна бомбить НЮАС, не заходя в зону ПВО, так почему бы не оставить все как есть? - произнес советник президента по национальной безопасности.
- То есть? - искренне не понял Буш.
- Даже после потерь у нас достаточный запас крылатых ракет. Вооруженные силы уверяли нас, что при необходимости способны непрерывно атаковать Южную Африку приблизительно семьдесят дней. Что же нам мешает продолжать начатое?
- Но мы рассчитывали использовать тактическую авиацию с авианосцев, господин президент, - заявил министр обороны. - Основное количество стратегической авиации мы собирались держать в резерве на случай чрезвычайной обстановки на других, теоретически возможных фронтах. Кроме того, мы потеряли один самолет-транспортник с ракетами и предположительно один корабль.
- Что? - вскипел Буш. - У нас потоплен еще один корабль?
- Он шел вместе с десантным. Теперь сильно поврежден от обычной торпеды, а затем, так же как и остальные, подвергся заражению. То, что он вез, нуждается в специальном тестировании и дезактивации.
- Разве армия не способна сделать такое на месте? - возмутился президент.
- Господин президент, можно, довершу мысль? - снова вклинился советник по национальной безопасности.
- Естественно, Миллард, - кивнул "потомственный" правитель.
- О потерях я упомянул сразу, господин президент. Сравнительно с общим запасом разнообразных авиационных и корабельных ракет все перечисленное - мелочи. Ну, пусть вместо семидесяти мы сможем безнаказанно бомбардировать НЮАС ракетами только шестьдесят дней. В чем разница-то? Даже в этом варианте мы гарантированно истребим центры управления, промышленность, энергетику, военные заводы, вообще мало-мальски значимую экономику и инфраструктуру. Это будет наглядным уроком всем остальным. Чего мы и добивались.
- Господи, Миллард, - вздохнул Буш. - Зачем я вас назначил? Эти рецепты очень хороши. Но мы уже перешли в стадию атомной войны, понимаете вы это?
- Понимаю, господин президент, - согласился Миллард Ладлоу. - Но ведь этим мы и покажем всем свою силу. Смотрите, скажем мы всем, мы не только можем в любой день и час перейти к ядерной войне, но еще и способны ее контролировать. То есть не так, как когда-то предсказывали, что эскалация, особенно ядерная, всегда может идти только по нарастающей. Мы продемонстрируем, что способны держать эскалацию за горло и, если надо, приструнивать.
- Господин президент, - вклинился министр обороны, - нельзя забывать, что по нам применено…
- Тем более, - несколько не в рамках своей компетенции оборвал его советник. - Видите, какие мы сильные, покажем мы всему миру. Мы даже можем в условиях применения варварского оружия по нам спокойно обходиться обычными средствами ведения войны. И ни на йоту не сойти с выработанного загодя плана.
- Хм, - сказал президент Буш. - В мысли Милларда Ладлоу есть резон. Вы не находите?
- Извините, это глупость, - произнес министр ВВС. - Запаса крылатых ракет старых и не очень старых образцов у нас приблизительно на указанное число дней войны. Но ведь если теперь произойдет эскалация где-то еще, у нас совершенно ничего не останется. И тогда мы просто будем вынуждены применять атомные бомбы там, где без этого вполне можно было бы обойтись, имея хотя бы пять тысяч высокоточных ракет.
- К тому же, - решил встрять в дискуссию министр иностранных дел. - Дело ведь не только в атомном ударе по нам. Со времени начала конфликта коренным образом изменилась мировая обстановка. Хотя у нас еще нет явных доказательств, - министр зыркнул в сторону представителей разведывательного сообщества, - уже ясно, что атомное нападение - это акция с участием международных террористов. И, кстати, не только атомное нападение, но и происшествие с "Громовержцем" тоже. Наши разведчики надеются в скором времени представить нам настоящие доказательства.
- При чем здесь это? - поинтересовался глава администрации.
- Пространство возможных решений очень сильно расходится в стороны. Если доказательств не представить, так сказать, спустить все на тормозах, то непонятно, как выкрутиться из ситуации с обстрелом столиц? Признать себя виновными и показать свою слабость? Тогда зачем было вообще начинать эту демонстрационную войну? Если же представить факты, подтверждающие международный противоамериканский сговор, тогда опять же нужно иметь силы для возможных конфликтов в других регионах. Разрешите, господин президент, военный аспект пояснит наш министр обороны?
- Мы уже давали ему слово и слышали его мнение, - фыркнул Буш Пятый. - Но ладно, молчу.
- Господин президент, - несколько покраснел Шеррилл Линн.
- Да не обижайтесь вы, Шеррилл, - махнул на него президент Буш, для которого как бывшего боксера словесная трепка практически ничего не значила. Он не понимал, когда кто-то мог обидеться на слова. - Поясните нам, раз коллега просит.
- Так вот, господин президент, - перешел к делу министр обороны. - Использование крылатых ракет в течение семидесяти суток, по нескольку тысяч штук ежедневно, считалось крайним вариантом. Как только основные силы ПВО и ПРО оказались бы подавлены, основные удары начала бы наносить морская авиация. Кроме того, мы не зря транспортировали в район сухопутные силы. Они бы тоже взяли на себя кое-какие функции. Все это в целом привело бы к экономии нашего стратегического запаса высокоточного оружия. Что теперь?
- И что теперь? - сказал президент, но выглядело это как передразнивание.
- Из-за потерь авианосцев силы морской авиации снижены до… Можно сказать, в десятки раз. В условиях современной эскалации, почти полной неопределенности, какие из стран замешаны в пособничестве, мы вынуждены держать остальные авианосцы в районах постоянного патрулирования. (Было бы неплохо их даже усилить, а не ослабить.) Нам нельзя убирать новейшие корабли от берегов Китая, Японии. Не получается уменьшать нажим на Западную Европу. Нельзя оставить без прикрытия и страны Персидского залива. Они теперь слишком мелки для отпора кому бы то ни было. Можно даже ожидать, что, как только полеты наших истребителей-бомбардировщиков в их небесах прекратятся, они тут же передерутся между собой.
- Это правда? - повернулся президент к министру иностранных дел.
Тот кивнул.
- Далее, - продолжал Шеррилл Линн. - Поскольку нарастить обычное авиационное присутствие мы не можем, а кроме того, после случая с транспортами имеются сложности с использованием морской пехоты, то что нам остается?
- Ну? - сказал уже порядком утомившийся Буш Пятый.
- И далее применять неядерные крылатые ракеты. Для этой же цели задействовать стратегическую авиацию с нашего материка. Теперь не будет промежуточного аэродрома - "боевой линейки".
- Есть база на Диего-Гарсии, - прихвастнул всезнанием Буш.
- Там не слишком большой запас боеприпасов и горючего. Его тоже надо наращивать. Поскольку остров Диего-Гарсия расположен еще далее, чем НЮАС, то снабжать его просто нерационально. А кроме всего, первостепенная нацеленность этой базы все-таки Ближний Восток. В случае если там что-то начнется, она один из наших главных козырей, - дал пояснения к реплике командующий ВВС.
- Вот видите, - пожал плечами министр обороны. - В общем, мы не можем теперь создать достаточный перевес сил для ведения обычной войны. А если мы растратим весь запас высокоточных крылатых ракет, то оголяем себя на других фронтах. Зная об этом, наши потенциальные противники могут пойти на провокации, а может, и авантюры. А ведь ПВО Нового Южно-Африканского Союза - это еще цветочки. Ни ПВО Китая, ни ПВО Европы мы без помощи крылатых ракет из строя не выведем. Следовательно, тогда…
- Как я уже говорил, в случае эскалации где-либо нам придется прибегать к атомному оружию, - закончил мысль коллеги министр иностранных дел. - Причем прибегать неминуемо. И если сейчас еще имеется такой-сякой выбор, то тогда его не будет вовсе. Все-таки лучше оставить хотя бы тридцатидневный запас ракет на всякий случай. Даже зная об этом запасе, наши потенциальные противники будут его опасаться. Если его не будет и нашим ходом останется только ядерная война, то…
- Они прекрасно знают… - внезапно подала голос единственная в помещении женщина, Лина Мэкси, министр защиты окружающей среды. Словно неожиданно пробудившаяся спящая красавица, она обвела взглядом окружающих и повторила: - Они прекрасно знают, что вести ядерную войну в Северном полушарии мы не решимся. Разве что в качестве ответной меры. Они знают об экологических последствиях такой войны. Именно потому я согласилась с вашими перспективными экономическими аргументами на ограниченное применение атома на далеком юге, что вы перед этим доказали - без решения будущей проблемы дефицита нефти мы из-за экономического упадка не сможем впоследствии решать и экологические проблемы. Атомная война в Северном полушарии - это неизбежное радиационное отравление и Северной Америки тоже.
- А если провести маленькую, очень ограниченную высокоточными малозаразными зарядами войнушку? - спросил Буш явно для того, чтобы просто раззадорить собеседницу.
- Вы что, господин президент! - прямо-таки взвизгнула министр экологии. У нее было туго с восприятием юмора. - Вы не сможете удержать войну в неких пределах. Это блеф. Вы здесь, в смысле там, на юге, не смогли. А уж когда против вас будут экономически развитые страны? Тем более, как я понимаю, у них и решимости хватит.
- Да, с "тормозами" у них плохо, - подтвердил министр ВВС.
- Ну, пока что они прячутся за спиной Южного Союза? - подал голос министр армии Вал Фейфилд. - Не очень известно, как они буду действовать лицом к лицу.
- Вы бы лучше помолчали, Вал, - тюкнул ему Буш Пятый. - Мы с вами недавно обсуждали возможность расправиться с африканцами только силой сухопутных войск. Что вы ответили?
- То же, что и скажу сейчас, господин президент, - смело отчеканил "сухопутчик". - Без достойной поддержки авиации я считаю использование армии делом обреченным. Мы даже крупную высадку не сможем провести без неприемлемых потерь. Одного десанта на парашютах для всего НЮАС не хватит.
- Короче, что ж это получается? - Буш Пятый снова занервничал. - Вначале вы мне навязали одиночный атомный удар. Мы стерли целый город. Теперь выходит, это сделано зазря, и давайте раскрутим весь маховик атомной войны, так? Вон ВВС предлагает даже межконтинентальные баллистические запустить - потренировать полки.
- Давайте, еще подумаем, - примирительно сказал министр иностранных дел.
- Почему нет, - пожал худенькими плечами министр обороны. - Вполне можно, запас ракет позволяет. Отстреляем покуда несколько тысяч.
- А чего нам ждать? - спросил с солдатской прямотой министр ВВС.
- Может, скромно затаившиеся разведчики нам чего-нибудь принесут? - сказал министр иностранных дел.
- Это правда? - Буш Пятый повернулся к представителям разведывательного сообщества.
- Мы постараемся, господин президент. Мы проводим одну серьезную операцию. Пока говорить о ней рано, - разъяснил директор ЦРУ.
153
Твердый грунт
С захоронением вооружений возникли проблемы. Нет, не с самим копанием. Здесь как раз и командир Минаков, и назначенные землекопы после первых же ковыряний пришли к выводу, что легче просто засыпать нужное в камнях. Дело, кстати, не в том, что вырыть небольшую траншею оказалось принципиально невозможно. Но шел две тысячи тридцатый год, эра изнуряющего физического труда канула в прошлое. Так что народ, даже военный, был не приучен и даже психологически не подготовлен к тяжелому монотонному напряжению. Что лет тридцать до того выглядело бы достаточно плевым делом, а сто лет назад вообще бы не воспринялось как работа, теперь представлялось невероятным, по крайней мере без экскаватора.
- Думаете, камни натаскать легче? - с сомнением спросил Герман Минаков, рассматривая свеженькую мозоль, успевшую родиться на ладони.
- В два счета, командир! - заверил его Александр Усадкин.
- Ну что ж, - кивнул Герман, - попробуем.
И вот когда они стронули с места первые глыбы, и возникла та самая сложность. Из-под тысячу лет не сдвигаемого валуна выскочила огромная, с руку толщиной кобра. Оба солдата едва успели отскочить. Все еще держащий в руке саперную лопату Герман оказался впереди. Ему как командиру спасаться бегством было негоже. Хотя, пожалуй, сознательно он об этом не думал. Мир сузился, и для него сейчас существовала только эта огромная, двухметровая гадина. Своими страшными удлиненными зрачками она уставилась, казалось, прямо ему в глаза. Похоже, непосредственно потревожившие ее солдаты уже вышли из поля ее зрения. Сейчас для пресмыкающейся твари существовал только один двуногий противник.
Некоторое время кобра раскачивалась, не прекращая гипнотизировать Германа. Он явно был покрупнее любимых ею мышей-полевок, но это, видимо, ее мало смущало. Она не собиралась его глотать. Просто защищала свое жилище. Рубикон был перейден, даже если бы сейчас Герман попытался ретироваться, она бы все равно атаковала. Секунды текли не слишком быстро, но и не сильно медленно. Стоящих в стороне солдат тоже, видимо, поразил некий ступор, ибо вместо хоть какой-то помощи начальнику они замерли, завороженные зрелищем. За все время нахождения в Африке бог миловал Германа сталкиваться с большими змеями. Только однажды сардинец Соранцо приволок укокошенную гадюку. Оказывается, вначале, когда она сидела в ветвях, он ее ослепил: его лазер, как выяснилось в этом натурном эксперименте, действовал не только на людей. Сейчас у Германа не имелось "слепилки" итальянца. Вообще-то где-то, в болтающейся за спиной кобуре, покоился заряженный "SPP". Но, во-первых, Герман о нем начисто забыл, а во-вторых и в-третьих, требовалось какое-никакое время, чтобы его достать, снять с предохранителя и, главное, попасть в ужасную раскачивающуюся голову, величиной всего лишь с кулак.
Все-таки ему удалось не вспомнить об огнестрельном оружии, ибо, если бы он рыпнулся, отвлекаясь, он бы наверняка упустил то самое апогейное мгновение. Ибо когда глаза змеи, прекратив его гипнотизировать, ушли в сторону, он понял - атака началась. Но он уже все знал, как будто имел дело с такими тварями давно. Он знал, что целью являются ноги; знал, что доли мгновения хватит ей на бросок, столько же на укус и еще столько же на уход обратно, в фазу качающегося ожидания результата. И он ведал, что гадине ничего не стоит протаранить сочащимися ядом зубами его "хэбэшные" брюки. Единственное, что он мог поставить между собой и смертью, была небольшая саперная лопата. И у него, разумеется, не оставалось ни секунды времени на расчеты углов атаки и прочего. Работала чистая интуиция, генная память выживших в подобных переплетениях предков. Но саперная рукоятка была коротка, так что требовалось еще наклониться, сближаясь со смертью.
Ему повезло. Змея не изменила целевую точку, хотя в последнюю микросекунду даже его лицо попадало в убийственный радиус. Звон и сотрясение древка дали понять, что металлическая заслонка сработала. Удар был сильный, и, как ни глупы пресмыкающиеся в сравнении с приматом, даже у них есть мозг, и он может получить сотрясение. Хоть на какое-то время. И эта полусекундная потеря тварью ориентации в мире дала ему шанс. Нет, снова не имелось времени на расчеты, обдумывания и прочую культурологическую муть. Было отражение удара и сразу же, без перехода, новый рубящий удар. Но это - уже его собственный удар. Если бы этот, абсолютно интуитивно выполненный бой кто-нибудь заснял, он бы вошел в классику какой-нибудь восточной школы единоборств как пример отточенного годами искусства преобразования обороны в нападение. Ибо этот удар вроде бы никем специально не заточенной маленькой лопаты разом, как ножом, отсек кобре голову. И тут же Герман Минаков отпрыгнул на шаг, наверное, следуя тому же генетическому плану, хотя это уже совершенно не требовалось.
В камнях извивалось, скручивалось в кольца бессмысленно-страшное, но уже ничуточки не опасное безглавое туловище чудовища. Однако и голова его тоже еще не сдохла. Пресмыкающиеся живучи. Испытывали ли эти разделенные останки боль? Наверняка испытывали, и наверняка неописуемо страшную, ибо шкала боли градуируется дифференцированно, в зависимости от близости смерти. Но Герман не мог это чувствовать, он даже не думал об этом. Но он ведал, какую ненависть испытывает к нему злобный маленький мозг, бессильный послать сигнал оставшимся в стороне мышцам. Ибо сигнал посылался, и там, в уже мутнеющем сознании, змея атаковала, неслась вперед, в расставленную рядом двуногость, и пасть - отдельно живущий ужас - все ширила, ширила свое нутро, выставляя наружу сочащиеся клыки.
154
Кабинетные эмпиреи
- Ладно, вы просили аудиенции, я вас принял, - произнес Буш Пятый. - Хотя поверьте, мне сейчас отнюдь не до гостеприимства в отношении партии конкурентов.
Президент был в халате, а сам прием осуществлялся в гостиной. В Белом доме ничто не делается просто так, и, следовательно, из данных обстоятельств нетрудно совершить два вывода. Встреча неофициальная и ни к чему не обязывает, но зато здесь можно обговорить многое из того, о чем в официальном месте лучше умолчать. Гостей у президента оказалось двое, один конгрессмен, а другой достаточно известный промышленник.
- Господин президент, мы понимаем, что у вас куча забот. И догадываемся, с чем они связаны, - совершенно елейным, почти скорбным голосом произнес конгрессмен Марк Лефковитц. - Вот это - Воэм Луэлин, надежда нашей науки и промышленности. Вы, кажется, знакомы?
- Разумеется, - кивнул Буш Пятый.
- И возможно, господин президент, то, что он вам собирается рассказать, вас очень заинтересует. Именно в плане стоящих перед вами проблем.
- Очень интересно, Марк, а вы в курсе проблем Белого дома?
- Ну, даже если бы я не был в курсе, господин президент, то, только просматривая утренние газеты - не индивидуальные, а общедоступные, - я бы понял, о чем думает думу наш верховный главнокомандующий. - Под "индивидуальной" газетой Марк Лефковитц имел в виду подшивку материалов на заданную тему, ежедневно формируемую домашним компьютером по желанию хозяина.
- Ну-ну? - сказал Буш Пятый и поднес к губам стоящий на столике кофе.
- Сейчас вы размышляете о том, проводить или не проводить массированную атаку Нового Южно-Африканского Союза. Так я понимаю?
- Ты прав, Марк. И ты хочешь мне что-то посоветовать?
- О, ни в коем разе, господин президент. Ни в коем разе. Но если вы соблаговолите выслушать моего друга, у вас, возможно…
- Да пусть уже говорит. Хватит тут разводить рекламу. Приступайте, господин Воэм. Я правильно вас назвал?