Однако новичок этой тонкости не понял и заученно отбарабанил:
– Господин постмайор, докладываю: рядовой Лопувас, выполняю регламентные работы!
– Вольно, сынок, – добродушно сказал Милица. – Отдохни маленько. У меня к тебе есть небольшой вопрос, только отвечай честно, договорились?
– Слушаюсь, господин постмайор! – вновь встал во фрунт техник.
– Да вольно же, вольно, – похлопал его по плечу Милица, а Дарий ободряюще подмигнул. – Ты ведь слыхал, что я, значит, затеял тут все цветами облагородить? Чтобы, значит, украсить эстетические чувства личного состава.
– Так точно, господин постмайор, – уже не так напряженно произнес рядовой Лопувас.
– И как ты к этому относишься? Только честно, как договорились!
– Так я всей душой и телом за это, господин постмайор, – расплылся в улыбке долговязый смугляк. – Просто замечательная новость!
– Вот видите, – обернулся Милица к Дарию и Тангейзеру. – Боец, он сердцем чует. Понимает, что такое хорошо, а что, значит, плохо.
– У нас в Мудмурте цветы очень даже уважают, – продолжал улыбаться Лопувас.
– Так ты из тех краев, боец? – одарил его ответной улыбкой комбат. – Первозданные территории, благодатные… Приятно слышать, что и там у населения развито чувство прекрасного. Небось, цветов у вас хватает?
Флоризеец Дарий Силва знал об этом лесном крае, но никогда там не бывал. Мудмурт находился далеко от столицы, на востоке, между горами, кажется, и океаном. Значит, Лопувас, скорее всего, был из коренных, а не из потомков переселенцев.
– Не жалуемся, – охотно ответил техник. – Это же наипервейший компонент для всяких салатов. Да и так их если покрошить да присолить в меру – лучшей закуски и не придумаешь! И в сушеном виде хороши. Тут главное – с началом покоса не промахнуться, а то вкус уже будет не тот. В этом деле, господин постмайор, тонкости надо знать. Хотя и без тонкостей питание отменное получается. У нас даже поговорка есть: "Каждый цветок пойдет на зубок!" Вот… – последнее слово рядовой Лопувас произнес уже не вдохновенным, а каким-то упавшим тоном. Наверное, потому, что заметил, как изменилось выражение лица комбата.
Дарий и Тангейзер стояли за спиной у Милицы и этих трансформаций видеть не могли. Но только слепой не обратил бы внимания на то, как напрягся затылок постмайора и словно окаменели его мясистые чуть оттопыренные уши. Вероятно, Милица уже представил себе, как уроженец Мудмурта под сенью ночи охапками рвет цветы с клумб и рабаток и поглощает их прямо на месте. А то, что не съест сразу, тащит в ангар на засушку, дабы обеспечить себя отменным питанием. И каждую ночь, стараясь не хрустеть, жрет ароматный продукт под одеялом… А если даст попробовать товарищам по взводу технического обеспечения, и тем понравится? А если понравится и взводу управления, и главной массе – личному составу всех трех танковых рот?…
И будут повсюду торчать из земли одни таблички с правильными и полезными надписями…
Но это же получится вопиющее нарушение рациона военнослужащих, в каковой рацион цветы не входят ни в свежем, ни в засушенном виде! Ну нет в нормах суточного довольствия военнослужащих никаких цветов, а они, эти нормы, утверждены, между прочим, приказом Министерства обороны.
Кто-то другой на месте Милицы, вероятнее всего, отказался бы от затеи оцветочивания территории. Но не таков был командир отдельного танкового батальона вооруженных сил Флоризеи!
– Значит, так, бойцы, – сурово сказал он, медленно оборачиваясь вокруг себя, чтобы охватить взором всех присутствующих. – Я знаю – саду цвесть! Но цветы в этом саду будут искусственные!
…Вечером того же дня Дарий и Тангейзер взяли одну из разгонных машин, закрепленных за авторотой, и отправились в близлежащий кабак, чтобы немножко развеяться от батальонных сюров. Кабак "Место встреч" располагался возле окружного шоссе, там, где от шоссе отходила дорога, ведущая к КПП воинской части. Может, в его просторном зале и на самом деле кто-то назначал кому-то свидания, но, в основном, тут отирался в свободное от исполнения служебных обязанностей время личный состав отдельного танкового батальона.
Злоупотреблять, а уж тем более кутить Дарий и Тангейзер не собирались. Взяли по кружке темного пива "Фортица-экстра" с вялеными ухвичками, нарезанными ломтиками, и уселись в уголке малолюдного зала, покивав сослуживцам. Бородатый бармен за стойкой, само собой, протирал разные емкости и поглядывал на экран небольшого унивизора, прикрепленного к стене. А там было на что посмотреть: такие же, как бармен, бородатые мужики с древним холодным оружием в руках метались под сводами мрачного зала, скудно освещенного факелами. При этом они что-то кричали, но бармен выставил минимальный звук, и слов почти не было слышно. Да еще и заместитель командира третьей роты, который сидел неподалеку в компании какого-то штатского, громко разговаривал с кем-то по комму, пощелкивая ногтем по крутобокому фужеру. Уже пустому. Мужики на экране метались не зря – их поочередно хватал и рвал на части страховидный великан, голый и словно покрытый какой-то смазкой. Он жадно заглатывал эти кровавые куски, успевая при этом уворачиваться от мечей, топоров и копий, да еще и строил разные гримасы, которые делали его рожу омерзительной до предела.
И Дарий, и Тангейзер этот фильм уже видели, и Дарий даже помнил его название: "Трудный путь Беовульфа". А Тангейзер помнил, как зовут отвратительного, хоть и человекоподобного великана: Грендель. Это была какая-то история из глубин Темных веков, какое-то древнее земное сказание, которое превратили в фильм, наверняка добавив туда такого, что сказителю и не снилось.
– Вот интересно, – задумчиво сказал Тангейзер, отхлебнув пива и глядя на экран. – Если эту бригаду усилить таким чудом, как наш Беня… Они его в чисто оборонных целях будут использовать или попрутся весь мир завоевывать?
Дарий с какой-то усталой усмешкой задал встречный вопрос:
– Тебе что, больше интересоваться нечем? Лучше инструкцию по эксплуатации дочитай до конца, толку больше будет.
– Я стараюсь мыслью своей объять как можно больше объектов, – вычурно заявил Тангейзер. – Не инструкцией единой жив человек.
– А без знания инструкции может случиться так, что и не жив этот человек будет, – заметил Силва.
– А-а! – отмахнулся напарник и вновь приложился к кружке. – Ты уж позволь мне вне службы не думать о службе, ладно?
– Не думать о службе тебе будет позволено, только когда ты в отставку уйдешь, – рассеянно сказал Дарий. Помолчал и добавил, вернувшись к затронутой Тангейзером теме: – Я вот вообще не понимаю, на кой хрен кому-то стремиться завоевать весь мир. Ну завоюет он мир, и что дальше? И магов этих не понимаю, Аллагоров-Хорритонов… то есть наоборот… – Он пожал плечами. – Зачем? Что им это господство над Галактикой давало? Моральное удовлетворение? Ну вот тебе нужно господство над Галактикой?
– Пока не знаю, – ответно пожал плечами Тангейзер. – Не думал об этом. Может, и нужно. Хотя бы для того, чтобы не исполнять чужие приказы, а самому приказывать. Или даже не приказывать, а просто распоряжаться собой по собственному желанию.
– Тогда разрывай контракт – и к маме, – сухо посоветовал Дарий. – Или к Уле поезжай, предложи свое сердце и что там еше предлагают, лаборантом к ней в универ устройся.
Тангейзер долго качал в руке полупустую кружку, глядя на экран, где Беовульф с дружиной уже сходил с корабля на берег. Потом сказал:
– Мне на Можае понравилось. Интересней было, чем здесь. Да и на Тиндалии тоже, хотя и не так. Но все-таки новые места… Взял бы нас кто-нибудь опять в аренду, а? Только чтоб не как в моем сне, без военных действий…
– Да, неплохо бы, – согласился Дарий. – Перемена обстановки и все такое…
Глава 4. Валы Можая
Ох, нелегкая это работа -
Из болота тащить бегемота!Из стихотворения Темных веков
Спроси кто-нибудь Хорригора, сколько уже длится веселье в замке семейства Тронколен, он, пожалуй, очень затруднился бы с ответом. Далеко не каждый день удается пробудить от магического сна дорогую сестричку Изандорру! По такому замечательнейшему случаю были извлечены из подвалов покрытые толстенным слоем пыли емкости с тысячелетним вином – и пошло, и поехало!.. А если учесть, что Троллор Дикинсон не пожалел денег на празднование пробуждения любимой жены, то пиршество вышло вполне в духе старинных историй о пьянках богов. Разумеется, и Аллатон тут присутствовал, и Эннабел, и все ходили с просветленными лицами, и все радовались освобождению Изандорры от оков сна, вызванного погружением в космоворот.
Отличительной особенностью древних иргарийских вин было то, что они хоть и опьяняли, как это и положено винам, но за ночь почти полностью испарялись из организма. Поэтому то ли четвертое, то ли пятое утро с начала торжеств Хорригор встретил с довольно ясной головой. Зашедший к нему Аллатон тоже выглядел достаточно свежим и мук похмелья не испытывал. Да и пил он немного, хотя иргарийские вина ароматом своим и вкусом ему очень понравились.
Маги едва успели поприветствовать друг друга, как на столе забренчал стационарный ДС-комм. Хорригор встал с кровати и, позевывая, направился туда. Его желтая ночная рубашка доставала до самого пола, и казалось, что "темный властелин" древних времен не идет, а плывет. Аллатон же, как всегда, был облачен в плащ цвета свежей листвы.
– О! Господин танкист! – немного удивленно сказал Хорригор, когда увидел на экране лицо Дария Силвы. – Не здоровьем ли моей племянницы решили поинтересоваться?
– А что? – тут же встревоженно дернулся Дарий. – У нее какие-то проблемы?
– Думаю, проблем у нее не больше, чем у нас с Алом, – усмехнулся иргарий, качнув головой в сторону подошедшего сзади предводителя пандигиев. Тот приветственно поднял руку, и Силва столь же приветственно кивнул. – То есть никаких. Да и не приходилось мне слыхать, чтобы от радости здоровье ухудшалось. А наоборот – сколько угодно.
– Ваша сестра проснулась? – мгновенно сообразил Дарий.
– Да! – воскликнул Хорригор с довольным видом. – Сил на это ушло немало, но это дело восстановимое, мне не привыкать.
Аллатон за его спиной изобразил на лице иронию, и проницательный Силва понял, что давний глава силы Ирг выпячивает только свою роль в деле пробуждения Изандорры, и его высказывание не совпадает с истиной.
– Так что мы тут сейчас пьем и смеемся, как дети! – воодушевленно продолжал Хорригор. – Или, как говаривали в мои дни, счастья у нас полные штаны!
– Здравствуйте, господа маги! – высунулась из-за плеча Дария круглая физиономия Тангейзера. – Рад, что моя сестренка вновь может общаться с мамой! Вы настоящие чародеи!
– Стараемся, – сказал Хорригор вроде бы и скромно, но из-под крышки этой показной скромности так и лезла напыщенность. – Работа у нас такая: творить добро во всей Вселенной, творить добро другим во благо…
– Замечательная новость, и я тоже очень рад, – с чувством произнес Дарий. – Вы извините, ДС-комм у нас общего пользования, мы его из роты сюда, в башню, притащили, так что время ограничено, да и связь не дешевая… В сущности, это Бенедикт меня попросил, он хотел с кем-то из вас пообщаться, а вы тут как раз оба. Так что давай, Бенедикт, говори.
– Здравствуйте, господин Тронколен и господин Диондук, – зазвучал в комнате Хорригора мягкий баритон супертанка. – Временные рамки действительно узкие, поэтому я сразу к делу. И, конечно, поздравляю с пробуждением госпожи Тронколен-Дикинсон. Хочу предложить вам одну задачу, очень важную. Я много думал над вашими словами, господин Диондук, насчет Ролу Гона – Северного Ветра. Я тщательно все проанализировал и склонен считать, что уничтожение жизни на разных планетах не связано с распространением какого-то вируса. Полагаю, дело тут в магии как в проявлении свойства самой Вселенной.
В отличие от Хорригора, Спиноза не был тщеславным и приписал себе идею, высказанную в свое время Аллатоном, по другой причине. Тот разговор в вымершей Ридринии состоялся в ином варианте реальности, а здесь такой разговор никогда не велся. И нужно было направить внимание двух этих могущественных древних магов на проблему несущего смерть Северного Ветра – где гарантия, что он не подует в будущем?
– Губительное воздействие на планеты происходило не снаружи, а изнутри, – продолжал Спиноза, теперь уже повторяя собственные слова, сказанные в Ридринии. – Это некий магический прорыв в наше пространство. И подход мне представляется таким: необходимо выяснить, чем планеты, не затронутые пандемией, отличаются от пострадавших. Имея в виду, что воздействие имело именно магическую природу. У меня все… Добавлю только, что в меру своих возможностей готов помочь с анализом, – Бенедикт замолчал.
– Хм… Интересная задачка, – после паузы изрек Аллатон. – Есть над чем поломать голову. И предположение тоже интересное. Как ты считаешь, Хор?
– Предположение пока голословное, – остался верен своей манере иргарий. – Я, если хорошенько подумаю, с десяток других предположений накопаю, а то и больше. И потом, зачем нам эта самодеятельность? Пусть официально попросят, утвердят проект, откроют финансирование… В конце концов, они же в этом заинтересованы никак не меньше нас!
– Ну, детали можно обсудить и позже, Хор, – мягко произнес Аллатон. – Но согласись, это хороший вызов для нас с тобой. Как раз для нашего уровня. Это не понос на моих разведчиков насылать.
– Но срабатывало же! – осклабился руководитель древней силы Ирг. – И уж чья бы куруча кричала насчет поноса, а твоя бы помалкивала…
– Господа маги, время! – напомнил Дарий. – И деньги!
– Закругляемся, – произнес Аллатон. – Спасибо за пищу для ума. Как вы там?
– Да все так же, – торопливо ответил Силва. – Хотелось бы, конечно, жизни поярче, но…
– Степень яркости жизни зависит от самого обладателя этой жизни, – тоном проповедника заявил Хорригор.
Дарий хотел напомнить иргарию о тысячелетнем пребывании его, иргария, в авалонском кармане, но не стал – это могло затянуть беседу и испортить самолюбивому Хорригору настроение.
На том общение и завершили.
– По-моему, эта боевая повозка занимается не своим делом, – ворчливо сказал Хорригор, когда экран ДС-комма погас.
– Не могу не согласиться с твоим утверждением, – Аллатон отошел от стола и уселся в кресло. – Разве что определение "повозка" несколько режет слух. Этак и нас можно назвать просто складом магических свойств. Но в общем ты прав: Бенедикт Спиноза занимается явно не своим делом. Не место ему в воинской части, и не в качестве боевой единицы его надо использовать. Убрать с него вооружение и передать Академии наук, там он гораздо больше пользы принесет. Интеллект-то у него очень даже и очень… И предположением его, думаю, стоит заняться.
– Вон ты как все повернул, – пробормотал Хорригор и встал из-за стола. – А я-то как раз имел в виду, что ему службу воинскую нужно нести и не лезть в то, что с этой службой не связано. Я тебе тоже могу сто пятьдесят гипотез придумать и сидеть, малонну попивать, а ты парься, проверяй их все.
– Ну, во-первых, он предлагает нам свою помощь, – парировал пандигий. – А во-вторых, неужели тебе неинтересно проверить свои способности, определить, на что ты годен? Да и тема весомая, это не то что спорить, кто кого победит: сваротский бумбирох или…
– Повторяю, суть не в этом, – прервал его бывший "темный властелин". – Суть в организации работы. Почему я за просто так должен загружать собственные мозги? Вы это дело включите в план, все прикиньте, рассчитайте и пригласите меня. А я ознакомлюсь с условиями и буду решать, тратить мне на это свои уникальные мозговые клетки, здоровье, время, энергию и прочее или нет. Нуждаетесь в моих способностях – оцените их соответственно. И попробуй сказать, что я не прав.
– Не буду я пробовать, – произнес руководитель пандигиев встал и расправил плечи. – А попробую я сделать другое, если ты позволишь мне воспользоваться дальсвязью.
– И с кем ты намерен поговорить? – прищурился Хорригор.
– С союзной Академией наук, – ответил Аллатон. – Они со мной беседовали не раз, вот и предложу им заняться Северным Ветром. В прикладном смысле заняться, с созданием отдельного проекта и выделением достаточных средств. Как ты справедливо отметил, они в этом заинтересованы не меньше нас.
– Вот это конкретный подход, – одобрительно сказал иргарий. – Давай, вызванивай. Может, и будет толк. Да! – встрепенулся он. – И первым делом ключевые моменты оговори: оплату, усиленное питание… бесплатное, естественно… ну и, там, прочее, то-се…
– Можно подумать, ты бедствуешь, – усмехнулся Аллатон.
– Да какая разница! – поморщился Хорригор. – Я – уникум, и отношение ко мне должно быть надлежащее. Неужели непонятно? Надо же себя держать на уровне, а не то на шею сядут.
– Тебе, пожалуй, сядешь, – вновь усмехнулся пандигий и включил ДС-комм.
…И разговор, состоявшийся с одним из высокопоставленных деятелей Академии наук Межзвездного Союза, показал, что Хорригор поторопился со строительством хрустального замка. Замок не то чтобы обрушился, но превратился в несколько иное сооружение. Если бы иргарий знал древние земные поговорки, он наверняка сказал бы так: "Дым пожиже и труба пониже". Или, как и до сих пор говорят берсийцы Селеби: "Азьлане пурт, вуыне гурт". Что в переводе на росиан означает: "Ехали в город, а попали в село".
Господин Дышкел принял к сведению предположение о магической природе Северного Ветра и заверил Аллатона и Хорригора в том, что этот вопрос обязательно будет изучаться. Но сейчас, сказал ученый, есть иное направление деятельности, а точнее, проблема, которая пока не поддается решению. И если бы не этот звонок, руководство академии, вероятнее всего, в ближайшее время само вышло бы на связь с магами и попросило оказать помощь в разгадке имеющего место феномена.
И этот феномен был обоим древним магам уже известен. Речь шла о валах Можая – неизвестно кем и когда созданной непонятной структуре, которую маги посетили четыре месяца назад. (Точнее, они были там и еще раз, прошив валы на супертанке и оказавшись в Авалоне, но последнее событие происходило в ином варианте реальности, от которого у чародеев воспоминаний не осталось.) Тогда, четыре месяца назад, аппаратура одного из спутников зафиксировала возникновение над валами дыры в атмосфере, почти мгновенно исчезнувшей. Форма этой дыры совпадала с контуром фигуры, образованной валами. Но никакого примчавшегося от них излучения спутник не зарегистрировал. Поскольку сканер супертанка не смог разглядеть, что скрывают в себе валы, такую попытку, применив магию, сделали Аллатон и Хорригор. Однако и она окончилась неудачей. Создавалось такое впечатление, что там стоит какая-то неслыханная, сверхнадежная защита.