- Андрей, я попрошу, - добавил Дан по-русски. - Но я сомневаюсь, что это поможет. На самом деле в моем слове здесь столько же веса, сколько и в твоем. Они ничего не потеряют, если я завтра не проснусь. Они на меня как на юродивого смотрят, понимаешь? Получится - хорошо, не получится - тоже неплохо. Как я могу им условия ставить?
- Хорошо. Я понял, - сказал Круз. - Удачи тебе в работе!
- И тебе, - ответил Дан рассеянно.
Когда Круз ступил за дверь, парень слева сообщил:
- Дядя, а ты хам.
Круз обернулся к нему - и парень справа врезал прикладом по хребту. Вернее, мог бы врезать - но приклад почему-то попал не в спину, а в стену, и в глазах отчего-то потемнело.
Круз отступил на шаг, и парень справа, мягко опустившийся на колени, так же мягко улегся на пол. Парень слева, веснушчатый и со шрамом над бровью, побледнел.
- Дядя, ты отойди! Я не шучу!
- И я не шучу, - подтвердил Круз, рассматривая парня. - Мне нож твой нравится. Не подаришь?
- Дядя, - сказал парень тихо, - я…
- Посмотри на руку, - посоветовал Круз, поднимая правую ладонь.
Парень вздернул автомат - затем отпустил, не успев нажать на крючок, тихо охнул. Оперся спиной о стену, сполз на пол. Изо рта сбежала пузыристая струйка с остатками подсолнечного семени.
Круз, поморщившись, снял с левого парня пояс с ножнами, у обоих забрал автоматы, запасные магазины, гранату (она оказалась в кармане у правого, тяжелая эфка в рубчатой рубашке) и коробку спичек. И пошел по коридору, насвистывая.
Вышел на крыльцо. Ага, так и есть. Он никогда далеко не уходит. Вон, через площадь.
- Эй, Последыш! Сюда, живо!
- Старшой? Чего мне?
- Держи! Пойдешь со мной. Но стрелять - только по моему слову, понял? Пошли!
Они поднялись на второй этаж, и там Круз, зайдя за первую дверь, откуда слышались голоса, сказал:
- Ты, красотка, проводишь нас к Аделине. Прямо сейчас!
Аделина сидела в компании непомерной толстухи с грудями до пояса и пила чай. Пахло вениками. На столе громоздилось сахарное печенье и торчал из банки с медом деревянный щербатый черпак.
Аделина глянула, подняв бровь. Затем распорядилась:
- Настя и ты, беспузая, - погуляйте-ка, пожалуйста! Угостите парнишку семками.
- Иди с ними, - приказал Круз Последышу. - И тихо.
- Конечно, тихо, - подтвердила Аделина. - Я так понимаю, Андрей Петрович, ты уже решил. И чего решил?
- Роди мне сына, - попросил Круз.
Солнце висело в пыльной сини такое же злое, точное и липкое, как посреди сертау. Кто б подумал, что до полярного круга два часа на дрезине. Под мышками - скользкий, текучий ад. Липнет рубаха к спине, и под бронежилетом - липкое, вязкое месиво. Вокруг - жужжащая черная туча. Облепляют ботинки, лезут за шиворот, в рукава. Кусают, жалят, грызут. Твари.
Хорошее они время выбрали, по тайге и болотам ломиться. Почему не зимой, интересно? Зимой и не грызет никто, и в болото не провалишься. И следы. Как и кого они гонять собрались, интересно?
Круз шлепнул себя по щеке. Поднял за крыло придавленную тварь - она была сантиметров трех длиною и еще шевелилась вяло, трясла раздавленным брюхом. В детстве таким тыкали в брюхо соломину и пускали летать - чей выше? А кусает же, сука! Прямо кровь брызжет.
Сбоку вежливо кашлянули. Круз не повернулся.
- Вы извините, - сказал Семен, зайдя спереди, - но вы за нами можете и не угнаться. У вас же нога…
Ишь какие вежливые стали. Слухи быстро разносятся. Придверные парни, опамятовав к утру, наверняка рассказали много интересного. Шавки.
- Мы не торопимся. Мы с ребятами арьергардом пойдем. Чтоб сзади не напали. Если ваши ввяжутся в бой - поможем.
Левый ухмыльнулся. Семен помолчал немного, глядя на щенков, на свой народец, столпившийся вокруг чихающего "Урала", на бригаду из Инты, смотревшую исподлобья, и буркнул:
- Не отставайте только. - И пошел к своим.
- Вы меня слышали? - спросил Круз у щенков. - Повторю еще раз, чтоб дошло лучше. От меня - ни на шаг. Уйдете - обязательно кто-нибудь не того порешит. А тогда все пропало. Поняли?
- Поняли, - буркнул Правый.
Он хотел Верку с собой взять. Но местное бабье наперебой принялось убеждать, что на ранних сроках выкидыш - легче легкого, и пусть сидит, пузо колышет, видишь - бледная, тошнит ее. Ну куда ты потащишь?
Верка плакала. Правый погладил ее по щеке. Глянул на бабье, скривившись. Те притихли.
- Скоро буду, - пообещал угрюмо.
- Он будет, - подтвердил Левый серьезно.
Оба всю дорогу молчали. Автоматы перебирали.
Дрянь-то какая, старье. Ножи хоть ничего, ладные ножи. Круз тоже возился - подтягивал, поджимал, отпускал. Дрянь бронежилетец. Милицейское старье, ни к чему не годное. Скорее из привычки, чем по надобности и нацепил. Французский-то остался в Котласе. Вместе с кольтом и кабаром. Ничего, не драться едем. В заложники друг к дружке. Посмотрим, нужен ли Аделине старик.
Главное - ни во что не лезть и никуда не ввязываться. Нелепое дело, злое. По болотам и горной тайге лазать, отыскивая кочевых, - глупее и не придумаешь. Они удерут в мгновение ока и стада угонят. А потом вернутся и в спины постреляют. Собрали кучу ржавья - "Урал", две БМП, вездеход. Все рычит, смердит, воет. А места все равно на всех не хватает, разве что в кузова как селедки, скопом. Нет уж, мы пешком. Дедушка Круз с тросточкой и его верные защитники.
Не торопясь. Пусть копоть осядет. Последние вояки потопали вперед по бетонке. Кусты, слепни. Болото. Слева зеленая полоса - там река Кожим. Большая, красивая река. Справа - болото. Бетонка кончилась, пошла трава. Когда-то здесь был проселок, засыпанный гравием. Теперь - полоса, проломанная в кустах вездеходом.
Поднялись на холм, и Круз, щурясь, увидел в синеватой дымке длинные, пологие спины гор, улегшихся друг за дружкой. Там еще лежал снег. Когда-то мальчик Андрей Круз смотрел на них с этого самого холма и чертыхался про себя, потому что до них далеко, а инструктор Гвоздь близко, а на спине - рюкзак в двадцать кило и дюжина оводов. Теперь рюкзака не было. Но как хорошо б было разменять нынешнюю тяжесть на ту!
Круз выматерил себя мысленно за слюнтяйство и, осторожно опираясь на трость, побрел вниз. Щенки, как по команде, двинулись тоже, все разом. И это при том, что двое в сотне шагов впереди, один в сотне сзади, а один рядом, сторожит старшого. Привыкли доверять нюху. И вправду - сам поначалу не обратил внимания, - нет запаха счастья! На Севере он сильно поредел, с трудом замечаешь, но все же есть. В особенности вдоль дорог, на улицах, в комнатах. А здесь - лишь чуть заметное от тех, кто прошел четвертью часа раньше. Аделина говорила - оленные не болеют, потому что в них заразы нет и они никогда не подходят к заразе. Шаманы их вроде умеют чуять заразу. Правда или нет, но оленные никогда не заходят туда, где живут с заразой. И потому у оленных заразы нет, и дети, кто от других хворей не помер, все живут до взрослости. А кто заразился, тех убивают и место оставляют шаманам очищать, и возвращаются туда только зимой. Знают, что зимой никто не заражается. Потому и не торгуют ничем с городскими, и не подходят к ним, и стреляют только издали. Конечно, хотят дорогу взорвать и перебить всех. Мол, духи наказали городских, а тех, кто чисто жил, с оленями кочевал, не наказали, но приказали чистоту соблюдать. А кто не соблюдет, того с семьей под корень. Потому никогда не держат оборону. Если набежать - удирают, чтоб даже дыхание нечистых не коснулось. Иначе давно могли бы и дорогу взорвать, и посты на полустанках искоренить. Но воевать с нечистыми у них дозволяется очень немногим, кого шаманы особо благословили. И те не всюду могут, в особенности летом. За засадой этой, что тебя чуть не угробила, милый мой Андрей Петрович, неясное дело, мутное. Ты уж себя-то побереги, с молодыми не заводись. Ишь ты их как! Понятно, для уважения полезно. Но ты руки-то больше не распускай.
Круз пообещал, что не будет. Интересно, что от похода Аделина не слишком отговаривала. Может, решила посмотреть, на что еще годен старичок Андрей Петрович, кроме ушибления молодых.
Жарко. Скоро дорога через реку Сывью, как раз взбодриться. Круз убил слепня на лбу и расстегнул ворот. А через тридцать секунд шлепнулся на дорогу, перекатился, шмыгнул в кусты, замер, ожидая следующего выстрела, - и зашипел сквозь стиснутые зубы, схватившись за раненую ногу.
И как же эти недоноски проворонили? Целой толпой, с собаками! Мать вашу за ногу! Или щенки спугнули? Эти умеют по тундре шарить.
Из травы метрах в двадцати показалась голова Последыша. Он показал два пальца, потом указал - там, за дорогой. Двое. Круз приподнялся. Кусты за дорогой пошевелились - и тут же грохнула очередь.
Ага. Как же это вы, вояки? Хорошее местечко выбрали - между дорогой и рекой. Куда вы теперь?
Последыш, гибкий как змея, нырнул в кусты. Затем заросли на другой стороне раздвинулись, и из них вывалились на дорогу два мелкорослых типа в нелепых кожаных штанах и рубахах. За ними, оскалившись, явился Правый со слепнем на лбу. Уложил обоих на дорогу лицом вниз, а после ухватил слепня и медленно, с наслаждением раздавил.
Через четверть часа явился Семен верхом на БМП. Семен хотел: а) типов забрать; б) усадить Круза с компанией на машину. На что Круз посоветовал Семену быстро ехать по Семеновым делам и сообщил, что его, Круза, боевая группа возвращается на базу, захватив пленных и сопровождая раненого - то бишь его, Круза. И продемонстрировал подтекающую ногу. Семен странно разъярился и, стоя перед урчащей БМП, принялся орать, обещая нехорошее и даже очень плохое. После чего Последыш, стоявший в шаге от него, расстегнул ширинку и неторопливо помочился на Семенов сапог. Кто-то из команды, оседлавшей БМП, заржал. Но тут же сделал вид, что закашлялся.
Семен замолчал, побледнел, развернулся, молча забрался в БМП, которая развернулась, выпустила кубометр чада и покатила за восток, лязгая. А Круз приказал Последышу застегнуться, Правому - поднять пленных, а прочим - смотреть за дорогой по пути назад.
Шлось плохо. Растревожил раны, в кусты сигая. Последыш вышагивал рядышком и чуть позади, чтоб подхватить вовремя, если старшой на ногах не устоит. Зря стараешься. Старшой устоит. До станции всего ничего. Отвезем чучмеков, погрузимся с ними вместе и - в Инту. Боевая задача выполнена. Чего нужно, доказано. И сдержано. А сейчас исполняйте, Аделина Светлановна! Посмотрим, как вы с обещаниями. Вон, парочка недругов ваших. Мелкие как мальчишки, белобрысые, голубоглазые. Рожа розовая. Мечта арийца. Правда, личиками малость подкачали. Глаза не так разрезаны, и скулы чересчур. Чужеродностью попахивает - и прямо, и переносно. От рубах их сыромятных смердит падалью, сами, наверное, отродясь не мылись - может, потому их собаки и не унюхали? Запах и не людской, и не звериный. Интересно, как вы их употребите, Аделина Светлановна?
Как именно, Круз узнал через одиннадцать дней, когда, грязный, усталый и злой, вернулся из Вендинги в Инту.
Нелепый летний поход предназначался за пленными. Полуднем раньше, чем вышел отряд из Кожима, группы пошли по дороге от Инты на базу Желанная и от верховьев Печоры к горе Сабля - как раз чтоб перекрыть весь район ближних кочевий. Чтоб оленные, погнав стада прочь от одних набежников, прямиком угодили в лапы к другим.
Группа Семена не захватила никого. Ее застопорили на переправе через реку Дурную, прозванную так за незамерзание в самую лютую зиму, и засадили две гранаты из РПГ в броневик, застрявший посреди реки. Треть Семеновой группы, отправленной вверх по Сывье, обложили, загнали в болото и продержали три дня. Печорская группа так и не добралась до гор, потеряв дорогу в трясинах. Только ушедшая к Желанной группа смогла, удачно переправившись, застигнуть кочевье и захватить полдюжины старух, а также непрестанно матерящегося Ваню Коковкина, бывшего председателя оленеводческого совхоза. Остальные ушли со стадами на восток, за хребет.
Так и вышло, что Круз оказался единственным, привезшим настоящую добычу. Именно ту, о которой просил Аделину Светлановну пьяный от счастья Дан.
Аделина исполнила обещанное. Легко исполнила, прямо, щедро и с удовольствием. Круз даже испугался отчасти. Даже согласилась самого Круза отпустить под обещание вернуться. "Обязательно вернись, Андрей Петрович. Ты мне нужен. И твоему научнику ты очень нужен. Он меня очень просил. Очень. Я тебе паровоз дам и броневагон один. До Вендинги доберетесь. У меня со Степанидой договор, она через Микунь тебя пропустит. А от Вендинги пареньки твои доберутся. Чай, не младенцы".
Какой именно со Степанидой был договор, Круз в точности не вызнал. И полтора часа, пока состав торчал в тупике на Микуни, не выпускал автомата из рук. На насыпи состав торчал как в мышеловке, открытый со всех сторон. Последыш сидел за турелью, ощерившись, а в ста метрах стоял Т-80, и дуло его смотрело прямо в душу.
Но из тупика выпустили. Позволили загрузить уголь - на Микуни были огромные склады угля, едва початые. И отправили на Вендингу. А там ни о каких договорах ни с кем не слыхивали. Аделина отправила с Крузом одну из своих советниц, въедливую старуху лет семидесяти с хвостиком, закутанную до пят в пуховые платки и тяжко смердевшую пожилой немытостью. На Вендинге сидела дюжина угрюмых бородатых мужиков, растревоженных и заеденных комарами. "Набегают на нас. Кто набегает? А шут их разберет, набегают. Оленные набегают? Не-а, оленных давно не видели. С волками набегают? Не-а, волки сами по себе. Спасу от них нет, но они не с людьми. Люди с собаками, вестимо, а волки - они в лесу. Или в тундре. Но свирепо набегают. Куда попретесь-то? Домой? А кто вы такие? От Аделины? От какой-такой Аделины?"
- Ах вы шаромыжники! - заголосила старуха. - Ах, бесстыжие! Да вы здесь коз затрахали, а про Аделину не знаете? Может, вы и Степаниды не знаете? И Ольги Домновны? Да я ее сиськой кормила!
От упоминания Ольги Домновны мужики погрустнели и приутихли. Старший, с ожогом на полголовы, щербатый и тощий, сказал зло:
- Да пускай они катятся хоть на хер. Если полезут - отобьем. Секретов у нас оборонных негу. Вот весь секрет, - и показал на истертый "калаш".
В Вендинге, крошечном поселке, почти пожранном тайгой, Круз попрощался со щенками. За покосившейся хибарой и поленницей вровень с нею, за сторожевой вышкой с пулеметом, у начала лесной дороги, через полкилометра истончающейся до тропы и уходящей в никуда, Круз обнялся со всеми: с Правым, теперь то и дело улыбающимся, с Левым и Следом, с застенчивой осторожной Веркой, немножко рассеянной от новой привычки прислушиваться к себе, то и дело поглаживающей круглеющий животик.
- Бывай, старшой, - сказал Правый. - Дело сделано. Слово дано и выдержано.
- Дано и выдержано, - отозвались Левый со Следом и Последыш.
- Спасибо вам, ребята, - сказал Круз.
- И тебе спасибо, старшой, - сказал Правый. - Мы выросли. И еще: мы тут поговорили. Меньший с тобой хочет остаться. Пусть растет. Слушай, Последыш. Ты один теперь с ним. Ты сейчас вместо Правого. Держись!
- Я буду, - пообещал Последыш.
Правый вскинул автомат на плечо и пошел, не оглядываясь, держа Верку за руку. За ними точно и бесшумно, как лесные тени, двинулись Левый и След.
Круз смотрел вслед, пока лес не спрятал их. Потом повернулся и пошел к вагону. И почувствовал себя почему-то так, как когда-то зимой на маяке в крошечном городке на Мэйне. Только приемника, готового принести чудесный, вспыхнувший из ниоткуда голос, больше не было.
Назад добирались трудно и тягомотно. Стояли, клянчили уголь и воду, ругались на станциях, посылали курьеров, связывались и нехорошо смотрели друг на друга. Последыш молчал, смотрел в небо. Трогал зачем-то нож.
Приехали рано утром, когда солнце, проползшее круг по небу, снова начало карабкаться наверх, закрашивая вышину синькой. На станции курили двое сторожевых, смахивая комаров с ушей. С воркутинского вагона скидывали шлак прямо на перрон, а в кустах за ним кто-то тяжело, мучительно кряхтел, испражняясь.
Круза с Последышем отвезли в город на грузовике. Высадили на площади у чугунного Ленина. Сплюнули вслед. Круз пошел в больницу, повидаться с Даном. Запустили его в Дановы покои сразу, не расспрашивая. Дан был доволен, выбрит и благоухал настоящим кофе.
- Здравствуй, Андрей! - вскричал, вскакивая. - Как хорошо, что ты пришел! Знаешь, как здорово? У нас получилось, получилось! Теперь мы можем спасти эту чертову планету! Спасибо за больных, которых ты привез! Я ввел им сыворотку, и они выздоровели! А ведь они уже засыпали, у них пульс втрое медленнее стал! А теперь - нормальны, понимаешь, нормальны! Это чудо!
- Дан, я привозил здоровых людей, и не тебе, - сказал Круз.
- Мне так нужен был материал, проверить, такая робкая была надежда, зыбкая, и вот - получилось! - сказал Дан, не слушая. - Это же здорово, это здорово! Они как раз оказались на активной стадии, видно, заразились недавно, и вовсе без иммунитета, даже зачаточного, а вакцина сработала блестяще!
- Это хорошо, Дан. Это хорошо, - сказал Круз. - Мне пора. Я поздороваться зашел.
- Ты приходи, приходи! Ты должен знать! Ты заслужил право узнать одним из первых. Благодаря тебе мы спасем этот мир!
- Конечно, - подтвердил Круз, уходя.
Побрел по коридору. Поднялся по лестнице.
Аделина уже не спала. Но сидела в одной ночнушке - необъятной, парашютно-просторной, в розовенький цветочек. Причесывалась.
- Андрей Петрович! Приветик! Устал небось? Как оно прошло?
- Гладко, - ответил Круз, глядя на огромные складчатые сиськи, выпиравшие из-под ситца.
- Нравятся, а? - спросила Аделина, глянув искоса. - Да ты помойся сперва, поешь, отдохни. И нога небось болит? Ты ее лечи, лечи. Зачем мне хромой вояка? Большое дело у меня есть к тебе, Андрей Петрович. Большое. Мне снулые нужны. Много. Сколько можно, и больше. Сходишь за ними на юг?
- Отчего не сходить? Схожу, - согласился Круз и присел на кровать. - А ты как насчет сына?
- Экие вы, мужики, нетерпеливые, - отозвалась Аделина брюзгливо. - Немытые лезете, все вам одно на уме. Ты, Андрей Петрович, не балуй! - предупредила строго.
Круз вздохнул, вставая, но Аделина вдруг потянула за руку. Ухмыльнулась. Швырнув гребень на стол, навалилась колыхающейся массой. И прошептала жарко на ухо:
- Сына, говоришь?