Груда сизо-серых внутренностей вывалилась из разреза и с влажным шлепком упала на пол. Человек забился в конвульсиях, мычание перешло в непрекращающийся вопль ужаса существа, осознавшего, что умирает и последнее, что увидит в жизни, будут его собственные кишки.
Брызги крови и слизи попали в лицо Власову, он отпрянул с нечленораздельным криком, неуклюже шлепнулся на задницу и пополз по грязному цементному полу, не замечая, что сдирает кожу с ягодиц, пытаясь утереть лицо, но лишь размазывая кровавые полосы. Он дополз до стены, уперся спиной в стеллаж и застыл, тяжело дыша, не в силах отвести глаз от жуткого зрелища.
Кровь умирающего стекала на пол все медленнее. Вокруг лезвия жертвенного ножа разгоралось тусклое красноватое сияние. Полковник вытянул руку, его превратившиеся в тонкие бледные полоски губы двигались, но Власов не слышал ни единого звука. Мир наполнился огромным оглушительным безмолвием.
Не долетая до пола, капли крови разбивались обо что-то невидимое и растекались, образуя странный узор. Власов всмотрелся и не поверил своим глазам. Перед ним предстали окрестности Синегорска. То самое место, где он отделился от группы. Кровь продолжала рисовать карту: вот овраг, куда он скатился, а вот участок леса левее и дальше, и там кровь рисует местность все подробнее, видно каждое деревце, это уже не карта, он чувствует запах леса, тот самый запах февральской стужи и смерти, идущей по пятам, видит спину, обтянутую маскхалатом, рука чувствует холод железной ручки ящика, деревья расступаются…
Все смело серым ревущим ураганом, ударившим по ушам с такой силой, что Власов с воплем покатился по полу, сжимая голову ладонями.
Оглушительный рев длился не более двух секунд, после чего в мир снова вернулась тишина. Но уже обычная, и в ней он услышал мерное "кап-кап-кап"…
Бродяга уже не дергался, тело бессильно обмякло, от вывалившихся внутренностей исходил отвратительный запах, полковник обтирался добытой из кармана пиджака тряпкой.
Глянув на Власова, сухо рассмеялся:
- Успокойтесь, успокойтесь, Анатолий Павлович, все уже позади. Уверяю, вы привыкните. А сейчас добудьте водички, нам с вами надо привести себя в порядок. У ворот склада я видел бочку с дождевой водой, вполне сойдет. Кстати, теперь вы понимаете, почему я попросил вас припасти брезент?
* * *
Влажный холодный ветер качнул фонарь, сорвал с клена пригоршню листьев и одарил ими поздних прохожих. Рыжий свет превратил ветки и листья в причудливый витраж или театр теней - кому что ближе. На лицо упало несколько капель, дождь все никак не мог решить, пролиться сейчас или еще подождать.
- Ну вот, - сказала женщина, - я уже дома.
- Приятно было познакомиться.
Влад произнес это вполне искренне, хотя в начале вечера появление Любы восторга у него не вызвало.
Марина расстаралась. Накануне она предупреждала, что большого торжества не будет, мол, даже горячего готовить не собирается. Небольшое чаепитие с друзьями, можно без галстука.
Горячего действительно не было. На круглом столе, накрытом красной скатертью, красовался пышный пирог, Украшенный затейливым цветочным узором. Рядом возвышалась горка маленьких пирожков, на один укус. Тут же - блюдо эклеров, тарелка с мелким печеньем, кажется, покупным, вазочка с конфетами в ярких фантиках и две вазочки с вареньем - малиновым и из райских яблочек. На кухне втыкали свечи в торт, щедро посыпанный рубленым миндалем.
- Мариша, - ласково проговорил Влад, - скажи мне, душа моя, кто все это съест?
Марина пожала плечами:
- Мы ж еще не расходимся. Вечер долгий. А что не съедим, я вам сухим пайком выдам.
- Ты б предупредила, я бы рюкзак взял.
- Ой, ну не нравится, не ешьте! - скорчила Марина гримасу. - Можно подумать, я заставляю. Кто меня просил яблочный пирог испечь?
- Я, - сказал Роберт, - но ты не печешь, пока Влада в гости не заманишь.
Марина ткнула мужа в бок локтем и засмеялась.
- Сахар! - скомандовала она. Роберт вышел на кухню и вернулся, держа в руках пузатенькую сахарницу с пестрыми китаянками на боках и драконом на крышке. И Владу вдруг отчетливо вспомнился летний день последнего счастливого года. Чай на веранде у Зарецких, на столе - эта самая сахарница, в руке - чашка с пагодой. Даже запах цветов почудился… А может, и не показалось - кажется, Марина опять заваривала чай с лепестками роз.
Сервиз разворовали в войну. Самое ценное Полина Станиславовна спрятала, но посуда, полотенца, постельное белье исчезли бесследно. Владислав вспомнил, как уже после возвращения Аркадия Семеновича на пороге появилась решительная старушка с чемоданами. Она-то и вернула сахарницу, несколько ложек, платья Полины Станиславовны, которые потом Тамара перешивала для Марины, и еще какие-то вещи. Нашлась и тетрадка с рецептами, что тогда читалась не хуже романов Уэллса. И то легче было представить марсиан на треножниках, чем хозяйку, которая решилась бы разом истратить месячную норму яиц и масла на один-единственный торт.
Народу собралось немного: хозяева - виновница торжества, муж, дочь да Аркадий Семенович, он, Влад, и Алла с Виктором - приятная пара, которую приглашали довольно часто. Марина - принаряженная в матово-зеленое платье с широкой юбкой и слегка подвившая волосы - расставляла чашки и водружала на стол крутобокий заварочный чайник. Трехлетняя Полинка деловито пыталась напялить на кошку свой капор. И когда Влад уже поверил, что вечер сложится хорошо, резкий звонок в дверь возвестил о появлении ложки дегтя.
…То это была подруга Майя, то Инна, то хорошая девушка Света. Время от времени Марина устраивала диверсии, приглашая на посиделки одиноких подруг. Влад устал с ней ругаться. Девушки были милые, но он даже не представлял, о чем с ними говорить. И не считал нужным - Марина их позвала, она пусть и развлекает.
Марина же дулась за то, что он сидит сычом. Владислав подозревал, что она не уймется, пока не выпьет шампанского на его свадьбе. А значит, терпеть ее игры в сваху предстояло до самой смерти.
Очередная подруга носила былинное имя Любава. В первую минуту Влад подумал, что она немногим старше Марины, но, приглядевшись, понял, что это скорее его ровесница. Довольно симпатичная полноватая шатенка, волосы уложены волнами, нарядный костюм. Любава выложила на стол коробку конфет, на крышке которой угрюмый коршун сосредоточенно клевал лебедушку в трехзубой короне, поздоровалась и смущенно улыбнулась. На щеках заиграли ямочки.
Он спасся благодаря Полинке. Та, к большому своему огорчению, упустила кошку. Когда стало ясно, что зверюга не вылезет из-под дивана ни за какие коврижки, девочка вздохнула и переключилась на Влада, грозно потребовав "поколдовать".
Влад покорно продемонстрировал нехитрый фокус с "отрыванием пальца". Полинка округлила глаза, недоверчиво Щупала его руку, после чего целый вечер не отходила от гостя ни на минуту - вдруг еще что интересное сотворит? Сидеть Полина тоже захотела рядом с дядей Владиславом и тем освободила его от обязанности заниматься соседкой справа - разумеется, по другую руку от него усадили Любаву.
Гостья, надо сказать, ничуть не обиделась. Она вела интересный разговор с Аркадием Семеновичем, с удовольствием поглощала сладости и от души смеялась забавным историям. В какую-то минуту Влад перехватил взгляд, которым Любава наградила Марину, и чуть не расхохотался. Взгляд был убийственный.
"Так-так, - подумал Владислав, - похоже, мы товарищи по несчастью?"
Он оттаял и с этой минуты спокойно наслаждался праздником. Любава - она попросила называть ее Любой - работала в архиве, была вдовой и растила двоих детей. Знакома она была с Мариной, с Аркадием Семеновичем - шапочно, но очень быстро освоилась и вовсе не казалась чужой. Он с удовольствием вызвался ее проводить - все равно по дороге.
Любава посмотрела на ярко освещенное окно второго этажа и усмехнулась:
- Не спят! Ждут меня. А я им говорила - ложитесь…
Ветер взметнул ее волосы, они зазмеились, засветились рыжим пламенем. Лицо потемнело, высохло, превратилось в череп, на котором жили выкаченные, налитые кровью глаза. Пряди волос превратились в настоящих змей.
- Оа-аи! - протяжно произнесло чудовище. - Оа-аи!
Внезапно оно сгинуло, и Влад очутился на горной тропе. Впереди высилась скала, где-то наверху едва мерцал огонек. Небо пылало недобрым огнем, небеса висели ненастоящие, каменные, мертвые. И откуда-то издалека донесся нежный звон… Или зов. Колокол ли это пел или какое-то живое существо, но оно нашептывало, звало, манило. Противиться зову было трудно, почти невозможно. Хотелось бежать, не разбирая дороги, не думая ни о темноте, ни о пропасти, ни о какой еще опасности, только бы скорее добраться до цели, потрогать холодный бок колокола или увидеть того, кто тебя манит. Но понять, откуда доносится зов, было невозможно. Влад так и стоял на тропе, не в силах пошевелиться, пока не услышал вновь "оа-аи!".
- Что с вами? - кричала Любава, тряся его за плечо.
Наваждение рассеялось. Он стоял у парадной старого дома, фонарь качался на ветру, милая женщина испуганно смотрела ему в лицо. А звон… звон тихо плыл над городом, слышимый не многим и все же реальный, близкий.
В свертке, выданном Мариной, нашлись шоколадные конфеты. Влад запихнул в рот сразу три, вяло подумав, что Любаву сейчас кондратий хватит. Нет, выдержала.
- Люба, - выговорил наконец Владислав, - где ближайший телефон?
- У меня дома, - твердо сказала Любава, - сейчас поднимемся, вы позвоните. Нужен врач?
- Нет! - Ему стало чуть легче. - Но позвонить надо.
По ступеням, высеченным в ска… (Воронцов, соберись! Это лестница! Обыкновенная лестница в городском доме!), они поднялись на второй этаж.
- Телефон прямо у входа, - сказала Люба, - вам воды принести?
- Если можно - чаю. Сладкого.
- Ставь чайник! - скомандовала она появившемуся в прихожей подростку. Тот изумленно уставился на позднего гостя, открыл было рот, но благоразумно решил, что вопросы подождут, и исчез.
Владислав подумал, что где-то он этого парня уже видел. Не так давно. Но вспоминать было некогда. Ему опять мерещились горы, кухня превратилась в пещеру, озаренную мягким желтым светом. Усилием воли он вернулся в реальность и набрал номер.
Только б Ворожея дома ночевал. А то укатит куда-нибудь на рыбалку. С дежурным Владу объясняться не хотелось - боялся, сил не хватит.
Повезло. После третьего гудка в трубке послышался знакомый прокуренный голос.
- Ты что на ночь глядя звонишь, Германыч? - возмущался инквизитор. - Я только спать идти собрался, снотворного собирался принять… капель несколько…
- Надеюсь, ты его еще не принял, - устало отозвался Влад, - давай приезжай сюда.
- Куда? - ошалел Марк Тойвович. - Ты что, Воронцов… Ты ж вроде непьющий?
- Слушай меня, - повысил голос Влад, до боли в руке сжав телефонную трубку и изо всех сил стараясь не провалиться в пещеру, - я передам трубку хозяйке, она назовет адрес. Присылай машину или сам, на своей приезжай. Можете везти меня в контору, только потом домой доставь, а лучше сразу домой… Я и там на вопросы отвечу.
- Еду! - посерьезнел Ворожея. - Но если ты шутки шутишь, у меня чувство юмора тоже есть. Казарменное. Так что…
- Так что езжай, я тебя жду. Любава! Можно вас потревожить…
Откуда-то с вершин спустилось странное крылатое создание, тоже с мертвым лицом и живыми глазами. Оно протянуло вперед когтистую руку и сказало что-то вроде: "О! Оа-уа!"
- Вот, пожалуйста! - бормотал пацан Денисовых лет, подавая тяжелую кружку. Влад поблагодарил и тут вспомнил, где видел парня. С Денисом рядом и видел. На пляже. И в цирке. Как же его зовут-то…
И тут звон прекратился. Влада резко вышвырнуло в реальность. Мир вокруг стал необычайно ярким, плотным, с резкими контурами, светом и тенями. Это было просто блаженством - не разрываться пополам, не бороться, не слышать проклятого звона.
- Все в порядке? - Любава повесила трубку и повернулась к неожиданному гостю. - Я могу чем-нибудь помочь?
- Спасибо, Люба. - Влад допил чай. Невкусный - парнишка, похоже, просто бухнул в чашку немного заварки и залил кипятком. Но сил напиток все равно придавал. - Вы простите, что так вышло… Сейчас за мной приедут.
- Ничего, - улыбнулась хозяйка и без всякой паузы крикнула: - А ну-ка спать!
В коридоре мелькнула светлая фигурка - девочка в длинной ночной рубашке. Подслушивала, наверное.
Ворожея появился минут через пятнадцать. Коротко попрощавшись и попросив Любаву поменьше говорить о произошедшем ("…и детям… Ну как-нибудь объясните, что плохо человеку стало, вот и все"), они спустились к машине.
- Ну, - спросил инквизитор, - ты как, Германыч, оклемался? В контору съездить не хочешь?
- Не хочу, - хмуро отозвался Владислав, - но если настаиваешь, поеду. Только домой меня потом отвези.
- Ладно уж, поехали. Надеюсь, ты не просто так меня в шоферы зазвал. Что стряслось-то?
- Не знаю я, что стряслось, Марк Тойвович, - вздохнул Владислав, - знаю только: стряслось что-то очень поганое. И чует мое сердце, это еще не конец…
* * *
Взбираясь по лестнице инквизиторского особняка, Воронцов попытался ускорить шаг, но тут же покачнулся: в машине ему стало хуже, мир опять померк, перед глазами плыла противная серая муть. Ноги подрагивали, приходилось сглатывать, усмиряя позывы к рвоте. Проковыляв мимо ночного дежурного, Влад хрипло каркнул приветствие и махнул рукой. Это ему дорого обошлось, муть накатила с удвоенной силой.
- Врача, может? - соизволил обеспокоиться Ворожея.
- А я говорил, домой вези, - буркнул Влад, - но вам, инквизиторам, лишь бы поиздеваться над мирными гражданами!
Вцепившись влажной рукой в перила, он принялся штурмовать очередной пролет.
Возле кабинета Ворожеи уже подпирали стенку старший уполномоченный и лейтенант Ковальчук. Лейтенант имел вид бледный и взъерошенный.
- Что, и тебя тряхануло? - хлопнув скривившегося лейтенанта по плечу, посочувствовал Владислав. Ковальчук обладал весьма посредственной восприимчивостью к событиям тонких планов, и, если уж и его так помяло, значит, всплеск оказался по-настоящему сильным. Воронцов еще раз прикинул, что могло его вызвать, и результат прикидки ему очень не понравился. Впрочем, как и в первый раз.
Ворожея отпер дверь. Не дожидаясь приглашения, Воронцов тяжело опустился на стул.
- Так что стряслось? - потер лицо руками Ворожея и полез в ящик за очередной папиросой.
- Тебе сейчас Ковальчук доложит, - кивнул на бледного лейтенанта Воронцов. Прежде чем начинать делиться своими соображениями, ему хотелось знать, что думают другие. Владислав очень не любил первым открывать карты - старая привычка, еще с довоенных времен, нередко бывала полезна.
- Давай, Андрей Васильич, - кивнул инквизитор, - гражданину Воронцову можно доверять полностью.
- Спасибо за доверие, - буркнул Владислав.
Откашлявшись, лейтенант отрапортовал:
- Около двадцати трех пятидесяти пяти мною было зарегистрировано сильное возмущение тонких полей, именуемых также астралом. Возмущения сопровождались интенсивными галлюцинаторными видениями и звуковыми эффектами. Продолжались возмущения не более трех минут, после чего резко прекратились.
- Галлюцинаторными, - повторил Владислав. - А что видел-то, лейтенант? Описать можешь?
- Чудовище… Клыки огромные. Крылья… широкие такие, аж свет закрывали. - Ковальчук смутился и потупился.
Владислав подался вперед и, отвернувшись от расстроенного парня, заговорил:
- Марк Тойвович, отпусти лейтенанта. Пусть отсыпается, а перед сном - очень сладкого чаю и пяток таблеток аскорбинки. Никакой водки - иначе гарантирую кошмары вплоть до "белочки". Шоколада можно еще, но не очень много, чтоб не возбудиться.
Ворожея сердито засопел, но скомандовал:
- Ковальчук, приказываю отдыхать. Рекомендации Владислава Германовича выполнить в обязательном порядке. Свободны. - Когда за лейтенантом закрылась дверь, инквизитор перевел на Воронцова укоризненный взгляд: - Ты что ж авторитет мой перед подчиненными подрываешь, а, гражданин Воронцов?
- Не до субординации, Марк Тойвович, - откинулся на спинку стула Владислав. - Тут дело очень серьезное, и лучше, чтоб ты один меня слушал, а потом уж покомандуешь.
- Так говори наконец, - вздохнул Ворожея и тут же вскинул руку: - Только скажи сначала, сам как? Ну там чаю сладкого, как Ковальчуку советовал?
- Ага, хочу. И эклеров, - с мстительным удовольствием сказал Воронцов.
- Где я тебе их среди ночи возьму? - возмутился уполномоченный.
Воронцов пожал плечами:
- Дежурному позвони, пусть он озаботится.
- Наглый ты, Германыч, - посетовал Ворожея, но трубку внутреннего телефона снял.
- Так, а теперь давай говори, и уже без дураков, - приказал он, закончив объяснять дежурному, где именно ему надлежит добывать эклеры и что будет, если он их не доставит в течение десяти минут.
- Лейтенант твой прав. Все, что он мог уловить из произошедшего, он уловил и тебе доложил. Наверняка поделится и выводами, но потом, при мне не стал, и молодец: нечего гражданским знать о том, что в окрестностях города кто-то из знающих проводит запрещенные обряды магии крови.
Ворожея молча кивнул, и Владислав продолжил:
- Чудовище, которое он уловил, называется сидхур. Что-то вроде стража, преграждающего путь воздействию наиболее сильных магических артефактов на наш материальный мир.
- Владислав Германович, я вроде не только церковно-приходскую школу оканчивал, прежде чем уполномоченным в Синегорске стал, - с глубокой задумчивостью глядя на Воронцова, сказал Ворожея, - а о таких вот вещах не знаю. А почему, вроде мне по штату положено?
- А вот об этом, гражданин старший уполномоченный, - выделяя голосом звание собеседника, сказал Воронцов, - тебе стоит спросить тех, кто тебя учил и тренировал. И тех, кто сюда назначал. Или не стоит, - добавил он, помолчав.
Кажется, от второй, невысказанной части вопроса уйти удалось. Очень не хотелось ему отвечать, откуда он сам узнал о сидхурах. Слишком много вопросов потянул бы за собой ответ.
Дежурный уложился в семь минут. Постучав в дверь, внес поднос с дымящимся чайником, стаканами и тарелкой, на которой горкой лежали эклеры. Воронцов демонстративно потер руки и сцапал пирожное. Набил рот и, жуя, смотрел, как закрывается за дежурным дверь.
- Так вот. Кто-то в окрестностях города, точнее, если судить по тому, как меня приложило, в городе провел очень мощный ритуал. Скорее всего, как я уже говорил, магии крови. Иными словами, произошло человеческое жертвоприношение.
Пирожные оказались так себе. Но пакет с Мариниными шедеврами Влад забыл в машине, а подкрепиться сладким было необходимо.
- Делать это можно с разными целями, - продолжал Влад, откусывая кусочек от бледного бока эклера, - но, судя по видению сидхура, тот, кто принес жертву, что-то тут ищет.
Ворожея кивал, внимательно слушая и делая записи в своем блокноте.
- Что он может искать? - спросил он, не поднимая головы.
- Не знаю, - Владислав приканчивал третье пирожное и с удовольствием ощущал, как отступает мерзкая слабость. - Наверняка нечто очень мощное, а судя по тому, как он ищет, использовать эту штуку собираются не для того, чтобы устроить город-сад с щебечущими детишками, резвящимися у фонтанов.
- Да уж. А ты уверен, что это именно поиск?