- Приятного аппетита, - чуть улыбнулась она.
Повисло неловкое молчание. Или это он чувствовал себя неловко - Зеркальце спокойно продолжала трапезу, изящно орудуя приборами.
- Так и будем делать вид, что незнакомы? - проговорил наконец Влад.
- Разве? - вскинула бровь Елена. - Мне кажется, о нашем знакомстве догадались уже все.
- И… Нам не о чем побеседовать?
- Я надеялась поговорить с тобой вчера, - пожала плечами Зеркальце, - но ты исчез. Марку Тойвовичу пришлось справляться самому. Честно говоря, Ворон, не ожидала.
- Я не ожидал, что ты попробуешь человеку жизнь сломать.
Губы Елены тронула легкая усмешка.
- Ты решил, что это из-за тебя? - Она удивленно выгнула бровь. - Брось. Твоя беда в том, что ты считаешь себя центром вселенной. Я приехала с проверкой. Выяснить все детали, в том числе весьма нелестные для милейшего Марка Тойвовича, - моя работа. И ничего личного.
Кто-то ему уже подобное говорил. Владу захотелось, чтоб Трансильванец оказался рядом и чтоб можно было от души врезать ему по физиономии. Первое желание еще могло сбыться, второе - увы, не в этой жизни.
- Ну как, - спросил он, - выяснила?
- Нет, - спокойно отозвалась Зеркальце, - но и ты ничего не знаешь, а времени у тебя было побольше моего. Послушай, - взмолилась она, - разве нельзя обсудить это в кабинете?
- А о чем же мы будем говорить сейчас? - Влад чувствовал себя глупее некуда, но отступать не хотел. Ему до смерти нужно было пробить эту ледяную броню.
- Наверное, - спокойно отозвалась Зеркальце, - о моей личной жизни. Тебя ведь это интересует?
- Фамилию ты изменила, - пожал плечами Влад, - кольца нет.
- Потому что разведена. Павлика Логвинова ты можешь помнить. У нас прекрасные отношения, просто семья не получилась. Про тебя не спрашиваю, я читала личное дело. Ты совсем один - жены нет, детей тоже.
- А у тебя?
- Дочка. Чудесная девочка.
- Сейчас с бабушкой?
- Нет. В интернате.
Сказала и посмотрела так, что стало ясно - больше вопросов задавать не стоит.
Она сидела перед ним - красивая, ухоженная, одетая в модный костюм от Шанель - похоже, действительно сшитый в мастерских великой Коко. Безупречные ногти, маленькие серьги-жемчужины, хорошая стрижка. Влад вдруг понял, что никакой ледяной скорлупы нет. И ненависти, которая тогда исходила от нее, - тоже уже нет. Прошла целая жизнь. Та серебряная девушка, которую он помнил и которую любил, растворилась в потоке времени. Павлик… Влад с большим трудом вспомнил смазливого юнца-переводчика. Появился он аккурат в последнее военное Рождество. Праздновали в лучшем отеле маленького венгерского городка название которого он забыл напрочь. Помнился помпезный зал - позолота, искусственные пальмы в кадках ("Были живые, да замерзли", - виновато проговорил хозяин), оркестр наяривавший чардаш. Елку нарядили женскими безделушками, подобранными в развороченном магазине, и детскими игрушками, тоже из разбомбленной лавки.
- Мы не мародерствуем! - орал Зажигалка, когда Зеркальце заикнулась было, что это нехорошо. - Там рядом меховой магазин, мы ничего не взяли! А это и так на земле валяется!
Танцевать Влад не слишком любил, поэтому больше любовался, как отплясывает Зеркальце в паре с другими кавалерами. Раза три ее приглашал этот самый Павлик, который был поражен насмерть - к гадалке не ходи. Влад не ревновал - тогда в их отношениях не было места недоверию, а Зеркальце была слишком честна, чтоб крутить романы за его спиной.
Веселье было в разгаре, когда им захотелось ускользнуть в свой номер - пышный люкс с теми же пальмами в кадках, золотыми завитушками на потолке и огромной картиной с изображением развалившейся на спине могучего быка чернявой Европы. И по мирному-то времени роскошь невероятная, но группа всегда получала все самое лучшее. Утром, когда они спустились в зал, их глазам предстала картина, достойная пера Диккенса. Пьяный и на удивление добрый Зажигалка разорял елку. За столом сидело несколько оборванных и чумазых детишек, которые уписывали оставшуюся от праздника еду, а Зажигалка снимал с елки игрушки и совал детям в руки:
- Держи! И ты держи! Мы не мародеры, нам чужого не надо!
Павлик, относительно трезвый, переводил. Дети испуганно косились на шумного военного и осторожно, опасаясь подвоха, брали игрушки.
- Откуда они? - изумилась Зеркальце.
- На улице увидели, - смутился Павлик, - пригласили.
- Ага! - подтвердил Зажигалка. - Пригласили! Хотели в приют - а они, оказывается, при родителях. Только мамаши тихарятся, а дети выползают побираться. Ты это не переводи! Скажи им, что республиканская армия - самая лучшая в мире!
- Они в этом и так убедились, - усмехнулся Влад.
- Вот! - Зажигалка вертел в руке красивую куклу. - Держи, Козетта! - одарил он худенькую черноглазую девочку. - Береги ее!
Девочка недоуменно посмотрела на куклу и вдруг ухватила ее обеими руками и прижала к груди. Мальчик постарше, видимо, брат, потянулся было к кукле, но сестренка выкрикнула что-то гневное и подарок не отдала.
- Вот! - пуще прежнего обрадовался даритель. - Ну скажи хороша? Держи и ты!
Зеркальце вздохнула. Перед ней оказалась кукла, которая отличалась от девочкиной только нарядом и цветом волос - блондинка в светло-голубом платье с оборками.
- Зачем мне? - пыталась отмахнуться Зеркальце.
Зажигалка хихикнул:
- Рождество у нас или что? Подарок это. Вот родите вы с ним, - кивок в сторону Влада, - дочку, ей и отдашь. Меня в крестные позовете. Ну как?
Зеркальце поворчала, но куклу все же взяла. Зажигалка расплылся в улыбке. Рыба сладко просопел носом что-то одобрительное, он спал, обняв кадку с пальмой, и в ус не дул.
Куклу она назвала Ленкой и возила с собой. По крайней Мере весной, незадолго до капитуляции рейха, еще держала за талисман.
"Интересно, отдала она ее дочке? - подумал Влад. - Может, вообще выбросила?" Вот не вспоминал он ни праздник этот, ни куклу, ни тем более Павлика столько лет.
Зеркальце приступила к десерту, все такая же холодная и невозмутимая.
- Помню я Павлика, - не удержался Влад, - ты его, кажется, пинчером называла?
- Спаниелем, - улыбнулась Зеркальце. - Ну, видишь как бывает.
Она закончила трапезу, приветливо кивнула тетушке, подошедшей забрать тарелки, и направилась к выходу.
- Жду вас в кабинете, - бросила она, давая понять, что неформальные разговоры закончены. Легкая. Красивая Спокойная.
И Владу до смерти захотелось вернуться… Даже не в их общее прошлое. А в ту весну, когда уже казалось, вот-вот кошмары кончатся и придет хорошая, правильная жизнь. На развороченную поляну.
Потому что тогда - и он это знал - Зеркальце хотела его убить. От обиды, от его предательства, как она это понимала. Тогда ему казалось, нет ничего хуже. Но сейчас он предпочел бы читать во взгляде Елены ненависть, а не эту равнодушную приветливость.
Еда оказалась совершенно безвкусной.
* * *
Покинув номер наемников, Олег Павлович долго бродил по городу, нигде подолгу не задерживаясь и стараясь не привлекать ненужного внимания, а под вечер отправился в свое убежище. Он не опасался, что его найдут и раскроют. Во всяком случае, не в ближайшие часы, а этого должно было хватить. В районе порта и вокзала сдержанное оживление стражей порядка, конечно, чувствовалось, именно поэтому Варан и не собирался сейчас туда соваться. Полицейские во всем мире, будь они трижды гениальными и неподкупными сыщиками, вынуждены действовать по определенным шаблонам. И не потому, что так проще - стандартные мероприятия отнимают уйму времени и сил, - а потому, что с массами можно работать только по шаблонам.
Такие, как Варан, в шаблоны не укладывались. Для того чтобы их обезвредить, требовались настоящие волкодавы которых, по данным разведки Барона, в штате синегорской милиции и инквизиции не было. Поэтому, сойдя с поезда Олег Павлович уверенным шагом прошел мимо стоянки такси, миновал остановку трамвая с неоригинальным названием "Вокзал" и углубился в путаницу тихих утренних улиц. Пройдя несколько кварталов, он запрыгнул в полупустой трамвай и сел возле окна. Дождавшись, когда мимо начнут проплывать одинаковые прямоугольники послевоенных новостроек, вышел и неспешно побрел вдоль домов.
Утро рабочего дня - улицы пусты, квартиры чуть слышно гудят пустотой оставленных до вечера комнат. Варан осторожно исследовал пространство в домах, выстреливая невидимые щупальца ментальной энергии, пока не нашел то, что нужно - в квартире на третьем этаже у радиоприемника мирно устроилась одинокая старушка.
Дверь она открыла, услышав магическое "милиция", оставалось лишь слегка подтолкнуть ее сознание. Бабулька гостеприимно предложила гостю чаю, охотно выболтала то, что его интересовало - "нет, дети далеко, соседи не навещают совсем! Люди теперь не то что раньше, спешат куда-то, суетятся. Вот, помнится…". Но тут Варан мягко прервал поток словоизлияний, попрощался, и она снова уселась у радиоприемника, уверенная, что в квартире, кроме нее, никого нет.
Это было идеальное убежище на три-четыре дня. Дом явно новый, жильцы еще не успели перезнакомиться, и появление нового человека вопросов не вызовет. А поскольку по вечерам в квартире будет тихо, то и внимания милиции он не привлечет.
Собственно говоря, Варан очень надеялся, что уже сегодня вечером получит ответ на главный свой вопрос - где Граев. Потом предстояло действовать по обстановке, но он был Мастером импровизаций, и встреча с полковником его нисколько не пугала. Напротив, он предвкушал ее.
Бабка снова сидела перед радиоприемником, неподвижно глядя на светящуюся шкалу. Слышала ли она что-нибудь? Варана это не интересовало. Он помахал ладонью перед лицом хозяйки, но та и глазом не повела. Олег досадливо цыкнул - старуха оказалась чересчур восприимчива и теперь впадала во все более глубокий ступор, уходя в мир собственных фантазий. Такое случалось с ординарами, вопрос был только во времени - долго ли выдержит изношенный организм это растительное существование без воды и пищи.
Впрочем, несколько часов у него точно было - вполне достаточно для того, чтобы попытаться обнаружить Граева.
Этот момент являлся наиболее опасным и самым слабым звеном операции, материала для полноценного ритуала было ничтожно мало, к тому же Граев наверняка капитально маскировался, а пространство тонкого мира Синегорска плотно контролировалось инквизицией Республики. Справиться с такой задачей в одиночку было невозможно. Именно поэтому Варан заранее оговорил с черными ламами Барона время, в которое он начнет ритуал.
Усевшись на потертом ковре в центре комнаты, он осторожно достал из внутреннего кармана пиджака маленькую толстостенную склянку, на треть заполненную прозрачной жидкостью. Держа склянку двумя пальцами за горлышко, поднял ее, слегка встряхнул, задумчиво наблюдая, как переливается жидкость внутри. Самая обыкновенная родниковая вода, в которой он, соблюдая все необходимые условия ритуала, растворил частицы слюны Граева. Варан тихонько хмыкнул - ушлый владелец кафе запросил неимоверную сумму за чашку, из которой пил полковник, и возможность протереть тампоном вилку и ложечку, которыми он пользовался. Конечно, куда лучше подошли бы волосы, частицы кожи или кровь, но чем богаты, тем и рады.
Олег Павлович подтянул к себе небольшую дорожную сумку, извлек из нее каменную пиалу и короткий складной нож. Слегка поморщился - он не любил боли. Увы, без этого было не обойтись.
Вылив в пиалу содержимое флакона, Варан коротко вздохнул и полоснул ножом по руке, глубоко взрезая ладонь. Белое пламя боли заплясало перед закрытыми глазами, и тогда он вытянул его и бросил, словно копье, в пространство тонкого мира, где уже ждали черные ламы. И сейчас же ощутил, как тяжелые давящие сети, сплетенные в Доме Теней, опустились на город. Они придавили сознания тех, кто контролировал пространство тонкого мира города. Защитный барьер, возведенный там, где в реальном мире стояло здание инквизиции, рухнул, и тут же в образовавшуюся брешь устремились черные ментальные твари, пожирая слабые синеватые искры человеческого сознания, жадно и бесцеремонно поглощая мельчайшие крупицы мыслей и воспоминаний и наполняя души иррациональным древним ужасом.
Варан сжал ладонь над каменной чашей, следя, чтобы кровь капала прямо в центр, дождался, когда жидкость нальется густой темнотой, размешал ее лезвием ножа и залпом выпил.
Закрыв глаза, он выпрямился и позволил своему сознанию взмыть в серое неспокойное небо тонкого мира над городом. Пространство под ним напоминало котел, в котором варилась густая смола. Наброшенная черными ламами сеть расползлась, превратившись в густую маслянистую пленку, а там, где раньше был виден глянцево-серый прямоугольник инквизиции, темнота медленно переливалась и пузырилась, словно кто-то пытался вырваться из-под этой удушающей пелены.
Варан сосредоточился на своих ощущениях. Внизу замерцала едва видимая оранжевая точка, и он устремился к ней, чувствуя, как гулко пульсирует внутри отзвук чужой жизни.
Он не стал подбираться слишком близко, он кружил на расстоянии, наполняясь этим ритмом и запечатлевая в себе рисунок жизни того, с кем был теперь связан, упорно настраиваясь на его волну.
Довольно…
Он позволил себе посмотреть вниз - накрывшая город темнота редела, атака на инквизицию ослабевала. Ламы сделали свое дело, нужно было покидать тонкий мир, пока его не обнаружили. Судорожно вздохнув, Варан открыл глаза.
Биение чужого пульса внутри ослабло, но не исчезло. Теперь он знал: источник где-то на западной окраине города. Но сейчас идти туда смысла не было, Граев наверняка учуял ментальную атаку на город и насторожился. Лучше встретился с ним утром. Где-нибудь в людном месте, так куда больше шансов на спокойный разговор. А уж потом…
"Посмотрим, сначала надо найти полковника", - скомандовал сам себе Олег Павлович и лишь сейчас обратил внимание на едва слышный посторонний звук. Бабка сползла с табуретки и лежала перед радиоприемником, чуть слышно постанывая и дергая пальцами ноги. Лицо ее страшно перекосилось и застыло, остановившиеся глаза смотрели в одну точку, из уголка рта сбегала струйка желтоватой слюны.
Варан мягко поднялся, подошел к умирающей, носком ботинка повернул ее голову и бесстрастно посмотрел в лицо своей квартирной хозяйки.
Да, жить старухе оставалось минут пять от силы. Слушать хрип умирающей не хотелось. Варан бесшумно прошел на кухню, поставил на плиту чайник и включил газ.
Ночь предстояло провести неизвестно где.