* * *
Влад покинул кабинет Ворожеи, когда на улице уже густели фиолетовые сумерки. Марк Тойвович попрощался, не скрывая зависти - Логвинова уходить не собиралась, Воронцова тоже не отпускала. Тот лишь усмехнулся про себя - нашел кому завидовать, инквизитор.
Домой не тянуло. Он нарочно выбрал не самую короткую дорогу и шел нога за ногу, ни о чем особо не думая.
Сами собой ноги принесли его в парк.
В самом начале занятий с Денисом он каждый раз провожал ученика до дома. Правда, юноша об этом не знал. Они жали друг другу руки у порога квартиры Воронцова или у остановки трамвая, в зависимости от того, где и как проходили занятия, после чего Владислав вроде бы предоставлял парня самому себе. На самом же деле он незаметно следил за ним, пока не убеждался, что подопечный благополучно добрался до дома. Причин такому поведению было несколько. Во-первых, признавался себе Владислав, он отвечает за пацана. Если этот горячий хлопец устроит факел из какого-нибудь идиота, то интернатом дело не обойдется. Сядут оба, и наставник, как водится, будет трудиться на благо Республики под присмотром солдат внутренних войск куда дольше ученика. Во-вторых, Владислав попросту беспокоился за парня. Неожиданная инициация во время грязной и подлой драки, едва не закончившаяся смертоубийством, больно ударила по весьма впечатлительной ("Излишне впечатлительной!" - недовольно бурчал внутри Воронцова голос его личного черта) натуре парня. И что будет, если ему придется пройти через это второй раз, Влад и представлять себе не хотел.
Кроме того, он восстанавливал навыки слежки и пытался определить, когда наконец в Денисе проснется чувство взгляда. В первые дни идти за ним можно было едва ли не уткнувшись носом в спину, но уже после нескольких занятий, на которых наставник показал ученику, как правильно распределять внутри себя энергию, как грамотно ощущать себя в пространстве и как воспринимать окружающую реальность, следить стало сложнее. Хотя Владислав не учил Дениса специально приемам слежки и ухода от нее, чутье у парня оказалось врожденным. Глядя, как незаметно - уловить мог только тренированный взгляд - напрягаются плечи юноши и он меняет рисунок шага, интуитивно старается определить, кто может проявлять к нему интерес, Владислав вспоминал Юрия, его отца (Юрка был виртуозом! Очень естественно, как местный, уходил к ближайшему подъезду, уверенно открывал дверь и исчезал в нем. А спустя пару минут появлялся снова и окидывал внешне безразличным взглядом улицу). Постепенно Владислав перестал провожать ученика - Васенька лечился в санаториях от несуществующих хворей, а шпана обходила Дениса стороной. Никому не хотелось зажариться как шкварка.
Денис же при любой возможности шел через парк, упрямо перебарывая страх. Вот и сейчас Влад увидел знакомую фигуру. Женю провожал, наверное, домой направляется.
А в аллее вспыхивали огоньки сигарет. Издалека донесся хорошо знакомый визгливый смешок. Слишком хорошо знакомый. Васенька вернулся в город.
Влад выругался сквозь зубы и прибавил шагу, прикидывая, как половчее вмешаться, если такая необходимость возникнет. Денис же спокойно - по крайней мере, внешне - двинулся мимо скамеек, на которых действительно расположился Евдокимов-младший со своими дружками. В этот раз рядом с ними стояли и трое парней постарше. Все, как один, в Кепках-шестиклинках с сильно изогнутыми козырьками, тяжелых кожаных куртках, облегающих покатые сутулые плечи, и брюках-дудочках.
Завидев Дениса, Васенька поднял киношным жестом стакан с плещущейся прозрачной жидкостью и радостно завопил:
- Бог мой, кого я вижу! Жених! Блестящий кавалер! Тот самый слизень, господа, что меня чуть не спалил. Как поживаете, месье?
Пацаны гоготнули, но не слишком уверенно. Все же огненный вал на себе испытать не хотелось никому. Но Васеньку несло. Неизвестно чего он наслушался или тоже страх ломал, но вел евдокимовский наследник себя так, словно не горел в сентябре ясным пламенем.
Двое из старших отделились от компании и двинулись к Денису.
- Не подпалите ли, господин маг, сигаретку хорошим людям? - неслось от скамейки. - Или как, слишком гордый стал?
Все же мутные слухи и атмосфера всеобщей нервозности, усилившие и так бытовавшую неприязнь к знающим, свое дело сделали. К тому же парни были уже пьяны, чутье на опасность, как правило присущее этим городским шакалам, притупилось. Один, правда, остановился на полдороге, зато второй - худой, с остреньким скошенным подбородком и маленькими черными глазками - подошел вплотную.
- Ты ведь без своей ма-агии ничего не можешь… Даже пернуть не можешь! - заливался Васенька. - А тебе запретили. Сядешь ведь, чмо, сядешь, верно ведь?..
Худой потянул руку из кармана и тоже хотел было что-то сказать, но не успел. Денис стремительно скользнул вперед и с ходу ударил его в полную силу коленом в пах.
Безмолвно разевая рот, парень упал на колени, и Денис тут же ухватил его затылок и приложил о колено. Что-то противно хрустнуло. Шпана мгновенно замолкла, было слышно лишь тоненькое подвывание поверженного противника, да Васенька, не успев вовремя остановиться, договаривал:
- Как насчет того, чтоб без магии погово… Черт…
Не оглядываясь на черноглазого, Денис двинулся дальше. Стоящему на дороге парню он лишь бросил негромкое "отойди", и тот поспешно повиновался. Васеньку Денис не удостоил даже взглядом - просто ушел не оглядываясь, под оглушительное молчание Васенькиной свиты. К лежащему они решились подойти только после того, как юноша исчез из виду.
Владислав наблюдал, стоя за стволом старого узловатого клена. Увидев, как и куда бьет Денис, он поежился - на это и смотреть-то было как-то неуютно.
Ученик показал себя блестяще. Парень действовал грамотно, сразу же подавил наиболее опасный очаг возможной агрессии и напрочь сломил дух противников. Воронцов боялся только, не слишком ли сильно Денис покалечил полезшего к нему идиота, но, судя по стонам и хрипам, доносившимся до него, придурок был жив.
"Ну и чему ты радуешься? - произнес противный голосок внутри. - Тому, что парень становится машиной смерти вроде тебя?!"
Владислав взял бесенка за шиворот, потряс, приговаривая: "Не позволю испортить себе удовольствие", перехватил за хвост, раскрутил над головой и отшвырнул прочь. Битая морда подлеца немного примирила его с действительностью. А нос-то Денис гопнику сломал! Наверняка сломал.
Ну и плевать. В милицию шпана не сунется, а если что, корочки, которые дал Ворожея, окажут магическое действие без всякого применения искусства.
В подъезде настроение опять упало. Едва открыв дверь, Владислав услышал сердитый голос дворничихи. Поднявшись на свой этаж, он увидел, как она энергично стирает со стены какую-то надпись. Увидев жильца, смутилась и постаралась прикрыть творение неизвестного автора своей широкой спиной.
- Хулиганят тут, - пробормотала она, - уши бы надрать.
Чуть поднявшееся было настроение опять упало на самый ноль.
- Ну вы ж знаете, - пожал он плечами, - этих никто не любит.
Лицо дворничихи, обычно сиявшее, как месяц в ясную ночь, потускнело и обмякло. Угол рта дернулся вниз.
- Миленький, - прошептала женщина, - они ж нас уже в сарай загнали. Любочке моей четыре годика было. Кричу детей пощадите. Ни в какую. Соседка с грудничком была - их тоже в сарай. Много их было, сытые, веселые. Ржут, пальцами тычут. Бензином уже все облили… Кабы не маги эти… Шесть человек всего, а разметали сволочей, будто кегли в сторону полетели! Ни один не ушел. Я молиться-то за кого не знаю - слезы в глазах были, лиц не помню. Командира только - молоденький такой. Черноглазый, что цыган. Вот они, маги-то. Век помнить буду и внукам накажу.
* * *
Влад проснулся от тяжелой давящей боли. Она начиналась где-то за глазами, расплывалась холодным жидким свинцом по телу, вминала в жесткий матрац и не давала открыть рот, чтобы закричать.
Глухо застонав сквозь сведенные судорогой зубы, он скатился с кровати, сильно ударившись локтем. Мыслей не было, лишь инстинкты, во весь голос оравшие: "Атака! Это атака! Уходи".
Влад слепо пополз к стулу с одеждой. Новый тяжелый удар впечатал его в пол, но тут же наступило относительное облегчение. Он медленно разжал сведенные судорогой кулаки, дыша со всхлипами и хрипом, попробовал подняться на четвереньки, завалился на бок, но тут же пополз снова.
На этот раз получилось. Боль оставалась, но уже не такая всесокрушающая, и он, стоя на карачках, нелепо покачиваясь в попытках сохранить равновесие, принялся выстраивать защиту, вытесняя чужую злую волю из своего сознания.
Спустя несколько минут, когда от нее осталось лишь неприятное ощущение тупой гудящей тяжести в висках, Воронцов поднялся на ноги и заковылял к стулу. Сдернул со спинки брюки, попытался попасть ногой в штанину, промахнулся и снова растянулся на полу. Тогда он принялся натягивать штаны не вставая, бормоча под нос: "Вот суки… Это какие же суки так, а? Вот же суки…"
Атака была настолько мощной и неожиданной, что оклематься так быстро ему удалось лишь потому, что направлена она была не на него лично - кто-то бил по площадям, выводя из строя всех, кто оказывался на пути ментального смерча. К счастью, в фокус атаки он попал лишь на короткое время, и, судя по всему, цель нападения находилась дальше… "А где? - подумал Влад и тут же сам ответил: - Инквизиция. Туда били". Но кто и зачем мог устроить сейчас такое? Это вам не сберкассу грабануть, отведя глаза охраннику, это серьезная военная операция, с такого весьма кровавые заварушки начинались!
Справившись с одеждой, Влад на ходу сорвал с вешалки плащ и выбежал из квартиры. Дверь захлопнул ногой.
Ноги подкашивались, висок все еще противно ныл, сбегать по лестнице пришлось, держась за перила, но форма восстанавливалась даже быстрее, чем он надеялся.
На улице фонари лили больной желтый свет, который размазывался по лужам, газонам, кучам расползающейся листвы. Утренний снег давно растаял. Воздух был полон холодной влаги, она оседала на лице противной липкой пленкой. Влад досадливо потер лоб и подумал, что ловить машину некогда. Улицы словно вымерли. Ну что ж, придется добираться к особняку инквизиторов на своих двоих - не привыкать, если по пути что-то попадется, тормознет.
По дороге не давала покоя мысль: как там Денис? Если он сам едва не потерял сознание, то каково сейчас парню, сознание которого работает куда более насыщенно, эмоции еще не притупились и установка защитных барьеров толком не отработана?
Владислав вспомнил, как впервые попал под ментальную атаку в прифронтовой полосе, и поежился. Тогда, в первые месяцы войны, далеко не во всех частях были специалисты по сдерживанию - так официально назывались знающие, чьей задачей было постоянное прикрытие подразделений от ментальных атак из тонкого мира. Страшны они были не только для знающих. Обычные люди, ординары, реагировали по-разному - в зависимости от того, какая установка давалась нападающими. Он видел, как боевые офицеры плакали и совали в рот дуло табельного пистолета, разбивали головы о броню танков или, потеряв желание жить, ложились под гусеницы. Самым тяжелым считался случай, когда бойцы попавшего под мощную атаку полка поголовно истребили друг друга, прихватив еще и жителей придорожной деревушки.
Воспоминания эти бодрости не добавляли, и Воронцов выбросил их из головы.
Ворота, за которыми начиналась территория инквизиции, оказались заперты. Воронцов прощупал их и прилегающую территорию, едва повернув из-за угла. Двадцати секунд хватило, чтоб убедиться, что наложенная защита смята и разодрана в клочья.
Искать кого-нибудь, кто открыл бы ворота, не было времени, а возможно, и смысла. Если кто и оставался внутри живой, то он был куда более в худшем состоянии, нежели с трудом натянувший штаны Владислав. Не замедляя шага, Воронцов прошептал короткое заклинание. Тяжелые кованые створки сорвало с петель и с грохотом унесло в глубь аллеи.
- Ну извини, извини, Марк Тойвович, - со свистом прошептал Воронцов, пробегая мимо искореженных створок. Вообще-то он рассчитывал взломать замок, не более. Должно быть, изуродованная защита отзывалась на заклинания самым непредсказуемым образом. Следовало быть предельно осторожным.
Тишина вокруг особняка казалась гробовой, но Владислав чувствовал, что внутри теплятся огоньки жизни. Главное, чтобы не начали в него палить, подумал он, взлетая на высокое крыльцо. Воронцов резко толкнул дверь, а сам прижался к стене сбоку.
Выстрелов не последовало. Присев на корточки, он быстро глянул в дверной проем. Дежурный - знакомый уже пожилой сержант - лежал, уронив голову на стол, и не шевелился. Больше Владислав в вестибюле никого не заметил и, выждав еще несколько секунд, вошел.
Подойдя к столу, перегнулся через стойку и пощупал пульс у сержанта.
Мертв.
Со второго этажа доносились тихие скребущие звуки. Запрокинув голову, Владислав посмотрел наверх. Вроде бы опасность не ощущается. Конечно, никакой гарантии нет, но нет и выбора, надо подниматься.
Зеркальце он нашел сидящей на полу возле двери кабинета Ворожеи. Рядом валялась дорожная сумка, видимо, Елена как раз выходила от инквизитора, собираясь в гостиницу, когда началась атака. Сильно же она припозднилась.
Елена скребла каблуками отороченных мехом ботиков по исцарапанному паркету, силясь подняться. Рукой нащупывала дверную ручку, но все промахивалась, рука бессильно падала, и приходилось начинать все сначала.
Воронцов рванулся к ней, упал на колени, развернул лицом к себе, стараясь поймать взгляд. Сердце противно заныло, неужели и ее сознание размололи жуткие черные жернова?
Ресницы дрогнули. Зеркальце слабо застонала.
Из носа у нее безостановочно капала кровь. Влад зашарил по карманам, ища носовой платок.
Елена отстранила его руку, с трудом проговорив:
- Я в порядке… Все в порядке. Туда иди, в кабинет. Там… Ворожея.
Влад сглотнул и облегченно выдохнул, но все же остался сидеть, сказав:
- Посмотри на меня. В глаза посмотри.
Зеркальце с усилием подняла голову. Взгляд был усталым, в глубине еще пряталась страшная боль, свалившая всех, кто находился в особняке, но он был живым и осмысленным.
Посмотрев на нее несколько секунд, Воронцов кивнул и поднялся:
- Хорошо. Я сейчас организую помощь.
Ворожея оказался жив, а вот дежурный шифровальщик стал второй жертвой ночной атаки.
Вызвав "скорую" и опергруппу милиции, Воронцов дождался их прибытия, дал короткие показания. "А с воротами-то что?" - "Извините, не открывалось". И ушел. Чтобы успокоить тревогу, не отпускавшую его с самого выхода из квартиры.
Он шагал по пустому ночному городу к дому Дениса, и в голове у него крутилось: "Не впутывай парня, не впутывай парня…"
"Я не впутываю, - огрызнулся он сам на себя, - я его вообще-то хочу доставить в безопасное место".
Он не успел коснуться кнопки звонка, а дверь уже распахнулась. Тамара, в пальто, накинутом поверх домашнего костюма, держала в руке один ботик. Второй валялся на полу - видно, собиралась переобуться.
- Слава богу! - выдохнула она.
На такую встречу Воронцов не рассчитывал ближайшие сто лет уж точно.
- С Денисом все в порядке? - с порога спросил он.
- Я не зна-а… - растерянно захлопала она глазами. - Ему, кажется, кошмары снятся… Разбудить не могу. Я тебе как раз звонить хотела.
Владислав кивнул и прошел в комнату юноши.
Дениса трясло, но глаз он не открывал. Растолкать его удалось не сразу. Наконец он открыл глаза и, тяжело дыша, оторвал голову от подушки.
- Владислав Германович, - не удивившись тому, что наставник оказался у него дома, спросил он, с трудом выговаривая слова, - что это? Что это было?
- Это то, чего я ждал, Денис, - мрачно ответил Воронцов. - Собирайся.
Денис послушно кивнул и постарался приподняться. Удалось ему это не сразу.
- Контрастный душ, - скомандовал наставник, - иди, взбодрись. Может, больше оно не повторится, но лучше перестраховаться.
У него отлегло от сердца. Эти кварталы атака почти не задела. Денис отделался кошмарами, а Тамара, похоже, вообще никак не пострадала.
- Чай готов, - позвала Тамара, - давай, Воронцов, пей, пока он горячий. Я туда полсахарницы положила.
- Ты просто богиня, - отозвался Воронцов. Неожиданная забота его приятно удивила. Хотя он прекрасно понимал, что чай она приготовила для сына. Молодец, похвалил он, выучила урок. Ерничать не хотелось, и он с благодарностью принял чашку обжигающего напитка.
- И куда ты его? - спросила Тамара. - К себе?
- К Зарецким, - ответил Влад, - там на музее защита посильнее.
- Он пил чай, а она деловито открывала шкафчики, упаковывала какие-то свертки. Собирала сына в дорогу.
- Зачем? - спросил Владислав. - У Мариши в хозяйстве найдется чем перекусить.
- Мариша Зарецкая ему не мать, - сухо отозвалась Тамара, - можешь не беспокоиться, мы учились готовить по одному пособию.
Влад вдруг ее пожалел. Она ведь совсем одна, подумал он, ну кто-то есть у нее, наверное. Подруги, мужчины - красивая ведь. Но семьи нет, родных, можно считать, нет. Сабуровы так и остались чужими. Только сын - и тот ее покидает.
- Том, - вздохнул Владислав, - понимаешь… - Он хотел было утешить ее, найти нужные слова, но сказать было нечего, и он закончил фразу неожиданно беспомощно: - Я дурак. Прости.
Тамара покачала головой.