Трагедия с пьяным убийством невинной… М-м-м… ни в чем не повинной, или точнее будет сказать, просто хорошей девушки. Да. Трагедия с убийством превращалась в дешевый фарс с ожившим покойником. И я из оттухшего втыкана, у которого надо срочно отнять оружие и половину гражданских прав, словно по мановению волшебной палочки оборачивался невинным…
М-м-мля… Просто хорошим парнем - жертвой дебильного розыгрыша.
- Вообще-то ни одного Готлиба я никогда не встречала. Борея одного знавала. Так звали кота моей подружки. Но ведь где-нибудь должны водиться Бореи Готлибы, - убежденно заявила Наташа и тронула пальцем виртуальный экран.
Бореев на Земле и в космосе обитало несчитанное количество. Даже странно, что я ни разу не встречался ни с одним из них.
- Ладно, - сдался я. - Допустим, что в мире есть два полных тезки с такими вот чудовищными именами и один из них умер. - Она снова потянулась к экрану, чтобы проверить мое допущение, но я хлопнул ее по руке. - Меня интересует, почему человек, в деле которого стоит метка "Скончался", спокойно ходит по городу, фиксируется сторожевыми демонами и его не хватает милиция? Разве это нормально?
- Базы ЗАГСа и милицейские базы не синхронизированы, - гордо объяснила она. - Я это знаю, потому что управление базами данных - моя будущая специальность. Я думаю, милиция хватает на улицах только тех, у кого в досье есть отметка "Разыскивается", а покойникам с отметкой "Скончался" бродить по городу не возбраняется. Нет такого закона, покойников ловить, вот и не контролирует никто.
- Ясно, - кивнул я. - Значит, на живых мертвецов всем наплевать? Ты меня успокоила. А если допустить…
- Никто не будет грузить систему слежением за событиями, которые в принципе не могут произойти, - перебила она меня.
- А если предположить…
- Никогда. - Наталья покачала головой и с напускным равнодушием спросила: - Ты веришь в призраков?
- Уже не знаю, - неуверенно ответил я.
- Значит, звоним ментам, - сделала она неожиданный вывод. - Здесь явно какая-то афера или даже антиправительственный заговор. Очень не хочется вляпаться.
Второй раз за день вызывать милицию мне не очень-то хотелось. Повторение сегодняшнего неудачного опыта было чревато теплой беседой с бригадой психиатров и продолжительным отдыхом в дурдоме. А что еще прикажете делать с человеком, который сначала грезит убийством, а потом заявляет, что обнаружил в своей квартире ходячего покойника? В дурку, однозначно.
- Мы уже вляпались, - осторожно сказал я. - У нас только один выход. Нужно связаться с Комитетом.
- С Комитетом Безопасности Земли? С КБЗ? - Наташа произнесла это словосочетание с уважительным придыханием.
- А с кем же еще? Ты видела участкового? Ему гопников по подворотням гонять, а не призраков ловить. Посмотри сюда, - я щелкнул пальцем по ссылке с официальной биографией Готлиба. - Разыскивался в связи с обвинением в убийстве, уничтожен при задержании.
- Обалдеть, - потрясенно закивала головой Наталья. - Он очень опасен. Даже мертвый.
Я пощелкал по ссылкам, скрывающим прочие подробности жизни Борея Готлиба, но они были неактивны.
- Не открывается, - посетовал я. - Зато обстоятельства смерти посмотреть можно. Оказал сопротивление, покалечил жандарма.
- И еще вот это посмотри, - ее рука оттолкнула мою, а пальчик полез в раздел управления дверным демоном. - Вчера был его пятый визит в твою квартиру.
- Не может быть! - Надо признаться, что я опешил от такого сюрприза.
Столбик из пяти пугающих дат светился красным в середине экрана. Последняя - вчера. С ней все ясно, но остальные? Две на прошлой неделе и две в начале прошлого месяца. Я попытался вспомнить, чем занимался в эти дни. Ничего особенного в последнее время со мной не происходило. Ну, кроме всяческих экзаменов и защиты диплома, конечно. Но поскольку почти всю сознательную жизнь я посвятил учебе, подобные вещи стали для меня вполне обыденными. Следовательно, никаких ориентиров в указанном промежутке времени у меня не было.
- Можно я в туалет схожу? - Наталья дернула меня за рукав, не дав нажать на ссылку.
- А почему ты спрашиваешь? Намекаешь, чтобы я помог тебе снять трусики?
- Там у тебя кто-то живет. Мне страшно, - призналась она.
Я прислушался. В туалете действительно кто-то шумно возился.
- Это Горней, - сообразил я. - Гони его оттуда. Пусть этот бездельник в комнате приберется.
- Хорошо.
Девушка величественно удалилась, а я ткнул дату первого посещения Готлибом моей холостяцкой пещеры.
Мысленно я уже сочинял заявление в прокуратуру. Неприкосновенность жилища еще никто не отменял, и никакая сволочь не смеет проникать в мою квартиру без моего разрешения. Готлиб вошел через дверь. Впрочем, в то время он официально был еще жив и не имел никаких оснований ходить через стены или летать по воздуху без специальных приспособлений. Он банально вошел через дверь, и мой верный демон пропустил его.
Потом тайный гость на цыпочках прокрался в комнату.
Я сменил ракурс изображения и увидел себя, мирно почивающего на любимом матрасике. Хотелось бы приврать, что лежал я в обнимку со стройной брюнеткой из аспирантуры, но буду честен даже в мелочах. В ту ночь я спал один. Часы показывали три двадцать две ночи. Рядом с матрасом мерцал непогашенный экран локальной станции, на нем я разглядел финальные титры какого-то французского фильма. Готлиб подошел к экрану и погрузил в него свои ручонки. На его лице появилась глумливая улыбочка. Какая скотина! Похоже, он ковырялся в моих личных файлах, и хилая бесплатная защита никак не препятствовала ему. Я раздраженно промотал запись вперед, но ничего интересного больше не произошло. Он повозился с моим компьютером и ушел, аккуратно закрыв за собой дверь. Я сразу же создал файл заявления в прокуратуру и в соответствии с шаблоном внес туда факт незаконного проникновения в жилище, дополнив информацию записями видеодатчиков и отчетом дверного демона.
Дрожа от ненависти и нетерпения, я переключился на предпоследний визит Готлиба, который состоялся за четыре дня до вчерашней вечеринки. По уму, следовало бы просмотреть записи в хронологическом порядке, но я торопился. Мне не терпелось узнать как можно больше об этом подонке, подло проникшем в мой дом. Я жаждал скорейшего возмездия. Все записи сегодня же будут переданы в компетентные органы. Пусть там знают, что я не сумасшедший. Я - жертва преступления. Правда, пока еще не совсем понятно, какого рода это преступление. Кто его совершил, в общем-то, ясно, но зачем он это сделал и в чем оно состояло, еще предстоит выяснить. Не для дискредитации же Светозара Ломакина в глазах участкового милиционера затеяна столь хитроумная игра. Запись грузилась несколько секунд, и мне уже захотелось перезапустить просмотр, когда окошко, наконец, стабилизировалось, и я увидел себя сидящим на собственной кухне и мирно беседующим с Бореем Готлибом.
- Борей, дружище, - сказал я так, будто не одну сотню лет знал этого мерзавца. - Мне потребуется некоторое время, чтобы найти подтверждение твоим словам. Я был уверен, что Сашка Титов умер три года назад. Я скорбел и исправно носил тюльпаны на его могилку. Кстати, мы с тобой вместе это делали.
- Можешь мне не верить. - Готлиб брезгливо поморщился, будто я сказал какую-то несусветную непристойность, - Но попробуй хотя бы на этот раз воспользоваться своим мозгом. Принудительная смена тела и твое нынешнее положение втыканутого студента с ампутированной памятью ни о чем тебе не говорят?
- Ровным счетом ни о чем, - голос, неотличимый от моего, звучал легко и уверенно. - У меня всегда было много жестких оппонентов. Если бы ты знал, сколько врагов мегаколлективизма я помножил на ноль, ты бы не удивлялся моему положению. Многие бы хотели отделить мою шкуру от мяса с помощью зубочистки и медленно поджарить то, что осталось на спичках, однако сейчас речь не об этом. Ты обвиняешь нашего общего друга в узурпации власти. - Я увидел, как мои губы на мгновение сжались, будто я пытался удержать во рту рвущееся на свободу змеиное жало. - Ты говоришь, что он положил болт на волю Человечества, за счастье которого всю жизнь сражался, - слова произносились с некоторой задержкой, словно их по очереди заряжали в тугой магазин. - Я в это не верю.
- Не нужно верить. Нужно захотеть понять и не тупить, - пренебрежительно процедил Готлиб.
- Какие у тебя есть доказательства того, что он пересадил свой мозг в тело Золина? Ты пользуешься непроверенной информацией. Я могу убить Золина, как ты просишь, но я не убийца. - Мой двойник сжал руки в кулаки. - Я не убиваю просто так! Даже если все, что ты говоришь, чистейшая правда, при устранении Верховного неминуемо погибнут ни в чем не повинные люди. Мне хватило пятнистого. Клянусь, что больше подобное не повторится. - Мое изображение на экране с неожиданной задумчивостью заглянуло в мои глаза.
Мне показалось, что он увидел, как я наблюдаю за ним из будущего, и я в испуге отшатнулся, поспешно отключил экран и оглянулся, убеждаясь, что никто не слышал моих слов, сказанных на этой самой кухне четыре дня назад. О вызове комитетчиков не могло быть и речи.
Покушение на Верховного Правителя всея Солнечной Системы товарища Теренца Золина - это вам не пригрезившееся в пьяном бреду убийство Наташи Корф. За такое и башку не постесняются оторвать. Если кто-нибудь увидит эту запись, у меня будут столь серьезные проблемы, что мои теперешние трудности покажутся незатейливыми детсадовскими неожиданностями. Невозможно доказать, что я в этом щекотливом деле ни ухом, ни рылом. Никто не будет меня слушать, пока существует подобная запись, а избавиться от нее не в моих силах. Она хранится на государственном сервере и будет оставаться там не менее пяти лет. Мое счастье, что записи с частных датчиков никто никогда не смотрит, если не случилось какое-нибудь преступление. Но как получилось, что я нес весь этот бред про покушение на Золина? Я сошел с ума? У меня раздвоение личности? Может быть, мне следует обратиться к врачу?
За моей спиной послышался шорох. Я торопливо обернулся и чуть не вскрикнул от неожиданности. На пороге кухни в странной полусогнутой позе стоял Готлиб. В натуральном виде он был не таким отвратительным, как на видеозаписях. Немного угнетала надменность во взоре и бледная, как у изголодавшегося вампира, кожа.
- Какого хрена? - задал я самый животрепещущий в данный момент вопрос.
- Извини, что все так сложно, Петр, но из-за Большого Брата очень трудно заметать следы, - прошипел Готлиб, обращаясь явно не ко мне. - Очень жаль, что ты оказался сопливым чистоплюем. Впрочем, ты всегда им был. Если бы не твои заскоки, Золина бы уже не было, а Верховный Совет уже назначил бы срок новых выборов. Из-за тебя все катастрофически усложнилось.
Я увидел направленный на меня ствол лучемета и инстинктивно бросился вперед. Глупо. Очень глупо. Ведь ни одного вида рукопашного боя я так толком и не изучил. В ранней юности пытался приобщиться к космосамбо. Не ради результатов, а исключительно из-за того, что два раза в неделю занятия проходили на орбитальной станции. Для обучения этому виду борьбы просто необходимо состояние невесомости. Отчислили меня тогда из-за двойки по биологии. Об этой несчастной двойке мне сейчас предстояло крепко пожалеть.
Готлиб почему-то не выстрелил, хотя имел великолепную возможность сделать во мне пару сквозных дырок.
Он лишь ударил меня рукояткой лучемета по лицу и хорошенько пнул ногой в живот. Я упал. Уж чему-чему, а падениям меня научили. Кидали и с маленькой высоты, и с большой, и в тяжелом скафандре с небоскреба, и головой вниз с пятого этажа. На тесной кухне спиной об батарею отопления еще не кидали, но мои навыки позволили мне изящно сымпровизировать. Я очень грамотно затормозил пяткой о подоконник и метко метнул во врага подвернувшейся табуреткой. Подбитый неприятель жалобно вскрикнул и спешно покинул поле боя.
Я бросился в погоню и настиг Готлиба в комнате.
В моей голове родился план спасения. Если удастся скрутить эту прыткую нежить, то общаться с ребятами из КБЗ будет гораздо проще. Имея свидетеля и обвиняемого в одном лице, я сумею доказать свою непричастность к антиправительственному заговору. Я бросился к стенному шкафу. У Готлиба был миллион возможностей изрешетить мою беззащитную спину. Пару раз он действительно нажал на курок, и один раз я почувствовал затылком тепло близкого промаха. Каждую секунду ожидая испепеляющего касания лазерного луча, я распахнул дверцы, выдернул из кобуры лучемет и повернулся лицом к врагу. Враг был жалок. Его руки дрожали, не давая ему прицелиться.
- Мордой в пол! - торжествующе взвизгнул я.
К моему удивлению, трус с трясущимися руками проявил отчаянную смелость и не подчинился. Он забился в угол, держа лучемет двумя руками и нагло целясь в мою переносицу. Ствол больше не дрожал. Зрачок Готлиба, мушка и мой драгоценный мозжечок надежно зафиксировались на одной линии. Сейчас он снесет мне голову, и никакая реанимация не спасет мою юную жизнь. Во рту стало кисло, в боках закололо. Надпочечники выгружали в кровь дополнительные порции бесполезного адреналина.
- Брось оружие, - в моем голосе прозвучали просительные нотки.
- Предатель должен сдохнуть, - процедил Готлиб, и я увидел, как его указательный палец начал очень медленно сгибаться, легко сдвигая курок по направлению к точке моей смерти.
Непропорционально длинная фаланга с заусеницами у основания желтоватого ногтя перемещалась в пространстве со скоростью уставшей улитки, и казалось, что пока силовой контур лучемета замкнется, я успею сделать множество дел. Кинуться вперед и сокрушить врага или, наоборот рвануться в сторону и выпрыгнуть в окно. Даже если бы я разбился после падения с 31 этажа, врачи легко воскресили бы меня, но я не сделал ничего. Моя кровь превратилась в вязкий кисель, и каждое движение давалось с неимоверным трудом. Преодолевая сопротивление перенапряженных мышц, мне едва удалось слегка сдвинуть голову. Раскаленный луч опалил скулу и превратил половину уха в удушливый смрад.
Медленно, как во сне, я низвергся на пол. Я стрелял наобум, не целясь и не намереваясь поразить противника.
Единственным моим желанием было заставить его отпрянуть назад и не дать ему сделать еще один, точный и окончательный выстрел.
На мгновение в глазах потемнело. Яркая вспышка пронзила комнату, разделив свет и тьму. Я увидел безумные глаза Натальи Корф. Бесплотный кошмар бесповоротно извалялся в граните реальности. Никакого Готлиба больше не было. Он исчез. Его место необъяснимым образом заняла несчастная, ни в чем не повинная девушка, которая и упала на матрас с прожженным черепом.
Несколько секунд я продолжал целиться в труп, решительно не понимая, где закончилась реальность, и начался бред. Может быть, один бред наслоился на другой, а мое сознание больше не в состоянии различать явь и наваждение? Я автоматически потрогал раненое ухо.
Оно было в полном порядке. Самое тщательное ощупывание не обнаружило никаких повреждений. Я оглянулся. На стене рядом со шкафом должны были присутствовать отметины от неудачных выстрелов Готлиба. Ничего такого там не было. Кстати, обои давно нужно переклеить. Какие обои? О чем я думаю?! Я снова повернулся к матрасу - труп с дыркой в голове наличествовал на прежнем месте, невзирая на мое страстное желание его там не видеть. Бытие не желало определяться сознанием. Я опустил глаза - в руке лучемет, в памяти которого записано время выстрела и изображение точки прицеливания, поднял глаза - четыре видеодатчика по углам комнаты, бросился на кухню, на ходу тараторя:
- Записи с видеодатчиков минуту назад.
Я сильно рассчитывал на объективность электроники. Мой рассудок хватался за любую соломинку, прекрасно осознавая, что в его распоряжении нет ничего, кроме бессовестно врущих органов чувств. Как, в общем-то, и ожидалось, экран продемонстрировал мне загнанную в угол девушку и меня самого, неспешно ковыряющегося в шкафу, достающего лучемет и хладнокровно жмущего на курок. Безжалостный луч прошил плоть так, будто это было не живое тело, а всего лишь его жалкая тень. Никогда прежде я не видел, как взаправду умирают люди, а тем более, никогда не убивал сам. Почему это случилось со мной? Чья злая воля превратила меня в убийцу? Будущее Светозара Ломакина нарисовалось в моем воображении с потрясающей четкостью. Сознание в автоматическом режиме просчитало наиболее вероятные варианты развития событий и способы хоть как-то повлиять на свою судьбу. Перспектива провести лет пятьдесят на рудниках, а потом до конца дней жить с клеймом убийцы меня не прельстила нисколько. Возможность застрелиться на собственной кухне тоже не сильно воодушевила. Почему-то мне показалось, что лучше всего будет достойно погибнуть в честном бою с милицейскими роботами. Пусть все считают меня борцом с системой, а не заурядным идиотом с воткнутыми мозгами, коим я на самом деле и являюсь.
В прихожей меня ждала куртка разведчика с вшитыми в синтетическую кожу защитными элементами.
Невзирая на совершенно чудовищный вес в 18 килограммов, я с удовольствием носил ее, когда нужно было покрасоваться перед друзьями и особенно перед подругами. На сегодняшнем бенефисе мне полагалось выглядеть безупречно, а ничего безупречнее форменной куртки придумать невозможно. Моим предсмертным желанием стало во всей красе предстать в вечерних новостях, в которых меня, вне всяких сомнений, покажут.
Где-нибудь между сообщениями о неожиданных заморозках в северной Бразилии и вечно актуальными происками калифорнийских террористов вставят кадр с очерченным мелом "мокрым местом". Начальник училища потрясет перед объективами простреленным "каловым" дипломом и скажет прочувствованную речь о моем пренебрежении основами мегаколлективизма.
А может, и не скажет. О чем ему говорить? После такого инцидента его наверняка снимут с должности.
Размечтаться я не успел. Точнее, мне не дали. Дверь распахнулась. Демон дверного замка безропотно разблокировался перед пришедшими. В прямоугольном проеме нарисовались две угловатые фигуры в белых комбинезонах. Угрюмые озабоченные лица выдавали в этих существах натуральных людей, а не андроидов.
Я автоматически поднял руки. Война с живыми представителями органов не входила в мои планы. Уж лучше пятьдесят лет каторги. Я согласен на все, лишь бы никто больше не пострадал.
- Где больная? - рявкнула та фигура, что была крупнее.
"Реаниматоры, - дошло до меня. - Мыслетелефон автоматически связался со "Скорой" и сообщил о внезапной смерти абонента, если уцелел, конечно".
- Она там, - махнул я рукой в сторону комнаты и вышел на лестничную площадку.
Лифт еще не успел захлопнуть двери после доставки врачей. Я поспешно заскочил в кабину и мысленно приказал: "Первый. Очень быстро". Автоматика безупречно отработала простое задание, и, испытав мимолетное состояние невесомости, я очутился на улице.