В Олеге ожило любопытство, пересилившее даже желание поспать. Еще раз окинув взглядом трупы, он осторожно перешагивая через них, подошел к двери и пошатал кольцо. Странно, что никто из стрелков не попытался уйти в эту дверь - а что не попытался, это точно, потому что кольцо буквально развалилось в руке у Олега, настолько пропитала железо ржавчина. Дверь не шелохнулась. Тогда Олег достал камас и попытался поддеть разбухший край двери лезвием. Это получилось - чавкнув, дверь отошла, внутрь упал луч света белой ночи, отразился от черной, ровной поверхности воды, неподвижным, стылым зеркалом замершей в полуметре от ног Олега. Когда-то это был подвал, но сейчас этот подвал оказался затоплен. Из воды выступали стол, высокие то ли нары, то ли стеллажи - не поймешь, на которых что-то лежало... Олег всмотрелся - и понял, что на столе стоит пулемет. Незнакомый, похожий на охотничье ружье с длинным, круто изогнутым магазином сверху.
Несколько секунд Олег стоял, вздыхая и переминаясь с ноги не ногу, на пороге. Любопытство победило - вздрагивая и ежась, он полез в воду, дошедшую до живота. Вода оказалась ледяной, но не настолько, чтобы не вытерпеть.
На нарах лежало полусгнившее тряпье - то ли остатки одеяла, то ли просто рогожа. Оно начало расползаться, когда Олег взялся и потянул... а потом разом отдернулось, открыв человеческий череп.
Вскрикнув и едва не упав, Олег отшатнулся. Странно, он не так боялся мертвецов в комнате наверху, как этого черепа, взглянувшего ему в лицо пустыми глазницами. Но это и правда был всего лишь череп - и страх тут же прошел. Олег осторожно сбросил остатки тряпья, открыв весь скелет.
Уже невозможно было понять, во что он одевался при жизни - одежда превратилась в то же осклизлое рванье и слилась с одеялом. Но сохранились кожаные сапоги с подковками, ремни - поясной и плечевые - медные части которых съела зелень. И Олег понял, что перед ним лежит - военный. Из кобуры на поясе выглядывала рукоять такого же, как у Олега, нагана, рядом через прогнившие ножны виднелось изъеденное лезвие шашки, на рукояти которой еще сохранился серый от сырости темляк. У стены, заплывшей грибом, лежал футляр бинокля - и Олег несказанно обрадовался, когда в руки ему лег даже не тронутый ржавчиной немецкий "цейсс" начала века. На позвонках скелета сохранился серебряный православный крестик.
- Еще один дедов соратник, - пробормотал Олег, берясь за распадающуюся кожу офицерской сумки.
Там оказались компас, совершенно тут бесполезные часы - большие, на цепочке - слипшиеся в один толстый рыхлый лист бумаги, коробка из жести, в которой мокло что-то с запахом сигарет, но похожее на лепешку - и разбухшая от сырости тетрадь в плотном кожаном переплете с замочком, рассыпавшимся от первого же нажатия. На коже был вытиснен встопорщивший перья имперский орел - не республиканский, а именно имперский, с гербами губерний, цепью, мантией. И Олег понял, что это - едва ли соратник деда...
...Тетрадь оказалась дневником, заполненный чернилами - но строчки превратились в бурые полосы. Олег едва не заплакал от досады - и тут пошли страницы, написанные карандашом. У писавшего был четкий, ровный почерк, разбирать который не мешали даже дореволюционные орфография и буквы типа "ятя" и "ижицы". Перед Олегом лежало доказательство того, что Мир - практически проходной двор. Дневник принадлежал штабс-ротмистру Особого Гусарского Его Императорского Величества полка при Этнографическом Комитате Министерства Иностранных Дел Российской Империи Сергею Кологривову. Разборчивые записи начинались с того момента, когда штабс-ротмистр возглавил охрану экспедиция профессора фон Валленберга, отправленную из Святорусского на север для картографирования лежащих там земель. Записи были то короткими, то пространными, но все отличались характерным для дневников тех времен тяжеловато-практичным и в то же время романтическим восприятием мира.
- Вспоминаются наши споры, - негромко читал вслух Олег, пристроившись у стола и забыв и о войне, и о мокрой одежде, и о посапывающем Богдане, - со студентом тогда еще политехнического Сашей Протопоповым - сколь яростно он доказывал мне возможность правоты г-на Циолковского о возможной на других мирах жизни и к оным мирам путешествий. Я, признаться, мало понимал в его доказательствах, а горячность Саши меня смешила, его же насмешки приводили в ярость. Бедный Саша! Воспаление мозга свело его в могилу раньше, чем он смог бы получить доказательство - и блистательное! - своей и своего кумира правоты. Я бы рекомендовал его к нашей работе, он очень пригодился бы г-ну губернатору. И каково было мое собственное удивление, когда мне предложили эту службу! До сих пор не могу вспоминать без улыбки своего мальчишеского восхищения при мысли, что уподоблюсь я Стэнли и Ливингстону, героям романов Майн Рида и Жюля Верна, которые любил я читать еще в кадетском корпусе... Сижу у костра, светят над головой по-иному рассыпанные, часто и неузнаваемые вовсе звезды. Вспоминается радость матери и сестричек - как они все радовались, когда приехал я в отпуск, как удивлялись, когда выложил свои подъемные: таких денег они и в жизни не видали (да и я тоже!), и как мама спрашивала с опаской, не занялся ли я чем нечестным, что мне, простому офицеру, так платят. Бедная мама, как же было трудно поднимать ей нас всех на тридцать восемь рублей пенсии после отца! Рабочий на заводе получает больше, чем платили вдове и троим сиротам героя туркестанского похода... Но хватит об этом. Даст Бог, отныне ей больше ни в чем не нуждаться. Жаль только, что не скоро увижу моих родных. Иначе просто нельзя... и неужели никому не смогу я рассказать о том, где был?! Это пытка!
Олег перелистывал страницы одну за другой. Не все даже карандашные записи удавалось разобрать...
- Сего дня на переправе через реку погибли урядник Пров Данилов и казак Егор Затрата. Они проверяли брод, когда какое-то чудовище вроде морского спрута схватило Затрату вместе с лошадью. Урядник Данилов, не желая бросать товарища, подскакал вплотную и стрелял из карабина, а потом рубил гадину шашкой, но она уволокла и его. Мы забросали омут, из которого она появилась, гранатами с химическими взрывателями, надеюсь - убили эту тварь. Но все равно - очень жаль обоих казачков, акая страшная смерть... Упокой, Господи, души рабов твоих... Проводники из местных славян уверяют, что это было злое божество из близких к этим местам земель Ханна Гаар, которое называют Чинги-Мэнгу. А г-н Валленберг рвет и мечет не столько от того, что погибли люди, сколько оттого, что не смог заснять это чудище на фотопластинку...
- Горцы - народ совершенно дикий, но в то же время благородный и полный достоинства и гостеприимства. Чем-то они напоминают германцев Тацита, про которых с таким увлечением рассказывал нам в корпусе подполковник Скосырев. Что удивительно - они, как и прочие здешние туземцы, не подвержены никаким болезням, и богатейший арсенал современной медицины не может нам тут создать тут ореола богов, которым, как правило, окружены европейцы среди племен отсталых. Оружия нашего они тоже не боятся, даже в некотором роде презирают его, чем отличаются от своих собратьев с юга, где с такой охотою брали в подарок берданки. Но нам очень рады, говоря, что "наконец обратом пришли братья, что порешили в ином мире встать." Они убеждены, что их предки пришли с Земли, но тут еще не очень ясно - похоже, переселение имело место несколько раз. Какие тут звезды - они пушистые и похожи на котят. Хочется погладить...
- Похоже, я заболел. Пальцы кажутся невероятно толстыми, все тело будто обложено льдом, а голова горит. Плохо вижу, что пишу - страница, то приближается к самым глазам, то становится не больше спичечного коробка. Не знаю, что со мной. Страшно хочется прилечь, чудятся голоса родных. Мы напрасно углубились в это болото. Жаль товарищей. Но, может быть, еще кто-нибудь выберется?! Я буду ждать. А сейчас - прилечь, хотя бы ненадолго. Приду в себя - допишу...
...Олег вздохнул и отодвинул дневник. Не было никаких сомнений, что гусар не пришел в себя и уже ничего не дописал. Неизвестная болезнь - судя по описанию, похожая на малярию - убила его. Странно - Олег жалел Кологривова куда больше, чем убитых, лежащих в соседней комнате. Если бы можно было взять дневник с собой! Олег с сомнением посмотрел на тетрадь. Тяжелая и не маленькая. Нет, придется оставить, как ни скверно...
К счастью, он не успел задуматься, что и ему может вот так же не повезти, как не повезло гусарскому офицеру - не успел, потому что снаружи, у крыльца, хорошо знакомый голос приглушенно воскликнул:
- О, то оно?
- Живой ногой идем, - поторопил второй голос, - я поверху мокрый до пят, а понизу - так по уши.
Улыбаясь, Олег повернулся к двери, и, когда она открылась, а Морок полез в нее, стряхивая воду с волос, вкрадчиво спросил:
- Холод, младших, значит, вперед пропускаем?
* * *
Богдан так и не проснулся, хотя Морок, закутавшись в плащ, повалился на ту же лавку головой к его голове, даже не поев. Холод предложил ложиться и Олегу, но тот пожелал раньше услышать, каким ветром занесло сюда остальные пятьдесят процентов группы, а заодно рассказать и о своих приключениях.
Холод слушал и ел, покачивая головой и отпуская маловразумительные короткие замечания-междометия.
- Ты рассказывать собираешься - или так и будешь жрать?! - рассердился наконец Олег. Холод огорченно посмотрел на только что вскрытую консервную банку и кивнул:
- Так слушай... Сажень на сотню мы прошли и о болото уперлись. Обратом повернули, туманище пополз, ну мы и встали. Кричать думали, да Морок скажи: "А будь кто рядом - дозовемся, да кого?" Пождали еще. От того ожидания гляди уши опухнут! Я-то: "Пойдем?" А он мнется: "Страшно." "Да не в болотину, - говорю, - кромкой к нашим пойдем." Пошли. Шли, шли - вас и след простыл. Братушка мой расскулился, как щен: "Да и где они?! Да и утянули их в болотину, верным-верное! Да и идти-то нам куда?" Я-то: "Не скуль." Он молчком пошел, да время спустя говорит: "Этим местом избушка должна быть, одно Гоймир про нее поминал. Искать станем - Богдан про ту избушку припомнить мог..."
- Хрен он вспомнил, - мрачно ответил Олег. - Он сам... а! - Олег махнул рукой: - Так, а потом?
- Я-то про ту избушку и краем не слыхал - да что делать? Идем. Мыслю, смекаю: малым часом не добредем - прибью проводника. Туманом бредём, чудеса всякие морочатся - уводнев перепляс... Братишка мой лицом слинял, одно и мне не очень. Ну а там и вышли к избушке.
Мальчишки примолкли. Холод снова начал жевать, но уже без прежнего азарта, потом сказал: - Да ложись ты. Подниму я вас, посижу.
- А они? - Олег ткнул через плечо в спящих младших. Холод тихо засмеялся:
- А ты глянь. Глянь, глянь...
Олег тоже оглянулся. Морок и Богдан спали голова к голове и разбудить их не поднялась бы рука у самого строгого сержанта-сверхсрочника.
- Разбалуем мы их, - проворчал Олег мудрым и суровым голосом Ворчливого Ветерана С Золотым Сердцем из кичового голливудского ура-боевичка. - Ладно, пусть дрыхнут. Я тоже завалюсь.
- Давай, - Холод неожиданно широко зевнул, лязгнул зубами и заулыбался.
- Эй, эй, не усни, - посоветовал Олег, ложась на стол. Под голову он подложил свернутый плащ, а ноги поставил на скамью. Поза была не слишком удобной - Холод жевал и что-то похрюкивал - но Олег спал уже через несколько секунд...
...Дверь в избушку открылась, и внутрь заполз ледяной туман. Облившись потом от страха, Олег медленно повернул голову:
- Холо-од?..
Тот спал, уткнувшись лицом в стол. Олег, протянув руку, шарил ею вокруг в поисках автомата - и не мог найти.
Дверь распахнулась до седела и осталась открытой. Олег сел на столе и взялся за револьвер.
На пороге клубился туман, и в нем кто-то стоял. Олег видел человеческую фигуру, не больше, но это он видел точно. Взведя курок ударом ребра ладони, Олег спрыгнул на пол:
- Кто это? - резко, громко спросил он.
- Я, - ответил тихий глуховатый голос. Человек шагнул внутрь, и Олег, задохнувшись, оперся рукой о стол, чтобы не упасть. Наган в его руке ходил ходуном.
Ночной гость был высокий молодой мужчина со щегольскими усиками, форме начала прошлого века. Его сапоги впечатывались в пол с чавканьем, словно в мокрую глину.
- Штаб-р-ротмистр? - выдавил Олег. - Что вам...
- Дневник, - ответит офицер.
- Зачем он вам? - Олег испытал облегчение от того, что мертвый остановился у начала печки, не пошел дальше в комнату. - Вы все равно в него больше ничего не можете записать! - продолжал он упорствовать, сам не понимая, почему.
- Не все написанное человек может прочесть, - возразил гусар. - Мертвые знают куда больше живых, вам предстоит в этом убедиться очень скоро.
Олег не понял, как штаб-ротмистр оказался возле него. Холодная тяжелая рука легла на плечо, и под ее тяжестью Олег начал погружаться в оказавшуюся под ногами трясину - ощущение бездны внизу оказалось настолько непереносимым, что он не выдержал и... проснулся.
Конечно, Холод тряс его за плечо, повторяя:
- Что ты, что?
- Сон... - Олег сел и посмотрел на дверь. - Вот... блин!
- Кикимора навалилась? - понимающе спросил Холод. - Одно вставать пора. А они-то, - кивок на лавку, - спят, как с ярманки приехали. Ты криком закричал, а они и не поворотились.
- Умыться бы, - Олег провел по лицу ладонью, повторил: - Вот блин...
Во рту был пакостный привкус короткого и беспокойного сна. Подтягивая ремень, Олег вспомнил:
- Эй, ты ведь не спал совсем! Ложись, дрыхни, а мы сами все сделаем...
- Да вот то ещё... Будим их?
- Будим, - согласился Олег и вздохнул: - Как там наши? Небось, все еще этих покойничков ищут.
Холод не ответил - кинул пустой консервной банкой, угодив в спину Богдану - тот вскочил с таким обалдевшим лицом, что Холод засмеялся, а Олег сказал:
- Страшный Суд проспишь.
- Мой черед?! - Богдан оглядывался, моргал. - Холод?!. А где... й-ой, вот! Как вы тут?!
- Из болотины выползли, - пояснил Холод, а Олег строго добавил:
- Проспал ты все на свете. Вон, Холод за тебя караулил.
- Будет тебе, - махнул рукой тот, - он одно не поймет никак, часом на каком свете... Мы вам, отоспаться дали, побуди Морока...
...- Я сперва думал - устроить ловушку на болоте, - говорил Олег, пока они все приводили в порядок оружие. - А потом еще доработал. Вытащим на крыльцо пару солдат, слегами по-тихому подопрем, а сигнал ориентируем на опушку, где мы с Богданом чуть не утонули. На вид место ровное. Аппаратуру беру на себя.
- Догадаются, - возразил Холод. Олег пожал плечами:
- Да ну и на здоровье. Мы-то чем рискуем? Нас тут уже не будет... Помогите всю эту фигню вытащить.
* * *
- Выйдешь в поле, сядешь ср...ть - далеко тебя видать, - задумчиво сказал Холод, вытягивая из грязи по грудь увязшего в ней Морока.
- Родичи-Сварожичи, что вы меня лосем не сотворили? - пробормотал тот, опираясь на карабин.
- Одно рога его ты видел? - поинтересовался Богдан, помогая ему встать на ноги.
Олег покидал болото с большим облегчением. Его здесь не оставляло чувство нереальности окружающего и... то ли его, Олега, чуждости, то ли мира болотного - ему, Олегу. До кромки оставалось совсем немного, Олег потянулся и совсем было собрался сказать что-то жизнеутверждающее, когда увидел впереди между деревьями движущиеся ровным шагом, пригнувшиеся фигуры хангаров. Они шли тяжело, по кольчужную оторочку своих кафтанов в грязи, но уверенно, наклонив стволы винтовок.
И ясно было - предельно ясно - что они видят четверых подростков тоже.
...Плюхнувшись в грязь, ребята немедленно расползлись в стороны. "Калашниковы" (на двух - подствольники) и "архар" были, конечно, хорошим оружием, но хангаров оказалось до сорока, и первые же секунды боя выявили у них не меньше десятка пулеметов. Пули с мокрые треском прошивали стволы деревьев навылет и подсекали ветви кустов, простреливая все болото вглубь.
- Попались, как куры в ощип, - поделился впечатлениями Холод. - Кровь Перунова, у меня есть-то две сотни да полста к пулемету! - он имел в виду свой РПК.
- Попробуем заставить их залечь! - азартно ответил Олег. - И уйдем через болото!..
Он хотел еще что-то добавить, но осекся, услышав в изумлении то, что раньше доводилось слышать только в фильмах:
- Эй, э-э-эй, бандит, сдавайся! - закричали со стороны хангаров на городском диалекте. - Оружие бросай, выходи, слышишь?!
Бам! Бам! Олег и Богдан разом, разрядили подствольники. Гранаты, детонируя в полете о ветви кустов, разрывались над лежащими хангарами, осыпая их мелкими осколками. В ответ послышалось карканье: "Харр,харр!" - и хангары, повскакав на ноги, побежали вперед, стреляя от животов из винтовок.
Командовать уже не имело смысла. Олег стрелял на уровне груди бегущих длинными очередями, пока автомат не уводило в небо, слыша, как бьет РПК и ругается слева, стреляя из "архара", Морок. Богдан отстреливался чуть дальше, и все четверо старались менять позиции, ползая в грязевой каше на самом краю болота.
Хангары залегли, возобновив стрельбу из пулеметов. До них оставалось шагов сто, не больше.
- То еще! - крикнул Холод, указывая налево. Быстрым шагом оттуда, пригнувшись, подходили по кромке болота еще хангары. - Окружают, Вольг! - он перенес огонь пулемета на них.
- Морок - к нему! Богдан - сюда! - отрывисто скомандовал Олег, стреляя в офицера-славянина, поднимавшего свой отряд. Тот встал на колено с перекошенным лицом и рухнул на бок, винтовка воткнулась стволом в грязь. Хангары каркали свое, но больше не вставали. Однако второй отряд продолжал наступать.
Морок, перебегая, вдруг повалился наземь и, ругаясь, покатился к кустам, пытаясь зажать рану в правом боку. Холод на миг повернулся, его лицо сделалось отчаянным, но от пулемета он не оторвался. Богдан, распластавшись рядом с Мороком, начал ловко бинтовать его, помогая зубами.
- Тебе надо угодить с ним! - крикнул Олег.
- То еще! - огрызнулся мальчишка.
- Искалечу, дубло! - прохрипел Олег, яростно стреляя снова и снова.
- Перепугал! Вон Холод его потащит, они одно стать, братья!
- У-у...- Олег плюнул. - Да куда же вас столько... Ну вы тупые все-таки... Холод, тащи его в лес!
- Бро... бросить?! Тебя бросить?! - Холод не повернулся, он менял магазин.
- Спасай брата! Найдете наших - расскажете! Ну?! Я тут командую!