Холод оглянулся. С виска у него, из-под повязки, густо ползла кровь. Горец был в растерянности. Бросить друга?! Но брат! Брат!
- Мечи и камасы у нас возьмите! - Олег не понимал, что кричит, не понимал и того, что приговаривает себя и Богдана к смерти. Он поступал так, как поступали Положительные Герои в фильмах. - Давай скорей, пока не обошли!
Холод, не переставая ругаться, взял пулемет на ремень, перехватил у Олега и Богдана перевязи с холодным оружием и, взвалив на плечи Морока, ползком потащил его за кусты. Несколько хангаров сунулись наперерез, но Олег короткими очередями уложил их в болото. Богдан отстреливался из-за валуна. Олег окликнул его:
- Мотай отсюда!
Тот сделал одной рукой межпланетный неприличный жест и швырнул, приподнявшись, "лимонку" в перебегавших группкой хангаров. Олег примкнул к автомату сбоку штык.
- Надо было патроны у ребят взять,- запоздало пожалел он. - Бог...
Что-то со звучным шлепком упало в грязь рядом. Олег обернулся и увидел слегка выступающий из жижи серо-зеленый бок гранаты. В метре от себя.
Он успел вжаться всем телом в грязь и открыть рот...
...Влажная тряпка прошлась по лбу, уменьшила боль. Олег открыл глаза. Богдан стоял над ним на коленях, выжимая оторванный кусок рубахи.
- В себя возвернулся! - обрадовался он, когда Олег моргнул. - Я часом боялся - все ж убило тебя!
- Где мы? - сквозь кашу, забивавшую рот, выдавил Олег. - Что со мной было?.. Ой, голова...
Богдан нахмурился и сел рядом, продолжая крутить тряпку.
- В плену мы, - ответил он. - Тебя одно гранатой стукнуло, я-то к тебе кинулся... ну и навалились, повязали...
- А ребята? - Олег пошевелился, повернул голову, схаркнул липкую кашу. Они лежали возле черных резиновых колес какого-то прицепа и несколько хангаров, похожих на Страшилу из "Волшебника Изумрудного города" в нелепых плащах, накинутых поверх доспехов, стояли неподалеку, направив на лежащих короткие копья, украшенные цветными хвостами.
- Не вытропили их, - Богдан оперся затылком о. колесо. Теперь, когда Олег очнулся, он почувствовал себя спокойнее - все-таки не один... - Что будет часом, с нами-от?
- Выше нос, - Олег скривился и сел, - Худшее уже произошло - мы в плену. У вас тут есть какие-нибудь конвенции? По правам военнопленных или о несовершеннолетних? Нет? Жа-аль...
Часовые вытянулись, демонстрируя неожиданно хорошую выправку. Подошедший человек был явным славянином - тоже в плаще, но сидевшем куда более прилично. Однако глядел он на мальчишек, словно на отвратительных животных. "Хобайн? - подумал Олег. И вспомнил вдруг, что самыми страшными воинами турок были захваченные и воспитанные ими дети европейцев. - Похоже, хана."
- Бандиты, - удовлетворенно сказал между тем офицер. - Рад, что мы с вами сможем разделаться, как вы того заслуживаете!
Олег придержался рукой за колесо и заставил себя встать.
- Мы не бандиты, а партизаны. Мы защищаем свою землю.
- Молчать! - глаза офицера сузились. - С тобой разговор вообще будет особый - похоже, ты из наших мест! А пока на допрос со мной отправишься ты! - он ткнул в сторону Богдана, который побледнел так явственно, что офицер зло усмехнулся.
- Этот парень - только мой подчиненный, - упорствовал Олег. - Вам надо допрашивать меня...
- Молчать! - повторил офицер, указывая на Богдана хангарам. Еще двое из них уткнули в грудь Олегу копья, и он смог только крикнуть:
- Держись, не бойся!
...Когда Богдана впихнули в палатку, где уже сидели несколько офицеров, он почти возблагодарил богов - тут было тепло и сухо. Мальчишка осмотрелся, потом переступил с ноги на ногу - на пол натекла лужа.
- Черт побери, - шевельнулся на стуле высокий офицер, не старый, но седой, - да это же мальчишка! Сколько тебе лет, горец?
- Четыренадесятая весна, - угрюмо, но без промедления ответил Богдан. Он решил не врать, по возможности. Было страшно, и страх не уходил.
- Какая разница? - резко спросил третий офицер, узколицый, похожий на лису. - Они все опасны, и чем моложе - тем хуже - потому что их еще не учили. Второй - тоже щенок, но между прочим я уверен, что именно он уничтожил группу Пестемеева и подстроил крушение вельбота штаба! Похоже, он вообще с юга и даже еще более опасен, чем этот дикарь...
- Хорошо, хорошо, - поморщился седой, - допрашивайте сперва этого...
- Имя? - качнул пальцем лисолицый.
- Богдан из племени Рыси, - мальчик старался твердо держаться на ногах.
- Кто командир... воевода твоего... твоей четы?
- Я... - мысленно Богдан попросил Дажьбога о помощи и отчеканил: - То я не отвечу.
- Этот, что с тобой, сказал, будто он твой воевода! - офицер встал на ноги и заложил руки за спину.
- Веснами он старше, потому и приказы приказывал,- пояснил Богдан. - А воеводой над нами не он.
- О чем он говорит? - весело спросил третий офицер, совсем молодой блондин, вдруг живо напомнивший Богдану дядю-стрыя, погибшего зимой.
- У них жесткая система, - пояснил негромко седой, - второй пленный старше возрастом, поэтому назвался командиром.
- Численность вашей четы? - задал новый вопрос лисолиций.
- То я не отвечу.
- Что собираетесь делать?!
- То я не ведаю.
- Куда идете дальше?!
- То я не ведаю.
- Где останавливались в прошлые разы?! Кто помогал вам?!
- То я не отвечу.
Удар был очень сильным и неожиданным. Богдан отлетел к выходу и не упал только потому, что один из часовых ударил его прикладом в спину - Богдана бросило вперед, он рухнул ничком. Сел. Слизнул кровь, двумя струйками текшую из носа. Встал и выпрямился.
- Сколько чет выслало ваше сучье племя?! - прошипел офицер. - Говори, дикарь!
- То я не отвечу, - твердо сказал Богдан.
- Отвечай!
- Я на те вопросы отвечать не стану, - Богдан хлюпнул разбитым носом.
- Ваше племя имеет прикрытие с востока?!
- То я не отвечу.
- Послушай, - лениво сказал белокурый офицер, - ну что ты дурака валяешь? Тебе еще и четырнадцати нет. Отбарабань, что спрашивают, и поедешь в школу. Или ты боишься, что тебя расстреляют? Мальчишки твоего возраста вообще не имеют права участвовать в боевых действиях на любой стороне.
- А хобайны? - Богдан снова хлюпнул. Офицер засмеялся:
- Дети-хобайны?! Это же сказка времен восстания!
Богдан зажмурился. И вспомнил Славко, который, сгорая на костре,пел боевую песнь Рысей.
Он открыл глаза, и без страха взглянул на офицеров:
- Переветчики вы, перескоки, - презрительно сказал он. - А у нас коли беда у ворот - каждый мужчина клинок берет. Вот и весь вам сказ на ваш спрос.
- Значит, ты - взрослый мужчина и воин? - подался вперед лисолицый. - Ну что же - тогда тебе не на что будет жаловаться...
...- Ты не похож на горца.
- Я горожанин, - коротко ответил Олег, гладя поверх голов допрашивавших.
- Откуда?
- Из Харианы, - вспомнил Олег одну из надписей на дедовом приёмнике. А вспомнив - испытал стремительный, похожий на падение в пропасть, ужас от того, как быстро и страшно для него все закончилось.
- Имя?
- Олег М... икичев.
- Возраст?
- Мне пятнадцать.
- Господи, - покачал головой сухощавый офицер.
- Меня интересует, - заставил себя Олег держать тон, не скатываясь на скулеж, - что случилось с моим младшим товарищем. С Богданом.
- У него свадьба, - ответил офицер, ведший допрос. Седой уставился в стол. - Он сейчас гуляет. Хочешь посмотреть?
- Если с ним... - начал Олег, но офицер крикнул:
- Советую отвечать на вопросы, а не ставить условия? Наши хангары - дикари похуже ваших друзей, они еще не все отказались от человеческого мяса! Кроме того, они часто путают пол своих пленных!
- Перестаньте, - досадливо оборвал седой.
- Где, Богдан?!- Олег не слышал угроз.
Когда в палатку волоком втащили окровавленного, с бессильно мотавшейся головой горца, Олег смотрел на него одну секунду. Ровно. Потом, молча и молниеносно развернувшись, достал допрашивавшего его офицера панчем с правой в челюсть.
* * *
Низкие серые тучи, тянувшиеся под ударами холодного ветра с севера на юго-запад, к Ан-Марья, распарывали толстые, грязные брюха о верхушки столетних сосен, рвались на длинные лоскуты, проливавшие ледяной дождь. Земля, казалось, кипит - жидкое месиво, в которое она превратилась, вспузыривалось под ударами жестких ливневых струй. Дождь хлестал почти сутки... а до этого почти сутки лепил мокрый снег, и все кругом промокло, раскисло и подернулось мутной вуалью из дождевой пелены.
Лагерь у южных отрогов Дружинных Шлемов был тих. Хангары, сидя в палатках, покуривали дурь из маленьких трубочек да тянули заунывные песни под аккомпанемент похожих на балалайки кумр. Славяне просто отсыпались.
Полевые орудия, уныло поднявшие зачехленные хоботы стволов к небу, сгрудились в углу лагеря. Часовой в черном от воды плаще медленно месил остроносыми сапогами грязь. Его похожее на глиняную маску лицо под капюшоном было исполнено сонного равнодушия. На плоском штыке, задранном в небо, поблескивали капли.
Около колес крайнего орудия, ушедших в грязь до ступиц, застыли в чудовищно неудобных позах раздетые догола мальчишки. Они полусидели на корточках - полустояли на коленях. И, если всмотреться, становилось ясно, что поменять положение им мешают тонкие стальные тросы. Встать в рост не давал один, пропущенный в колесо и стягивавший за спинами руки пленных. А сесть или хотя бы встать на колени препятствовал другой - петлями охватывая шеи, он проходил над стволом. Садистский интерес заключался в том, кто раньше ослабеет и, упав, удавит товарища. В полной мере наслаждаться происходящим мешала погода.
Дождь стекал по телам мальчишек, пего-синим от кровоподтеков и грязи. Но они даже и не дрожали больше, замерзшие до такой степени, когда ни холод, ни ветер уже не воспринимаются.
Богдан был почти без сознания. Приоткрытые посиневшие губы чудовищно распухли. Распухшими были и ступни мальчишки - грязь вокруг них мешалась с кровью, выступившей из-под ногтей - его били по ногам шомполами. Олег, сохранивший больше сил, нет-нет, да и вытягивался, как мог, вверх, давая Богдану на минуту-полторы встать на колени полностью. Потом трос тянулся - и Богдан совершенно безропотно приподнимался, двигаясь, как во сне.
Богдан мотнул головой - даже не мотнул, перекатил ее сплеча на плечо, со свистом втягивая воздух.
- Эй, - позвал Олег, чуть повернув голову. Богдан не отозвался, Олег повторил: - Эй!
- А-а-а?.. - послышался вздох.
- Ты главное глаза не закрывай, слышишь? - обеспокоенно приказал Олег. - Ну, слышишь?! И не молчи ты, говори со мной, усек?! Говори!
Говорить Богдану не хотелось. Ему хотелось спать, потому что во сне не было тупой боли в ногах. Умом мальчишка понимал, что это желание и есть смерть, но тело почти не повиновалось. Во сне было тепло и тихо...
- Не смей спать, Богдан! - тормошил его Олег. - Шесть умножить на двадцать пять - сколько?!
- Не вяжись... - осветил Богдан. - Я малое время посплю, мне надо... а ты вяжешься, чтоб тебя...
- Так, ругайся на меня! Ну,еще!
Но Богдан еще что-то пробормотал и умолк. Олег звал, дергал трос, ругался, но Богдан больше не отзывался, и Олег понял - все. Петля начала давить шею - Богдан все дальше и дальше уходил "за край", как здесь говорили, а с ним уходил и он, Олег.
Олег взглянул в тоскливое серое небо и закрыл глаза...
...Часовой подошел к пушке, возле которой были привязаны мальчишки. Глаза обоих были закрыты, они еще дышали, но уже совсем слабо. Спустив штаны, хангар помочился в лицо младшему. Потом присел и погладил его по бедру - оно было холодное и мокрое, как у забытого на дожде трупа, но часовой все равно ощутил сильное желание...
...Каменная россыпь на склоне холма была так же мокра, как и все вокруг. И пришлось бы очень долго вглядываться, чтобы понять - многие из валунов вовсе не валуны, а лежащие совершенно неподвижно люди в плащах.
- Часовой около них один, - сказал Йерикка. Гоймир чуть наклонил голову: с бровей и ресниц упали чистые капли:
- Дождь на руку лег. Надо живой ногой ребят вызволить. Одно жаль - отпускать нечисть!
- Ввосьмером всех не перережем, - Йерикка слизнул капли с губ. - Но ночью мы сюда вернемся...
...Часовой вгляделся. На какой-то миг ему показалась глупость - что КАМНИ НА СКЛОНЕ ДВИЖУТСЯ. Нет, конечно, даже в этой земле такого не бывает. Дождь и сбегающие с холмов ручейки смутили его.
Он дошел до конца, своей тропинки, повернулся и снова вспомнил о мальчиках возле орудия. Их скорченные фигуры синевато-белыми тенями выделялись возле колес. Младший почти лежал в грязи. Старший, мучительно подавшись вверх, застыл, дождь барабанил по груди и запрокинутому лицу. Мельком подумав об их мясе, часовой решил все-таки попользоваться младшим, даже если тот издох.
Он уже почти дошел до пленных, когда что-то заставило его обернуться. Он вдруг почувствовал... нет, не страх. Внезапное и острое, как нож, понимание того, что уже мертв. Медленно - очень медленно и очень покорно - часовой обернулся.
Он прошел мимо своей смерти. Славянин с грязным лицом встал прямо из лужи. Сверкнули зубы - он улыбался. Страшное изогнутое лезвие ножа покрывала та же грязь.
- Молчи, - сказал Гоймир по-хангарски. И хангар вспомнил рассказы своего дряхлого прадеда, над которыми он смеялся. О давних временах, когда не было Хозяев. И о жутких славянах-саклавах, духах-буссеу, которые приходят в ночи... приходят в ночи...
- Пощади, - часовой упал на колени в грязь. Сильная рука откинула ему голову. Хангар увидел оскаленные зубы, серые глаза, пряди рыжих волос, прилипшие ко лбу.
Огненная, узкая боль пересекла горло наискосок, лишив возможности вдохнуть... и жить.
Йерикка, держа наготове камас, побежал к орудию. Когда Гоймир и еще двое ребят подоспели, Йерикка, ругаясь на двух языках, раскручивал узлы троса.
Казнь, которой подверглись попавшие в плен, поразила горцев, не отличавшихся сентиментальным добродушием. Богдан совсем застыл, дыхание его было редким и неглубоким. Олег тихо хрипел, из углов рта текла пена, которую тут же смывал дождь.
Ревок оттолкнул Иерикку, в его руке оказались ножницы из штыка и ножен от него. Двумя точными движениями Ревок перекусил трос. Гоймир перекинул через плечо Богдана. Йерикка, раня пальцы, расширил петлю на шее Олега, тот со свистом втянул воздух и надсадно закашлялся, но в себя не пришел.
Рослый и сильный, Йерикка легко поднял друга и накинул на него свой плащ, а потом уверенной охотничьей побежкой горцы покинули вражеский лагерь - так же тихо и незаметно, как и появились в нем.
* * *
Когда Олег пришел в себя, над ним был низкий пещерный свод, на котором плясали тени. Рядом горел, распространяя приятное тепло, костер. Олег лежал, закутанный в два плаща - восхитительно сухих. На шее и руках плотно лежали бинты.
- Пришел в себя? - послышался, веселый голос. Олег повернул голову, морщась от боли в шее. Рядом с ним сидел Морок. Увидев, что Олег смотрит на него, мальчишка весело сморщил нос: - На вот, попей.
"На вот" оказался густой и горячий бульон. Первые несколько глотков отплатили болью в горле, но дальше дело пошло легче. Опустошив котелок, Олег снова прилег.
Теперь он мог понять, где находится. Кроме него и Морока никого в этой небольшой пещерке не было.
- Где остальные? - спросил Олег. - Что с Богданом? Я помню, что он отрубился...
- Да ничего ему не отрубили, - возразил Морок. - Тут он, в веске обок, у верного человека. Вытянет! - Морок поправил плащ на Олеге. - И прочие не далеко. Дождь перестал-от, они и поджидают прочие четы. По ночи охота будет на тех, что над вами измывались. Й-ой, не повезло мне! - Морок с досадой коснулся бока.
- Я бы тоже не прочь подняться, - сказал Олег. У входа зашуршал папоротник.
- Где тут наш обмороженный? - весело спросил Йерикка, вваливаясь в пещерку. - Все еще симулируешь? - насмешливо спросил он, но руку Олегу пожал с неуклюжей нежностью и задержал в ладонях.
- Вроде того, - ответил Олег. - Мне тут сказали, что я не должен вставать...
- Конечно, не должен, - подтвердил Йерикка. - Ты же не хочешь нам провалить все дело, споткнувшись в самый решающий момент?
Он положил под бок Олега сверток из ткани и откинул его край.
В свертке Олег увидел рукояти меча и камаса.