Сначала из трубы показалось нечто напоминающее клочковатый медвежий мех. Над ним вились две осы. Вскоре стало понятно, что мех этот на самом деле - волосы, очень густые и кучерявые, с едва заметной проседью (Тимур подозревал, что седины там гораздо больше, просто она не видна из-за грязи). Из волос торчали сухие травинки. Следом возникли руки; сильные пальцы с крупными, похожими на половинки орехов суставами ухватились за край отверстия. Раздалось сопение.
Наконец Старик явил себя целиком. Закашлялся. Громко поскреб грудь. Повернул к сталкерам заросшее темной щетиной лицо. Облачен он был в ватные штаны, заправленные в кирзовые сапоги с высокими, до колен, голенищами, и рубаху, как у Льва Толстого с картинки из учебника: светло-серую и длинную, с пуговицами до пупа, перетянутую ремнем, на котором висели всякие мешочки. Сутулая спина его казалась горбатой, голова на толстой шее была наклонена вперед, из-за этого постоянно казалось, что Старик вознамерился протаранить лбом стену или боднуть тебя в подбородок.
- А и вот вы, - густым басом протянул он, вразвалочку подходя к столу. Походка у него была как у заправского матроса. - Я принес, гля…
Рукава, закатанные почти до локтей, обнажали толстые, заросшие волосами руки. На широкой груди тоже росла темная шерсть. Осы с жужжанием вились над головой, одна села на торчащую верх, как антенна, травинку, и та закачалась.
- Хавка есть? Жрать охота!
Старик положил на стол кусок кожи, взял жбан с водой и стал пить, запрокинув голову. Вода потекла по шее и груди под рубаху. Тимур поморщился. Старик так давно жил в Зоне, что стал неотъемлемой ее частью. Он сторонился людей, предпочитал леса, развалины заброшенных поселков и колхозов, неделями, а то и месяцами не приближался к сталкерским лагерям. Тимуру он казался каким-то корявым и ржавым, поросшим мхом и залепленным пятнами плесени. Натуральный леший. Была в Старике внутренняя сила, рядом с ним Тимур всегда ощущал себя меньше и слабее, а еще - младше, будто одним своим присутствием тот превращал его в малолетку, каким Тимур на самом деле и был, и потому он недолюбливал старого сталкера. А еще он чувствовал: невзирая на силу, присутствует в Старике какой-то внутренний надлом, словно в прошлом этого человека было нечто, о чем он старался никогда не вспоминать, но воспоминания все равно приходили, и на борьбу с ними он тратил почти все душевные силы. Вроде старого дуба - снаружи кажется крепким, еще тысячу лет простоит, твердая как железо кора не боится ни огня, ни топора, но ствол под ней уже вовсю гниет, и в любой момент дерево может рухнуть, подняв в воздух облако влажной трухи.
Отставив жбан, Старик ладонью расправил кожу. Тимур пригляделся. Кабанья вроде… Хотя нет, слишком мягкая - с псевдопса он, что ли, шкуру спустил?
На коже была карта, частично нацарапанная, а частично нарисованная бледно-красной краской.
- Во, Стасик, видишь? Вот здесь "ментал" и есть, а идти к нему вот так. - Кривым пальцем с грязным ногтем Старик провел по карте. - Здесь через Темную долину, потом на восток забираете…
Братья склонились над картой.
- Это Могильник, - сказал Тимур.
- Правильно, молодой.
- "Ментал", выходит, на северо-востоке Могильника. И к нему… - Он поднял голову и встретился взглядом со Стасом. Тот отвернулся. - К нему через Челюсти надо идти.
- Так и есть, - согласился Старик и рукавом вытер расплющенный нос-картошку с волосатыми, похожими на Дупла ноздрями. - Знаешь Зону, молодой? Молодцом.
- При чем тут знаю я ее или нет? Ты через Челюсти нас отправляешь. Да там больше народу погибло, чем возле Радара. Сквозь Челюсти не пройти, но даже не в том дело - мы и до Челюстей не дойдем!
- Есть к Челюстям короткий путь, скрытый, надо щупы с собой иметь, тогда пройдешь, - возразил Старик. - Но тот путь токмо "слизни" знают.
- Чего? - не понял Тимур. - Какие слизни?
- Артефакты "ментала". Редкие очень.
- Почему я о них никогда не слышал? Я все артефакты знаю, какие есть.
- А это, можно сказать, и не артефакт даже. "Слизни" - сыны "ментала", плоть от плоти его..
- Чего? Что ты несешь?
- Ветер пыль носит, - беззлобно откликнулся Старик. - Я дело говорю. "Слизни" знают скрытую дорогу к "менталу". Но и через Челюсти можно пройти. Мы вон прошли когда-то… - Он замолчал.
- Старик, ты отдашь нам свой "слизень"? - спросил Стае тихо. - На время? Или сам пойдешь с нами?
Тот покачал головой:
- Нет у меня его, продал. Вам длинным путем идти придется. Да один "слизень" и не поможет…
- Эй, вы что, всерьез все это? - спросил Тимур с недоумением.
Старик тоже склонился над картой, они со Стасом тихо переговаривались, водя по ней пальцами. Тимур стоял над ними, сжимая и разжимая кулаки, медленно переполняясь глухой злостью, желанием схватить этих двоих за волосы и столкнуть лбами, чтобы обратили на него внимание. Чтобы Стае выслушал его, выслушал и осознал: все это бессмысленно, идти через Челюсти нельзя, а одалживать на такой поход деньги у Филина - смертельно. Злость была вдвойне сильна, потому что Тимур понимал: Стае вынуждает его отправиться в экспедицию вместе.
Сообразив, что еще немного - и он не выдержит, набросится на них с кулаками, Тимур отвернулся, сел над круглой дырой в полу. За спиной неразборчиво бормотал Старик. Труба уходила под землю, в лаз, куда можно попасть из-под старого экскаватора.
Наступила тишина, а потом Стае произнес:
- Тим, слушай. Я к "менталу" точно пойду. Котелок, Береза и Ходок тоже. Дело за тобой.
- И этот идет? - не оборачиваясь, Тимур махнул рукой. - Зачем вообще тебе этот "ментал"? Как он тебе поможет, что даст?
- Вечность он дает, - пробормотал Старик. - Бессмертие.
- Что за сказочки? Нет никакого бессмертия. Может, "ментал" от всех болезней лечит и от проказы в том числе?
- Для меня это сейчас равносильно бессмертию, - усмехнулся Стае. - Ты со мной или нет?
- А друг твой идет? - Почему-то Тимуру не хотелось обращаться непосредственно к Старику.
- Я не пойду, - пробормотал Старик. - Я там был уже, хватит.
- Сам не хочешь идти, а нас туда шлешь?
- И вас не уговариваю, то ваше дело, идти или нет. Тимур нагнулся над трубой, и взгляду открылся темный колодец. Не колодец - туннель. В глубине его было пятно света. Ему показалось, что он падает туда, пятно рванулось навстречу, стенки туннеля дернулись, извиваясь… Свет надвинулся, проступили очертания деревьев…
Он оказался посреди Другой Зоны. Снова тяжелые лапы елей, кривые черные ветки, глухое бормотание ручьев и ярко-синее, неживое небо окружали его.
И снова впереди был Стае.
"Мне нужны другие части этой Зоны, - сказал он, оглянувшись как ни в чем не бывало, словно продолжая начатый разговор. - Осталось три дня, а тебе еще надо дойти до "мечтала". Если не поспешишь, я умру. Это будет гораздо хуже простой смерти от проказы".
"Почему?" - спросил Тимур.
"Смотри".
И Стас побежал.
Тимур устремился за ним. Деревья и кусты проносились мимо, расступаясь, и смыкались за спиной, населяющие это место странные существа разбегались, не позволяя увидеть себя, оставляя лишь тени, поспешно расползающиеся вслед за хозяевами. А потом стало светлее, и Стае остановился.
Тимур завис над его плечом.
Перед ними раскинулся Обрыв - в настоящем, полном смысле этого слова. Здесь Другая Зона обрывалась. Вернее, обрывался весь мир.
Из-под ног Стаса земля уходила отвесно вниз, в полную серого тумана бездну.
Бездна тянулась вдаль сколько хватало глаз. Над ней парили части ландшафта.
Тимур зажмурился. Ему доводилось играть в компьютерные игры (компьютер был у Бороды в "Сундуке"), и один раз в Интернете он нашел код левитации, позволивший покинуть границы, за которые, по замыслу создателей игры, аватара игрока не могла выходить. Тимур тогда увидел подкладку компьютерной игрушки: какие-то сюрреалистические конусы и кубы, парящие посреди холодного серого пространства, изнанку зданий, уходящие в ничто коридоры, куски стен и обрывающиеся лестницы…
Впереди было нечто похожее. Над бездной кружились деревья, бетонные плиты, куски асфальта, крыши домов, холмы и даже фигурки зверей. Они летали, заслоняя друг друга, поднимаясь в серую муть или медленно опускаясь. По самой поверхности густого туманного океана плыл огромный айсберг из слипшихся в бесформенную кучу деревьев, холмов и зданий, машин, поросших травой пластов земли и мутантов. Он уходил прочь от Обрыва, постепенно погружаясь в туман, чтобы в конце концов навсегда утонуть в нем, и тогда… Что тогда? Опуститься к невероятно далекому, вечно скрытому в глухой мгле дну? Или раствориться, став частичками тумана? Или, может, за сотни, тысячи километров от Обрыва, всплыть из океана серого ничто и подняться в бесконечную, прохладную, тихую пелену, заменявшую небо над бездной?
"Почему-то здесь совсем нет людей, - сказал Стае. - Только звери, а людей ни одного, заметил? Ну и еще живут какие-то существа вроде призраков. Не знаю, кто такие, они всегда исчезают, стоит мне подойти. Может, это души мутантов из настоящей Зоны? Остатки их сознания?"
Тимуру было не до призраков.
"Что это? - сдавленно спросил он. - Это… обрыв мира!"
"Нет, всего лишь обрыв этой части Зоны. Здесь есть отрезок скрытого пути к "ментолу", но только отрезок. Чтобы сложить весь путь, нужны две другие части. Найди их".
"Где? Где мне их искать?"
Стае повернулся - и Тимур увидел, что с прошлого раза лицо брата изменилось. Похудело, кожа на скулах натянулась, теперь она казалась болезненнее и прозрачнее, и будто что-то чужое, неприятное и пугающее проступало сквозь знакомые черты.
"Что с тобой? - спросил Тимур. - Почему ты меняешься?"
"Я растворяюсь".
"Что?"
"Растворяюсь. Рассасываюсь, развоплощаюсь. Как кусок мыла в воде".
"Растворяешься в чем?"
Стае повел вокруг неестественно худой рукой.
"В этом. Через три дня меня не станет. Если только ты не найдешь две другие части. Тогда я спасусь".
"Как ты спасешься? От чего? От своей болезни?"
Ненормально тонкие и прозрачные губы изогнулись в грустной усмешке.
"Тим, болезнь в прошлом. Она уже доконала меня. Но я могу выжить, если ты сейчас придешь в Логово, если все сделаешь за три дня".
"Что сделаю? - едва не закричал Тимур, выведенный из себя всеми этими недомолвками, таинственностью, этим Обрывом, за которым мир заканчивался, океаном серого тумана и безумным хороводом кусков реальности над ним. - Ты ждешь меня в Логове? Ты прислал мне "слизень", чтобы через него связываться со мной? Что я должен сделать, скажи нормально!"
Стае сказал:
"Только "ментол" меня спасет".
И после этого все снова закончилось.
* * *
Хлопнула дверца, он очнулся. Дверца снова хлопнула, стало светлее - Жердь убрал ноги с крышки ящика. Тимур поднял голову, выглядывая в дырки, и сумел рассмотреть военного, сунувшегося в микроавтобус через водительскую дверцу.
Спокойный голос одного из тех двоих, что ехали вместе с Растафарычем и бандитами, произнес:
- Вам было дано указание не досматривать принадлежащие институту машины.
Молодой сержант недовольно покрутил головой, явно не желая слушать какого-то незнакомца в неприлично новеньком камуфляже, н тут на его ремне зазвенела трубка. Сержант вытащил из чехла большой армейский вариант мобильника - примерно таким же, насколько помнил Тимур, пользовался Филин, - нажал на кнопку, сказал: "Сержант Казякин па связи", - и стал слушать. Выслушав, ответил: "Так точно. Пропускаю". Убрал трубку в чехол, снова окинул взглядом людей в машине, задержавшись на бандитских рожах Жердя и Огонька, велел Рас-тафарычу:
- Езжайте осторожно. У Периметра отморозки какие-то шастают, вертолетчики как раз операцию против них затеяли.
- Это ты о ком? - заинтересовался Жердь. Сержант, не удостоив его ответом, захлопнул дверцу.
- Ну, чего встал? - произнес Филип нетерпеливо.
Тимур распрямил затекшую руку, вытянул ноги, упершись ступнями в стенку ящика. Загудел двигатель под полом, и машина поехала. Неразборчиво загомонили Жердь с Огоньком, на них прикрикнул Филин, что-то произнес Растафарыч… Тимур не слушал. Даже в железном ящике он ощутил, что теперь все иначе. И свет, проникающий сквозь круглые дыры в крышке, и воздух - все стало иным. Вокруг была Зона.
Глава 6
Тимур долго рассматривал "слизень", положив его на X. грудь и скосив глаза, гладил шероховатую мягкую поверхность. Попытался надорвать ее ногтем, потом снял с ремня нож. Микроавтобус катил по приграничной, наименее опасной части Зоны к лагерю НИИЧАЗа, и Тимур впервые задумался, как Растафарыч собирается выпускать его из ящика. И из лагеря, если на то пошло. Ведь наверняка волосатый раньше провозил сталкеров, когда в машине, кроме него, никого не было, и выпроваживал их до того, как въезжал на территорию лагеря. А что теперь? У Растафарыча, может, и плана никакого нет на такой случай. Что, если в лагере начнут выгружать барахло из микроавтобуса? Не один же он будет это делать, наверняка подвалят те, кому предназначены присланные из института приборы, - откроют длинный ящик в салоне… А тут еще Филин с двумя бандитами рядом.
Но сделать Тимур ничего не мог, оставалось лишь ждать.
Слегка прижав ладонью артефакт к груди, он очень осторожно погрузил в него кончик ножа. Показалось, что "слизень" шевельнулся… Да нет, это просто машина качается, а с нею - и ящик, и сам Тимур.
Он провернул нож и вытащил лезвие, отведя в сторону надрезанный кусочек.
"Слизень" вздохнул.
То есть он слегка раздулся и опал, при этом послышался какой-то невнятный звук. Тихий, он раздался совсем рядом - только поэтому барабанные перепонки и уловили его сквозь рокот мотора, стук камней по днищу машины и скрип жести.
Тимур приподнял голову, уставившись на то, что открылось под шкуркой. Взялся за нее двумя пальцами и медленно потянул, обнажая влажный, слизистый бок. Оно что, живое? Плоть артефакта напоминала желе и слегка подрагивала, в глубине ее проступало что-то неаппетитное, вроде светящихся внутренностей: изогнутые мерцающие пласты, гирлянды лиловых почек, длинные колбаски и синеватые комки…
"Слизень" опять дрогнул, словно ему было больно. Что это за артефакт такой? Артефакты - это сросшиеся, спрессованные или слипшиеся комки травы, почвы, древесины и камней, а тут явно живой организм! Но аномалии не создают жизнь - они преобразуют фрагменты окружающего мира за счет своей аномальной энергии, они изменяют и убивают, но не зарождают! А это…
Осознав, что, возможно, делает "слизню" больно, Тимур вернул надрезанный кусочек шкурки на место. Тот сразу прилип, из-под краев проступило клейкое вещество, похожее на древесную смолу; идущий из разреза мутный свет погас.
Вверху раздался голос Огонька:
- Эй, водила, что там впереди?
Тимур стал заворачивать "слизень" в зеленуху. Донесся голос Растафарыча:
- Что-что, дорога. Роад, стало быть, ту хэлл, что там еще может быть?
- Какой еще тухел? - проворчал Огонек. - Я видел там чё-то.
- Что? - сразу насторожился Филин.
- Да это… подозрительное чего-то.
- Тебе вечно что-то мерещится, - заворчал Жердь, после чего сквозь рокот двигателя донеслись выстрелы.
Тимур сунул "слизень" в карман. С частым стуком пули ударили в правый борт и в стекло, которое, скорее всего, было бронированным. Глухо заухал Филин, машина сильно качнулась.
Ящик затрясло, когда микроавтобус пошел юзом, и Тимур расставил локти, упираясь в стенки. Закричал Рас-тафарыч, дружно завопили Жердь с Огоньком, машина накренилась и рухнула на левый бок.
Тимур вскрикнул, больно ударившись плечом, но вряд ли кто-то расслышал. Взвыл и заглох двигатель, захрустели кусты, потом его приложило лбом о крышку. Придя в себя, он почувствовал, что задыхается, и не сразу врубился в происходящее - решил, что находится в гробу, заорал с перепугу, забился, колотя по металлу…
Сверху доносились крики и выстрелы. Кое-как согнув ноги, Тимур уперся коленями в крышку ящика. Жесть выгнулась, скрипнули запорные скобы, одна с щелчком отлетела, другая затрещала и лопнула, отчего крышка распахнулась, ахнув по борту машины, который теперь стал полом.
Он выкатился из ящика. Автобус лежал на левом боку, обе дверцы справа распахнуты, в них высунулись бандиты и двое людей в камуфляже - все они стояли на спинках кресел, оказавшихся сверху.
На четвереньках, вытирая кровь с рассеченного лба, подполз Растафарыч.
- Школьник, ты как? Я думал, конец тебе, дэтнулся с перепугу!
- Надо выбираться, - прошептал Тимур, нащупывая пистолет.
Люди через дверцы лезли из машины на склон глубокой канавы, в которую она свалилась. Снаружи стреляли.
- Рюкзак где?
- Вот он, вот. - Волосатый за лямку подтащил к нему рюкзак, Тимур схватил его и встал на колени.
- Как нам вылезти? Лобовуха цела, дверцы с этой стороны к земле прижало…
- Люк в потолке есть!
- Тихо ты!
Продев руки в лямки рюкзака, он вслед за Растафа-рычем сунулся к люку. Бандиты и камуфляжная пара уже выбрались из автобуса - хорошо, что ни один при этом не кинул взгляд вниз, а то бы они очень удивились. Растафарыч открыл пластиковую крышку, сдвинул стекло и вылез, дергая обтянутыми голубой джинсой ногами. Тимур сунулся за ним, понял, что рюкзак не пустит, снял его, выбросил наружу и полез следом.
Сверху опять застучали выстрелы. Выпав из люка на землю, Тимур схватился за рюкзак.
- Что делать будем? - шепотом спросил Растафарыч.
Пятеро лежали на склоне, выставив головы, и стреляли по тем, кто атаковал машину. Та перевернулась в самом начале канавы, другой конец которой густо зарос бурьяном.
Растафарыч полез наверх. Оттуда донеслось нарастающее гудение, от которого у Тимура будто оборвалось все внутри. Привстав, он вцепился в ноги волосатого, сдернул на дно канавы и упал рядом.
- Ты чего?!
- Лежи!
Донесся предостерегающий крик Жердя, гудение перешло в надсадный вой, а потом канаву накрыло волной жара.
- Святой Вудсток! - Растафарыч поднял голову. - Что это фаернуло? Вроде сам Большой Маврикий пукнул…
- "Жарка", - прошептал Тимур. - Аномалия там сработала. Давай отсюда - вдоль канавы, быстро!
Он отвесил водителю подзатыльник для поддержания боевого духа, встал на четвереньки и потрусил к бурьяну. На ходу спросил:
- Кто по нам стрелял?
- Не видел, - донеслось сзади. - Прятались они. Может, те отморозки, про которых сержант толковал.
Выстрелы на время смолкли. Вверху шелестели кусты и ругался Жердь. Уже почти добравшись до бурьяна, Тимур оглянулся.
И увидел перекошенную морду Филина.
- Это ж Шульга! - закричал бандит.
Тимур нырнул в бурьян, следом вломился Растафарыч. На другом конце канавы Жердь повернул к главарю измазанное землей лицо: Кто?
- Шульга!
- Какой Шульга?
- Младший! Он с нами в автобусе ехал! Жердь от изумления приоткрыл пасть:
- Ты чё, командир? Ошалел совсем, в Зону попав? Бандит выпалил это и пригнул голову, ожидая, что сейчас твердый командирский кулак врежет ему по уху или по носу, но Филину было не до того.
- Я тебе говорю! Волосатик, значит, его в ящике прятал, в одном из тех железных, больше негде. Кто по нам палит?