К тому времени "Г как Грета" на широком вираже уже выходила из ущелья, пролетая над удивительным по красоте горным ландшафтом. Вдавленные в свои кресла и летчицкое снаряжение из-за перегрузки в несколько G, все члены экипажа тем не менее не могли сдержать своего ликования.
На высоте пяти километров над горной грядой Вилтри выправил положение самолета и, переводя дух, на мгновение неподвижно согнулся над панелью приборов.
- Мы поджарили их! Мы поджарили этих ублюдков, как… - раздался пронзительный голос стрелка верхней турели Гейза.
- Молчать! Молчать! - взревел Вилтри. - Во имя Святого Трона, молчать! Всем поддерживать режим визуального наблюдения - или мы никогда не увидим нашей базы! Все меня слышали! Или мы никогда не увидим нашей чертовой базы!
Тэда. Южная ВВБ, 12.12
Сейчас на небе не было ничего, что могло бы представлять какой-то интерес для летчика, но офицер летного состава Вандер Марквол туда и не смотрел. Он смотрел и не мог насмотреться на свою стальную птицу.
"Громовая стрела I–XXI" стояла на тормозных башмаках в специальном бронированном укрытии на восточной стороне Южного аэродрома Тэды. Это был настоящий монстр: четырнадцать тонн собственного веса (и это с пустыми баками!) - грозная батарея носовых орудий и корпус, который, утолщаясь, переходил в устремленные вперед крылья вокруг выхлопных труб турбовентиляционных двигателей. Вытянутая назад кабина располагалась посредине, что придавало всей "Стреле" лучеобразную форму. Она была выкрашена в матово-серый цвет, с маркировками "Фантин XX" на хвостовой и носовой частях. Выставленные сопла двигателей сверкали медью.
Из одного из орудийных гнезд показалась голова Рэкли, главного механика Марквола.
- Будет как новый, я обещаю, - заявил он. Марквол усмехнулся. Подручные Рэкливс всего лишь докрашивали носовую часть стальной птицы. А точнее, вырисовывали стилизованного двуглавого орла, держащего изломанные молнии, с надписью "Двуглавый орел" внизу.
Вдруг Марквол почувствовал, что у него за спиной кто-то стоит. Он повернулся и оцепенел в изумлении.
Это был капитан Гюйс Геттеринг, один из Апостолов. Его белая замшевая куртка почти сверкала в ярком свете полуденного солнца.
- Сэр, я… - начал было Марквол.
Геттеринг с холодной невозмутимостью снял одну из своих бронированных перчаток и наотмашь ударил ею Марквола по лицу, да так сильно, что молодой человек потерял равновесие и упал на одно колено.
Ошеломленный, с ободранным лицом, Марквол растерянно поднял голову.
Гюйс Геттеринг уже шагал к стоянке своего самолета.
- За что… - задохнулся от возмущения Марквол, с помощью своих механиков поднимаясь с колена. - За что, черт его побери, он меня ударил?!
Тэда. Северная ВВБ, 12.26
Когда Дэрроу приехал обратно на свою родную базу, то был просто потрясен теми изменениями, которые успели произойти в его отсутствие.
База будто вымерла и теперь производила впечатление давно покинутого места. Он постоял несколько минут на залитой солнцем площадке для устройства торжественных мероприятий, окидывая взглядом поле главного аэродрома. Примерно в километре вдоль западной границы авиабазы он разглядел ряды каких-то больших, спрятанных под тентом машин. "Имперские птички, "Мародеры"", - подумал Дэрроу. Ему даже удалось рассмотреть, как суетятся команды механиков вокруг одного из этих тяжелых бомбардировщиков. К северу от него команды Муниторума демонтировали шесть из двенадцати реактивных установок, которые использовались при запуске "Волчат". Проявление активной деятельности, конечно, но все это далеко, на окраинах.
А вот комплекс зданий Командования Полетами и барачные постройки позади него казались совсем безлюдными и заброшенными. Дэрроу повернулся и, взойдя по парадной лестнице, оказался в прохладном полумраке главного холла. Сейчас пилот был одет в одолженный старый комбинезон, поскольку почти вся его одежда пришла в негодность после крушения. Ему удалось сохранить лишь свои летчицкие ботинки и тяжелую кожаную куртку, пусть и со здорово порванным рукавом. Дэрроу наотрез отказался отдать ее медикам, которые хотели ее выкинуть.
Они настояли, чтобы он остался на ночь в лазарете аэродрома Южной Тэды для всестороннего медицинского обследования, хотя каждому было ясно, что он в полном порядке, не считая нескольких царапин и ушибов. А на следующее утро, несмотря на нестерпимое желание убраться оттуда поскорее, его заставили заполнить бесконечные медицинские анкеты и протоколы касательно случившегося в воздухе инцидента. Только затем Дэрроу наконец выписали, и он поймал первый попавшийся транспорт, идущий на север.
Все, что он тогда хотел, - вернуться в строй, вернуться к повседневной рутине своей профессии и побыстрее забыть, оставить в прошлом этот ужасный вчерашний день.
Однако все вокруг, как нарочно, не давали ему возможности отвлечься. Медицинские анкеты, осмотры, протоколы об инциденте… Даже шофер транспорта, который подвозил его из Южной Тэды, и тот выглядел как злая усмешка судьбы. Все его лицо было обезображено розовыми рубцами от ожога.
В вестибюле никого не было. Никто из офицеров уже не пробегал, как прежде, с депешей по его начищенному паркету. Дэрроу прошел мимо свитков славы на стеллажах, один на каждую эскадрилью Содружества, включая и его Тридцать четвертую - Перехватчиков Общего Назначения, куда золотыми буквами были вписаны имена всех военных летчиков Энозиса. Затем он прошел мимо мрачного гололитического изображения бывшего главнокомандующего ВВС Тентиса Белкса. Вообще-то, существовал старый, освященный временем обычай, который предписывал всем пилотам отдавать честь портрету этого старца, когда они проходили мимо, но Дэрроу сегодня был определенно не в том настроении, чтобы следовать всем этим претенциозным формальностям.
Никого не было ни в комнате дежурного офицера, ни в приемной. Дэрроу спустился в зал распределения, но и там никого не встретил. Тем не менее в воздухе тут чувствовался сильный запах табачного дыма и переваренного кофеина, а на одном из маленьких столиков стояло большое блюдо с недоеденной дичью.
Дэрроу вернулся обратно в зал и пошел к помещению домовой церкви при авиабазе. На стене, рядом с двойными дверями в молельню, висела грифельная доска, на которой мелом были выписаны имена всех недавних погибших и пропавших без вести для их поминания на утренней службе. Он немного задержался у дверей, пробежав взглядом весь список. Погибшие курсанты из звена "Охота". Чертовски длинный список. За исключением пяти имен, это был полный список летчиков для переклички бригады.
Он открыл двери и заглянул внутрь. Там было тихо и очень темно, если не считать дальнего края помещения, освещенного разноцветными лучами, падающими из стрельчатого витражного окна. В помещении стоял терпкий запах вощеного дерева и паркетного лака, который заглушал нежное благоухание увядающих цветов из траурных букетов. Несколько человек сидели у самого амвона, на краю первого ряда. Так и не разглядев, кто это, Дэрроу, не желая никого тревожить, тихонько отступил обратно в холл.
Тут он впервые заметил какое-то печатное объявление, вывешенное на настенном стенде возле дверей комнаты дежурного офицера.
Предчувствуя недоброе, Дэрроу подошел, чтобы прочесть.
Неожиданно в дверях домовой церкви появился майор Хекель и сразу же направился в его сторону:
- Дэрроу!
- Что… Что это такое? - растерянно пробормотал тот.
Хекель почувствовал гневные нотки в голосе летчика-курсанта.
- Ты как? Только что приехал? Тебя выписали? У тебя все нормально?
- Что все это значит? - огрызнулся Дэрроу, указывая рукой на объявление.
Хекель побледнел, и его лицо перекосилось как от зубной боли. Казалось, он весь вжался в себя от такой внезапной вспышки раздражения своего пилота.
- Это значит, что дела приняли такой оборот, Дэрроу.
- Иде уже поставил свою подпись?
- Это как раз была его идея, он…
- Он сейчас здесь?
- Да, здесь.
- Я хочу повидаться с ним.
Хекель закусил нижнюю губу, но затем, подумав, кивнул:
- Пошли.
Майор провел его по главной лестнице, ведущей наверх, на этаж, отведенный под помещения Командования Полетами. Их тяжелые ботинки громко стучали по жесткому паркету коридора. Однако Хекелю, казалось, хотелось немного поговорить.
- Все получили один день отпуска, - рассказывал он почти весело. - А сегодня утром… Понимаешь, вчерашние события у всех нас выбили почву из-под ног.
А поскольку мы все равно должны были отдохнуть и к тому же освободить место для имперских частей, то… Ну, нам и показалось, что это будет наилучший выход, если главнокомандующий Иде выпишет краткосрочные увольнительные и…
Дэрроу почти его не слушал. Дверь в главную комнату Командования Полетами оказалась открытой настежь, и он видел, как незнакомый персонал в форме Имперского Космического Флота с удивлением оборачивался на них, когда они проходили мимо.
Они подошли к внешнему кабинету главнокомандующего, и Хекель предупредительно открыл дверь перед пилотом. Про себя Дэрроу отметил, как сильно у того дрожит рука. Просто удивительно, как сильно.
Внешний кабинет главнокомандующего был пуст. С рабочих столов все было убрано, и кипы недавно доставленных папок со знаком двуглавого орла на обложке лежали на истертом паркете посреди помещения. Хе-кель негромко постучал в дверь внутреннего кабинета. Что-то нечленораздельное донеслось ему в ответ.
Они вошли внутрь. Там было темно - хоть глаз выколи.
- Сэр… - начал Хекель.
- Что такое? О, тысяча извинений. Послышался щелчок, и стальные шторы на окнах открылись, позволив дневному свету проникнуть в помещение.
- Я иногда совсем забываю об этом, - сказал Иде.
При свете дня стала видна фигура главнокомандующего Гельвина Идса, сидящего за своим штабным столом, который располагался в нише кабинета, у самого окна. Стены помещения были сплошь увешаны голо-литами - групповыми парадными снимками эскадрильи, персональными портретами пилотов, изображениями "Циклонов" и "Волчат", веселых сцен на официальных торжествах, среди которых особенно выделялся совместный снимок Идса со старым Белксом. Потрепанный флаг Содружества, гордость эскадрильи, был установлен на самом видном и почетном месте - над камином.
Иде разбирал военные карты и планшеты с информацией, раскладывая их по ящикам стола. Ему было уже за шестьдесят. Это был невысокий, жилистый мужчина, чьи коротко остриженные седые волосы напоминали металлическую стружку, покрывающую голову. Маленькие круглые стекла черных очков плотно закрывали его глаза.
- Назовите себя, - произнес он, вопросительно подняв голову. - Это вы, Хекель, я не ошибся?
Хотя Иде уже девятнадцать лет как потерял зрение, он отказался от аугметической оптики. В ходе специальной операции ему вживили сенсорный контактный порт в кожу за левым ухом, так чтобы он мог подключать себя к системам слежения и "видеть" то, что показывают мониторы во время выполнения самолетами своих заданий. Но это была единственная компенсация, которую он получил за свое увечье. Сейчас сенсорный штекер был подключен к специальному декодеру на его столе, позволяя ему считывать информацию с планшетов, которые он раскладывал по ящикам.
- Это я, сэр, - отозвался Хекель. - И курсант летного сколама Дэрроу.
Оба летчика отдали честь со всеми необходимыми по уставу формальностями. Иде уже давно вообразил, что подчиненные по причине его слепоты, вероятно, не очень утруждают себя как следует отдавать честь при встрече с ним, и потому взял себе привычку спрашивать каждого своего посетителя: "Что, теперь так отдают честь?" Зная это, теперь каждый отдавал ему честь с гораздо большей щепетильностью, чем даже любому зрячему офицеру.
- Что, теперь так отдают честь? - спросил Иде, улыбаясь. - Располагайтесь поудобнее. Привет, Дэрроу. Уже выписался из госпиталя?
- Так точно, командир.
- Рад это слышать. В штабе хотят, чтобы я поскорее собирался и освобождал кабинет. Космический Флот. Наверное, нужно быть благодарным, что они пришли, но все это так угнетает…
Иде поднялся, отключил себя от декодера и вышел из-за стола. В руке он держал сенсорную трость с потертым серебряным набалдашником в виде энозианского герба, который тут же начинал вибрировать в его ладони, как только главнокомандующий приближался к какому-либо препятствию. Вряд ли это было нужно ему здесь, в его собственном кабинете, расположение предметов в котором он знал наизусть. Иде подошел к камину и прикоснулся рукой к краю старого флага.
Затем он указал рукой на несколько гололитических изображений, заботливо помещенных в рамку:
- Зима семьсот пятьдесят первого, торжественный обед по случаю приема гостей. Уэснер тогда особенно надрался. На снимке это видно, не правда ли? Его галстук здорово съехал на сторону. А это… Это Джейхан Ноквист. Стоит рядом со своим "Магогом" в окружении команды механиков. Старина Гризи Барвел - это его команда, Император да благословит их. Дальше… Это "Колибри", мой первый "Волчонок". Никчемная старая развалина. В семьсот сорок втором бросил меня в море Эзры, после того как внезапно загорелся. Полагаю, он до сих пор лежит там, на дне, обросший кораллами… - Иде повернулся к ним. - Я нигде не ошибся?
- Никак нет, командир, - ответил Хекель. - Все точно.
Иде кивнул:
- Я только потому все это помню, что точно знаю, где я их сам повесил.
Он снял со стены одно из изображений, взвесил его на руках и отнес к себе на стол. Потом оно отправилось в один из его ящиков.
- Не думаю, что я повешу их в своем новом кабинете, где бы он, в конце концов, ни оказался. Едва ли в этом есть хоть какой-то смысл. Я не смогу видеть их. Я хочу сказать, я не буду помнить, куда я каждое из них повесил. С тем же успехом я мог бы приколотить к стене пустые рамы. И все же я не могу не взять их с собой.
Иде умолк на мгновение, глубоко задумавшись. Затем темные стекла его очков вновь повернулись к пилотам.
- Как я понимаю, речь пойдет о вашем переназначении, Дэрроу.
- Так точно, сэр. Я разочарован, если не сказать больше…
- Не сомневаюсь, что это так, курсант. Будь я проклят, если это не так. Но я не изменю своего решения. С учетом вчерашних потерь, у нас едва ли теперь наберется достаточно "Волчат" в исправном состоянии, чтобы поднять в воздух хотя бы двадцать самолетов Тридцать четвертой бригады, и это когда несколько пилотов по очереди летают на одной машине. Мы собираемся сократить авиабригаду. Мы просто вынуждены это сделать. Раз нас переводят на другой аэродром, нам необходимо сократить численность пилотов. Кое-кто останется в строю… В основном из звеньев "Вектор" и "Добыча". Остальные до поры до времени будут находиться в запасе. Предпочтение отдается опытным летчикам, Дэрроу. Сожалею, но звено "Охота" было секцией курсантов. И - прости меня за прямоту, Хекель, - слишком уж мало что от "Охоты" осталось. Так что, Дэрроу, ты будешь переназначен на должность, связанную с выполнением важных обязанностей на земле, и, находясь в резерве, вероятно, отправишься обратно в Энотополис или на аэродром Зофоса.
- Так точно, сэр. - Зубы Дэрроу заскрежетали.
- Находиться в резерве не так уж плохо, Дэрроу, - добавил Иде. - Ты будешь загружен серьезной, достойной уважения работой. А если все сложится удачно, то уже в конце года снова будешь летать.
Дэрроу кивнул.
- Дэрроу?
- Так точно, сэр. Я… Я кивнул, сэр.
- Кивки для меня ничего не значат, пилот.
- Виноват. Прошу прощения, сэр.
Иде обошел стол и вновь сел в рабочее кресло.
- Знаешь что, Дэрроу, - сказал он, - давай-ка начистоту.
- Не понял, сэр.
- Скажи, что у тебя на сердце, сынок, и покончим с этим.
Дэрроу взглянул на Хекеля. Лицо майора, казалось, стало даже бледнее, чем прежде, и руки его заметно дрожали. Тем не менее он ободряюще взглянул на Дэрроу.
Дэрроу сделал глубокий вдох:
- Я понимаю, что я еще только четыре недели как принимаю участие в боевых вылетах. Я пока еще всего лишь курсант. Но вчера…
Он взглянул на Хекеля. Хекель нахмурился и покачал головой.
- Как бы то ни было, я считаю, что я могу летать, командир. Я хочу сказать, что я могу хорошо летать. Я, конечно, вряд ли теперь могу надеяться, и я терпеть не могу трезвонить о себе, но вчера я действительно почувствовал, что я… Короче, там была "летучая мышь" и…
- Так, Дэрроу. И что?
Дэрроу почувствовал, что выглядит глупо, начав этот разговор.
- Не важно, сэр.
Иде выпрямился в кресле и достал какой-то планшет с информацией из кипы бумаг слева. Он положил его перед собой.
- Твоя скромность делает тебе честь, курсант. Вот у меня на столе доклад Хекеля. Так… Как там это было названо? Блистательный, феерический полет, не правда ли, майор?
- Это всего лишь доклад, сэр, - смутился Хекель.
- Ты обстрелял "летучую мышь" и безнаказанно смылся. Прирожденный пилот, самородок. Майор не скупился на яркие эпитеты, расхваливая тебя. Вот дьявол, если бы мне только можно было увидеть воочию все то, что там о тебе написано… Я бы, наверное, рекомендовал тебя к награде.
- Вы действительно говорили все это? - пробормотал Дэрроу.
Хекель внимательно рассматривал что-то на паркете.
- Я доложил только о том, что видел сам, курсант.
- И отлично сделал, - похвалил Иде. Дэрроу растерянно заморгал:
- Сэр… Но если я заслужил такую похвалу… Если я показал, на что я способен… Зачем же меня отправлять в запас?
- Это мое решение, Дэрроу. Не обвиняй в этом Хекеля. Он рекомендовал перевести тебя в звено "Добыча", но есть одно маленькое обстоятельство…
- Не понял, сэр.
- Это было твое боевое крещение. Твой первый воздушный бой. Ты отлично справился, но с первыми сражениями всегда так - новички или погибают, что происходит чаще всего, или прыгают выше своей головы. Дальше почти всегда следует спад, удача отворачивается от них. Ты был великолепен в одном вылете на задание, Дэрроу, но одним вылетом нельзя сделать себе карьеры. По этой причине я и решил отправить тебя в запас.
- Но, командир…
- Удача, курсант. Я полагаю, вчера ты использовал весь свой запас удачи. То, что тебе было дано на всю жизнь, ты использовал в одной схватке. Если я оставлю тебя в боевом строю, ты погибнешь во время первого же вылета.
Дэрроу не знал, что сказать. Во рту у него пересохло, он растерянно моргал.
- Так мы покончили с этим вопросом? - спросил Иде.
- Так точно, сэр, - в один голос ответили оба летчика и вышли из кабинета.
Дэрроу хотелось побыстрее покинуть здание, но Хекель догнал его на лестнице.
- Я должен извиниться! - выпалил он.
Дэрроу обернулся.
- Бог-Император! Вам не нужно извиняться, сэр, - сказал курсант. - Только зря вы написали такой отчет.
- Я лишь написал, что видел, Дэрроу. Твой пилотаж был поистине фантас…
- Вы спасли мне жизнь, сэр. Если бы не та отчаянная стрельба… Я был уже на прицеле. Вы спасли мне жизнь.
Хекель остановился на лестнице, попав в яркий свет оконного проема.
- Я сделал все, что мог, - произнес он.
- Вы спасли мне жизнь. Я был уже на прицеле, - повторил Дэрроу.
- Но…
- Спасибо вам.