– Точно так. Тогда-то мне в голову и пришла мысль: а что если радиация наведенная? Вдруг на судне есть какое-то поле или артефакт, создающие иллюзию жесткого фона?
– Надо проверить на мягкое бета-излучение! – воскликнул Зеленый. – Если фонит сильно, все сразу ищут мощные гамма-частицы, а не относительно без обидные бета!
– Именно. Я притащил радиометр, оставил в окошке кварцевую пластинку и замерил. Мягкого фона не было. И тогда стало ясно – корабль не радиоактивен. Радиация наведенная, как галлюцинация. Мы видим ее на приборах, где скомпенсирован ход с жесткостью.
– Все, – решил Дрой. Он ткнул пальцем в грудь поочередно Лёвке и Зеленому. – Если вы быстро не перескажете суть идеи в одном предложении, покалечу обоих.
– Сам корабль – не источник вторичного излучения, – сказал Зеленый. – На нем есть родник аномальной энергии. Эта червоточина и создает иллюзию сильной радиоактивности.
– Уже два предложения, – нахмурился Дрой, но пыл поубавил.
– Кроме болтов и железяк, на чем-нибудь проверял? – спросил Гост у Лёвки.
– На растениях, потом на себе, – ответил тот. – Все чисто. Странно, что никто не догадался раньше.
– Ничего странного, – пробурчал Дрой. – Кому сдалась эта ржавая кочерга.
– Еще раз повторяю: она не ржавая. Баркас на ходу, более того, в баках полно солярки. Видимо, самый простой расклад никому не приходил на ум.
– Если верить следам от покрышек – кому-то все ж пришел, – нахмурился я, возвращаясь мыслями от занятной теории к практике и быту. – Зато теперь я понимаю, почему ты упорно повторял, что вдвоем мы не справимся.
Все обернулись и уставились на меня. Я пожал плечами, констатируя:
– Попробуй эту дуру в два хребта на воду столкнуть. Кишочки через попку выпадут.
– Выключайте детекторы, чтобы трескотня счетчика на нервы не действовала, и айдате сооружать настил, – сказал Лёвка. – Мостки, пожалуй, сгодятся.
– Даже если предположить, что радиация наведенная и на баркасе можно без вреда для здоровья плавать, – не сдавался Дрой, – откуда в баках горючка? Добрые зомби залили?
– Если крышки плотно подогнаны и накрепко закрыты – солярка в баке может хоть полвека храниться, и ничего с ней не станется, – отмахнулся я. – Меня другое занимает: радужные пятна на воде неспроста.
– Либо незнакомец, приходивший до нас, просто проверял топливо и неосторожно капнул в реку, либо он перед уходом пробил бак, чтобы осложнить нам жизнь, – развел руками Лёвка. – Пойду и проверю, а вы можете начинать отколупывать от мостков доски. – Не оборзел ли – волынить?
– Не оборзел. Пока вы телитесь, успею обернуться. Лёвка бросил мне саперку и пошел по каменистой кромке мыса к дремлющей "Федерации". Шагал он уверенно, как человек, который ни на йоту не сомневается в своей правоте. И в надцатый раз я вынужден был признать: самим бы нам потребовалась четверть часа, чтобы взвесить все "за" и "против", прежде чем подойти к объекту. Сила привычки, ничего не попишешь. И пусть. Пусть в нас сидит косность "олдскульных сталкерюг", мешающая подчас принимать ответственные решения, но именно она неоднократно спасала нам жизнь. За то и ценим.
Я закинул "калаш" за спину и крутанул саперку в ладони. – Жаль, гвоздодера нет.
– Да уж, – покачал головой Гост. – Придется весь трамплин для ныряния разобрать, чтоб хватило досок. Надо побольше под днище этой ебамбе наложить. Да еще и не факт, что сдвинем – тонн пять весит, не меньше.
– Двое на стреме, двое работают, через десять минут меняемся, – предложил я. – Кто со мной в первой смене?
– Давай я, – сказал Дрой, передавая свой дробовик Зеленому. – Так никому и не удалось врезать: нужно же куда-то энергию девать.
Мы подошли к мосткам и оценили поле деятельности. Конструкция лишь издали казалась шаткой, а на самом деле доски были сколочены на совесть, хоть и перекошены. Поначалу я даже засомневался, что нам удастся расшатать гвозди-сотки при помощи лопатки, но Дрой грубо отобрал у меня инструмент, сунул рабочую поверхность в щель и навалился на черенок всем весом, благо прочности армейской саперке было не занимать. Как, впрочем, и ему – дури. Затрещало знатно. – Ножом помогай, – попросил сталкер.
Я достал из ножен "десантник". Стал вгонять широкое лезвие в стык и с силой проворачивать его. Оп, а теперь – правее. И еще правее. Оп-оп.
Дело живо заспорилось, и скоро первая доска с грохотом шлепнулась в воду. Мы подтянули ее за край и бросили на берег. Принялись за следующую.
– С самого утра не могу для себя решить, – вдруг поделился Дрой, пыхтя над очередным строптивым гвоздем, – какой из наших рейдов все же самый идиотский: нынешний или тот, когда мы через подземелья на западный Янтарь поперлись?
– Предпочитаю надеяться, что высшая ступенька пьедестала почета до сих пор свободна, – отшутился я. С хрустом провернул нож. – Есть к чему стремиться.
– Я тоже оптимист, но готов поспорить: спуск на воду этого баркаса может подвинуть в рейтинге глупых поступков даже мою дипломатическую беседу с зомбаком, обвязанным динамитом. Помнишь, ты тогда еще на вышку полез?
Я передернул плечами, припоминая неприятный эпизод. Уклончиво ответил: – Отличный у нас получился дуэт.
– Потянет… Ты же не Коломин, Минор, да? Вопрос ушиб меня, как обухом, но я постарался не подавать виду и продолжил отколупывать доску. – С чего ты взял?
– Я не первый год с тобой в одной связке и маломальски научился отличать благородные порывы разрядить обстановку от искренних признаний. – Дрой улыбнулся. – Знаешь, сколько за время нашей совместной бытности в Зоне ты сделал искренних приданий? – Не считал.
– Одно. В тот, кстати, раз, когда сказал, что меня на куски разнесло у вышки, но "бумеранг" как-то по менял судьбу, и мы оказались живехоньки. И вовсе не оттого ты так редко совершал честные признания, что обманывал. Ты просто-напросто не болтал лишнего, как и многие из тех, кто давно топчет эту гиблую землю. – Что же тебе мешает поверить…
– Я тебя перебью, не серчай. И скажу так: мне глубоко плевать, какая у тебя фамилия и кто из нас настоящий Коломин, за которым гонятся военные. Ты знаешь цену словам и не стал бы врать зазря. А благородное желание разрядить обстановку похвально, хотя попахивает детсадом. Но, может быть, именно за такой детсад, устроенный вовремя, я тебя и уважаю.
Я промолчал, с удвоенной силой выкрутив "десантник". Дрой всегда казался мне не очень далеким человеком, способным на безрассудства, но не хватающим звезд с неба. И, наверное, я всегда недооценивал этого веснушчатого пухляка.
– Глупо выгляжу? – поинтересовался я наконец. Дрой тут же хамски осклабился и закивал. Большим пальцем он показал себе за спину, где Гост с Зеленым следили за дорогой.
– Пацаны тебе еще выскажут, будь уверен, – хмыкнул он. – Нашелся тут посол доброй воли. Гражданин мира, йопта. Вскоре мы поменялись ролями. Я привычным движением прижал приклад к плечу и провел стволом туда-сюда, примериваясь. Скорее для проформы, чем по причине реальной угрозы. Вернулся Лёвка и сообщил: – Бак цел. Что у вас? – Сам смотри. – Еще штуки три-четыре отдирайте, и хорош.
Он скинул рюкзак, взял под мышки две доски и поволок их к "Федерации", шумно сопя и крякая. Силен, по худощавому сложению и не скажешь.
Минут через двадцать все было готово для спуска кораблика на воду: самодельный деревянный настил лежал перед носовой частью киля, вдоль правого борта зияла прокопанная канава, несколько досок торчали за кормой, чтобы послужить упорами и рычагами.
Мы присели возле баркаса, чтобы перевести дух перед решающей фазой операции.
Полностью отогнать мысли о том, что радиация ненастоящая, лично у меня так и не получилось. Не давало покоя ощущение мнимого облучения. Казалось, что каждая клетка тела протестует и пытается уклониться от тяжелых частиц, несущихся на огромных скоростях. Но птичка-интуиция не возникала, поэтому я постарался отодвинуть на задний план чувство глобальной подставы.
– Ну что, касатики, поиграем в бурлаков? – весело предложил Дрой, хлопая ладонью по влажному от росы борту.
– Наконец-то силушке твоей применение нашлось, – гыгыкнул Зеленый, заходя с кормы. – Сколько энергии зря пропадало. Раньше нужно было твое тело на верфи отправить, чтоб от лишнего жира избавился.
– Не надо ля-ля, – возмутился Дрой. – Силушка аккумулируется, а не рассеивается. Вот, гляди. Он уперся каблуками в землю и навалился на самодельный рычаг. Доска прогнулась под недюжинным весом, затрещала, и мне показалось, этот лось даже сумел сдвинуть баркас на пару сантиметров. Но через секунду раздался громкий хлопок. Упертый под днище конец сорвался и выскочил, запустив на манер катапульты шмат грязи аккурат между Гостом и Лёвкой.
– Отличный выстрел, родной, – прокомментировал Гост, стряхивая темную крупинку со стекла маски. – А теперь вставь доску обратно и перестань греметь, как кровосос на случке.
– Насчет верфи я погорячился, – поддакнул Зеленый. – Его на передовую надо ставить во время гона. Всех мутантов какашками закидает по навесной траектории.
Дрой, хмурясь, вернул рычаг в исходное положение и смиренно занял положенное место возле кормы. Мы встали каждый со своей стороны, приготовились.
– Минор, будешь командовать, – распорядился Гост. – У тебя тон императивный.
– Это комплимент? – уточнил я, удобнее хватаясь за выступ палубы. – Вроде того. Начинай уже.
– И-и… раз! – выдохнул я, изо всех сил давя на корабль. – И-и-и… р-р-раз! И-и-и… Навались!
Руки надавили на выступ, железный край впился в ладони, сзади заскрипели доски. В глазах помутилось от напряжения, из легких воздух со свистом вырвался через трахею, стиснутые зубы и выпускной клапан. Маска мешала свободно дышать.
Я быстрым движением отщелкнул застежку, и фильтры отвалились набок. – И-и-и… еще разок… На-ва-ли-и-ись!
Звуки смешались в монотонный гул. Треск, шорох, сипение, слетевший с чьих-то губ матерок.
Баркас со стоном подался вперед и почти ровно встал на плоскости настила. Теперь направляющие должны были вывести его к воде. Всего-то пяток метров. Ерунда.
– И-и… р-раз! – гаркнул я, чувствуя, как в генной памяти отзывается эхо предков. Наверное, так на галерах командовали комиты, расхаживая по куршее между банками гребцов. Громко, с воодушевлением, добавляя в голос тембр ярости, не терпящей возражений. – Раз, два, три… дави!
Кости трещали, мышцы бугрились, доски гнулись под многотонным баркасом, камни, попадающиеся в почве, крошились и оставляли царапины на днище – "Федерация" медленно, но верно сползала к реке.
Когда до кромки воды осталось совсем немного, судно внезапно стало заваливаться вперед. Киль пропахал борозду в грунте и чуть было не придавил Лёвке ногу – парень еле успел отскочить. Нос баркаса опустился, доски вылетели из-под кормы, поднявшийся винт чиркнул лопастью Дрою по рукаву.
– Булькай, железяка! – крикнул раздухарившийся сталкер и пнул съезжающий по склону корабль. – Не таких хомутали!
Но радоваться было рано. "Федерация", брызнув радужными волнами, сошла с настила и прочно села на каменистом дне возле самого берега. Противный скрежет резанул по барабанным перепонкам, вокруг забурлило: махина застопорилась намертво.
– Приплыли, – выдохнул Зеленый и печально опустил плечи. – Так и знал, что затея провалится. Грустно.
– Донт ссать, – успокоил его Дрой. – Сейчас столкнем.
– Нужно приподнять нос, – сказал Лёвка, переводя дух. Подумал и добавил: – И в прямом, и в переносном смыслах.
– Ни у кого нет знакомых псевдогигантов, чтоб потягать пару тонн? – осведомился я. – Вот халтурка нарисовалась.
– Некоторые твои так называемые шутки, Минор, топорны, как… – Зеленый почесал в затылке. – Как топор.
– Какая культурная среда, такие и шутки, – отрезал я. – Надо найти подходящий рычаг. Доска не вы держит.
– Одна – нет, а четыре, может, и выдержат, – сказал Гост. – Чего тупим? Пробуем.
Мы положили вдоль киля пару крепких бревен, чтобы использовать их в качестве упора. Я и Гост встали с одной стороны, Зеленый и Дрой – с другой, а Лёвка зашел сзади, готовясь в случае необходимости толкать.
– Взялись, – скомандовал я. Вставил свою доску под днище, упер в бревно. – Не станем изобретать новых считалок. На "три". Раз, два… три!
Я навалился на жердь. По левую руку Гост, ухая от напряжения, тоже вдавил рычаг. На прибрежных камнях подошвы скользили, поэтому пришлось осторожно перемещать центр тяжести, дабы не сверзиться в холодную водицу… Вжик.
Руки съехали по доске. Перчатки были надежные, ткань выдержала, но манжеты куртки задрались, и несколько крупных заноз едва не пронзили вены на запястье. Я перехватил орудие и снова надавил.
Наконец носовая часть судна приподнялась. Чуток, но этого было достаточно, чтобы столкнуть треклятую посудину с места. Лёвка мгновенно насел с кормы, и "Федерация" пошла вперед, съезжая по валунам. – Хватайте швартовый! – хрипло крикнул Зеленый. Я отшвырнул деревяшку и бросился к свисающему с борта канату. Гост тут же сориентировался и принялся вколачивать между камнями кол, чтобы зацепить за него швартовый. Конечно, заранее об этом побеспокоиться никто не догадался. Правильно, на фиг наперед думать – это ж для лохов!
"Федерация" почти полностью сошла на воду и не собиралась останавливаться. По инерции судно все уверенней отплывало прочь, неторопливо раскачиваясь из стороны в сторону и пуская волны.
– Мотай! – крикнул Зеленый Госту, подбегая и набрасывая канат. Обернулся ко мне: – А ты второй кол забей рядом! Восьмерку скрутим!
Подоспели Лёвка с Дроем, и уровень суеты на квадратный метр моментально зашкалил. Пришлось рявкнуть на них, чтоб зубами в канат впились и держали, пока я вколачиваю второй штырь. Через минуту самопальный швартовочный узел был готов, канат натянулся, и баркас, дрогнув, замедлил ход.
– Вот мне интересно, а как мы эту бандуру заводить будем? – спросил Дрой, когда все слегка отдышались. – Даже если двигло в рабочем состоянии, то аккумулятор уж точно сел за много лет. Мощности пэдэашных аккумуляторов, боюсь, не хватит, чтоб стартер пустить.
– В схроне были батарейки к "гауссовке", но вряд ли в рюкзаке нашлось для них место, – разочарованно развел руками Гост.
– Нашлось, – успокоил его Лёвка, откидывая клапан. – Я же знал, куда собираюсь.
– Все-то ты просчитал, родной. Обо всем-то позаботился. – Это плохо? В тоне Лёвки прозвучала какая-то детская обида. – Ладно, забыли.
Парень пожал плечами, достал из рюкзака увесистые батарейки и неловко уронил их наземь, словно кисти рук на какое-то мгновение перестали слушаться хозяина. Нагнулся, поднял.
– Кто-нибудь разбирается в электротехнике хотя бы на уровне "плюс-минус"?
– Я, конечно, смогу проводки привинтить, – отозвался Дрой, – но, глядя на хитрое мурло нашего зануды, сдается мне: долговязый что-то скрывает. Мы обернулись. – Чего? – насупился Зеленый.
– Колись уж, прохиндей, – сказал я. – Дрой крамолу за версту чует.
– На промысле я работал по молодости, ходил пару раз в море, – сдался тот. – Ставим сходни и полезли на борт, мазуты.
– О как, – вскинул брови Гост. – Что ж, по крайней мере у нас есть капитан.
– Капитан Зеленый? – ощерился было Дрой, но поймал мой гневный взгляд и поднял руки ладонями вверх: – Всё. Сдаюсь и молчу. Заморосил дождь.
На борту баркаса мы, привыкшие к твердой почве, почувствовали себя, как макаки на цирковом канате: вроде держишься всеми клешнями, но штормит и мотает во все стороны. На самом деле никакой качки и в помине не было, просто с непривычки даже легкая "шевелёнка" под ногами сильно напрягала. Первую минуту мне вообще чудилось на берегу какое-то движение, и я давил в себе желание вскинуть ствол, понимая, что это мой вестибулярный аппарат паникует, а не на суше кто-то ворочается меж камней.
Но организм за многие годы привык быстро реагировать на изменения в окружающей среде. Поэтому я довольно бодро приспособился к волнению палубы.
Пока Зеленый возился с двигателем, прилаживая под кожухом контакты, к рубке подошел Дрой и с важным видом заявил: – Человек привык считать себя венцом эволюции и острием пищевой цепочки, поэтому превратился в прямоходящего опоссума. Повкусней пожрать и по изобретательней совокупиться – вот и все жизненные цели. Чтобы продолжить развитие, всем нам нужно хорошенько встряхнуть мозги, только мы вечно не до конца к этому готовы. Как думаешь, может, Зона появилась как раз с такой целью?
– Фига ж себе ты задвинул, – обалдел я. – У меня мысли раскорячились.
– Сам посуди, – продолжил он, втискивая в кабинку башку и поглаживая опаленную бровь, – сначала язва возникла в отдельно взятом районе. Как шанкр в паху у сифилитика. А теперь зараза дозрела и собралась в массы. Неспроста ведь такие штуковины нарисовались, которые вокруг себя аномальное поле могут аккумулировать. Сначала угольники эти пресловутые за Периметр ломанутся, а там, глядишь, каждый встречный и поперечный мутазавр сунет под язык правильную цацку и пойдет по окрестным супермаркетам людишек в тележку собирать. К ужину.
– А в чем заключается встряска мозгов? – стараясь уследить за логической нитью тирады, полюбопытствовал я. Или это такая крутая гастрономическая метафора? Дрой наморщил лоб.
– А что, тоже вариант. Если заразу не локализовать, мозги сифилитика сгниют и вытекут через ноздри. Та еще встряска, э?
– Вот именно. И пока нас всех тут не локализовали крылатыми ракетами, хочется добраться до Клондайка в шахте и насобирать ништяков. Ну, типа, старость обеспечить.
– Ты сбил меня с философской волны, – надулся Дрой. – Теперь снова стану думать о приземленных вещах. Это плохо для духовного совершенствования.
– А еще следует молиться, поститься и биться головой о стену, – вставил подошедший Гост. – И слушать радио "Радонеж", – подхватил я.
– Кстати, в убогом кубрике, который здесь, видимо, принято называть каютой, есть старенький приемник…
– Эй, богохульники, – позвал из-под кожуха Зеленый, – я сейчас попробую завести, а вы… ну кто-нибудь, кто пошустрее… валите на берег. Если мотор зафурычит, надо будет сорвать канат и обратно по сходням заскочить. Тут передачи сбиты, а рычаг застопорен на среднем ходу – сразу попрем вперед. Со скоростями позже разбираться буду. – Я пойду, – вызвался Лёвка.
Никто возражать не стал. Под прикрытием Дроя парень легко сбежал по доске, остановился у вбитых кольев и помахал нам: мол, готов. Зеленый велел мне встать у штурвала и держать его прямо, а сам опять скрылся в недрах двигательного отсека.
Я подошел к баранке, оплетенной толстой проволокой, взялся за нее обеими руками и почувствовал себя невероятно глупо. Повертел штурвал туда-сюда, преодолевая легкое сопротивление ржавчины. Коричневая труха посыпалась на пол. В передаточном механизме значился люфт, рулевое колесо болталось на д брые пол-оборота в обе стороны. Техника, фиг ли.
Зеленый начал колдовать со стартером. Пару минут из-под кожуха доносились лишь его невнятное бормотание и металлический шорох, а когда нам стало становиться скучно, раздался треск, в утробе корабля застучало, заухало. Во взгляде Госта проскользнуло приятное удивление, Дрой победно вознес над собой дробовик, Лёвка приготовился скидывать швартовый. Баркас вздрогнул, палуба подребезжала несколько секунд, но мотор почти сразу умолк, не успев перейти в рабочий режим.