Внизу раздаётся звонок, это домоправительница зовёт домочадцев на обед. Иду переодеваться, умываюсь и уже в домашней одежде спускаюсь вниз. Я был прав, на обед сегодня борщ и пюре с котлетами.
После полудня я прилёг у себя в кабинете на диванчик, задумался о предстоящем походе к берегам Каспийского моря и задремал. Ненадолго, так как вскоре меня начали теребить за рукав, и, открыв глаза, я увидел над собой супругу.
– У меня к тебе есть разговор, – произнесла она и присела рядом.
– Да-да. – Одной рукой протирая глаза, другой я обнял её за талию и потянул на себя.
– Успокойся, – с усмешкой она высвободилась, – у меня для тебя две новости. Думала сразу после обеда переговорить, а ты сразу же спать завалился.
– Итак, две новости. – Сон окончательно отступил, и я был готов воспринимать информацию. – Наверное, одна плохая, а другая хорошая. Я прав?
– Нет. – Супруга встряхнула своей очаровательной головкой, и её роскошные чёрные волосы разметались по плечам. – Обе новости хорошие.
– Слушаю тебя, моя королевна.
– Я снова беременна.
На её выжидательный взгляд всё, что мне оставалось, – это поцеловать её в губы и сказать то, что миллионы мужчин говорили до меня:
– Люблю тебя, милая. Я рад и счастлив.
– Конечно рад, не тебе ведь рожать.
– Всё, что от меня зависело, было сделано, и, надеюсь, сделано с душой и хорошо. Давай вторую новость.
– Ты в курсе, что сегодня Симаков официально стал диктатором?
– Конечно.
– А знаешь, что в президентском дворце сегодня по этому поводу торжественный приём?
– Что-то такое слышал, но мы здесь при чём?
– При том, что мы вдвоем приглашены на это мероприятие.
Вот тебе и на, чего никак не ожидал, так подобного приглашения. С одной стороны, на такое торжество не всякий попадет, а с другой – старая солдатская пословица про близость кухни и нахождение подальше от начальства не на пустом месте возникла. В считаные секунды я просчитал все варианты и пришёл к выводу, что приглашение в президентский дворец плюсов имеет всё-таки больше, нежели минусов.
– Откуда приглашение, Ерёменко помог?
– Нет, его жена. Ты ведь знаешь, что мы с ней подруги.
– Знаю, только вот что надеть на это мероприятие и какие там порядки?
– Насчёт себя я не беспокоюсь, а что надеть тебе, проконсультируйся у своего начальника, он там тоже будет присутствовать.
– Когда во дворце надо быть?
– В восемь часов вечера…
В девятнадцать тридцать я был готов и любовался своим отражением в большом ростовом зеркале. После консультации с полковником с нарядом проблем не возникло: серый мундир, такие же брюки, заправленные в мягкие яловые сапоги, на груди Кубанский Крест, в кобуре верный ТТ, а на плечах чёрные погоны лейтенанта госбезопасности. Ничего лишнего, всё функционально, строго и годится для любого случая. Непривычно, всё же впервые я в этой униформе, но мне нравится, и остаётся только дождаться мою вторую половину, которая своим нарядом готовит для меня некий сногсшибательный сюрприз.
Минут десять топчусь в гостиной, и наконец появляется Марьяна. Стройная красивая женщина в длинном светло-голубом платье, отделанном тончайшими кружевами. Волосы заплетены в некую строгую прическу и удерживаются небольшой диадемой, сделанной ещё до Чёрного Трёхлетия. Молодая женщина не идёт, а выступает, вид её непривычен, и это мне нравится.
– Как тебе? – Разумеется, вопрос касается её платья и внешнего вида.
Подставляю локоть правой руки и отвечаю:
– Ты великолепна, и, когда мы вернёмся домой, до самого утра покоя тебе не дам.
– Посмотрим. – Мара игриво улыбается, и мы выходим во двор особняка.
Тугарин, который по-прежнему остаётся моим водителем, с лёгкостью и непринуждённостью опытного автомобилиста ведёт надраенный до блеска джип по улицам Краснодара. Вскоре, минута в минуту, ровно в двадцать ноль-ноль, мы прибываем к президентскому дворцу – величественной новостройке, возведённой на развалинах гостиницы "Кавказ" во времена правления третьего президента Конфедерации Драгунова.
Машина проезжает кованые железные ворота, проносится мимо несущих караул гвардейцев из Второй бригады и подкатывает к шестиэтажному зданию дворца. Помимо нашего джипа здесь десятки самых разных автотранспортных средств и около сотни колясок. Гостей высаживается много, все разные, и среди них мы выглядим вполне презентабельно, элегантно и красиво. Что сказать? В этот момент я был горд собой, и имел на то все основания. Рядом со мной выступает красивая женщина, на которую многие оглядываются, да и сам я уже не парень-сирота, а лейтенант ГБ и герой Конфедерации.
Только мы выходим из машины, как перед нами оказывается один из местных распорядителей, плотного телосложения молодой парень в какой-то бутафорской ливрее. Он чуть кланяется, тем самым вроде как выражает своё почтение, протягивает руку и говорит:
– Ваши приглашения, господа.
– Пожалуйста, – отдаю ему два небольших билета.
Распорядитель поворачивается к нам полубоком, вновь обозначает поклон и приглашает проследовать за ним. Поднимаемся на крыльцо, и на входе охранники, знакомые лица из личной дружины Симаковых, ненавязчиво изымают у меня пистолет. Мы проходим через арку металлодетектора и оказываемся в президентском дворце.
В просторном вестибюле, пол которого вымощен мраморными плитами, прохаживаются десятки людей, в основном офицеры, адъютанты, порученцы и приказчики. Они все из свиты более важных гостей, могут здесь выпить, пообщаться, склеить на ночь подругу или с кем-то подраться. В общем, здесь развлечения для молодых и неженатых.
Наш провожатый ведёт нас дальше, открываются большие массивные двери, и мы оказываемся в огромном зале, залитом светом сотен электроламп. Именно здесь основной прием, и именно здесь собрались те, от чьих слов и поступков зависят жизни десятков тысяч людей.
"Вот и ещё одна ступень пройдена. Саша Мечников находится среди сильных мира сего", – мелькнула у меня мысль. Гордости от близости к власть имущим я не испытывал, а вот удовлетворение, надо признать, присутствовало. Это своего рода признание моих заслуг и самоопределение себя в обществе. Конечно, приглашение получено через Ирину Ерёменко, племянницу диктатора, но думаю, что кому-то со стороны даже её вмешательство не помогло бы сюда попасть.
Среди гостей, рассредоточенных группами по всему залу, снуют слуги с подносами с напитками. Приглашённые выпивают, перемещаются от одной группы к другой и беседуют. Примерно так я всё это себе и представлял. Распорядитель покидает нас, а рядом появляются мой командир и его жена. Ерёменко одет так же, как и я, – мундир ГБ, на груди Кубанский Крест, а на портупее пустая кобура. Его жена в белом платье и диадеме, похожей на ту, что венчает голову Марьяны. Женщины, радостно что-то обсуждая, покидают нас, а мы, взяв по бокалу вина, прохаживаемся по залу и раскланиваемся с теми, кого знаем.
– Неплохо здесь. – Я оглядываю зал для приёмов.
– Это да, – соглашается Ерёменко и кивает в сторону наших жён, которые направились во внутренние помещения дворца. – Гляжу, боевые подруги сдружились крепко?
– А то, – хмыкаю я в ответ.
– Это хорошо, а то моя ребёнка ожидает, и поддержка твоей супруги лишней не будет.
– Поздравляю, Иваныч.
– Не сглазь.
– Я не глазливый. Командир, а сам диктатор где?
– Его здесь не будет, он наверху сидит и о государстве думает.
– Не понял. Зачем тогда торжество, если сам виновник этого события отсутствует?
– Не обращай внимания, привыкнешь. Здесь так с самого начала заведено, ещё со времён Драгунова. Президент у себя, а гости сами по себе. Правитель работает и выдергивает тех, кто ему нужен, в кабинет наверху. Это показатель того, кто есть кто в негласной табели о рангах. Обрати внимание на лестницу, что на второй этаж ведёт.
По совету полковника, я обозрел парадную лестницу и сказал:
– И что? Ничего необычного. Два поста по два гвардейца и один скрытый за портьерой на повороте. По лестнице поднимается человек, кажется, кто-то из семейства Бариновых.
– Правильно, теперь посмотри на людей в зале.
Огляделся. И что же я вижу? Половина гостей смотрит только на лестницу.
– Ничего себе, – удивился я. – Неужели этому вызову придаётся такое значение?
– Хм! – только и хмыкнул полковник. – То ли ещё будет.
– А что будет?
– Скоро начнутся танцы, а диктатор продолжит вызывать к себе людей. Представь, люди танцуют и постоянно на лестницу озираются. Умора.
– Ну, посмотрим. – Допив вино, я спросил командира: – Что там с нашими делами, ты разговаривал с Ильёй?
– Да, и не только с ним. Нам везде зелёный свет. По всем трём направлениям. Разведкой на Тулчу и Измаил займутся спецназовцы Астахова, а твоя задача – поход к Чограйскому водохранилищу и Каспийскому морю.
– А…
Я хотел спросить насчёт других дел, но Ерёменко меня остановил:
– Завтра, Саня. О делах поговорим завтра. Сегодня – только отдых и разговоры с полезными людьми. Тем более наши жёны вернулись.
Действительно, Ирина и Марьяна, обсуждая какую-то свою чрезвычайно важную проблему, подошли к нам. В этот момент заиграл вальс – начался бал.
Глава 24
Нейтральные территории. Ногайская степь.
29.06.2063
Старик, болезненный, с желтоватой кожей, безволосый, с рваными и неровно зажившими ранами на лице, сидел перед костром и, сильно кашляя, сплёвывал себе на руки остатки родных лёгких. Что с ним, не знаю и знать не хочу. Для меня это всего лишь человек, которого мы случайно встретили на своём пути и который может рассказать нам о том, что происходит на востоке и на побережье Каспийского моря.
Третью неделю мы в пути, два десятка повольников, десять гвардейцев, Лида Белая и я, всего тридцать два человека. Экспедиция оказалась сложнее, чем я ожидал, и даже то обстоятельство, что новичков среди нас нет и идём мы налегке, верхами, всего с десятком заводных лошадей, скорость нашего передвижения не увеличивает. Слишком рельеф сложный, предгорья Кавказа, леса, реки, развалины, селений мало, дорог нет, и двигаться приходится тропами. Пять дней назад миновали последнее поселение, небольшую деревушку на развалинах Нефтекумска, и вчера вышли на открытое пространство – Ногайскую степь.
Скорость отряда увеличилась, но теперь мы сами сдерживали лошадей. Где-то рядом должны быть те самые умные собаки, про которых рассказывали Исмаилага и Белая. Пока ничего необычного не наблюдали, а час назад вышли к руинам небольшого дома, одиноко стоящего посреди степных просторов. Здесь и обнаружился этот странный старик, который не помнит своего имени, не знает, какой сейчас год, но вполне неплохо соображает и за сухпай готов с нами пообщаться. Он сидел подле небольшого костра и жарил на нём большую жирную крысу, которую, видимо, отловил на развалинах дома. Здесь был колодец, а потому мы решили остановиться на днёвку. Лошадям нужен отдых, да и нам самим полуденную жару пересидеть надо.
Старик откашлялся, посмотрел на свои ладони, покрытые мелкими капельками крови, горестно вздохнул и переспросил:
– Значит, собаки интересуют?
– Да, интересуют.
– Возвращайтесь, откуда пришли, парень. Эти животины вас всех схарчат и не подавятся, а вам ещё жить и жить.
– Ну, тебя же не съели?
– Да кому я нужен, бродяга со сгнившим нутром. – Старик горько усмехнулся и кивнул на тушку крысы, которую вынул из костра и положил на большой лопух. – Сам скоро сдохну, и, думаю, меня даже крысы есть не станут, побрезгуют.
– И всё же, что насчёт собак сказать можешь?
– Мы недалеко от Кумской, километрах в семи – федеральная автотрасса, по ней их граница. Хоть на север пойди, к руинам Комсомольского, хоть к морю, там развалины Артезиана, везде на них напорешься. Если сразу в глубь их территории двинешься, то умрёшь быстро, а если вдоль границы и осторожно, то столкнёшься с разведчиками и пару деньков ещё поживёшь.
– Дед, а что, в самом деле эти собаки такие умные?
– Очень. Когда я через их землю проходил, вожак стаи вплотную подошёл, посмотрел в глаза и меня всего словно книгу прочитал. Это как душу вывернуть наизнанку. Не знаю, может, это телепатия?
– Может. Страшно было?
– Нет, необычно, но не страшно. Он видит кусочки твоей жизни, а ты его, всё по честности.
– Понятно.
– Ещё вопросы есть?
– Пока нет.
– Тогда я поем.
Странник взял на колени лопух с обжаренной крысиной тушкой и приступил к трапезе. Посмотрев, как остатками зубов он перемалывает мясо, я решил ему не мешать. Встал, пошёл по нашей временной стоянке, и мне вспомнился разговор с Денисом Ерёменко, после которого я решил лично поучаствовать в походе. Это случилось за два дня до отбытия. В тот вечер оба брата, полковник и капитан, навестили меня в моём особняке. Поначалу всё шло как обычно, разговор за жизнь, чаёк, а потом Денис спросил:
– Мечник, ты помнишь ту флешку, которую вы с Черепановым добыли?
– Через наши руки их много прошло. Какую именно?
– Ту, которая была с картами и некоторой документацией СКВО.
– Помню. Все данные были перекопированы, а сама флешка сдана в Генштаб.
– Так вот, на этом носителе была информация относительно того места, куда группа Лиды Белой идёт.
– Не помню, – пожал я плечами. – Информации слишком много было, а меня в первую очередь интересовали военные карты. Могу ноутбук принести, и вместе посмотрим, что там есть интересного.
– Не надо, я тебе сам всё расскажу.
– Ну-ну, я весь внимание.
– На флешке был один документ из военной прокуратуры, с фотокопиями дела некоего майора Остапчука из службы тыла, который упёр с железнодорожной станции Улан-Хол вагон с тушёнкой. В общем-то самое обычное дело, вот только майора за это расстреляли. В демократическое время, в самый махровый цвет, а поставили к стенке и шлепнули. Кроме того, дело было засекречено так, что просто диву даёшься. Грифы на фотокопиях "Совершенно секретно" и "Хранить вечно". Это заинтересовало аналитиков, и по обрывкам других документов они смогли кое в чём разобраться. И выяснилось, что на самом деле Остапчук свистнул не тушёнку, а вагон с лабораторным оборудованием, доставленным из Штатов, и предназначалось оно для сверхсекретного объекта "Восход", он же Sunrise. Аналитики покопались ещё и определили примерное место, где может находиться этот объект.
– И где же?
– Заповедник Чёрные Земли, от Улан-Хола на север, в десяти километрах от Ацан-Худука. Раньше, ещё в советское время, там находился один из ЗКП Северо-Кавказского военного округа, а наверху стоял центр связи Каспийской флотилии. Для лаборатории места лучше не придумаешь, населения немного, поверху – военная часть, воды нет, озёра в основном солёные, посторонних всех видно, а ЗКП он ЗКП и есть, при надлежащем уходе может очень долго прослужить.
– А какие исследования там проводились?
– Точно неизвестно, а всё, что удалось узнать, говорит о том, что там занимались военными биотехнологиями. Причём работала интернациональная группа. Американцы платили деньги и поставляли оборудование, а русские прикрывали, обеспечивали секретность и учёных давали.
– Думаешь, шибко сообразительные собаки оттуда?
– Уверен. – Денис раскрыл папку, с которой пришёл, и протянул мне лист бумаги с изображением собаки.
Эту картинку я видел, так как художники, по описаниям повольников Лиды Белой рисовавшие собак, работали при мне. Здоровенный пёс, масса тела – около семидесяти пяти – восьмидесяти килограммов, в холке – до девяноста сантиметров, голова крупная, на ней – чёрная маска, губы чуть отвислые, нос чёрный, хвост прямой, окрас от чёрного до тигрового. Всё правильно художники расписали.
– Знакомый рисунок, и я его уже видел. – Я положил картинку на столик перед собой.
– А теперь это посмотри. – Ерёменко-младший дал мне другой лист бумаги, на котором картинка была распечатана на ксероксе.
Посмотрел: точно такая же собака, только размеры чуть меньше, чем у той, что художники срисовывали.
– И что? – Второй лист опустился рядом с первым.
– Это анатолийская овчарка, одна из самых древнейших пород на земле, чрезвычайно умное и верное своему хозяину существо. Такая порода до сих пор в Турции есть, и тамошние собаки от тех, которые до пришествия чумы были, ничем не отличаются – всё так же стада охраняют и людям служат. – Капитан забрал листы с рисунками, спрятал их в папку и продолжил: – В документах СКВО была информация, что одно из подразделений охраны сопровождало на объект "Восход" пять десятков собак породы анатолийская овчарка. Случилось это всего за два месяца до наступления Чёрного Трёхлетия. Складываем один плюс один и делаем вывод, что собаки эти не просто от природы умные и сообразительные, а, скорее всего, результат каких-то исследований и опытов.
– Давно ты об этом знаешь?
– Я за работой аналитического отдела ГБ присматриваю, а эту тему они уже три месяца разрабатывают. Не всерьёз, а так, между делом, как намётку на будущее. Были подозрения, а позавчера они оформились в уверенность. Сейчас работа аналитиков застопорилась – информации слишком мало, и они перекинулись на другие вопросы. Вся документация сдана в архив, и я смог получить копию. Ничего интересного там нет, а всё основное я тебе рассказал.
– Какие будут рекомендации относительно похода к Каспию? Может, усилить отряд, или, наоборот, совсем эту экспедицию отменить? – Я посмотрел на полковника, который только слушал то, о чём мы говорили, но в разговор не вмешивался.
– Решай сам, Мечник, – ответил он. – Люди твои, и ответственность за них лежит только на тебе. Моя рекомендация проста: отряд не усиливай, а сам с ним сходи, посмотри что и как, а если получится, захвати одну из этих собак и до Конфедерации дотяни.
Братья Ерёменко ушли, а я остался размышлять о походе группы Белой. Весь вечер сидел и решил, что всё же стоит усилить повольников гвардейцами и действительно самому с этим отрядом сходить. Как ни прикидывай, а всё равно именно нам и придётся это направление разрабатывать. Так лучше сейчас на этих собак посмотреть, чем на следующий год. Решено – сделано. Проходит двадцать дней, и я нахожусь в Ногайской степи.
Прерывая мои раздумья, ко мне подошли двое, Лида Белая, после того, как вставила передние зубы, ставшая писаной красавицей, и радист Кум.
– Мечник, что решил? – спросила девушка.
– Не приближаясь к автостраде, мимо Комсомольского идём на Меклету. К ночи будем на месте, закрепляемся на развалинах, если они там есть, и готовимся к встрече с собаками. Посмотрим на них вблизи, а там видно будет: или к Чограйскому водохранилищу пойдём на соединение с пластунами, или попробуем к лаборатории прорваться. Собирай людей, через двадцать минут выдвигаемся. – Повольница, кивнув, ушла, а я обратился к Куму: – Что со связью?