* * *
Ночь прошла без приключений. Где-то неподалеку шумно трещали кости под мощными челюстями, иногда доносился рык зверей, не поделивших добычу, но путников никто не побеспокоил. Да и зачем лезть к опасным людям у огня, если мяса в округе полно - хоть закапывайся в него с головой. Взвод драгун, посланный в погоню за разбитым разведывательным отрядом войск династии, пробираясь к заснеженному перевалу по старой тропе, наткнулся на немаленькое стадо пятнистых красавцев. Загнав их в ущелье, солдаты перестреляли всех до единого. Будто в тире повеселились - на полуголом склоне животные превратились в мишени. Погубили их без надобности - еды хватало, так что с собой забрали лишь несколько отборных кусков и языки вырезали. Жевать жесткую дичь не хотелось - свинина у местного мужичья несравнимо сочнее и нежнее. Просто кавалеристам хотелось дать работу винтовкам, а оказии не было - в эту суровую местность мародеры не забредали, да и беглых вояк не попалось. Все предпочитали более-менее нормальные дороги для драпа, а не здешние головоломные кручи. Вот и не удержались пальцы на спусковых крючках - переводили патроны, пока не рухнул последний олень. Всадники, устроив побоище, отправились назад - подниматься выше не решились без теплой одежды. Да и надобности в этом нет - никто в здравом уме не станет укрываться в столь негостеприимной местности.
Солдаты коалиции еще не получили приказ светлого рея - иначе пришлось бы им носами пахать снег и лед, протаскивая через перевал своих капризных лошадок.
Утром пришлось задержаться - омр наотрез отказывался выступать дальше без плотного завтрака. Аппетит его, правда, чуть унялся - на целую ногу сил не хватило (хотя и отгрыз изрядно). Зато старик, не гонясь за количеством, неплохо прожарил парочку веток с нанизанными полосками оленины. Обошлось без черного угля и кровавой сырятины - хватило и ему, и мальчику.
Путь продолжили, когда Солнце давно уже разогнало остатки утреннего тумана. Кстати - первый раз светило рискнуло надолго высунуться из-за непроницаемых туч. Денек обещал быть чудесным - жизнь налаживается. Омр, прицепив к секире самую огромную ногу из найденных, пребывал в чудесном настроении - перестал докучать расспросами и постоянно мурлыкал под нос незамысловатые гимны своего народа (самый мелодичный из них был подобен поступи инвалида на костылях, шагающего по куче медной посуды, частенько при этом падающего и бессистемно испускающего крик кота, угодившего хвостом под сапог).
Лишь один раз, на широком и пологом изгибе тропы, он милостиво прекратил истязать уши несчастных спутников и поинтересовался:
- Раз вы такие умные, так скажите мне - куда вообще ведет эта богами позабытая дорога?
- Вниз, - логично ответил донельзя обнаглевший молокосос.
- И без недоумков знаю, - а что там внизу-то?
- Долина, - коротко ответил старик и, видимо не желая злить лишний раз напрягающегося воина (хотя вряд ли об этом беспокоился), пояснил расширенно:
- Удел Скрамсон - земли углежогов и кузнецов. Почвы хорошей мало - нищий край. Железо местное не слишком качественное, но добывать его легко. Здесь куют всякую рухлядь - на таком промысле не разбогатеть.
- И зачем же вы туда идете, да еще и я за вами прицепился? Что вы забыли в этой нищете?
- Ну ведь куда-то надо идти? - вопросом ответил старик, сам же на него ответив: - Так почему бы не идти в Скрамсон?
Омр, остановившись, посверлил тяжелым взглядом спину удаляющегося старика, хмыкнул, перекинул секиру на другое плечо, затянул очередную "песенку", зашагал следом.
* * *
- Учитель - могу ли я спросить?
- Спросить можешь. Но ответ я не могу обещать.
- А могу ли узнать о времени учения? Не пришло?
- Гед - нам сейчас не до учебы.
- Я понял. Простите учитель. Тогда просто задам вопрос: почему мы до сих пор не расстались с омром? Вы ведь говорили, что это поможет запутать наши следы.
- Я передумал. Помни Гед - лишь сильный легко расстается с собственными заблуждениями: слабый в них упорствует до конца. И раз уж тебе это непонятно - поясню. Не верю, что наше разделение серьезно запутает следы - вряд ли вообще кто-то станет искать в этих горах старика с мальчиком. Но внизу… Гед - если нас ищут, то ищут именно старика и мальчика. Двоих. Троица это уже что-то другое - наши враги могут растеряться. Пусть ненадолго, но даже миг замешательства иногда стоит дорого.
- Учитель - вы мудры. Нам действительно надо что-то новое. Ведь если внизу нас ждут враги, вы их убьете, и это может оставить заметный след для тех, кто знает, что ищет. Будет правильнее, если нам поможет омр. Он не кажется мне надежным, но воинственен и умел - может оказать помощь.
- Раз ты и без меня все понимаешь - прекращай расспросы. Нам надо поторопиться, иначе и завтра не доберемся до конца этого бесконечного спуска, так что не отвлекайся.
* * *
Крылатая машина вновь провалилась в пустоту, потеряв добрый десяток метров высоты. Вслед за ней рухнуло сердце и сама душа, а в теле все внутренности передернуло.
Проклятые аэропланы…
Граций не разделял поголовный восторг по поводу абсолютно всех изобретений Энжера. И не забывал повторять раз за разом, что это, по сути, и не изобретения - невольный пришелец, избежавший судьбы традиционной жертвы, попросту воспроизводит то, что давно уже было придумано в его примитивном мире. Причем сам часто признает, что делает это криво и неэффективно, так как не может знать все, а из того что знал многое позабыл и даже светлым жрецам не под силу вытянуть эти воспоминания. Правда, обычно почему-то винит в недостатках новинок тупость помощников и недоразвитость местной цивилизации, но это уже другой вопрос, да и на оправдание сильно похоже.
Некоторые "изобретения" Энжера Грацию нравились. Например, ватерклозет. Гигиенический процесс стал по-настоящему интимным и комфортным - ничто не раздражало и не отвлекало от главного. А сколько гениальных идей приходило в голову Грация на стульчаке унитаза - не счесть. Ничего удивительного: расслабление организма, тишина, отсутствие мух и застарелой вони - все способствует мыслительному процессу.
А еще ему понравилось электричество. Ценная новинка - до сих пор мало кто из непосвященных с ней серьезно сталкивался (если не брать в расчет лампочки и прочую малополезную ерунду). Вещь многогранная: искры этой техномагии пропитывают многие изделия иномирянина. Они используются в непобедимых танках, в чудесных средствах связи, в морских прожекторах и сварочных аппаратах. Но даже в сугубо технологическом явлении можно найти нечто притягательное - нет в мире приятнее явления, чем замыкание цепи между пупком допрашиваемого и его мошонкой. Между ушами приложить контакты тоже достаточно интересно - здесь главное не переборщить. А истязуемый попросту не понимает, чем его, собственно, истязают. Характерная реакция - гарантированное судорожное расслабление всего, что только может в человеке расслабиться. Параллельно происходит сильный спазм связок - крик доходит до запредельной высоты и перестает восприниматься палачами. А затем, в большинстве случаев, жертва взахлеб выдает все что знает и не знает, с ужасом косясь на руку, замершую в районе рубильника.
Хотя встречаются и закоренелые упрямцы - таких даже током не прошибить. Однажды Граций, не будучи стеснен в мощности, сжег такому крепышу глаза парочкой медных пластин. Это было забавно - лишь одно неудобство: толстые резиновые перчатки пришлось одевать. Жаль "пациент" не выжил - мозг у него тоже при этом сгорел…
Интересно: какую картинку он увидел в тот миг, когда рубильник опустился? Жаль не расскажет уже… Хотя можно повторить с другим: если выживет и будет в состоянии говорить - расскажет все.
Граций умеет добиваться откровенности.
Аэроплан завалился в очередную воздушную яму. Хорошо бы к глазам пилота приложить пару плоских медных пластин со змеями проводов. Ну откуда в небе могут быть ямы?! Вранье это все - для оправдания криворукости летчиков придумано.
Не нравились Грацию самолеты. Но не признать пользу от них он не мог. Полная независимость от условий на земле. Пусть внизу непроходимое болото, бездорожье, буреломы и отвесные скалы - аэроплану это безразлично. Летит себе прямо, ни на что не отвлекаясь, одним своим видом до истерики пугая полудиких идолопоклонников - вон как суетились в той деревне, что только что внизу промелькнула. Прятались в погреба, забывая про все на свете. Небось, так спешили, что шеи сворачивали на лестницах.
Машина начала набирать высоту - истошно взвыл двигатель, завибрировала ткань, натянутая на рамы крыльев. Граций покрепче уцепился за подлокотники, пригнул голову - поток воздуха, заворачивающийся от винта, жестоко ударил прямо по месту пассажира. Аэроплан пролетел над высоким холмом, едва не задев верхушки корявых деревьев, и тут же рухнул вниз. Похоже, это не очередная воздушная яма - падение подозрительно затягивалось. Мотор работает ровно, пилот не дергается. Все понятно - пришло время посадки.
Граций нервно заерзал - ему очень не нравились аэропланы, но еще больше не нравилась сама идея о посадке на такой машине чуть ли не в центре условно покоренной территории. Причем не факт, что внизу им подготовили достойную встречу - в армии коалиции самолетов имелось всего несколько штук: мало кто с ними сталкивался и понимает, что требуется этим рукотворным пташкам.
Аэроплан повело влево, затем вправо, а затем он и вовсе клюнул носом вниз - тяжесть громоздкого мотора стремилась взять свое. Перед глазами Грация промелькнуло неприятное зрелище: стремительно приближающаяся земля - похоже пилот твердо решил разбиться о накатанную землю местной дороги. Но нет - в последний миг он все же удосужился выровнять машину. Удар колес о земную твердь вызвал в теле Грация неприятные процессы: мышцы напряглись до скрипа, кости затрещали, а кишечник попытался опозорить хозяина. Самолет вознамерился вытрясти из советника все, что плохо держится - яростно запрыгал, вскидывая при этом хвост. Чудом не опрокинувшись, замер у поворота дороги, в десятке шагов от яблочного сада. Деревянный пропеллер продолжал рассекать воздух, но делал это заметно медленнее, чем в полете - наметанный глаз Грация не обмануть.
Слава светлым силам - он на земле!
Советника встречали без торжественности, но достаточно представительно - батальонный командир со свитой из трех младших офицеров и десятка солдат. Чуть поодаль, за рощей, на зеленеющем ржаном поле гарцевал полувзвод драгун - бравые вояки всем своим видом демонстрировали готовность к бою. И не беда, что врагов пока не видно - дожидаясь их, можно скрасить досуг уничтожением будущего урожая очередного идолопоклонника.
Взмахом руки оборвав приветствие майора, советник сразу приступил к делу:
- Где они?
- Господин советник - мои солдаты перенесли тела в удобный сарай. Это недалеко отсюда - несколько минут хода на пролетке. Экипаж подан - за поворотом ждет. Вы уж извините, но лошади очень пугаются аэропланов - ближе подавать неразумно.
- Хоть в чем-то я лошадей понимаю, - тихо заметил Граций, направившись за угодливым лейтенантом, кинувшимся показывать дорогу.
* * *
Обыкновенные люди относятся к трупам однозначно негативно. Но Граций обоснованно причислял себя к личностям неординарным и считал данный негатив побочным эффектом страха смерти - глядя на мертвеца, неизбежно скатываешься к мыслям о бренности собственного бытия. А ведь боятся нечего - нормальный труп, чей дух не побеспокоен противоестественной волшбой нечестивцев, совершенно безобиден и никому неинтересен кроме глупых мух и их прожорливых личинок. Опасаться его, это все равно, что приходить в ужас при виде куска заплесневелого сыра. А если вспомнить о деликатесных сырах Фаттии, ценимых истинными знатоками именно за многослойную ядреную плесень… Какое же это объедение… Отсюда остается всего один шаг до познания простой истины: труп тоже бывает привлекательным и полезным.
Эти трупы выглядели неэстетично. Естественно - трудно сохранить презентабельный внешний вид, если тебя жестоко прирезали, после чего сбросили в пропасть. Да и вороны успели поработать - местные птицы с этим делом никогда не запаздывают.
Майор, робеющий перед высокопоставленной особой, запинался, заикался, часто путался, но кое-как ухитрялся доносить до советника информацию:
- Ваша светлость - мы уже пару дней ловим эту шайку. Сразу после нападения на отряд фуражиров начали искать их. Знаем, что там, в том самом случае, поработали именно омры, но найти их никак не могли. И это ведь странно - местные омров недолюбливают. Мы считали, что их никто не станет укрывать. А раз помогать не станут, то им некуда деваться - эта долина густо населена, и укромных уголков не так уж много. Вот и прочесывали их, но все без толку - после того случая мерзавцы будто сгинули. Непонятно все это - куда они могли деться? Я даже местных начал подозревать в пособничестве, как вдруг один из них и принес известия. Простой пастух - шатался по высокогорью со своими овцами, почти до снегов дошел. Вот он на мертвецов и наткнулся - увидел, что воронье кружит и полюбопытствовал. А там эти - два омра. Понять, что это омры, смогли лишь по татуировкам - уж сильно тела потасканные.
- Где пастух?
- Простите: господин советник, я не понял вопрос?
- Что здесь непонятного? Где тот пастух, который обнаружил тела?
- А… Не могу знать! Когда тела, согласно приказу, осмотрел полковой жрец, он тот час сообщил, что это важная находка. Послали за бригадным светлым, и тот все подтвердил. Пастуху выдали награду за помощь армии коалиции. Я думаю, он в сельском трактире ее пропивает - по виду он мастер обращаться с кружкой.
- Приведите его и подготовьте для допроса. Хорошенечко подготовьте - когда у меня до него дойдут руки, он должен быть не благодушно пьяным, а перепугано-растерянным. Все понятно?
- Так точно!
- Выполнять. И для начала жду вашего жреца. Не обязательно бригадного - сойдет и попроще. Мне нужен его полный доклад о телах. А пока я общаюсь со жрецом и пастухом, соберите солдат и унтер-офицеров - тех, кто не боится запачкать руки кровью. Я выберу из них несколько помощников для важных дел - на случай, если мне придется у вас задержаться всерьез.
Жрец нашелся практически мгновенно - тощий типчик с безмятежными глазками и красноречивыми прожилками на носу, указывающими на слабость хозяина носа перед пороком пьянства.
- Господин советник - позвольте я вас благословлю!
- Я похож на человека, жаждущего получить благословение? Нет? Значит, ответ понятен. И раз уж благословение не требуется, давайте сразу приступим к делу - это вы осматривали тела?
Жрец, обиженно заморгав, затараторил:
- Да - я. Я сразу понял, что нечисто с ними. Раны точно как в описании. И следа нет.
- Стоп! Давайте по порядку. Что за раны?
- У одного правая рука в локте рассечена и глубокая рана в глазнице, тоже правой. Похоже на лезвие шпаги - пронзило и глаз и кость - клинок вошел в мозг. У второго что-то похожее: от локтя и вверх откромсан целый пласт мяса - остался болтаться на подсеченных сухожилиях. И шея у него разрезана так глубоко, что металл прошелся меж позвонков, да и горло краем перехватило.
Граций мысленно испустил победный крик - похоже, он не зря трясся в этом проклятом всеми темными и светлыми силами аэроплане.
Жрец, между тем, продолжал:
- Эти раны нанесены убийцей или убийцами, но хватает и других. Тела, судя по всему, были сброшены со скалы, с большой высоты. По пути они бились о камни, из-за чего получали ссадины и переломы. Затем над ними еще и вороны поработали, но я все равно без труда понял, что умерли они именно от этих ран, нанесенных человеческими руками. Такое от меня не скрыть, я вижу суть, и вижу ее глубоко.
- Что вы смогли узнать об этом убийце или убийцах?
Жрец, заморгав уже не обиженно, а как-то растерянно, с откровенным недоумением произнес:
- Ничего. Совсем ничего.
- Разве это возможно?
- Нет! Убийство человека это сильнейшее нарушение исконного равновесия на многих уровнях бытия! Возмущения столь велики, что иногда требуется несколько лет на полное успокоение, а, бывает, и веков недостаточно - вспомнить тех же призраков Белых Сестер. Уж восемьсот лет прошло, а они так и являются в первое полнолуние весны. И главное - пока успокоение не наступило, жрецы без труда могут прочитать многое о том, кто виноват в случившемся. Это как с гладью воды, невозмущенной ветром. Брошенный камень дает одни круги, всплеск крупной рыбы другие, а рябь от мелкой рыбешки тоже отличается. Опытный рыболов по движениям на воде может определить размер рыбы и ее вид, после чего правильно подберет снасть. Вот и мы такое можем видеть. Единственное исключение - тела людей, убитых с большого расстояния. Например, дальнобойной артиллерией. На них следы исчезают быстро. Но здесь не артиллерия - я совершенно ясно определил оружие. Длинный узкий клинок - скорее всего шпага. А вот следа хозяина нет. Будто это оружие не держала рука человека - ни малейших признаков. Я в замешательстве… Это ведь невозможно… Я думал, что мой дар ослабел, но ведь и бригадный жрец столкнулся здесь с тем же. Он в такой же растерянности…
Граций едва не испустил победный вопль вслух, чем неминуемо испортил бы свой имидж жестокого и невозмутимого мастера темных дел. Было чему обрадоваться - таких совпадений не бывает: он все же нашел след удивительного убийцы.
- Идите - я вас больше не задерживаю. И там скажите, что я приказал привести сюда пастуха, который нашел эти тела.
У пастуха были самые испуганные глаза во вселенной. Граций, сталкиваясь с подобными взглядами, всегда подозревал плохое. Ну не может невиновный человек так низменно бояться. Хотя, если по чести, советник и без этих признаков всегда подозревал самое худшее. Он не верил никому, кроме себя, и на это были основания - другие его старались обмануть частенько, а вот сам себя он ни разу не пытался провести.
Итак - пастух виновен, потому что должен быть виновным. Остается мелочь - узнать, в чем именно.
А какие у него великолепные глаза… почти бычьи… навыкате… Достойные экземпляры для коллекции… Жаль что это жалкий простолюдин - советник предпочитал калечить аристократов. Как приятно унизить того, кто всю жизнь занимался унижением других - лучшее развлечение.
Пастух суетливо поклонился, сгорбился, начал суетливо мять в руках войлочную шапку. Граций молчал - просто смотрел в глаза варвару. Тот, все больше нервничая, начал вилять взглядом, затем, найдя для него удобную мишень, уткнулся в земляной пол нищей хижины (кстати, самого богатого дома в этой мерзкой деревушке).
- Не отворачиваться - смотреть на меня, - зловеще-спокойно приказал Граций.
Пастух, с ужасом уставившись в красные глаза альбиноса, протараторил:
- Господин - на мне нет вины! Я не трогал этих солдат, и я сразу рассказал про них старосте!
- Так ли уж сразу? - наобум придрался Граций.
Пастух, едва не бухнувшись из-за слабости в коленях, пошатнулся, удержал равновесие, затараторил еще быстрее, подпуская в голос слезы: