Глава 11
Лето-осень 1240 г. Нагорное Обонежье
Леший
…чем дальше от жилья людей, чем дальше от священных мест, тем больше вероятность встретиться с нечистой силой.
А. Буровский. Несбывшаяся Россия
Опа! Вот так плюха! Ну, снова на больную голову.
Миша отпрянул в сторону, как мог дальше, стараясь не попасть в край затянутой зеленой тиной болотины… Супостат дернулся за ним - и увяз! Увяз, увяз, собачина - а нечего нападать на честных людей, как будто другого места для ночлега в ближайшей округе нету. Это, конечно, удобное, кто бы спорил? И рядом с водой, и укромное, и - одновременно - хорошо продуваемое, что немаловажно, речка-то не зря называлась Сясь, что в переводе с языка веси значило - комариная.
Однако ладно… Пора бы и гада в болотину свалить, чтоб не рыпался. Оглянувшись на своих активно махающих кулаками попутчиков - заволочских гостей, - Михаил пнул вражину ногой в бок, ничуть не жалея - а нечего было первыми нападать! Да еще - исподтишка, нахрапом.
Н-на!!!
Упал, завалился, гад - вот, копошись теперь в холодной жиже, так тебе и надо. Хотя… тут таких много, многовато даже - как бы не пришлось хвататься за мечи, похоже, к тому все идет, хотя пока и на кулачках только… Странно, но напавшие на едва разбитый лагерь люди - такие же купцы-торговцы - похоже, вовсе не собирались доводить дело до крови.
Вот один снова подскочил к Мише, но кинжала из-за пояса не выдернул, а ведь он был, кинжал-то, вон, в зеленых сафьяновых ножнах. Здоровый мужик! Взгляд звероват, бородища - пегая - лопатой, ручищи - оглоблями. Размахнулся с плеча, ударил… Ага, будет Михаил дожидаться, как же!
Пригнулся - просвистел над самой головою кулак - и в морду! Н-на!!! Ага! Не понравилось? А вот, в следующий раз будешь знать! Мужичага покрутил головой, словно оглушенный на скотобойне бык, утер тыльной стороной ладони выступившую из носа юшку, оглянулся… и неожиданно подмигнул:
- Эх, вижу, ваша взяла, паря!
Ну, еще бы, не взяла… это уж было понятно. Заволочские попутчики Миши оказались куда как ловки на кулачный бой, будто всю жизнь только тем и занимались, что дрались по выходным дням и всем престольным праздникам, а, ежели выпадал подходящий повод для драки в будни - то и по будням. Что и говорить, умельцы! Да и больше их было, заволочских - на шести ладейках-насадах шли. От самой Ладоги, вот, по Сяси-реке, затем - по Тихвинке, по Чагоде, по Мологе… Хватает рек, хватает и волоков - а у каждого волока, знамо дело, какой-нибудь супостат-разбойник таится, до чужого добра жадный. Потому и купчины были - здоровяки, как на подбор, да и приказчики, и служки - такие же, хилых не брали даже в попутчики. Мишу вот взяли - так он и парень-то хоть куда - тоже косая сажень в плечах, да и удар не слабый, вон как пегобородому вмазал - любо-дорого посмотреть! Любой бы боксер, верно, позавидовал бы такому удару.
А пегая борода ничего, сплюнул через зуб, юшку вытер - стоит, улыбается. Да и все его… как и назвать? подельники, что ли?
- Хорош, хорош, парни! - обернулся, закричал своим, те сразу послушались, отскочили. А мужичага: - И кто тут старший у вас?
- Ну я, - Никифор-суконник, кулачищи травой отерев, ногу вперед выставил. - Что, хотели нас с места прогнать, да не вышло?
- Не вышло, - супостат развел руками и снова улыбнулся, еще шире, чем улыбался Мише, хотя, казалось, куда уж еще-то шире - морда, чай, не резиновая, разорвется. - Не вышло… Зато драка какая была! Ух, и повеселились.
Михаил только сплюнул:
- Да уж, куда веселее…
- Вы кто ж такие будете? - поинтересовался Никифор. - Тати лесные, аль кто?
- Не тати мы, купцы - сено в Ладогу везем продавать, - усмехнулся пегая борода - по всему, он тут был за старшего, остальные его слушались и молчали. - С Пречистенского погоста, с Тихвинки мы… Уж завсегда подраться любим!
- Уж я вижу, доброй драки не пропустите, - уже не так напряженно хохотнул суконник.
Мужичага пожал плечами:
- А что ее пропускать, драку-то? Тем более - вы на наше место встали.
- Да ладно, на ваше, - влез в разговор Михаил. - Чай, не подписано.
Последнее слово его неожиданно вызвало в рядах… гм-гм… супостатов некое веселое оживление.
- Как, как ты сказал, паря?
- Меня, между прочим, Мишей зовут. Михаил Сергеевич.
- Михайло, значит? А меня - Доброней!
- Да уж, - Михаил засмеялся. - Подходящее имечко.
- Что ж, - Доброня развел руками. - Видать, придется нам на другое место идти.
- Да уж видать, придется, - с усмешкой покивал Никифор-суконник. - Косточки поразмяли - можно и поспать.
- Поспать - оно конечно.
Супостаты - или как их теперь называть - пречистенские купцы? - заухмылялись, однако никаких попыток возобновить драку не делали. То ли выжидали удобный момент, то ли и вправду утихомирились.
- Пошли, мужики, - Доброня махнул рукой своим и, посмотрев на Мишу, ухмыльнулся. - Говоришь, подписать надобно, место-то? Инда ладно, на обратном пути подпишем.
Пречистенские ушли, посмеиваясь и потирая синяки и ушибы, но, судя по гомону, встали лагерем где-то недалеко, так же вот поблизости от болота. Впрочем, болота здесь попадались часто. Как и комары. Слава богу, хотя бы не было мошки, то ли ночи уже для нее были холодноваты, то ли - сезон закончился.
Никифор-суконник первым делом выставил в охранение сразу трех человек: двух - по берегу, и одного - на реке, уже клубившейся вечерним промозглым туманом. Днем-то, да вот еще и вечером - жарило, и было, наверное, где-то под тридцать градусов выше нуля, а вот, как солнышко - даже не закатилось, а просто скрылось за лесом - вот тут-то захолодало, и так резко, что, если б не драка, так давно бы продрогли все до костей. А может, пречистенские для сугрева дрались?
Особо уже не таясь, запалили костер, большой, жаркий, с искрами до самого звездного неба. Поставили шалаши, наловили на ушицу рыбы - уклеек, окушков, хариусов, Мише попались на блесну даже несколько щук. Варили по-походному, все подряд, не так, как обычно принято: налимья уха - так одни налимы, окуневая - ясно, из окуней, ну и так далее. Не принято было разного рода рыбу в одной ухе смешивать, но вот тут - уж куда деться, пришлось. Хорошая вышла ушица, наваристая - уж что-что, а некоторые рыбьи головы - не все - сварили отдельно, без соли - уж так вкусно вышло - укушаться! Все не съели, оставили и на утро - холодцом - да собрались уже спать, как вдруг оставленный в сторожах приказчик прокричал в кусточках коростелем - как условлено.
Все затаились, похватали ножи, копья… Прислушались…
Кто-то шел, не таясь, и даже напевал песни. Вот уже приблизились, разодвинули кусты…
- А мы - к вам!
Здрасьте-пожалуйста, наше вам с кисточкой - явились - не запылились! Все те же ухари с Тихвинки-реки, любители доброй драки. Мало получили, что ли? Еще явились.
- Не, мы не драться, - с хохотом замотал бородой Доброня. - Мириться пришли. Вона!
Он обернулся к сопровождавшим его двум парням - хорошо хоть, не всей кодлой явились, - мигнул, и те разом достали из заплечных мешков объемистые плетеные фляги.
- То вино наше, местное, - ухмыльнувшись, Доброня уселся у костра. - Ну, где у вас кружки?
Сам тут же хлебнул первым - чтоб видели, не отравить собрался, а так - для дружбы. Ну, для дружбы так для дружбы. Никифор незаметненько еще пару парней послал - в сторожу - с остальными же уселся, поставил кружки да предложил:
- Ушицы-от похлебайте нашей.
- А не откажемся! - хохотнул гость. - Кто ж откажется от ушицы? Ну, за дружбу!
Конечно, не вино это было - брага. Но хорошая - крепкая, забористая, духовитая. Кажется, на морошке… или - на чернике… на малине? Нет - микс. А неплоха, отнюдь неплоха! Миша намахнул пару кружек - захорошело! По-доброму так захорошело, не так, как с паленой водки или того гнусного пойла, что продается под ностальгическим названием - "портвейн". Сразу песен попеть захотелось. А и запели ведь! Гости затянули первыми:
Вился клен с березою,
Не развился!
Ой, ладу, ладу -
Не развился!
Тут и хозяева подхватили:
Ой, ладу, ладу -
Не развился!
И Миша с ними:
Ой, ладу, ладу…
Лучше б не пел! Слуха отродясь не было, а уж голосина - что у пьяного дьякона! И, главное, знал ведь всегда - не стоит, не стоит пьяному горло драть, а вот поди ж ты…
Ой, ладу, ладу,
Не развился.
Но, в общем-то, хорошо пели… если не считать Мишиного рыка - да и того забивали голосами, так, что почти и не слышно.
Ой, ладу, ладу…
Попели, ушицы похлебали - снова выпили. Потом Миша с Добронею затеяли на руках бороться. Армрестлинг, мать-ити… Два раза Михаил выиграл, и три - Доброня. Обрадовался, заулыбался:
- Эх, хороший ты парень, Миша! Жаль, с Заволочья, а то б я тебя к себе в ватагу взял. Знаешь, как у нас весело?!
Миша чуть бражкой не поперхнулся:
- Да уж знаю. Видел. Сеном торгуете?
- Да покуда так. Зимой в Ладогу подаемся - мы ведь плотники, - а летом - у себя, на Пречистенском. Охота, рыба, грибы-ягоды… Праздники, опять же! Вот, вернемся с Ладоги - тут и жатва, и обмолот, и свадьбы! Ужо повеселимся!
- Драку, небось, какую-нибудь затеете? - тут же поддел Михаил.
В ответ Доброня с силой хлопнул его по плечу, от избытка чувств едва не вышибив кружку:
- Ну а как же без драки-то? Это ж разве веселье?
- Вот и я о том же…
А ничего себе мужик, этот Доброня - веселый. Своеобразный такой товарищ, точней - господин. Да, он же местный… вот и спросить…
- Слышь, Доброня, а Долгое озеро от погоста Пречистенского далеко?
- Долгое озеро? Это ты про какое спрашиваешь? Их - долгих - у нас много.
- М-м-м… - Миша задумался. - Там еще недалеко этот… Пашозерский погост - так, кажется.
- А-а-а! - протянул Доброня. - Вон ты про какие места говоришь. Есть, есть там такое озеро, за Пашозерьем. Если дождей не будет - можно и посейчас пройти, а так - лучше по зимникам. Через Шугозерье, через реку Черную, по Паше-реке… весянский край, нас, словен, мало… варяги вот еще есть, да корела, да колбеги… тут, главное, со своими обычаями не соваться… но так, ничего, народ справный.
- Так ты в тех местах бывал, что ли?
- Да пару раз дрались. Один раз - в прошлолетось - на Илью, другой - по зиме, на Масленицу.
- Ох, ничего себе у вас зимы! - Миша покачал головой. - А что, вот если б мне туда, на Долгое озеро, было надо - как бы прошел, а?
- Один бы ни за что не добрался…
- Вот-вот, и я про то! Там хоть какие-нибудь купцы-гости-то ходят?
- Бывает, и ходят. На погосты Онежские, на Терский берег, к Двине-реке за рыбьим зубом. Бывает… Но посейчас - навряд ли: поздно уже, по рекам-то. Скоро дожди пойдут - вообще никуда не выйдешь - жди зимы-матушки.
- Значит, поздно… - Михаил заметно расстроился, впрочем, тут же повеселел, решив, что уж как-нибудь доберется и один: раз уж там есть деревни и села, так кто-нибудь уж всяко подскажет, куда идти.
- Да, деревни есть, и села, - подтвердил Доброня. - Какие - боярские, какие - чернецов софийских, своеземцы есть, смерды, а пуще того - княжьи люди. На Обнежье суд княжий - княжья и дань. Биричи, повозники, пристава - вот эти как раз к осени-то и должны пойти. Ну да - на погосте Липном соберутся - и в путь.
Так-так… значит, на погосте Липном. Как раз по пути будет!
Нет, до утра не сидели - всем завтра вставать, да в путь двигать. Бражку допили, ушицу доели - да разошлися. Опытный Никифор сторожу не снимал, одначе - мало ли, что там на уме у пречистенских? Сейчас они песни пели, а потом вдруг да новую драку начнут? И хорошо - если только драку…
Тем не менее ночка прошла спокойно - а Миша, кстати, проснулся вдруг ни с того ни с сего, где-то под утро, и уже больше не спал, а так, лежал на подстилке из веток - думал. Вспоминал, как после удара по голове очнулся в камышах вот так же, под утро. Голый, замерзший, с разбитой башкою - похоже, веслом треснули. А и поделом - не зевай! Добро еще не убили, видать, посчитали, что хватит и одного удара, а может, и не хотели убивать, так, пугнули просто…
Встал Миша тогда, водою холодной умылся… а кругом туманище - руки собственной не видать! Походил Михаил по кусточкам, пошарил - одежку свою новую отыскал, ну а как же! Знал ведь, где прятал. Оделся, сапоги натянул, кушаком шелка лазоревого подпоясался - ну, совсем другой вид, хоть сейчас женись! Голова вот только саднила… там, ближе к затылку… но рвать не тянуло, да и не сказать, чтоб очень кружило… Да уж - как говорится - были бы мозги, было б и сотрясение, а так…
Миша подшучивал над собой - хороший признак - постепенно, покуда к пристани шел, и настроение повысилось. Не убили - значит, живем! Значит, еще поборемся! И Рангвальда, гостя ладожского отыскал быстро - и вовремя! - тот уже отчаливать собирался. Миша, спросив, где ладья, руками замахал, побежал пребыстро:
- Эй, эй, подождите!
- Да ты кто таков?
- Так договаривались… за куну.
- Ну, за куну, так давай, прыгай!
Прыгнул, что поделать? Едва в воду не плюхнулся да все коленки о борт расшиб. Кто-то из гребцов руку протянул, помог взобраться. Тут и хозяин - Рангвальд Сивые Усы:
- Лодочники федоровские за тебя просили?
- За меня.
- Ну, ин ладно… Плыви. На волоке подмогнешь.
Подмог, конечно, на волоке, так вот до Ладоги и добрался, можно сказать - вполне даже ничего, быстро. По пути с купцом Рангвальдом накоротке сошелся - оба любили восходы-закаты солнечные наблюдать, любовалися. Рангвальд - он варяг оказался. Наш, ладожский варяг, не заморский - завсегда варяги в Ладоге жили, когда та еще не Ладогой - Альдегьюборг прозывалась. Вот с тех - наших - варягов и Рангвальд. Христианин, да, не какой-нибудь там язычник, человек уважаемый, однако языка своего не забыл, не забыл и обычаев. У них, у варягов ладожских, даже еще в эти времена прялки рунами украшались. Потом-то, лет через двести-четыреста, конечно, забылось все, а сейчас вот - помнилось.
Любил Рангвальд о народах разных - тех, про которых знал - порассуждать, а Миша - послушать. О колбегах, о еми, о веси, о конунгах древних весянских, о священных камнях да рощах. О татарах ничего не молвил - не знали их тут, в лесах, не видели, так, только смутные слухи ходили. Про ижору Мишу расспрашивал гость ладожский - очень ему любопытно было, что за народ такой? Какого роду-племени - фенны али, может, варяги?
Михаил рассказал, что знал - мол, точно не варяги, финны, на весян местных речью похожи. И сам же спросил про путь по Сяси-реке. Рангвальд и свел с Никифором, суконником с Заволочья, попросил взять - взяли, уважали Рангвальда в Ладоге. Так вот Миша и очутился средь заволочских купцов. Так вот с ними и шел по Сяси - Комариной реке. Вот уж точно, что комариной! Вроде и холодно - а никуда не деваются комары, все зудят, зудят, зудят… ну, заразы!
Михаил еще поворочался да вышел на воздух. Поежился, нужду малую справил, склонился над речкой - умыться, вдруг - чу! Показалось, будто уключина скрипнула! И скрипнула где-то вверх по течению, там, куда и заволочские купцы плыли… должны были вот сейчас, скоро поутру, отплыть. Хм, кто бы это мог быть, интересно? Вроде бы в Ладоге ни о каких других гостях - кроме Никифора - и слыхом не слыхивали! А вот, поди ж ты, плывет кто-то. И - такое впечатление - таится. Потихонечку этак, по-хитрому, к тому берегу жмется… ну да - вот опять уключина скрипнула… вот кашлянул кто-то… выругался. Утром-то, по туману, звуки далеко слыхать. Сколько отсель до плывущих - километра два, а то и поболе!
Отсель… Миша усмехнулся - вот уже и думать стал, как местные, - проговаривал теми же словами. Скоро и "цокать" начал бы - зацем, поцему, цто… Истинно новгородец!
И все же, кто ж это там, впереди, плывет-поспешает? Рыбаки, наверное… А таятся - так, верно, услыхали по-ночи залихватские песни, побоялись пристать к берегу. Даже мимо - ночью! - побоялись пройти. Небось, встали где-нибудь ниже по реке, за плесом - не могли же всю ночь плыть. А скорее всего, и не плыли они никуда - просто отчалили только что от ближайшей деревни, а где эта деревня - бог весть. Быть может, рукою подать, да не видно из-за тумана. Туман… Такой, как и тогда, на Волхове. Когда веслом по башке треснули. И это еще было - у-у-ухх!!! У-у-уххх!!! Ишь ты, водяники хреновы, утащили все ж таки девок. Хитры - горожан да тех, за кого постоять могут, не трогают - приблуд берут, изгоев, бедноту никому не нужную. Хитры… И - понятно - что девок да отроков: именно на таких и спрос. Интересно, кому их сейчас продают? Раньше-то понятно - купцам восточным. Волжская Болгария, Иран, Хорезм… Сейчас-то татары всех прижали, не до рабов, а как бы и самих рабами не сделали. Хотя… война войной, а торговля - торговлей. Торговля людьми - дело прибыльное, не было бы прибыльное - не занимались бы. Ишь, водяниками прикинулись, суки! Главное - и дудку какую придумали - дунешь: у-у-ухх, у-у-х-х! Действительно - водяник.
Рано еще было, рано. Еще и солнышко не показалось - хотя небо светлело уже, а за дальним лесом алая полоса протянулась. От нечего делать Михаил прошелся вдоль реки, махнул рукой стороже приказчику. Тот улыбнулся, кивнул на небо - скоро, мол, кончится моя стража.
- Ты тут ладеек чужих не видел? - проходя мимо, справился Михаил.
- Чужих? Не, не видал. Никого тут не было.
- А мне показалось - уключины скрипнули…
- Блазнится! - приказчик захохотал, словно в ответ ему гулко закричала на болоте выпь. - О, кричит! Пущай - скорей все проснутся.
Ну еще бы…
Михаил улыбнулся:
- Пойду, пройдусь вдоль реки - восход встречу.
Приказчик лишь ухмыльнулся - знали все мишину страсть - солнцем утренним любоваться. И вечерним, кстати, тоже.
Низкий берег густо порос осокою и ольхою, поначалу идти было трудно, но вскоре Миша обнаружил рыбачью тропу и зашагал уже по ней. Куда шел? А никуда! Спуститься вниз по реке шагов на двести-триста, да потом - обратно. Глядишь, уже и проснутся все, встанут, засобираются. А пока…
Светлело быстро, и так же быстро туман вокруг становился клочковатым, редким, буквально на глазах таял. А вот уже и первый солнечный лучик - вспыхнул золотом на вершине высокой осины! Вот перебрался чуть ниже, еще ниже… еще… осветил уже и березы, и ольху, и орешник… Со стороны лагеря донесся звук рога - проснулись.
А ласковое утреннее солнышко, разгоняя туман, играло в росе, на папоротниках… на заливном лугу… Проснулись уже и птицы, защебетали, запели - иволга, малиновка, жаворонок. Застучал где-то неподалеку в лесу краснобокий трудяга-дятел, закуковала кукушка, шмель зажужжал прямо над ухом - и откуда взялся?