- Ха, Ермолай!!! - один из сторожей - коренастый пегобородый крепыш в красной суконной поддеве и юфтевых недешевых сапогах - при виде бирича радостно улыбнулся. - Рад, рад видеть, друже!
Все остальные лодейщики разом вскочили и поклонились.
- Микифор? - явно удивился бирич. - Вот уж не ожидал тебя здесь встретить! То Микифор-кормщий, знакомец мой, - обернувшись, шепнул он Мише. - Вот, посейчас и расспросим.
- Садитесь, поснидайте с нами, - гостеприимно предложил Микифор. - Ушица вот, квасок.
- Ушицы не будем, - Ермолай жестом отправил своих людей вперед, сам же, подмигнув Михаилу, уселся на бревно у костра. - А вот от кваску не откажемся. Ладожский, квасок-от?
- Оттуда…
Кормщик казался мужиком вполне незлобивым: веселый такой, дружелюбный… как и его парни - те тоже улыбались. Может, потому что - бирич? Должность в здешних местах не последняя.
Ермолай, кстати, тянуть резину не стал и, глотнув квасу, спросил:
- Кого вез-то?
- Нашли уже? - неожиданно нахмурился кормщик. - Я так и думал, что он к вам сбежал, парень-то…
- Что за парень?
- Да тот, беглый… В холопи кабальные подался, а сам - прыг из ладейки… И был таков! Гнались за ним - не догнали.
- Не догнали? - Ермолай с Михаилом переглянулись. - Как это не догнали?
- Кнут Карасевич самолично и с ним еще один гнались… Вернулись быстро. Сказали - убег.
- Убег… Постой-ка! А лук со стрелами у кого из них был?
- Лук? - Микифор призадумался. - И не упомню теперь… У Кнута, кажись… Ну да, у него… А что? Неужто пристрелили парня?
Бирич лишь молча кивнул, и парни с кормщиком перекрестились:
- Вот злодеи-то! Ужо больше с ними связываться не буду!
- Ну, ну, давай, обсказывай все, как есть, - подзадорил приятеля Ермолай. - Оченно нам знать интересно, что за Кнут такой?
- Кнут Карасевич. Мужчина молодой, видный, из Русы.
- Из Русы?
- Ну, так он сказал. Нанял меня в Новгороде еще - холопей да рядовичей-закупов в дальнюю вотчину перевезть. Язм поначалу не хотел, осень на носу, как бы в обрат зимовать-то не пришлося. Да уж Кнут Карасевич заплатил немало - целую гривну серебром!
- Надо же! - уважительно ахнул бирич. - Целую гривну!
- Вот я и говорю, - Микифор довольно погладил бороду. - За гривну-то - чего же не подрядиться? Тем более, Кнут сказал - ждать его не надо. Вот, сейчас поснидаем, да в обратный путь. Ой! Слушай-ка, Ермолай-друже! Хорошо, что я тебя встретил - может, у вас в Биричеве чем разживусь? Чтоб пустым-то назад не плыть, а?
Ермолай усмехнулся:
- Там поглядим, может - и есть чего. Ты лучше дальше рассказывай про душегубов этих.
- Да чего там рассказывать… - кормщик махнул рукой. - Везли, как обычно - молодых, что и понятно - кому старичье-то нужно? В вотчину дальнюю, близ Онеги-озера…
- Однако далече!!! А чья вотчина-то?
- Кнут Карасевич сказал, что его.
- Вот как? Именитый вотчинник, значит?
- Своеземец - я так мыслю, - кормщик шумно высморкался, утерев нос рукавом. Пожаловался: - Подпростыл что-то. Чай не лето уж.
Бирич рассмеялся:
- Да уж не лето.
Вот так вот оно и выходило - не верить кормщику оснований не было. Прельстился мужик хорошим заработком, взялся довезти людокрадов - ну, знал ведь, что людокрады, догадывался, правда, уж на этом его не поймать - песни поет, что, мол, к честным купцам нанимался, а чего ж? Пошли, мол, на Онегу в погосты дальние, и холопей туда ж повели - обычное дело. Кстати, очень может быть, что часть людишек у Кнута не украдены, а, так сказать, по собственной воле - закупы, рядовичи, челядь. Так ведь бывает - на чужой сторонушке счастья искать… иль - что вернее - горе мыкать.
Хм, Кнут Карасевич - надо же! И усадьба у него на Онеге-озере… Врет? А очень может быть, что и нет. Людей крадет - на себя работает, чай, на дальней-то усадебке работнички нужны. Да и не было б ни в чем худа, коли бы - по доброй воле. Да еще убийство это… Ну, зачем парня-то убивать? Юный совсем мальчишка, ну убег бы - да и не велика потеря. Зачем, зачем убивать?
Биричево, Ермолаев починок, располагалось на крутом берегу длинного озера и, по всему видать, постепенно превращалось в многолюдное село: кроме усадьбы бирича, уже пристраивались поблизости большие, рубленные в обло избы, пристраивались, не как у словен, а по обычаям веси - углом к дороге, крыльцом на юг, к солнышку. Веси здесь было много - их земля. Племя могучее, древнее, в летописях старинных упомянутое многажды. Нравом диким весяне не отличались, к поселенцам относились ровно, однако ж и не привечали - не любили чужих, не в обычае то было.
На другом берегу озера, на пологих холмах, тоже располагались избы, усадьбы и небольшая церквушка с куполом, искусно крытым лубяной дранкой, - глянешь издалека - чистое серебро. Погост назывался, как и озеро - Пашозерский, и пока что принадлежал князю, однако давно иноки Софийские - Новгородского архиепископа-владыки двор - давно уже точили зубы на здешние богатые зверьем и драгоценными мехами земли. Но покуда не пересилить им было князя… покуда не пересилить.
Михаил переправился на тот берег в небольшом челноке, принадлежащем худющему чернявому парню по имени Николай. Парень был не местный, ладожский, поселился тут года три назад, с соизволения княжьего - своеземцем. За жилье да землицу - платил пожилое, не такое уж и большое, в месяц по три белки - а уж этих белок промышлял Николай видимо-невидимо, такие уж тут были места. Да еще рыба! Уж этого-то добра - навалом! Серебристая форель, юркие уклейки, хитрый и скользкий налим, щуки, окунь, даже сазан и сом. Уж кого только не водилось. А в окрестных лесах - повсеместно - дичь: кабаны, лоси, медведи, да всякой птицы море - рябчики, глухари, утки. И это уж не говоря о грибах, ягодах, орехах, которых - бери, не хочу!
Окромя лесных да водных богатств, местные сеяли жито: озимую рожь, ячмень - меньше пшеницу, не вызревала она здесь, да и урождалась мелкая. На заливных лугах, на пожнях, пасли скот - коров, овец, коз. Кое-кто держал и гусей, и одомашненных уток.
- Говорить нечего - землицы богатые, - ловко орудуя веслом, ухмылялся в усы Николай. - И чужих мало. Тут ведь леса кругом, чащобы, дорог, почитай, что и нет, только зимники, а летом вот так - по озерам, по рекам…
- Понятно, - Михаил потянулся, прищурился, рассматривая показавшуюся меж деревьями церковь. - А что, Онциферовичей-бояр вотчина далеко от вас?
- Онциферовичей? Да не очень, - лодочник сплюнул. - Ох уж, бояре эти… Так и хотят землицу к себе прибрати, людей сманити…
- А, так их много здесь?! - Миша нарочно удивился. - Что, и кроме Онциферовичей еще кто-то есть?
- Да есть. Не здесь, подале, на Долгом озере - как в Заонежье да в Двинскую землю идти.
- Ну-ну-ну? И что туда, дорога есть или только зимники?
- Зимники, - привязывая лодку к мосткам, кивнул перевозчик. - Однако и так можно пройти, ежели охотничьи тропы знать. От Харагл-озера свернуть влево, вдоль - а там полдня пути…
- А до Онциферовичей вотчины как добраться?
- Так тебе туда? - Николай удивленно обернулся. - Что ж раньше-то не сказал? Вона, на другой конец озера плыти…
- Так поплывем?! - с надеждой вопросил Миша.
Лодочник улыбнулся:
- Инда сплаваем. Заодно сети проверю.
Плыть оказалось долго - озеро-то длинное, впрочем, как и почти все местные озера, - Михаил даже не смог с уверенностью сказать, сколько они добирались, пока, наконец, в камышах не показались серые деревянные мосточки - часа два, три или, может быть, больше. В общем, долго. И это еще на лодке - однодревной долбленой ройке - а если б пешком идти? Кустищами да чащобами-урочищами продираться? За день не дойдешь - точно.
- На вот тебе, добрый человек! - выбираясь на мостки из ройки, Михаил протянул перевозчику заранее приготовленную ромейскую монетку с изображением императора-базилевса.
- Ух ты! - не сдержал своего восхищения Николай. - Серебряная!!! - и тут же погрустнел. - Не, не могу принять - совестно. Больно уж дорогой перевоз выйдет.
- Да ладно, - Миша широко улыбнулся - ну, надо же, какие тут люди-то совестливые! Ишь ты, дорого им… - Бери, бери, Никола. Может, назад еще перевезешь.
- А и перевезу! - бережно пряча монетку в пояс, кивнул своеземец. - У меня тута - вона! - сети. Частенько проверять плаваю, так что, выйдешь к мосткам - кричи.
- Сети, говоришь? - Михаил усмехнулся. - А те, из вотчины, ничего? Разрешают близ своих земель ставить?
- Так озеро-то, чай, не их, общее, - резонно возразил Николай. - Да и поделено тут все давно уже. Мое место - до мостков, их - после.
Простившись с лодочником, Миша выбрался по мосткам на берег и зашагал по широкой тропинке, идущей в высокой траве к редколесью. Было пасмурно, но не дождливо, солнце давно уже встало и висело в золотистой облачной дымке тусклым желтым шаром.
Не успел путник пройти по тропе и пары десятков шагов, как его довольно строго окликнули:
- Стой! Кто таков? К кому? По какому делу?
Чувствовалось, что голос был молодой… но вот откуда кричали? Миша быстро осмотрелся по сторонам - всюду трава, деревья. Ага… во-он, из-за стога! Ну да - именно оттуда выглядывал молодой растрепанный парень с рогатиной и висевшим на шее рогом.
- Ты меня, что ли, спрашиваешь? - улыбнулся Миша.
- Тебя, а то кого же? - похоже, парень был вовсе не настроен шутить. - Говори, к кому, не то… - он угрожающе качнул рогатиной.
Путник пожал плечами:
- На Онциферовичей вотчину пробираюсь, с делом.
- С каким таким делом?
- То не тебе скажу, а тиуну.
- Так нет у нас тиуна-то!
- Ну, значит, старосте, - Михаил насмешливо прищурился. - Боярин Софроний Евстратович личное поручение дал! Не перед тобой мне отчитываться, смерд! А ну, веди скорее в усадьбу!
Упоминание боярского имени-отчества в сочетании с непререкаемым тоном тут же произвело должный эффект - парнишка вышел из-за стога и, шмыгнув носом, махнул рукою:
- Так бы сразу и сказал. Ну, пошли, что ли…
Миша лишь пожал плечами - пошли.
Шли недолго - версты две или, может быть, три, вряд ли более. Из-за перелеска внезапно возник частокол из высоких заостренных бревен, надвратная башенка прикрывала массивные, окованные широкими железными полосами ворота, на данный момент широко распахнутые. За воротами, во дворе просторной усадьбы, виднелись избы, амбары, рига…
При виде незнакомца, навстречу тут же выбежали люди - парни, женщины, дети.
- Эй, Микул, кого привел? С Биричева?
- Не, навроде в Биричеве таких нету.
- Вот и я не видал.
- Микул, так кто ж с тобой-то?
Оп!
Миша и не заметил, как оказался в окружении крепких, вооруженных короткими сулицами парней. В довершенье ко всему посередине двора возник какой-то низенький старичок в отороченной беличьим мехом шапке и луком в руках.
- А ну-ко, паря, ступай в амбар, - нехорошо прищурившись, старик прицелился в Михаила из лука - такое впечатление, будто прямо в глаз. Неприятное было чувство - Миша даже поежился.
- Шагай, шагай, - сладенько улыбаясь, покивал головой старичок. - Посидишь, покуда наши вернутся. Там посмотрим, кто ты есть.
- Говорит, боярина Софрония Евстратовича посланник… - несмело промолвил Микул.
- Говорить-то каждый из нас горазд… - прищурился старикан. - К тому же не Софрония Евстратовича эта вотчина, а сынка его, Бориса Софроньича. Ему и сказ.
- Так и Бориса я хорошо знаю! - Михаил засмеялся. - Можно сказать - друзья.
- Чай, и на усадьбе их ты не раз бывал?
- Да бывал, и часто… Я - Михаил, может, вам кто про меня уже и рассказывал?
- А вот и поглядим. Посейчас, наши вернутся… Покуда ж - в амбар, в амбар, мил человеце! Посидишь, не рассохнешься… - старик хитро прищурился. - Слова - они слова и есть. Откуда мы знаем, может, ты Мирошкиничей верный пес?
И никуда не денешься - пришлось ведь пойти в амбар. А как иначе - когда из лука целятся, да еще в спину копьями подгоняют? Пришлось, пришлось уж пойти. Хорошо хоть амбар оказался просторный, сухой, да и сенца не пожалели - кинули, и даже лепешек с парным молоком принесли.
- Ешь, пей, мил человеце! Однако ж и нас пойми.
И как ни рассуждай - правы они, абсолютно правы - в этом мире каждый чужак - потенциальный враг, соглядатай. Все правильно - не ты, так тебя. Вот и сидел теперь Миша в амбаре, пил молоко из глиняной запотевшей крынки, да ждал, пока придут… как выразился старикан - наши.
Да, а старик-то здесь, похоже, заместо тиуна. Или - тиун? Нет, не тиун - тиуном-то Борис ладил его, Мишу, поставить - "чтоб был человеце верный". А что же, тогда, выходит, этот въедливый старик - не верный? Борис ему не очень доверяет? Тогда зачем держит?
Миша нарочно заставлял себя думать… хоть о чем-нибудь, лишь бы… лишь бы не о том, что тревожило его с самого начала - а вдруг, да ничего не выйдет? Вдруг след, ведущий в дальнюю усадьбу Мирошкиничей - ложный? Всяко может быть… Но сейчас-то главное - пройти этот путь до конца, выяснить. Должно, должно повезти… не повезти даже, а…
Михаил вдруг поймал себя на мысли о том, что тот, прежний его мир, мир мегаполисов, метросексуалов и финансовых кризисов, уже кажется каким-то далеким и совсем нереальным. Реально сейчас вот это - амбар, вотчина Бориса Онциферовича, и его же феодально-зависимые люди. Кстати, и Михаил тоже - феодально-зависимый - закуп, рядович. Ой, послать бы скорее все к черту!
Чу!!!
Вдруг показалось, что кто-то возится снаружи около дверей. Чьи-то осторожные шаги, шепот:
- Эй, Мисаил… Мисаиле!
Миша вскочил с соломы:
- Кто здесь?
- Твой друг. Бежать тебе надобно - и как можно скорее!
- Бежать? Почему?
- Убьют тебя здесь…
- Да почему же убьют-то? - узник непроизвольно повысил голос. - Кому тут надобно меня убивать? И где… где парни - Мокша, Авдей… где Марья?
- Незнамо, про кого ты и говоришь, мил человек, - немного помолчав, глухо прошептали за дверью. - Несть у нас на усадьбе таких, и не было никогда?
- Не было? - ошеломленно переспросил Михаил. - То есть как это - не было? Не добрались, что ли?
Вот это новость! А он-то надеялся… Что ж, теперь придется, как и прежде, надеяться только на самого себя. Интересно, что же произошло с парнями, с Марьей… Марьюшкой… Почему не дошли, не добрались? А всякое может быть - может, попались в разбойничьи лапы, может, заплутали и вышли совсем не туда, а, скажем, к Заволочью или, наоборот, к Онежским погостам. А, может, и сами решили в дальнюю вотчину не ходить… подумали, покумекали - да и подались обратно в Новгород! Или - в какой-нибудь другой большой и многолюдный город. Могло так быть? Запросто. Правда, в чужом городе придется жить на правах изгоев… то есть - вовсе без прав. Так они и так - изгои, нет своего рода, некому заступиться. Хорошо б, если ушли или заплутали… лишь не погибли, ребята хорошие, славные, а уж Марьюшка… Миша неожиданно для себя вспомнил жаркие объятья девчонки и покраснел. То же мне - воспользовался "подарком". Хотя, а потом-то… она ж сама к нему приходила. Да так, что и не прогнать! Хм, Марья… "раба"!
- Эй… ты тут еще? - подойдя к самой двери, тихонько позвал узник.
Тишина. Ушел, что ли? И кто это вообще такой… неизвестный друг-доброхот?
Михаил в волнении принялся ходить по амбару, еще пустому, если не считать брошенной охапки душистого сена. Хорошая нынче выдалась осень, не дождливая, теплая. Самый раз собирать урожай… или вот - сено косить по второму, третьему кругу.
- Эй, Мисаиле!
Ага! Снова пришел.
- Все наши пришли, собралися у старосты Нежилы в избе.
- Нежила - это тот старичок?
- Он. Кончать тебя на рассвете решили.
- Кончать? За что?
Неизвестный доброхот не ответил - да Миша и без него знал - за что. За то, что чужой, ведь любой чужак - опасен. Опасен тем, что не свой, не их клана… а значит - непредсказуем, и - в случае чего - ответить за него некому. Да уж, самое простое решенье - избавиться от такого. Изгнать или - самое верное - убить. Камень на шею - да в озеро. И никаких проблем. Одно лишь оставалось неясным:
- Почему на рассвете?
- Здешние весяне… Давно ищут себе жертву, а Нежила с ними ладит.
Жертву! Вот еще только этого и не хватало для полного счастья! А очень может быть… если они с весянами - дружно. Запросто принесут в жертву какому-нибудь кровавому богу… или богине… Впрочем, постойте-ка! Кажется, у веси не было ни богов, ни богинь. Одни духи природы, всякие там священные озера, родники, камни, рощи. Ну, значит, принесут в жертву священной роще - тоже приятного мало. Прав, прав этот… гм… неизвестный друг - бежать надо, бежать!
- Кто ты, друже?
- Страшком меня кличут. А про тебя, Мисаиле, я от Ефима-тиуна слыхал.
- Ах, от Ефима…
Тогда понятно.
- Подмогу тебе - за то мне от тиуна и боярича награда будет!
И это верно. В меру цинично, но верно. Молодец, Страшок, не теряется, блюдет свою выгоду!
- Ты будь готов, друже… Как момент улучу - выберемся. Скажу - куда там податься.
- Так в Биричево бы!
- Верно, туда. Ну, ты жди.
Узник и ждал - а что еще в его положении оставалось делать? Выбраться из амбара самому - не реально, слишком уж крепкий, двери тоже надежны, снаружи заперты на засов. Тем более, зачем самодеятельность, когда есть надежда на помощь?
Которую, в общем-то, не пришлось ждать так уж и долго - по мишиным прикидкам не прошло и часа, как Страшок объявился вновь.
Зашептал:
- Готов, друже?
Михаил отозвался по-пионерски:
- Всегда готов!
И тут же скрипнул быстро отодвигаемый засов. Дверь приоткрылась…
- Выходи. Быстро.
У амбара, по-хозяйски расставив в стороны ноги, стоял молодой парень на вид лет двадцати или чуть больше. Белобрысый, круглоголовый, стриженный в скобку. С обычным, ничуть не примечательным лицом, усыпанным редкими веснушками, и курносым носом. В руках парень держал сломанный кол… засов!
- Идем, - с улыбкой кивнул он. - Засовец-от, сломался - ты и убег. Никто и не виноват.
- Понимаю. А…
- Все мужики на тоне - верша вытаскивают, крупную рыбу поймали. Бабы с детишками - на лугу, эвон, распогодилось - ужо, просушится сено!
Михаил кинул быстрый взгляд на небо: и впрямь, распогодилось - облачность почти совсем сгинула, освободив широкую полосу звеняще прозрачной сентябрьской лазури, с летящими по ветру серебристыми паутинками и стаями перелетных птиц. Летели, курлыкали… Журавли? Утки? Хотя, кажется, рановато еще уткам-то…
Вслед за своим провожатым, освобожденный узник быстро прошагал мимо хлева и конюшни к узкой калитке на заднем дворе. Калитка выводила к лесу…
- Теперь - сам, - ухмыльнулся Страшок. - Иди по этой тропинке, никуда не сворачивая. Аккурат к Пашозерскому погосту выйдешь, а уж там - перевезут в Биричево.
- Спаси тя Бог, - на местный манер поблагодарив парня, Михаил быстро пошел по указанной тропке.