Хорошо им! Работать не надобно. Бегай себе, играйся. Да вообще, в детстве хорошо - никаких забот: мамка накормит, приберет, постирает… Вот потому-то некоторые-то недоросли лет до тридцати никак не хотят с детством расстаться - а как же, тогда самим себя придется обслуживать, отвечать - уж за себя-то, по крайней мере… Видал таких Михаил еще на первом курсе - до восемнадцати лет доживут, а не суп сварить, ни картошки поджарить, да что там картошка - носки постирать - и то не умеют! И, главное-то, и не хотят, паразиты! Зато гонору да самомнения - у-у-у-у!!! Некоторые - по девкам да по ночным клубам, а иные - в науку: дискуссии разведут, споры "ученые" - и друг друга, между прочим, не любят. Чем болтать, так лучше б полезному чему научились да оторвалися от мамкиной сиськи. Так нет же! Раньше, в старые-то времена, хоть армия была - хоть какая-то социализация, а сейчас…
Вот и эти… Ишь, разбегались! А чего им? Юные феодалы, наследнички, мать их за ногу…
Миша вдруг рассмеялся - прямо так, вслух, к большому удивлению своих напарников. Ишь ты, как рассуждать начал - прямо как правоверный марксист-ленинец! Феодалы юные ему не понравились, смотри-ка! А может, просто из зависти все? Из зависти к смеющемуся, безмятежному детству, когда каждый день таит в себе приключения, когда не думаешь о хлебе насущном, когда один год тянется, как целых десять, а лето - наоборот - проскакивает, словно один день. Эх, детство…
Правда, не сказать, чтоб безоблачное - проблем и тогда хватает, и не менее значимых, чем у взрослых, а вот возможностей для их решения - несоизмеримо меньше… Вот и эти, бояричи… Когда их детство кончится? Через год, два? В эту эпоху взрослеют рано. А потом на коня - в военный поход, который вполне может окончиться весьма плачевно - смертью. Да и на какой-нибудь там охоте можно погибнуть - в когтях разъяренного медведя или под копытом здоровущего, косящего кровавым, налитым лютою злобой глазом, быка - лося. Средневековая жизнь опасна и непредсказуема - и отнюдь не только для простолюдинов.
А пока - играйте, детишки! Носитесь, кричите, смейтесь… пока резко не кончилось, не оборвалось жалобно звякнувшею струной ваше детство.
Мальчишки так и делали - носились, кричали, хохотали, кидались в друг дружку репейником, а потом, чуть подуспокоившись, принялись играть в… в некую игру, которую когда-то в собственном детстве Михаил знал под названием "чижа".
Подбрасывалась - или выбивалась - вверх палка, разбивались другие мелкие палочки и дощечки - их надо было собрать за какое-то время… Примерно такие вот правила, точнее не вспомнить.
Оп! Подлетела высоко в воздух палка… Впрочем, не так уж и высоко, но мальчишкам-то наверняка казалось - что в самое небо! И - тотчас же - рванулся собирать дощечки младший боярич… одну подобрал, вторую, третью… Эх, не успел!
Закупы уже как раз заканчивали укладывать последнюю плаху и присели в тени - отдохнуть. Щурясь от солнца, Авдей с Мокшей о чем-то негромко болтали, а Миша с явным удовольствием наблюдал за играющими детьми, вспоминая себя в их возрасте. Хорошее было время! Жаль только, быстро закончилось.
- А ну-ка, давай, Бориска! - смеялся младшенький - Глеб. - А вот, побегай-ка теперь ты!
Взвилась в небо палка… Разлетелись далеко в стороны досочки…
А Борис уже там, схватил одну, вторую… Оп - подбежал к вязу, наклонился…
Быстро и без всякого лая из будки выскочил пес. Остановился, зло оскалив клыки, зарычал - вот-вот бросится! А ведь бросится же!
А боярич, заигравшись, словно бы не замечал псину… да если б и замечал - что с того? Что с ним, с юным представителем знатного боярского рода Онциферовичей, может случиться здесь, в собственной вотчине? Уж конечно же ничего плохого.
Вот только жаль, пес об этом не знал… Вызверился… Раскрыл пасть… прыгнул!
Михаил уже бежал наперерез - жалко стало мальчишку… Прыжком - раз, два, три…
И - словно в замедленной съемке: летящий, вытянув лапы, пес, желтый, в подпалинах… оскаленная пасть… клыки… медленно - казалось, что медленно - оборачивающийся отрок… ужас… ужас в глазах… А пес уже близко - сейчас схватит за горло… Сейчас…
Миша с ноги ударил животное в бок, отбросив в сторону… Зверь тут же поднялся, бросаясь уже на другого соперника… Михаил ухватился руками за раскрытую пасть - и как так только вышло? Ну, схватил - и что теперь делать-то? А пес злобно косил глазами… Не пес - волк! Такой сожрет! Вот отпустишь - и сожрет, не подавится…
- Трезор! Трезорушка! Цыть!!!
Господи - Семен, кажется… Привратник…
- Ну, иди, иди сюда, псинище… - привратник погладил собаку, почесал за ушами, потом кивнул Мише. - Ну, отпускай… отпускай уже… не тронет… Молодец, Трезорушка… хороший пес… служишь…
Отпустив пса, Михаил уселся на траву, поглядывая на подбежавших закупов, на тиуна… Да-да - тот тоже был здесь и, похоже, все видел.
- Ну и псинище! - пришел в себя Борис. - Едва не разорвал… - улыбнулся. - Хороший пес, верно добро стережет! Можно погладить?
- Погладь, господине! - расплылся в улыбке Семен. - Цыть, Трезор! Цыть…
- И я тоже, тоже хочу погладить, - подбежал к собаке младшенький, Глеб.
Михаил только сплюнул - даже не поблагодарили. Хотя - не разорвал пес мальчишку - и то славно!
- Бояричи, - поклонился тиун. - Батюшка вас к себе кличет - обедать…
А Михаил отряхнулся да пошел дальше плахи мостить - положили проворно последнюю…
Мокша все удивлялся:
- Вот так пес! Страшно ночью без ножа выйти.
- Ночью вообще без ножа страшно!
- Да уж… А, смотри-ко, Авдей, тиун-то не доглядел - лужу почитай, у самого крыльца оставил… Как так? Может, дождей давно не было?
- Не в дождях дело, а в хитрости тиуньей, - улыбнулся Авдей. - Ну-ко, сам суди - приехал хозяин проверить - как тут да что… Ежели недогляд не найдет - долго везде шарить будет, что-нибудь да отыщет… А тут - лужа-от - на глазах. Зато все остальное вроде бы как в порядке… А за лужу - с тиуна спрос! Да и исправили все уже - на глазах прямо.
- Эх, Авдейко, Авдейко… До чего ж ты умен, паря!
После обеда со всеми закупами - по очереди - говорил сам хозяин. Сначала - с парнями, потом пришло время и Мише.
Пригладив волосы, молодой человек вошел в горницу и поклонился, сказал, как учили:
- Здрав буди, боярин-батюшка.
- И тебя не оставит Господь своими милостями, - приветливо улыбнулся боярин. - Слыхал, слыхал уже про твои подвиги - рассказали чады. И знаешь, кто в этой истории мне больше всего по нраву пришелся?
- Пес.
- Угадал! - Софроний Евстратович погладил бороду. - Верно - пес. Хозяйское добро стережет, ни на кого не смотрит… А что ты вступился… так то и должно быть, нет?
Вместо ответа Михаил еще раз поклонился.
- Вижу, ты не глуп весьма… Грамоту розумеешь?
- Да у меня инсти… Розумею, господине.
- Говорят, ты мечом бьешься изрядно? - прищурившись, продолжал допрос боярин.
Интересно, кто ему про это сказал? Ах да… сам же Михаил перед тиуном и хвастал… Ладно…
- Бьюсь, господин.
Софроний Евстратович усмехнулся:
- Сейчас и проверим - как. Выходи-ко на двор, парень.
На залитом солнцем дворе, возле крыльца - как раз на месте некогда бывшей лужи - стоял, небрежно помахивая увесистой палкою, мускулистый парень из числа приехавших вместе с боярином вооруженных слуг. Такой же палкою был вооружен и Михаил. Софроний Евстратович вместе с детьми расположился прямо на крыльце, остальные зрители толпились кто где, тиун - так почти у самых ворот.
Болтали, переглядывались, заключали пари…
- Ростислав… на Ростислава ставлю…
- А я на нового закупа!
- Смотри, проиграешь, Семене!
Почмокав губами, боярин махнул рукой - начинайте.
Ростислав - судя по выкрикам, именно так, кажется, звали мускулистого парня - не стал долго кружить и напал первым, сделав длинный выпад… Ловко отбитый Михаилом. Соперник тут же отскочил в сторону и снова нанес удар… пришедшийся Мише в плечо… Ох и больно же! Пропустил… солнце-то прямо в лицо, не увидел… Теперь понятно, почему вражина не кружит - зачем? Заранее выбрал удобное положение… Удар! Бах! Целая серия… Подставляя палку, Михаил сделал несколько маленьких шажков в сторону… еще чуть-чуть… еще… Теперь-то солнышко светило всем одинаково, поровну: Ростиславу - в левый глаз, Мише - в правый.
Удар! Ах, хорош… Едва не переломились палки… Уцелели бы клинки? Ну, это, смотря какие…
Удар! Удар! Удар!
И вопли зрителей…
- Дай ему, дай!
Миша внимательно следил за соперником. Смотрел не в глаза - а как бы сквозь, улавливая малейшее движение, шевеление… даже намек. Вот противник дернулся влево… слишком быстро дернулся, явно - значит, провоцирует… ждет оплошки… Не поддаваться! Ага… отбить! И теперь самому - в нападение: на! на! на! Ага! Не по нраву?
Ростислав снова отскочил, осклабился… Снова дернулся влево - явно показушно, неуклюже… зачем? Хочет, чтобы Миша подумал, что он хочет… А мы туда же!
Без труда увернувшись от провоцирующего выпада, Михаил с силой опустил палку на правое плечо соперника… Тот охнул, упал…
И тут же подбежал тиун:
- Хватит! Подойди к боярину, паря.
Положив палку возле крыльца, Михаил пригладил волосы и поклонился.
- Вижу, бьешься ты хорошо, умно! - улыбнулся Софроний Евстратович. - Чады мои, Борис с Глебом, за тебя переживали… Ишь, смеются! Вот что, Мисаил…
Ого! Миша удивился - боярин его уже и по имени назвал - а это что-то да значило!
- Детушки мои в возраст воев входят, особого пригляду, умения требуют… Вот ты и займешься ими… вместо прежнего их воспитателя, Нифонта-грека, беспробудного пианицы…
Что?
Михаил сначала не понял… Это что же ему предлагают-то? Стать воспитателем юных бояричей? Это ему - закупу? Впрочем, а почему бы и нет? Были же в Древней Греции и Риме рабы-педагоги… Да и вообще - прежний-то воспитатель, похоже, за пьянство с должности изгнан… А ведь неплохая должность, черт побери! Все лучше, чем на хозяйстве. И - по специальности как раз - "учитель". Как же в эти времена должность сия называлась - "дядька", что ли? Или - это чуть позже? У Петра Первого вот был дядька - Никита Зотов - тоже, кстати, пьяница…
Что ж… "дядька" так "дядька"!
Опустив глаза, Михаил поклонился в пояс:
- Благодарствую за доверие, боярин-батюшка!
- Ништо… Поглядим, как дело сробишь!
Глава 7
Лето 1240 г. Великий Новгород
"Дядька"
Своеобразной разновидностью рядовичей были закупы…
Социально-экономические отношения и классовая борьба на Руси IX–XII вв.
"Дядька" так "дядька". Бывало и хуже, когда в бытность свою "молодым специалистом" (сразу после окончания вуза, еще до фирмы) Михаил преподавал историю в классе ЗПР - "с задержкой психического развития", если кто не понимает - для пущего благозвучия переименованного просто в "коррекционный". Эти детишки понимали только силу и страх - их нужно было бить, - как втихомолку советовал директор, - а бить было стыдно, да еще и жалко, в конце концов, он ведь, Михаил, мужик, а они дети… Потому, конечно, не слушались - делали что хотели, стояли на ушах, орали… вызывая пристальное внимание администрации, имевшей нехорошую привычку прохаживаться во время уроков по школьным коридорам - отслеживали, так сказать, учебный процесс. Мише, конечно, за дисциплину, точнее - отсутствие таковой - на всех педсоветах доставалось - склоняли. Поначалу обидно было, а потом… потом привык. К детям, не к администрации. Решил для себя - если кого-то, не дай бог, зашибешь, завуч и директор в камере рядом сидеть не будут… а раз так, то пошли они со своей "дисциплиной" туда и туда… Вам тишина нужна? Вы и наводите, а я уж займусь чем поинтереснее… Урок выстрою грамотнее, к примеру…
Так Михаил никого и не тронул - ни единого ребятенка… Ну, подзатыльник, бывает, даст иногда… так, в запале… Дети не обижались. Такой вот опыт… Применить его здесь? А почему бы и нет? Поработать, так сказать, по заявленной в дипломе специальности - учитель. Тем более, бояричи-то были, по тутошним меркам, почти взрослые - еще год-два - и - по крайней мере, старший, Борис - уже воин!
Они были очень похожи внешне, эти погодки - оба светловолосые, светлоглазые, только - как это ни странно - а младший, Глеб, имел характер куда как шабутней, нежели у братца. Побоевитее был, поактивней, на проказы и мелкие детские шалости куда как охоч… иное дело - Борис. Тот все в умственную сферу рвался - рассказки послушать, книжки, что у батюшки-боярина были, прочесть, написать что-то на берестяной грамоте. Мише он понравился - умный, серьезный, внимательный. И младшенький его слушался… хоть иногда и бивал.
Те приемы владения мечом, что показал Михаил, братьям весьма понравились, вызвав забаву на целых полдня - все тренировались на деревянных клинках, бились, пока у младшего от усердия "меч" не сломался. Утомились все, запотели - денек-то жаркий выдался, вёдро.
- Мисаиле, а давай пойдем выкупаемся! - напившись из колодца воды, заканючил младший. - Ну, давай, а? На вымол пойдем, в предмостье…
- В предмостье не пойдем, - резко пресек отрока Миша. - Батюшка ваш не велел.
- Так он не узнает!
- Ага, не узнает… А тиун? Уж тот-то все доложит.
- А батюшка сказал, чтоб ты нас не неволил!
Ага, вот оно как. Не неволил!
- Купаться сходим, - Михаилу и самому было жарко. - Только не на вымол… На Федоровский ручей.
- У-у-у, на ручью не интересно.
- В догонялки там поиграем, нырять вас поучу!
- О, да мы умеем!
В общем, уговаривал недолго - бояричи покривились да все ж таки согласились - не река, так хоть ручей. Обсказали тиуну, собралися, пошли.
- А ну-ка, кто тут что знает? - вышагивая, не торопясь, расширял свой кругозор новоявленный "дядька". - Это вот что за церковь?
- Это Павловская… два сорока лет назад выстроена.
- А эта?
- Эта? Святой Ирины.
- А что за частокол? Чей?
- Ха! Чей?! То - Никодима Мирошкинича усадьба, боярина знатного… такого, как наш батюшка!
- Никодима Мирошкинича, значит? Угу…
Отвечал все Борис, Глеб отмалчивался… то есть нет, не молчал, конечно, наоборот - галдел, вскрикивал, показывал пальцем:
- А вона ворона, видите? На той осине!
- Это не осина, братец, а липа.
- Да и бог с ней, я ж не о липе - о вороне. Вот, ежели б мне стрелу с луком - я б это ворону с сорока шагов свалил.
- Хвастун! - Борис улыбнулся. - Не сбил бы ни за что?
- Я бы не сбил?! А вот сейчас ка-ак дам!
- Цыц!!! - Михаил окинул детей строгим взглядом. - Мы купаться идем или драться?
- Купаться…
- Вот то-то же!
На Федоровском ручье, шагах в ста от впадения его в Волхов, на песчаной излучине и остановились, близ зарослей ольхи и ивы. Михаил нагнулся, потрогал рукой воду, показалось - холодная, однако мальчишки уже поскидали одежду и с хохотом бросились в ручей наперегонки, поднимая брызги:
- Ай! Уй! Славно-то как! Славно!
Миша и моргнуть не успел, как был уже с головы до ног обрызган. Вот, гады! Впрочем, приятно! В знойный-то день… Разбежался, нырнул… ах! И вправду - славно.
На ручье купающих хватало - в основном подростки, юноши, но были и взрослые - судя по одежке, мастеровые, купцы - точнее сказать, приказчики - или что-то в этом роде.
Как и все студенты-педагоги, Миша когда-то проходил практику в детском лагере и теперь вспоминал инструкцию. "Строго запрещается: нырять, брызгаться, заходить в воду без разрешения вожатого (инструктора, тренера)…" Примерно так, кажется…
Водичка и вправду оказалась прохладной, и Миша выбрался, уселся на бережку обсыхать рядом с какими-то парнями. Поздоровался вежливо, те тоже отозвались - мол, и ты здрав буде. Михаил поискал глазами своих: ага, во-он они, плещутся вместе с какими-то ребятами… орут, ныряют друг за дружкой, толкаются… Как бы, не дай бог, не утопли! Не должны, тут мелко…
- Отроков выкупать привел? - поинтересовался сидевший рядом молодой человек - худой, но жилистый, с узкими смуглым лицом и открытым взглядом. - Не бойся, друже, не утопнут - не Волхов. Сюда мнози приводят.
- Не утопнут, оно так, - Миша улыбнулся в ответ. - А вот как бы не замерзли. Закашляют, зачихают… Не знаю даже, как теперь их из воды выманить?
И правда - не знал. Не крикнешь же, как в лагере:
- Кто последний, тот без компота!
Этих оставишь без компота, как же…
- А чего их выманивать? Пущай себе плещутся, жара ведь, - молодой человек подмигнул и представился. - Меня Онисимом кличут. Онисим Ворон, смугл потому что.
- Михаил, - Миша протянул руку и улыбнулся, увидев, как бояричи, выбравшись наконец из воды, принялись бегать по песку взапуски. Ну, теперь-то уж не замерзнут, согреются, солнце-то - эвон, палит! Ноги бы только не раскровянили… Ха! Уж битых стекол тут точно нет, как нет и бутылок… бутылок… стекол…
- Слышь, Онисим, я деве одной знакомой хочу в подарок браслетик стеклянный прикупить. Подскажи, у какого мастера лучше?
- Смотря какие, "новгородки" или "киевки"?
- А чем отличаются? - Михаил удивленно моргнул.
- Ну ты, брат, видать, издалеце!
- С Заволочья.
- А, ну тогда ясно, - Онисим пригладил волосы, охотно разъяснив, что "новгородки", стеклянные браслеты из местного сырья, обычно коричневые, желтые, зеленоватые, а вот "киевки" - синие, голубые, сиреневые…
- О, мне бы, пожалуй, "новгородки" бы подошли! - Михаил и не старался скрыть радость - ну, хоть что-то узнал. - У кого покрасивше?
- Много мастеров есть, - новый знакомец степенно почесал затылок. - Ты вот что, у самих стеклодувов и погляди… Да по торжищу походи, погляди, может, что зазнобушке своей и высмотришь. Кваску хошь?
- Да я бы с удовольствием.
Онисим вытащил из кустов плетеную флягу, протянул:
- Пей.
Поглядывая на играющих ребят, Миша с удовольствием сделал пару глотков, поблагодарил:
- Вкусный!
- Еще б не вкусный, бабка делала! - улыбнулся Онисим. Потом почесал затылок, подумал немного, добавил:
- А браслеты красивые у Симеона-мастера, что на Лубянице живет… Да, на Лубянице, тамо…
Так-так… на Лубянице, значит. Где та корчма… А весело там дрались, ничего не скажешь - жаль, мало. И знакомец там появился - Онуфрий Весло, лодочник… с Федоровской пристани, кстати - совсем рядом. Сходить, что ли? Нет, за мальцами приглядывать надобно. Ишь, разбегались… не пора ли домой, на усадьбу?
- Не, не пора, не пора! - закричали хором. - Ну еще немножечко!
Убежали, в воду - хлобысь! Только по сторонам брызги. Михаил тоже окунулся еще разок, выбрался на берег, за ним - и мальчишки, постояли немножко на ветерке, пообсохли. Онисима уже на прежнем месте не видно было - ушел.
- А что-нибудь нам расскажи, дядько Мисаил, - подергал за руку младшенький, Глеб, посмотрел серебряными, как волховская водица, глазами. - Ну, расскажи, а?
- Верно, - поддержал братец. - Чтоб не скучно было до усадьбы идти.