- Все?! - зло спросил Горнин, явно собираясь покинуть неудобное для него кресло.
- Он говорит, что я убил человека, - сказал Павел. Петрович отпал. В том смысле, что удивление на его лице было таким большим, что он, как плевок на асфальте, растекся в кресле.
Повествование Павла Мамонтова заняло не больше трех минут. Да и чего рассказывать-то? Банк не грабил, человека не убивал. И вообще…
По сути, теперь он был действительно ничей, так что два маг-директора на него не претендовали. Они по окончании короткого выступления почти уже отставного мага только перекидывались репликами, причем Роман Георгиевич как-то очень быстро потерял свою аристократическую невозмутимость, невольно ввязавшись в склоку. "Почему было сразу не сказать?!" - "Я телефонам не верю!" - "А кому ты на этом свете веришь?!" - "А ты уже перетрудился? Зад свой поднял и уже вспотел!" - "Ты, блин, не святой Матфей, чтобы мой пот считать!"
Дошло до того, что в комнате запахло магией.
- Протухнет ведь, - решился наконец вставить свое слово Павел, и тут оба разъяренных мага уставились на него. Доброты в их взглядах не было. Но зато орать они перестали.
- Чего? - с нескрываемой угрозой спросил Горнин.
- Роман Георгиевич хотел вместе с вами какую-то экспертизу провести. Только вас и ждал. Будто бы это я парня наведенкой того… Ну…
Петрович повернул голову к Перегуде:
- Здесь?
- А что? У меня все условия для этого.
- Может, у тебя и аппаратура уже имеется? - недобро поинтересовался Горнин.
- Ну есть кое-что.
- Интере-есно. Ну что ж, пошли посмотрим, что там и как. Очень интересно.
Он вышел первым, не удостоив бывшего своего сотрудника даже взглядом. Перегуда тронулся следом. И опять плотно закрыл за собой дверь.
Оставшись в одиночестве, Павел снова закурил.
Не успел он сделать и двух затяжек, как почувствовал толчок. Знакомый такой. Мих Мих! Толчок был слабенький, больше похожий на дружеское похлопывание по плечу. Павел напрягся. Что это значит? Может, сообщество уже вынесло свой приговор? Никаких точных сведений на этот счет не было, но слухи в их среде ходили разные. Некоторые из них выглядели очень зловеще. Никто ничего толком не знал либо же не хотел говорить, но в прошлом году пропал некий маг из Питера. Позже говорили, что его труп по весне нашли родственники в одном из областных моргов, при этом опознали его с трудом - настолько тело было обезображено. Да что там! Чуть раньше исчез Коля Чекалин, трудившийся у Петровича. Держался он особняком, Павел контактировал с ним мало, но знал, что Чекалин был сильным магом. Потом что-то произошло, известно, что у него случился некий разговор с Петровичем, очень напряженный разговор, и Чекалин исчез. Ни трупа, ни каких-либо сведений о нем не было.
Ходили и другие разговоры.
Но чтобы Мих Мих был исполнителем? Слабо верится в такое. Не тот у него характер. Хотя… Помнится, палачи никогда не любили афишировать род своих занятий, недаром на казни они всегда предпочитали выходить в масках. Внешнее смирение тоже неплохая маска.
Павел испугался. Казалось, он никогда не боялся смерти, ну умер и умер - все мы смертны, в конце концов, но сейчас, когда она подступила к нему вплотную, испугался.
Но Мих Мих не проявил агрессивности. Нащупал и отпустил. Держит под контролем до решения экспертной комиссии? По сути, до приговора.
Павел сосредоточился и увидел "кляксу" Мих Миха в паре метров от себя. Потом, секунды спустя, снова ощутил толчок, но "клякса" при этом не исчезла! Снова толчок, на этот раз в затылок, и опять на "кляксу", которая ощутимо загустела, принимая некоторые очертания. И еще, и еще!
И тут он понял. Семенов лепит с него фантом, пользуясь примерно теми же приемами, какие использует в своей работе скульптор, предпочитающий не слишком доверять своим глазам, но действующий еще и на ощупь, дополняя визуальный контакт тактильным.
От безысходности или, наоборот, из-за надежды, а то и потому, что у него всегда были добрые отношения с Михал Михалычем - не то время, чтобы разбираться в собственных чувствах и побудительных причинах поступков, - он взялся помогать ему со все возрастающим, почти лихорадочным напором, так что вскоре фантом был готов.
Конечно, он не годился для замены гражданина Мамонтова Павла Евгеньевича, скажем, в милиции или аэропорту, он не мог вместо него сесть за руль автомобиля и вообще мало был похож на человека - живого человека. Но для идентификации этого создания магическими средствами, действующими на расстоянии, он был вполне пригоден. Перегуда, желающий держать Павла под контролем, получил достойный объект для приложения своих сил.
Больше Мамонтов не колебался.
В один прием он соорудил себе "плащ". Охранники стояли в коридоре, в нескольких шагах от двери. Больше в коридоре никого не было. Обезвредить их не составило для него большого труда. Ничего особенного, подобные штуки он неоднократно проделывал в офисе "госпожи Любы", когда требовалось, чтобы ее клиенты не видели ее помощника.
Прихватив сумку, вышел в коридор и, скорее со зла, чем действительно по необходимости, залепил дверь аж тремя "заплатками" от шестой до восьмой категории каждая, и каждая на разной основе, от Перуна до новейшей компьютерной разработки, которую мальчики-программисты из "Лада" еще не успели запустить в широкую магическую общественность. Если Перегуда захочет войти, потрудиться ему нужно будет от души.
Выйти с территории резиденции маг-директора было не сложнее, даже где-то и легче, ведь никто здесь не ожидал его появления. Был большой соблазн угнать машину Петровича, с водителем которой болтал один из охранников, но Павел сообразил, что, кроме вреда, такой поступок ничего ему не принесет.
Машину - донельзя навороченный "лендкрузер" - он остановил метрах в трехстах от ворот Перегуды. Водитель, точнее, водительница, расфуфыренная женщина слегка за тридцать, "согласилась" отвезти его практически сразу. Сначала она удивленно округлила глаза, когда ее новенькая и очень надежная машина вдруг затормозила на полном ходу и остановилась, проскользив несколько метров на заблокированных колесах. Остальное время, по пути в Москву, она беззаботно рассказывала о своем муже и подругах, половина из которых - законченные алкоголички, а остальные помешаны на своей внешности со всем отсюда вытекающим - подтяжки, откачка жира, массажи, фитнесы, молодые любовники и кое-что еще, о чем Павел даже не подозревал.
Первый слабенький толчок он почувствовал на подъезде к МКАД. И удивился. Это была лучшая "нюхачка" Петровича Марина. При всех ее способностях дистанционный контакт у нее всегда получался слабо, а то и вовсе не получался. А тут - гляди-ка! Наверное, хорошо настроилась. Ну естественно! Уж его-то она хорошо знает, поймать его ничего не стоит. Что, облава началась?
Следующий импульс был меньше чем через минуту.
Хотя настоящим толчком назвать это было сложно - больше это было похоже на поглаживание. Водительница - кстати, Ирина - как раз рассказывала, как ее подруга "подрулила" ей одного из своих мальчиков, патентованного самца с накачанной мускулатурой, берущего за свои визиты просто непомерные деньги, на которые он уже купил себе, сучонок, новенький "мерс".
Судя по сигналу, Марина была близко. И вскоре он ее увидел. Она стояла рядом с постом ДПС, опираясь задом на капот милицейского "форда". Самих гаишников видно не было, и машины беспрепятственно преодолевали место естественного "деньгососа".
Ирина, не прекращая разговора, затормозила так, что Павел оказался ровно перед своей бывшей коллегой.
- Привет, - сказал он.
- Привет, - сказала она. - Ты куда?
Ирина нервно поддавливала педаль газа, отчего ее машина нетерпеливо взревывала, как слон во время гона.
- А что, есть предложения?
Он все время помнил, что его под "плащом" нельзя нащупать, никому нельзя, так как же она умудрилась? Ее способности мага были куда ниже, чем те, что она демонстрировала теперь. Это феномен, в котором еще предстоит разобраться. Если будет время. Если оно вообще будет.
- На.
Марина сунула ему через опущенное боковое стекло тугой бумажный квадратик.
- Это чего? - недоверчиво спросил он, не торопясь брать бумажку.
- Не бойся.
В ее голосе он неожиданно для себя услышал интонации, свойственные его матери.
Но он ей не верил! Не мог! Не должен был верить!
- Как ты меня нащупала?
Она нервно сглотнула. Словно хотела что-то сказать, но оставила это в себе.
- У тебя мало времени. Мих Мих устал.
- Ты…
- Езжай!
И Ирина нажала на газ. Покрышки взвизгнули так, словно их насиловали. Да, собственно, так оно и было.
Ну не могла, не могла она пробить "плащ". Он столько времени рука об руку работал с Мариной, что все ее способности знал едва ли не лучше, чем она сама. И чем… Петрович? Ну нет, не надо себя переоценивать. Петрович, он и есть Петрович. Ходили про него тихие шепоточки. Те, которые не предназначены для начальственных ушей. Опять же - минувшим летом он дважды летал в Берлин, где, как известно, восстанавливается очень сильная группа. В Италию отлучался. Вроде как на отдых, но привез с собой большой портфель с бумагами. И с какими-то камнями.
На МКАД Павел расстался с говорливой Ириной, кстати, красивой женщиной, и пересел в "опель", где историю своей жизни и отношений с собственным директором ему рассказывал некий Валера, украшенный пшеничными усами и какой-то очень спокойный и основательный. И только тут, сидя на заднем сиденье, Павел решился развернуть бумажку.
Обычный листок для записей из тех, что можно увидеть на рабочем столе любого менеджера, вместо конверта просто склеенный так, что не развернешь, не повредив бумагу. На нем печатными буквами было написано "ТВЕРСКАЯ ОБЛ. БОРОДЯНСКИЙ МОНАСТЫРЬ. ОТЕЦ НИКОЛАЙ". Все. Ни подписи, ни пояснения.
В сущности, ничего такого и не требовалось. Понятно, что ему предлагают некое убежище. Как известно, в предыдущие века монастыри часто служили подобным целям, но в последнее столетие эта традиция, казалось, изжила себя.
Интересно, это предложение Марина сделала от себя или же послужила всего лишь почтальоном? Учитывая то, что она сказала про Мих Миха, скорее все же второе. Так что, надо полагать, это привет от Петровича. Или даже больше того, намек? В том смысле, что ты, Мамонтов, только и способен на то, чтобы бегать да скрываться. Не боец ты. Как говорилось в одном старом фильме: хороший ты мужик, но не орел. Так что прямая тебе дорога в монастырь. Надевай клобук, рясу и давай скрывайся. Монах. Импотент.
Это так разозлило Павла, что, видно, эмоции через край хлынули, да так, что у спокойного и уверенного в себе водителя шея налилась кровью и он резко прибавил скорость, часто посматривая в зеркало заднего вида.
Павел постарался взять в руки себя самого и угомонить водителя, с которым расстался буквально через несколько минут, выйдя на обочине кольцевой, в двух шагах от придорожного кафе. Вышел и направился в едальню, где заказал себе двойной кофе и большой бутерброд.
При всей нестандартности, даже остроте ситуации Петрович вовсе не тот человек, который позволяет себе подобного рода намеки. Ведь когда он сочинял это послание, он еще не знал, что одного из его людей обвиняют в убийстве. Или все-таки знал? Поломав голову над последним вопросом, Павел ни к чему определенному не пришел, допустив лишь, что ответы "да" и "нет" приблизительно равновероятны. При всей своей внешней простоватости во многом Петрович представлял собой загадку как в смысле побудительных мотивов его действий, так и в плане оценки его возможностей. Маг он, что и говорить, сильный, но порой казалось, что он может буквально все, причем демонстрировать истинный размер своих способностей совсем не торопится, если не сказать более того - скрывает их.
В общем, стоит надеяться, что на тот момент у них с Петровичем большой ссоры не было, если не считать того, что он сдал своего подопечного Роме Перегуде. Тогда, получается, он этим адресочком как бы заглаживает свою вину. Так, что ли? То есть он предусмотрел, что Павлу придется бежать и ему понадобится надежное место для укрытия. Ну в сущности, почему бы и нет? Но тогда напрашивается и еще один вывод, а именно, что он предвидел попадание Мамонтова в некий переплет. А это называется уже иначе. Это называется "попользовать". А то и "подставить". Втемную. Ради достижения своих, не понятных другим целей. И приготовил путь отхода для своей пешки, которая, сама того не желая, приняла участие в некой битве с неведомым призовым фондом. Пешки, которая не стала ферзем, зато уцелела. То есть он переводит ее в резерв, чтобы потом, в дальнейшем, когда ситуация того потребует, снова выставить ее на шахматную доску. И снова втемную?
Нет уж, господа, спасибо и извините. Наигрался. Вокруг уже столько непоняток, что пора начинать это разгребать, засучив рукава по самые плечи.
От порыва вскочить и броситься вон, чтобы быстренько засучивать рукава, его удержало только то, что в зал вошла потрясающей красоты женщина. Он сидел лицом к двери, поэтому заметил ее первым, но уже через пару секунд он даже не увидел, а почувствовал, как атмосфера в небольшом зале круто изменилась. Все мужики, а их тут было большинство, вперились в нее, забыв про еду, выпивку и застольный треп. Посмотреть и вправду было на что. Нечасто подобные дамы появляются на улице или запросто заходят перекусить в придорожный кабак. Их удел блистать где-то там, где простым смертным не место, то есть примерно в тех областях, куда приглашал Перегуда. В царских перспективах, от которых дух захватывает.
Женщина, купив пачку сигарет и бутылку минералки, вышла. Через витринное стекло было видно, как она села в красную спортивную машину, с тем чтобы через несколько секунд влиться в плотный автомобильный поток.
Но этой минутной задержки Павлу хватило, чтобы его мысли приняли иное направление.
А чего он, собственно, боится? Что Горнин его подставит? Заточит в монастырских стенах? Чушь это. Удаляет с игровой площадки, чтобы без помех провести свою собственную игру? Да тоже глупость. В случае чего, езды из Тверской губернии до Москвы несколько часов. А на вертолете и того меньше. Павел усмехнулся. Что он, с вертолетчиками не договорится? Да легко! Какая ему разница, летчик или шофер? Так почему бы и не посмотреть на неведомого отца Николая? По монастырю походить - давно он в них не бывал, даже где-то соскучился. Тогда в чем дело?
Купив здесь же, в кафе, карту автомобильных дорог России, Павел вышел на обочину и остановил первую попавшуюся машину, оказавшуюся грузовиком ГУП "Теплосети", на котором доехал до съезда с МКАД на Ленинградское шоссе. Оттуда он еще с тремя пересадками добрался до искомого монастыря, оказавшегося, как он выяснил у последнего водителя, знающего местность, полуразрушенным и полузабытым людьми сооружением, которое всего несколько лет назад перешло из-под руки государства к прежним владельцам.
Оказавшись перед воротами, Павел некоторое время с сомнением рассматривал облупившиеся стены со следами свежезакрашенных надписей на них, колокольню с единственным колоколом и ободранные маковки куполов. Уже смеркалось, видно было плохо, но общий вид монастыря был какой-то уж совсем неживой. Только горит лампочка над железной калиткой справа от ворот. Снег, правда, расчищен, что вселяло некоторую надежду на обитаемость островка духовности.
Подойдя к калитке, он уже занес было кулак для того, чтобы проверить на прочность старое железо с отчетливыми следами ржавчины понизу, когда увидел новую, хотя и несколько захватанную руками, кнопку звонка. Точнее, сначала он увидел идущие к звонку провода, но сути дела это не меняло.
Коротко нажал и не услышал ничего. Ни звона, ни какой-либо реакции. Нажал еще раз, держа палец подольше. И снова безответно. Вот ведь попал! Скоро совсем стемнеет, да и морозец крепчает, придется проситься к кому-нибудь на ночлег. Ну и есть уже хочется. По дороге он, зайдя в один из магазинов, кое-что в этом смысле купил, не заявляться же в гости с пустыми руками - здравствуйте, я ваша тетя Мотя из Караганды, - но он как-то совсем не рассчитывал ночевать в деревенской избе, которые начинались метрах в ста от монастырских стен.
В третий раз он не только давил на кнопку, но и стучал при этом в дверь ногой, на что та отвечала дребезжащими звуками.
- Ну иду уже, иду! - едва расслышал он человеческий голос, с трудом пробившийся сквозь стоны старого железа.
- Эй!
- Кто там еще? Стало чуть повеселее.
- Откройте!
- Кто, спрашиваю? - раздалось совсем близко. Видно, человек уже стоял прямо за дверью.
Представляться смысла не было, поэтому Павел сказал:
- Я к отцу Николаю.
- Нету его. Завтра приходи.
Вот это и называется "здрасте, приехали".
- Да какой завтра! - возмутился Павел, искренне не зная, что ему делать. - Я из Москвы приехал.
- А-а, ну погоди.
Что-то там заскрежетало, и калитка отворилась, едва не ударив путника в нос.
Перед Павлом появился длинный мужик в очках и китайском стеганом пуховике, из-под которого видны были валенки.
- Так ты, мил человек, к отцу Николаю?
- Ну я же говорю! Где его найти?
- Сейчас? - с сомнением спросил мужик, щурясь за стеклами.
- Ну а когда же?
Видно было, что у мужика происходит сложный мыслительный процесс. Решив, что это дело может затянуться надолго, Павел немного надавил. Как оказалось, правильно сделал.
- Так он это… у себя сейчас.
- Где у себя?
- Так дома. Вон видишь? - Мужик махнул рукой, и при этом оказалось, что рукава пуховика ему коротковаты. - Вон, под жестяной крышей.
Павел оглянулся. Крыши всех домов были засыпаны снегом, так что решительно было невозможно понять, из какого материала они сделаны.
Резко повернув голову обратно, он успел засечь шарящий за его спиной взгляд мужика. Машину ищет или подкрепление высматривает, сообразил Павел. Не такой и простой оказался, как хочет казаться.
- Слушай, ты мне пальцем покажи. Или хоть номер скажи.
- Так номер-то чего? Не помню. На кой он мне? Адом-то вон, третий отсюда. Видишь, антенна торчит?
Насколько Павел успел заметить, шесты с антеннами торчали абсолютно над всеми домами.
- Третий? - уточнил он.
- Ну да.
- Спасибо.
Поддернув на плече ремень изрядно потяжелевшей сумки, Павел пошел в указанном направлении, смутно подозревая, что побродить ему тут еще придется, разыскивая неведомого отца Николая. И чего он сюда поехал? Экзотики захотелось? Так ее и поближе можно было б найти, не проблема.
Вокруг было по-деревенски тихо, только откуда-то издалека доносились голоса, но слов было не разобрать. Окна деревенских домов налились светом, за ближайшим мерцал экран телевизора. Покой. Не было его только в душе у Павла. Ну зачем сорвался-то? В крайнем случае, можно было и завтра поехать, с утра. А что теперь? Заявится к незнакомому человеку с явным расчетом остаться переночевать, а тому это надо? Да мало ли кто тут шастает! Времена сейчас лихие, всем и каждому верить нельзя. А ну как развернет его поп на сто восемьдесят и "благословит" в дорожку матерком? Вот будет здорово! Или еще хуже того, оставит у себя, но будет все время коситься с недоверием и еще заставит молитву какую-нибудь читать.