Оказавшись в системе длинных разветвленных коридоров, Никсон снизил скорость и заставил себя успокоиться. Теперь он перемещался осторожным бесшумным шагом, держа наизготовку пистолет-пулемет. Освещения в коридорах не было вовсе, и, отойдя от дающего свет дверного проема десяток шагов, Майкл зажег маленький фонарик. Сейчас он полагался не столько на глаза, возможности которых ограничивал узкий пучок света, сколько на слух и чутье. Поэтому, когда до его уха донесся невнятный звук, почти не слышимый на фоне доносящегося снаружи шума, Малыш вовсе отключил фонарь и замер. Кто-то притаился впереди, совсем близко, за поворотом коридора. Никсон неожиданно для себя ощутил их дыхание, стук сердец, гул текущей по венам крови. От неожиданно нахлынувших ощущений он испуганно замер, буквально забыв дышать. Что-то опять происходило с его телом, с его чувствами и реакциями. Что-то еще более сложное и тонкое, чем способность быстро регенерировать или предчувствовать опасность. Словно непроницаемая до этой поры шкура спала с его тела, открыв доступ к запахам, звукам, краскам окружающего мира. И одновременно с этим пришло понимание, что все, что он ощущал до этого мгновения, все чувства обычного человека, оказались практически слепотой по сравнению к тому, что открылось сейчас. Возможно, именно так чувствует себя скользящая в глубинах океана акула – ощущение всего окружающего мира сразу, на расстояние в десятки метров во все стороны, движение других существ, живущих своей жизнью, способность "видеть" все почти без света, без звука, непостижимым чутьем самого тела… Растерянность от внезапно обрушившихся ощущений прошла, уступила место осмысленной необходимости выполнить задачу. Потом, в другом месте, в другое время, когда все это останется позади, он обязательно попытается осознать и осмыслить произошедшее с ним только что. Так уже было с ним, когда он вдруг понял, что ощущает смерть за миг до ее прикосновение к нему. Так было когда он вдруг обнаружил, что раны заживают на его теле с той скоростью, с которой высыхает на ярком дневном солнце оброненная на камни капля воды… Все будет потом, а сейчас он должен просто идти вперед, чтобы это "потом" смогло настать. Малыш стремительно скользнул к повороту коридора и, высунув лишь руку с оружием, расстрелял притаившуюся засаду. Сменив обойму, он потрусил дальше, не зажигая больше ставшего совершенно ненужным фонаря.
* * *
Капитан Зенин уныло рассматривал, как задержанного диверсанта грузят в армейский медицинский автограв. И тут было от чего впасть в уныние – диверсант представлял собой плачевное зрелище большого куска парного мяса только что встретившегося с разъяренными алатырьскими доберманами. Возможно, он успел пару раз выстрелить в них или полоснуть ножом. Иначе сложно было объяснить, с какой стати выдрессированные псы так сильно искалечили свою цель, которую должны были лишь немного потрепать. Молодой солдатик из медицинской службы закинул на носилки оторванную чуть выше локтя руку, и носилки задвинули в салон автограва.
– Вот дерьмо! – мрачно буркнул Славомир, отворачиваясь одновременно с навязчивой трелью коммуникатора. – Зенин слушает!
– Это Пележ, командир! – представился в наушнике голос Ильнура, словно капитан не видел, кто ему звонит. – Тут черт знает что твориться. Похоже, те, кого мы брали, являются только способом отвлечь внимание от основной цели. Наряд народного ополчения нарвался на скрытно пробирающуюся диверсионную группу, и вступил с ней в огневой контакт. У них несколько человек убитыми. Точные данные уточняются.
– Давай всех наших туда! – встрепенулся Зенин. – Если это действительно основная группа, то нам любой ценой нужен хотя бы один из них. Пусть полуживой. Какой угодно. И собачников этих грёбаных тоже задействуй. Черт с ними с руками, главное, чтобы голова на месте была.
– С руками? – переспросил Ильнур, пытаясь понять смысл фраз шефа, и опасаясь, не потекла ли у того крыша. – Я не вполне понял…
– Не парься, – отрезал капитан. – Просто быстро организуй облаву всеми наличествующими средствами. Армейцы своих не прислали?
– Нет еще, – ответил немедленно Пележ. – Но, обычно, на наши запросы они быстро реагируют.
– Ладно, хрен с ними, – махнул рукой капитан, словно лейтенант мог его видеть. – Я скоро буду у тебя. Действуй!
* * *
Вокруг творилось что-то странное – коридоры теперь просто кишели вооруженными людьми. Никсон понял, что теперь именно он стал центром большой охоты. Он скользил по темным коридорам, стремительно атакуя тех, кто появлялся на его пути. Он старался по возможности, оставлять противников в живых, лишь оглушая или раня. Он находился в чужом государстве и нецелесообразно было оставлять горы трупов на каждом шагу. Неизвестно, чем вся эта операция закончится, и стоит учитывать самые различные варианты исхода.
Быстро смекнув, что даже приборы ночного видения не дают им преимущества перед неведомым противником, алатырьцы запустили старую систему освещения. Коридоры, хоть и не везде, но в большинстве своем осветились тусклым светом покрытых пылью и грязью потолочных светильников. Это немного осложнило положение Малыша, отобрав преимущество в зрении. И первая же стычка с прочесывающей коридоры группой бесспорно это доказала. Малыш услышал звуки быстро приближающейся погони и повернул в первое попавшееся ответвление коридора. Но через несколько шагов он ощутил приближение противника с той стороны, в которую по этому коридору он двигался. Вскоре его зажали между двумя группами и с каждой секундой промедления ситуация все больше ухудшалась. Майкл рванулся вперед, стремительно сокращая расстояние с теми, кто перекрывал ему путь. Они встретились довольно удачно – на слепом повороте коридора. Но, в этот миг позади послышались окрики увидевших беглеца преследователей. Малыш врезался в ближайшую группу на полном ходу, с диким ревом раненого гиппопотама и мелькающими в руках ножами. Сейчас было не до сантиментов, и, прежде, чем кто-то успел среагировать, он успел отправить троих к праотцам. Потом прозвучал первый выстрел. Панический выстрел этот был сделан почти наугад. Но, видимо, Никсон исчерпал запас улыбок Судьбы. Пуля ударила его в плечо, развернув, но, не сбив с ног. Малыш выронил один из ножей, но, поймав рукоять пистолета-пулемета, долгой очередью опустошил весь рожок. За спиной загремели торопливые выстрелы, звучащие в обрамлении топота бегущих людей. И вновь одна из пуль не пролетела мимо – толчок в спину на этот раз сбил Никсона с ног, заставив несколько долгих шагов бежать на четвереньках. Потом он выправился, опять ускоряясь. Вспышки выстрелов засверкали в полумраке просторной комнаты или скорее, небольшого зала, когда Майкл высадив дверь с грохотом ввалился в нее из коридора. По его следам бежали преследователи, не прекращающие палить по ускользающей цели, поэтому любое промедление могло стоить сейчас жизни. Больше не было времени и возможности осторожничать и двигаться скрытно. Оставалось только ломиться сквозь все преграды, в надежде все же оторваться от погони. Никсон слишком сильно разогнался, влетев в просторную комнату чересчур быстро, и это спасло его от первого залпа, буквально превратившего косяк, остатки двери и стены коридора в решето. Где-то дальше раздались крики боли – видимо шальные пули отыскали для себя нечаянных жертв среди преследующих по коридору. Обидно получить предназначенную врагу пулю от своих же товарищей по оружию. Вдвойне обидно от такой шальной пули погибнуть. Малыш мгновенно припал к полу, на четвереньках, по-звериному, рванулся в сторону, с линии огня. Он чувствовал, как опять тяжело бьет в бок, как звенит падающий из-за перебитого пулей ремня пистолет-пулемет. В этой стороне комнаты не было дверей, а лишь тускло просвечивало непрозрачно-грязное окно. И несколько силуэтов, в разных местах комнаты, отмеченных боковым зрением. Несколько стрелков – слишком много для подраненного, почти безоружного беглеца. Можно было бы с честью умереть, забрав с собой в мир иной как можно больше врагов. Хоть силуэты и стояли врозь с обоих сторон от него, но троих, а то и четверых, Малыш успел бы пристрелить, прежде чем его добьют. Но весь организм Никсона был нацелен на решение совсем иной задачи. Поэтому, ни мгновения не раздумывая, Никсон вытянулся в длинном прыжке, выбрасывая свое тяжелое тело сквозь раму и разлетающиеся стекла прочь из смертельной ловушки.
* * *
– Калязин, Прокопов и Визель вернулись, – доложил Пележ со странной, кажущейся ехидной улыбкой. – Они растрясли этого посредника, и он теперь поет вовсю.
– Ну. А чего ты лыбишься? – спросил капитан, подозрительно глядя на своего зама. – Что там такого выведали наши засранцы, что ты так развеселился.
– Да нет… – стряхнул с лица улыбку Ильнур. – Это я не то, чтобы радуюсь. Просто злая ирония. Они выяснили у посредника, что на него вышел еще один диверсант. И доставал документы он для одного, и квартиру подогнал отлежаться и отдохнуть…
– Короче, – оборвал Зенин помощника.
– Куда уж короче, – обиделся лейтенант. – Все следы ведут сюда.
– В каком смысле, – не понял Славомир.
– В прямом, – позволил себе вновь улыбнуться Ильнур. – Тут не группа прорывается, а так же, как и до этого одиночный боец.
– Одиночный боец, говоришь? – переспросил Зенин, оборачиваясь на штабную машину, из дверей которой доносились переговоры групп преследования. – Да у них там потерь уже как при полноценной боевой операции с равными силами противника. На что им списывать все это? На одиночного бойца? Это что, мы перешли на новый уровень и силы противника прибавились? А следующим кто будет? Бессмертный?
– Вы же хотели бессмертного для мясников из центра отчетного сканирования, – пошутил Ильнур.
– Командир! – высунулся из фургона наблюдатель. – Его выкурили из здания.
– В какую сторону? – подпрыгнул Славомир.
– Он, насколько я понял, выпрыгнул из окна третьего этажа со стороны подъездных путей и разгрузочно-сортировочных площадок.
– Выпрыгнул? Да эти уроды из ополчения наверняка сами его выкинули, чтобы не возиться. Или за своих коллег посчитались. Он жив? – оскалился в недоброй усмешке Зенин, мысленно планируя провести после операции глобальную головомойку всем задействованным подразделениям.
– Он уходит, пытаясь прорваться к охладителям. Я так полагаю, – задумался наблюдатель, который сам отлично понимал, что человек, в которого израсходовали столько патронов, вывалившийся прямо сквозь раму со стеклом и упавший с высоты третьего промышленного этажа на бетонное покрытие площадки, вряд ли мог бы теперь убегать от преследования, прорываясь к какой-то цели. – Или я что-то пропустил…
– Вы что, охренели все?! – рявкнул капитан, устремляясь к фургону. – Ильнур, собачников на выход!
* * *
Удар был настолько жесткий, что на несколько секунд Никсон потерял сознание. Но потом волна холода накатила на мозг, злобными ледяными колючками выгоняя его из приятного небытия в действительность. Малыш перекатился в сторону, к самой стене и тотчас, там, где он мгновение назад лежал, стальные шершни вгрызлись в бетон покрытия, выбивая из него злые осколки. Майкл торопливо поднялся и, хромая, потрусил в ту сторону, где располагался являющийся его целью лабораторный корпус. Из всего оружия у него непостижимым образом остался автоматический пистолет с двенадцатью патронами в обойме и один из боевых армейских ножей. Малыш двигался вполоборота, ожидая появления стрелка и едва только тот высунулся в разбитое Никсоном окно в поисках спрятавшейся мишени, сделал три быстрых выстрела по торчащему из окна силуэту. Майкл надеялся, что попал, хотя результат ему не был виден – силуэт вновь исчез в окне. Но то, что никто больше не испытывал судьбу, высовываясь наружу, позволяло надеяться на достигнутый успех. Стараясь бежать быстрее, Никсон распрямился, рассчитывая на свой новый дар предчувствия опасности. Поэтому, когда холод подул в спину, он удивленно обернулся – это не была опасность быстрой пули, но приближающееся ощущалось столь же опасным и беспощадным, как хороший выстрел. Шагах в семидесяти от того места, где стоял диверсант, из-за сетчатых ворот выметнулись три массивных темных силуэта. Замерев, Майкл изумленно наблюдал, как стремительными прыжками гигантские псы неумолимо сокращают расстояние до человека, не издавая при этом ни единого звука. Ни рычания, ни лая, только едва слышное глубокое дыхание возбужденного охотой хищного зверя. Он уже отлично видел сверкающие яростью глаза, раззявленные рты с кинжалами клыков, переливающиеся в такт бега мускулы под короткой темной шкурой. Разум диверсанта торопливо искал возможности избежать встречи с монстрами, но не находил их – повсюду раскинулась ничем не защищенная площадь с проложенными по ней ветками подъездных путей, а с одной стороны высилась стена здания, первый этаж которого не имел окон вовсе…
Времени больше не оставалось и Никсон, вскинув пистолет и задержав дыхание, начал хладнокровно и размерено стрелять. Первого пса он завалил довольно успешно, шагах в тридцати от себя, израсходовав целых пять патронов. Второй получил последние четыре пули, но все же прыгнул на человека. Малыш прянул в сторону, ловя бок пролетающего мимо монстра лезвием клинка. Никсон едва успел развернуться, чтобы успеть перехватить взмывшего в атаке третьего гигантского пса. Чтобы ухватить зверя за шею, не дав вцепиться в горло, Малышу пришлось выпустить из руки и последний клинок. Зубы клацнули у самого его подбородка, но и удар грудь в грудь оказался настолько тяжел, что Никсон не устоял на ногах, заваливаясь назад. Зверь рухнул сверху своим почти стокилограммовым весом. Майкл яростно ударил его головой прямо в широкий нос и отшвырнул в сторону. Но зверь мгновенно вскочил, кидаясь в новую атаку. Только в последнюю секунду поднявшийся на ноги Малыш успел заслонить горло от жутких зубов пса рукой. Огромные клыки сомкнулись на предплечье, и Никсон почувствовал, как затрещали кости и лопнула взрезанная кожа. Реакция его собственного тела оказалась не хуже реакции зверя. Он яростно взвыл, и чтобы не позволить перекусить или оторвать себе руку, стремительно обхватил другой рукой зверя за холку и крепко прижал к себе, словно заталкивая попавшую в пасть конечность еще дальше. В тоже время он шагнул вперед, наваливаясь на жуткого пса, стараясь подмять его под себя, сломать. Несколько мгновений они рвали и мяли друг друга, словно борцы-тяжеловесы на ковре. Чувствуя нарастающую боль в захваченной руке, Малыш вцепился зубами в зверя, пытаясь в свою очередь дотянуться до горла, и еще сильнее налегая на врага своей тушей. Он давил рывками, вкладывая в них всю свою мощь, и все сильнее перехватывая зубами горло пса. Сначала страшный зверь подался немного назад, словно отступая на задних лапах, но, не выпуская из зубов руки, потом его лапы подломились и Майкл смял его, одновременно ощущая во рту вкус крови. Хватка на руке ослабела и Никсон, отпустив загривок заваленного пса вложил всю силу в удар кулака. Он бил еще и еще, пока не начали хрустеть кости черепа, а зверь не затих совсем. Возможно, он бил бы еще, но невидимая кувалда вдруг ударила в грудь, сбрасывая с тела поверженного врага. Запоздало стеганул холод, и Майкл осознал отгремевший звук выстрела. Как одержимый он поднялся на ноги и побежал, окрашивая бетон щедрыми каплями своей крови. Несколько стрелков торопливо разбегались в линию в той стороне, откуда чуть раньше появились собаки. До них было все еще далеко, но, похоже, они и не торопились догнать беглеца своими ногами. Они просто не жалели патронов.
Малыш падал, но, поднимался, пытался бросать наливающееся свинцом тело из стороны в сторону. Он уже не обращал внимания на навалившийся смертельный холод, больше не различая с какой стороны настигает опасность. Он больше не чувствовал запахов и звуков, да и цвета различал едва-едва. Но упрямо продолжал сначала бежать, качаясь, потом идти на четвереньках, а потом и вовсе ползти. Неожиданно, вместо ровного бетона, руки ухватили грань, за которой начиналась пустота. Никсон не осознавал происходящее, поэтому не мог понять, что застыл на краю шахты системы охлаждения гигантского подземного завода.
Прямоугольное отверстие пятьдесят на двести метров пересекаемое на разных уровнях стальными мостами-пандусами уходило вглубь на полкилометра, опоясанное паутиной разнокалиберных труб. Там, на дне располагалось озеро несущей жидкости, которая, отдав тепло прямо в атмосферу, вновь устремлялась по артериям труб. Но сейчас вся жидкость была слита и из озера и из труб, защитная сетка, предохраняющая шахту от падения людей и предметов, демонтирована, а вниз сброшены несколько толстых рукавов, через которые строительная компания, получившая подряд, начала заливать строительным раствором полости системы охлаждения, чтобы саму шахту переделать со временем в многоярусное обитаемое подземное здание.
Но Никсон не видел сейчас почти пятисотметровой бездны перед собой, да и сложно было ее увидеть во тьме провала. Возможно, рассмотри он эту тьму, и чувство самосохранения не позволило бы ему двигаться дальше. Но он полз от настигающей его смерти. Подтянувшись, он навис над краем шахты. Грохнул очередной выстрел – пуля ударила в ногу уже не принеся боли. Малыш отпустил руки и его тело, перекувыркнувшись, кануло во тьму…