Все терялось в сером мареве, задымленный воздух рвал легкие наждаком. Прикрывая лица, мы вернулись к объятой пламенем лестнице и побежали в другую сторону. Наугад свернули в какой-то проход и очутились в тупике с кладовкой и туалетом. Окно в коридоре было заложено кирпичом, в уборной – забрано мощной решеткой.
Такую только машиной выдергивать!
– "Щелчком" не выбить! – определил на глаз Иван.
– Дерьмо! – выругался я.
Вновь возвращаемся, дым, темный переход, тамбур с железной дверью.
Дверью приоткрытой!
Я пинком распахнул ее, шагнул наружу и немедленно отпрянул назад. Дверное полотно прошила длинная очередь, полетели щепки, в двухмиллиметровом железном листе остались зиять неровные дыры с рваными краями. И сразу долбанули из чаромета!
Дверь сорвало с петель и смятым железным комком отшвырнуло в сторону.
– Не суйся! – предупредил я Ивана.
До черного хода огонь еще не добрался, дым стелился под ногами и черными клубами уносился на улицу сквозняком. Какое-то время у нас в запасе точно есть. Если только не подойдут и не забросают зажигательными гранатами. От них никакая колдовская защита не поможет!
Я откинул барабан револьвера и ссыпал в сумочку все патроны, стреляные и целые. Взамен зарядил пулевые сорок пятого калибра. Не хватало еще зацепить картечью случайных прохожих…
Понемногу в спину начало веять жаром; я подступил к выходу и предупредил помощника:
– Не лезь! – а сам на миг ступил в дверной проем и сразу отшатнулся обратно.
Выстрелов не прозвучало, обстрелявшие меня парни – один с чарометом, другой с жезлом "свинцовых ос" – скрылись из виду.
Тогда я перехватил "таурус" двумя руками, шагнул на крыльцо, пригнулся и спрыгнул на газон.
Никого, только разбегались по окрестным дворам перепуганные пальбой пациенты и китайцы из персонала.
– Ваня! – позвал я и рванул к странно осевшей на один бок "буханке".
Над головой лопнуло стекло, но просто от жара, по нас никто не стрелял. И сразу раздался мощный хлопок; из прыснувших осколками окон на улицу выбросило клубы белой пыли. Гул пламени немедленно умолк.
Я добежал до второго входа в клинику, взял на прицел дверной проем, заглянул внутрь и поспешил к углу дома. От идеи убраться отсюда до прибытия дружинников пришлось отказаться – колеса "буханки" с правой стороны оказались прострелены; резину покрышек измочили длинной очередью.
Иван полез в кабину за "вепрем", а я сунулся за дом и немедленно бросился обратно. Сверкнула вспышка, магический удар снес кирпичи с угла здания и разметал оранжевое крошево по всему двору.
Уповая на колдовские браслеты, я вновь выступил из-за угла и сразу выстрелил, но впустую: стрелок уже скрылся из виду.
Тотчас рыкнул автомобильный двигатель, мы с Иваном ринулись в обход здания и успели заметить, как от клиники отъезжает белый фургон. Грачев вскинул дробовик и выстрелил; стеклянным крошевом осыпалось боковое окно. Иван повел стволом, но сначала автомобиль поравнялся с компанией подростков у компьютерного клуба, а потом под визг покрышек скрылся в арке.
– Черт! – выругался Иван. – Метил в двигатель!
Я забрал у него дробовик и толкнул в плечо.
– Вали!
– Чего?
– Не было тебя здесь! Вали! Пусть девчонки алиби обеспечат!
– А вы?
– Два раза не арестуют. И позвони Беленькому, пусть эвакуатор пришлет.
Иван миг поколебался, потом кивнул и поспешил прочь.
Теперь хоть не придется версии согласовывать…
Зеваки начали собираться, как только смолкли звуки стрельбы. Русские и китайцы вперемешку окружили здание клиники, к "буханке" они не приближались. Потом подъехали пожарные. Белый порошок давно погасил пожар, поэтому огнеборцы просто прошлись по зданию, выискивая возможные очаги повторного возгорания. Не нашли и уехали, только один остался составлять акт.
Тогда уже подъехали из местного участка дружинники. Незнакомый упитанный китаец и врач-травматолог подвели их ко мне, но я тратить время на объяснения с сержантом не стал, продемонстрировал служебное удостоверение и велел сообщить в Центральное отделение дознавателю Могилевскому.
На дружинника мои корочки особого впечатления не произвели, он насупился и потребовал:
– Оружие разрядите!
Я отомкнул от "вепря" магазин, передернул рукоять затвора и сделал контрольный спуск. Отложил дробовик, взял с колен патрон и загнал в магазин.
– Смотри тут! – приказал тогда сержант рядовому и отошел к машине связаться с Центральным отделением. Третий дружинник так все это время и прикрывал их с автоматом в руках. Только раз отвлекся шугануть обступивших УАЗ китайцев.
Знакомый с заведенными в Форте порядками русский персонал клиники надоедать стражам порядка посчитал неразумным, но и в здание возвращаться не спешил. Доверия к службе пожарной охраны у людей было ничуть не больше.
"Газель" следственной группы Могилевского прикатила минут через двадцать. Дознаватель перекинулся парой слов с дружинниками и свидетелями, затем подошел ко мне и посмотрел на часы.
– Решили оторваться напоследок, Вячеслав Владимирович? – усмехнулся он и огляделся по сторонам. – А где второй?
– Какой второй? – разыграл я удивление.
– Двое вас было! – немедленно влез в разговор травматолог.
– Доктор, вы дыму надышались? – хмыкнул я. – Или пили с утра, что в глазах двоиться начало?
Могилевский взглянул на меня с нескрываемым неодобрением.
– Не стоит так разговаривать с единственным свидетелем, готовым подтвердить, что не вы первым открыли стрельбу, – заявил дознаватель и подозвал подчиненного. – Варламов! Оформляй изъятие оружия!
– Это зачем еще?
– На экспертизу.
Я с обреченным вздохом достал "таурус", откинул барабан и один за другим вынул все патроны.
– Только расписку дайте.
– Да уж не сомневайтесь! – фыркнул Варламов, устроил папку на колене и принялся переписывать серийный номер "вепря".
Подъехал еще один служебный автомобиль, Могилевский велел дружинникам отвезти меня в Центральное отделение, а сам остался выслушать доклад криминалистов.
– Тебе крупно повезло, что обошлось без жертв, – заявил дознаватель на прощанье, захлопнул дверцу УАЗа и постучал по крыше. – Езжайте!
На входе в Центральное отделение пришлось проходить через рамку, и магический сканер верещал как оглашенный, пока я не избавился от всех амулетов. Пришлось сдать даже "Чешую дракона". Ну и "дерринджер" с ножами, разумеется. Ладно хоть шнурки с ремнем оставили.
Впрочем, если все пойдет по плану, скоро отберут и то, и другое.
В помещении для допросов окон не оказалось, да и вообще смотреть было не на что. Неудобный стул, пустой стол, пара стульев с другой стороны. Голые стены, камера под потолком и четыре светильника по углам. Все.
Я выложил перед собой "Омегу" и принялся следить за размеренным бегом секундной стрелки. Круг, круг, еще один. Потом распахнулась дверь, и вошел Могилевский.
– Вы как магнит для неприятностей, Вячеслав Владимирович, – проворчал он, кинул на стол папку, а потом достал из кармана пиджака стеклянную пепельницу и выставил рядом. – Спалить медицинскую клинику прямо перед допросом – кому скажи, не поверят!
Дознаватель грузно опустился на стул, выудил из пачки сигарету, закурил.
– Ничего не хотите мне рассказать? – спросил он после этого.
– Вы больше меня знаете.
– Дайте угадаю, – рассмеялся Могилевский. – Вы приехали на иглоукалывание, чтобы нефритовый жезл стоял, но заблудились и попали в травматологию, а там на вас совершенно без всякой на то причины напали неизвестные злоумышленники. И разумеется – вы были один!
– С нефритовым жезлом порядок, а так все верно.
– Что вы там делали и кто это был?
– Искал тех, кто там был. А кто – этого не подскажу. Не знаю.
Могилевский зло вдавил сигарету в стеклянное дно пепельницы и потребовал:
– С самого начала!
Я рассказал о повторном нападении и перестрелке, ранении одного из нападавших и желании отыскать его и во всем разобраться. Столкновения в клинике приукрашивать не стал, только умолчал о Грачеве.
– Хреново стреляете, Вячеслав Владимирович, – поморщился дознаватель. – Даже ногу отстрелить не смогли!
– Пришили, что ли?
– Пришили.
– А кровь? По крови нельзя отыскать?
– Выгорело там все! А стрелявшие среднего роста и неброской наружности, всех примет, что черненькие, а таких половина Форта. Фургон то ли пыльный белый, то ли серый. То ли китайский, то ли корейский. И не факт, что на учет поставлен. Бардак везде. – Могилевский вытащил из папки пару листов писчей бумаги и ручку, передвинул мне. – Пишите о взломе, попытке убить и похитить. Обо всем пишите.
– С чего бы такое рвение? – удивился я.
– А сами как думаете? – прищурился дружинник.
– Думаете, это братья были? – предположил я.
– Арсенал для них типичный.
– Арсенал типичный, поведение нетипичное.
– Среди братьев тоже отморозков хватает!
– Не стали бы они в помещении "плевком дракона" стрелять. Там от пятнадцати метров рекомендуемая дистанция. На инструктаже такие вещи намертво вбиваются.
– Если это были не братья, значит, есть канал поставки в Форт несертифицированных чарометов. И я хочу его найти.
Я кивнул. Способное работать по площадям оружие, как и алхимические гранаты, для продажи в Форте не предназначалось. Провезти их могли только контрабандой… либо утечка произошла из арсенала Пентагона.
Можно обернуть это в свою пользу?
Наверняка. Но как?
Без всякой спешки и очень подробно, избегая упоминания лишь отдельных моментов, я начал давать письменные показания и почти уже закончил, когда вновь распахнулась дверь и к нам присоединился Петр Наумов.
– Начали без меня? – нахмурился он, заметив исписанные листы.
– Вовсе нет, – ответил Могилевский, закуривая очередную сигарету. – Господин Хмелев проходит у нас еще по одному делу свидетелем. Если у вас есть вопросы, приступайте!
– Пока мы не начали, – выставил я перед собой руку, – выражаю готовность на допрос под гипнозом или с использованием "сыворотки правды".
Представитель Братства покачал головой.
– Всегда есть возможность поставить ментальную блокировку или даже стереть память о содеянном. Стопроцентный результат гарантирует только некропсия головного мозга. Готовы пойти на это?
– Нет.
– Тогда прибегнем к старому доброму сбору вещественных доказательств. – Брат Петр отщелкнул замки небольшого металлического чемоданчика и выложил на стол найденный у меня при обыске пакет. – Вам известно, что это?
Демонстрировать свою осведомленность я не стал и ответил односложно:
– Пакет.
– А его содержимое?
Петр Наумов растянул края пакета так, чтобы через залепленный полосой скотча разрез стали видны вплавленные в янтарь медные диски с ножками, как у микросхем. Я в ответ покачал головой.
– Первый раз вижу.
– Как же пакет оказался в вашей комнате?
– Подкинули.
Брат Петр указал на камеру.
– Запись ведется?
– Ведется, – подтвердил Могилевский.
– Отлично! – улыбнулся Наумов и выложил из чемоданчика на стол прозрачный пластиковый пакет, внутри которого оказалась точно такая же деталь, как и в большом пакете. – Узнаете?
– Первый раз вижу.
– Этот конверт был изъят из ящика стола убитого брата Михаила. Вы последний, кто видел его живым. Вы подозреваемый! В конверте находится похищенный у Братства артефакт. Большая часть похищенного обнаружена при обыске в вашем доме. Совпадение? Вовсе нет!
Я смотрел на пластиковый конверт, смотрел и никак не мог сообразить, чем меня смущает его содержимое. Но что-то было не так, какое-то воспоминание крутилось на самой грани сознания, и его никак не удавалось ухватить.
– Сами вы не совершали кражи и не участвовали в убийстве брата Михаила. Если получится вернуть похищенное, Братство не станет настаивать на вашем преследовании, – пообещал Наумов.
– Я не делал того и не делал этого. В чем вообще меня обвиняют?
Брат Петр машинально пригладил седые волосы и весьма обтекаемо ответил:
– В соучастии. Вы выступали посредником в краже особо крупного размера. Но мы готовы закрыть на это глаза.
– Простите, посредником между кем и кем? Брат Михаил и брат Иннокентий прекрасно знали друг друга без меня.
– Мы можем размотать цепочку до конца. Вы действительно хотите этого?
Прозвучало это заявление как угроза, да неприкрытой угрозой оно и являлось.
Я только вдохнул.
– Предложение действует лишь до задержания брата Иннокентия, – предупредил Наумов.
– А с чего вы вообще решили, что он сбежал? – усмехнулся я. – Быть может, давно лежит в каком-нибудь подвале с дырой в голове?
Могилевский немедленно насторожился.
– Это признание?
– Ни в коем разе.
Петр Наумов поджал губы, убрал в чемоданчик пакет и уже потянулся за конвертом, но я прижал его край к столешнице.
– Юрий Васильевич, – обратился я к дознавателю, – а не разводят ли меня, случаем? Именно этот конверт изъяли с места преступления? И в нем был именно этот артефакт?
Могилевский взглянул на конверт и подтвердил:
– Именно этот. Осмотр помещения производился совместно с представителями Братства, но все вещественные доказательства были помещены в хранилище улик Дружины.
Я отпустил конверт и улыбнулся.
– Ясно. Брат Петр, я подумаю о вашем предложении.
Наумов закрыл чемоданчик и спросил:
– Как я могу получить стенограмму допроса?
– С вами свяжется мой помощник, – ответил Могилевский. – Завтра или послезавтра.
– А брат Вячеслав? Вы арестуете его?
– Постановление об аресте господина Хмелева находится на подписи у заместителя Воеводы.
Наумов глянул на меня свысока.
– Подумайте о моем предложении, брат Вячеслав. Хорошенько подумайте.
Стоило лишь за представителем Братства закрыться двери, Могилевский встал и навис над столом.
– А чему это вы так развеселились, Вячеслав Владимирович? – прямо спросил он.
Я только руками развел.
– Нет, серьезно, – пристал с расспросами дознаватель. – Поделитесь.
– Элементарно, Ватсон! – не удержался я от панибратства. – Мои люди убивают старика и оставляют на месте преступления такую улику? Сами-то в это верите?
Но это была лишь отговорка. Просто я вспомнил. Вспомнил, как дядя Миша подцепил пинцетом и убрал в этот пластиковый конверт совсем другой артефакт. Маленькую черную микросхему с серебристыми ножками, как показалось мне со стороны. И ее переполняла магия, посмотрел – и будто песком в глаза сыпануло.
О чем это говорило? Я был уверен, что знаю ответ, но делиться догадками ни с кем не собирался. Этот секрет стоил слишком дорого. Ради такого можно и в камере посидеть.
Могилевский закурил, глянул на меня через сигаретный дым и спросил:
– Что украли у Братства, как думаете?
– Было бы странно, если бы я знал.
– Давайте так – вы делитесь со мной догадками, а я изменяю меру пресечения на домашний арест.
– Все это похоже на какую-то разводку, – процитировал я строчку из песни группы "Ленинград".
– Почему же?
– Вы сказали, что постановление об аресте уже на подписи.
– Совру – много не возьму. Да и что вы теряете на самом деле?
Я пожал плечами.
– Домашний арест?
– Домашний арест.
– Могу предположить, что украли у Братства блокираторы действия чарометов. Не только сертифицированных, вообще всех. В этом-то все и дело.
– Сколько блокираторов ушло на сторону?
– Полсотни.
Могилевский хмыкнул.
– Сорок три вернулись обратно, а у них подгорает, будто задницу скипидаром намазали. Нескладуха.
– Возможно, это лишь официальная версия и украли что-то еще, – пожал я плечами и напомнил: – Так что с домашним арестом?
– Ждите ответа, – фыркнул Могилевский и покинул комнату.
Ждать пришлось никак не меньше получаса. А потом дознаватель вернулся с какими-то документами в руках и первым делом уточнил, готовы ли показания.
Чувствуя неприятную неуверенность, я передвинул стопку исписанных листов на другой край стола. Могилевский наскоро просмотрел их и наставил на меня указательный палец.
– Продолжаете утверждать, будто действовали в одиночку? – прищурился он. – У нас есть свидетели!
Я поморщился.
– Ближе к делу.
Дознаватель усмехнулся.
– На имя Воеводы поступило обращение от коллектива Госпиталя, пациентом которого вы являетесь. Пишут, вы совсем плохи. Просто на ладан дышите. Просят не запирать в камеру и позволить проходить лечение. Врут ведь, да?
– У вас есть собственные специалисты, пусть проведут обследование.
– Не врут? – удивился Могилевский. – Сочувствую. То-то вы себя совсем не бережете.
– Так что с мерой пересечения?
– Учитывая обращение, готовность сотрудничать со следствием, отсутствие доказательств в причастности к убийству и отказ Братства провести оценку похищенного имущества, принято решение поместить вас под домашний арест. Подпишите.
Я подписал, и дознаватель указал на дверь. Мы вышли в коридор, и Могилевский придержал меня у лестницы.
– Два момента.
– Слушаю.
– Вы с соседом в списке Линева, я говорил? Поэтому и не закрыли. Но закроют, если появятся улики или пойдет на сотрудничество Братство. Это вам ясно?
– Что второе?
Могилевский помахал у меня перед лицом обращением из Госпиталя.
– Если я узнаю, что вы спите с кем-то из подписантов, пеняйте на себя. Отправитесь в изолятор.
– Белены объелись? – опешил я. – Вам-то какая разница, с кем я сплю?
– Мне какая разница? Я ходатайствую о домашнем аресте на основании медицинского заключения, подписанного в том числе вашей сожительницей, – это нормально вообще? Да это курам на смех! – выдал Могилевский и ухмыльнулся. – Ну и чтоб жизнь медом не казалась. Мотив к сотрудничеству со следствием будет.
– Да ладно вам…
– Я предупредил, – ответил дознаватель уже на полном серьезе. – Узнаю – закрою.
Я мрачно глянул на дружинника, но в бутылку не полез и вместо этого посоветовал:
– Проверьте финансы гравировщика. Его и родственников.
Могилевский уточнил:
– Искать что-то конкретное?
– Нет, просто предположение.
Дядя Миша не был случайной жертвой – я уже нисколько не сомневался в этом, но не располагал доказательствами, а следователь мог мою догадку подтвердить. Это бы все упростило.
– Шагайте на выход, Вячеслав Владимирович! – указал на лестницу дознаватель. – Варламов домой отвезет.
Из отделения повезли на все том же уазике, только теперь рядом с водителем сидел незнакомый гимназист с бритым затылком и в скрипучей кожанке. Мы с Варламовым тряслись на заднем сиденье.
Подъехали к бару, под удивленными взглядами посетителей прошли внутрь, и Ваня за стойкой сразу встрепенулся:
– Обошлось? – Но он сразу заметил дружинников за моей спиной и напрягся: – Или нет?
Я подошел к помощнику и негромко произнес: