Потолкались, ничего особенного для себя не нашли. Хозяин одной из лавочек, увидев Лильку, предложил "мужу" её и "другу мужа" её, - "вот, не знаю только, красавица, кто из них с какой стороны тебя за руку держит", - купить программы для печи. "Это чтобы кормила ты муженька своего на славу!" - добавил он, подмигивая покрасневшей Лильке. Забавный мужик, с юмором! Программы им были не нужны, однако хозяина поблагодарили и дальше пошли. Интересно здесь по сторонам глазеть! Весь день ходить можно и всякую секунду что-то новое видеть.
Теперь уж осмелевшая Лилька держала за руку только Ромку-джи. Зия хитро так улыбаясь, в подходящий момент отпустил девчонку, а она, заглазевшись по сторонам, этого и не заметила. Так они с Ромкой-джи и шли, как зачарованные дети, за руки держась. Головы у обоих одинаково крутятся туда-сюда, только бантики Лилькины мелькают. Ромка-джи, на правах старого путешественника, знай себе, плавно рукой поводит, указывая то туда, то сюда. "А вот ещё, посмотри, Лиля, это программ-ирригаторы сидят! А вон там, говорят, операторы по режимам любую Установку отрегулировать могут!"
Егор прислушался. Нет, не об этом Ромка-джи девчонке рассказывает! Обратил её внимание на парадокс - мол, глюкозу для людей и глюкозу для мышц разных механизмов, одним словом называют, хотя и не путает никто. Ай, да Ромка-джи! Этак он Лильку в учёные обратит!
К солидным тентам подошли. Здесь Егор свои намерения Зие и раскрыл. Тот не удивился, лишь задумался на секунду, и согласился. Более того, сказал даже, что сам оплатит покупку.
Егор чуть не поперхнулся, с чего бы это? Он и сам может заплатить!
Но Зия только похлопал его по плечу и посоветовал не кипятиться на жаре, мол, вредно для здоровья.
- Это в наших с Саввой интересах, - говорит, - Даже и не думай, что я тебе просто так, за здорово живёшь, такую штуку куплю!
Присмотрелся и пошёл к охране одного из тентов, велев никуда не уходить и ждать. Егор присоединился к Ромке-джи и Лильке, которые во все глаза рассматривали в павильоне напротив здоровенного строительного робота. Тот бесшумно размахивал манипуляторами, зловеще стучал по земле стальным ковшом и время от времени с лязгом менял страшного вида насадки, демонстрируя ловкость и скорость. Робот был явно не новым, но выглядел вполне прилично. На дальнем помосте, там, где хозяева товара восседают, спорили трое, размахивая руками - явно торговались. Ещё дальше было видно, как торчат лапы машины, меньшей, чем у ментов, да, пожалуй, и грузовичка поменьше. Это мирные хунхузы издалека приехали, по одежде видно. У хунхузовских покрой комбеза другой, китайского образца, да и армейские косынки они не по-нашему повязывают, а узлом над левым ухом.
Пока на робота глазели, компания подошла, морды красные. Молодые ещё, но уже "с большим гандибобером", как дед говаривал. Стоят, с хозяйским видом вокруг осматриваются. Да ещё потный толстяк в белом комбезе и ярко-красном чепчике тележку подкатил с новенькими блестящими кастрюльками и сковородками. Остановился рядом с ними и о чём-то с этими красномордыми талдычит. Физиономия хитрая, сальная. У молодняка, надо заметить, лишь главарь с калашом за плечами, а дружки только с ножами на поясах, если, конечно, где-то под одеждой ещё чего из оружия не прячут. Пошушукались, оглянулись, быстро обменялись чем-то.
Ну, ясно. Либо насвой-дурман толстяк продаёт, либо ещё какую-то другую гадость. Впрочем, нас это не касается. Это уж пусть Города Челябы забота будет. Но только вот не нравится мне, как эта шантрапа на Ромку-джи с Лилькой поглядывает!
Егор осторожно переместился ближе к компании. В дозоре он снял бы их за милую душу. Удобно стоят, сами на мушку просятся…
Вышло всё, конечно, по-дурацки. Толстяк в белом перед клиентами своими хорохорится, - видать, в постоянных покупателях они у него. Громко говорит, слюной брызжет, руками размахивает:
- Я уверен, что под комбинезоном этим зреет молодое упругое тело, услада ночей настоящего мужчины, дикарский огонь похоти и похоть огня, да простит мне, женатому, Господь-Аллах эти слова! Пылкая и опытная в дикарской любви дева пустыни!
- Сопля она, из пустыни… - тянет самый крупный из красномордых бездельников, в упор разглядывая налитыми кровью глазами Ромку-джи. - Она у мужика и не видела ни разу, и в руках не держала. Ну-ка, молодой, пошёл отсюда! - и небрежно толкает Ромку-джи, а Лильку за грудь больно лапает.
Лилька, до этого набычившись стоявшая, сразу хватает с тележки сковородку за ручку и с размаху лупит красномордого прямо по физиономии! Тот и рухнул. На сковороде кровь красной жижей размазана.
Что тут началось! Ромка-джи, хоть и будет в плечах Егора поуже, но драться тоже обучен. Разворачивается и лупит одного из дружков красномордого в нос, только сопли кровавые полетели! Насели на него сразу трое, но тут уж Егор вмешался. Прикладом в затылок одного, стволом в солнечное сплетение другого, - не убить бы только… должны отмахаться, должны!
Тут и толстяк-продавец в Ромку-джи вцепился, а Лилька, не долго думая, и ему засветила окровавленной сковородкой, сходу! Толстяк только охнул и завалился набок, руки к затылку прижимая. Однако ненароком, этой же сковородкой, рикошетом, и Ромке-джи попало. Глаза у него обессмыслились, ноги подогнулись…
Те из мордастых, кто на ногах остался, на Егора и Лилию наваливаются. Вот, уже и ножи замелькали, ругань брызжет вперемешку со слюной. Пора стрелять, забьют ведь, сволочи!
- Назад! Стреляю на поражение!
И тут, - благодарение Господу-Аллаху! молитесь, братья, за друзей верных! - Зия подоспел. Одному с налёту врезал, второго меж ног пнул, третьему рукояткой пистолета по зубам заехал, тот только кровью плюётся. Толпа вокруг орёт, пыль столбом… кто-то уже посуду с тележки расхватывает.
- Пошли отсюда, - говорит Зия и хватает за руку Ромку-джи. - Лиля, цела?
- Да, - говорит она, сквозь зубы, и сковородку наотмашь держит. - Ну, ещё кому? Кто моего парня ударил? Ты?! - делает шаг к какому-то глупого вида бородачу в толпе.
Тот меняется в лице, назад пятится, лицо руками закрывает.
- Да ты же, малыш, сама ему нечаянно и приложила! - весело кричит кто-то и все ржут.
- Лилия! - рявкает Зия. - С Егором - за мной!
И в толпу. Пистолет перед собой - ну моментально все расступаются! Так и пробились сквозь зевак, к своему грузовичку отправились. Ромка-джи очухался, синяк под глазом начинает набухать. Лилька торжествующе сковородку несёт - трофей! Глянул на неё Зия… и давай хохотать…
В общем, присели под навесом, свистнули чайханщику, чтобы ген-кумыса на всех принёс и принялись ущерб подсчитывать. Хохот стоит! Шайтан-сковородку уже Лильке в будущее приданое зачислили, синяк Ромки-джи "наградой за верность" назвали. Егор с приклада кровь с волосами вытирает и хохочет вместе со всеми. Зия делает вид, что из рукава зубы чужие вытряхивает - опять все от хохота сгибаются.
Чайханщику заказали самый большой, с трубочкой, стакан местного ген-кумыса для Саввы и собрались к родному грузовичку, продолжать победу праздновать. Соседи по чайхане, прослышав про такое дело, поднимают свои стаканы и пиалы, а один старик говорит им торжественно:
- Будьте осторожны. Воинов пустыни все боятся и недолюбливают. Здесь много говно-людей толчётся. Лодыри насвойные. Смотрите, они теперь, как песчаники, по ярмарке рыскать будут, вас разыскивать, чтобы отомстить.
- Спасибо за совет, хан-батюшка! - говорит улыбающийся Зия. - Да продлит Господь-Аллах дни ваши в здоровье и радости!
- И вам благословение Вседержителя! - отвечает старик. - Помните, что я вам советовал.
Эх, жаль Егор у красномордого калаш не забрал! А то и ухо бы оттяпал, не поморщился. Пусть знает, как себя на людях вести!
Когда уже вечером в фургоне сидели, Савва сказал:
- Старик прав был. И совет он вам дал хороший. Ничего плохого вы не сделали, только хвалю вас за содеянное, но всё же держите ушки на макушке. Народ здесь всякий понаехал. На камерах ваши лица есть, но, слава Господу-Аллаху, не убили вы никого, а Управе одна драка - тьфу!
- Ничего, Савва, - отвечает Зия, - не очень, конечно, ладно получается, но куда уж деваться. Иногда и поучить надо людишек, а, Лилия?
Лилия гордо кивнула головой. И сказала, что по рассказам родителей знает - её предки из армейских вышли. И с детства она не в кукол любила играть, а в Джихад и боевых роботов! Её отец подтвердил:
- Это уж точно! Вообще-то, мы с матерью мальчишку планировали, а вот, понимаешь, девка на свет выскочила. Вот она у нас и получилась ни то, ни сё!
Лилька с Ромкой-джи одинаково надулись. Смех, да и только! Егор даже приревновал немного Ромку-джи. Теперь он только Лильку и видит, только Лилькой и дышит, а если вдруг с Егором разговаривает, то глазами Лилию свою отыскивает… и говорит невпопад. Эх, созрел друг детства, созрел! Вот-вот с ветки упадёт прямо Лильке в ладони - так размяк. И зря тут, между прочим, Егор ревнует, пора бы уж Ромке-джи не на Маринку глядеть, а на других девушек. А то в Городе и девушек, подходящих по возрасту, нет! Горячка позапрошлого года многих выкосила и теперь, считай, во всём Городе старики, да ребятня.
Так что, влюбляйся, друг, влюбляйся! Глядишь, на будущий год привезёшь в Город Лильку и станем мы рядышком жить. Ох, если, конечно, Маринка согласится за Егора замуж выйти. Характер у неё, как у Мамы-Гали. Если что решила для себя - всё! Хоть убейся, на своём настоит.
У Егора даже настроение испортилось. И чего он сам себе душу растравил? Друга приревновал, счастью его позавидовал…
И Егор вышел из фургона. Глядя на мигающие ночные звёзды, он прочёл молитву Господу-Аллаху о том, чтобы всё у них с Маринкой было хорошо!
Надо сказать, все мужики, включая дядько Сашу, в этот вечер весёлыми были. Очень хорошо торговали! Поэтому сегодня допоздна засиделись. А когда все наконец-то спать разошлись, Зия вытаскивает из нагрудного кармана две "глушилки" и суёт их Егору.
- Держи, а то в суматохе и забыл совсем! Сейчас поглубже запрячь, а на уж обратном пути держи под рукой, будь так добр.
И как ни сопротивлялся Егор, как ни предлагал хотя бы пополам расход оплатить, Зия на своём настоял. Им с Саввой, мол, спокойнее будет, когда самый ловкий боец Города будет дополнительно вооружён. Дескать, видели, как ты воюешь, и решили твою персональную огневую мощь усилить. И никаких Егоровых слов даже слушать не стал.
Так и спать завалились. Савва дежурить остался. А сменщиком у него должен был быть Ромка-джи, но Егор попросился вместо него. Пусть Ромка-джи немного очухается, - слишком уж много на него сегодня навалилось! И тебе любовь, и раз-два по морде, и куча всяких файлов научных, которыми с ним Савва поделился. В общем, счастья полный комбинезон… только голова у Ромки-джи гудит. Пусть уж отоспится.
Ночью дежурить у фургона - хлопотливее, чем в Городе днём в праздники! Которые правоверные, те спят, ангелами сна убаюканы. А есть и те, кто как раз только ночью наружу и вылезает, чисто шайтан из пекла. Так-то светло, конечно. Нет той тьмы, что, допустим, в пустыне, когда в безлунную ночь чёрным илом всё вокруг тебя окутывает. Фонари горят. Кто-то, глядишь, костры развёл, у них посиживает. Ну, это уж те, кто побогаче будет.
Тащить на ярмарку сухой ген-саксаул, конечно, глупость. Каждое место в фургоне, да в мешках верблюжьих - на счету. Покупать у здешних приходится, или брикетами пользоваться. Брикеты сами по себе дёшевы и горят хорошо, но если уж ты едешь на ярмарку не пофорсить, не для того, чтобы все видели, мол, вот какой ты красавец сам собою, то лучше экономить.
Там где костры, там, естественно, не спят. Костёр вообще красивая штука - так бы сидел и смотрел на огонь, о Маринке думал. Ну, а тут народ вокруг костра музыку слушает, "ген-саксауловку" потягивает. Видать, хорошо торганули и завтра съедут. Судя по всему, у всех в ларингах одна и та же музыка гремит. Ишь, как синхронно покачиваются, хе-хе-хе… только что в ладоши не бьют!
- Сменить тебя обратно? - спросил Савва, высунувшись из-за полога. - Не спится. С мужиками сегодня на грудь принял, так теперь уснуть не могу. Натонизировался.
- Да нет, я отоспался, - вежливо сказал Егор.
Савва присел рядом. Какое-то время они смотрели на площадь, живущую своей ночной жизнью. Мигали удивительно красивые экраны, беззвучно вспыхивая объявлениями, какими-то файлами с красивыми девушками, танцующими полуобнажёнными, а то и вовсе нагишом. А вот президент-эмир появился, губами шевелит, пальцем прямо в Егора тычет.
Горели костры. Высоко наверху по канатной дороге иногда с едва слышным поскрипыванием проезжали вагончики. На отдельных линиях медленно двигались менты, следящие за порядком. Вдоль фургонов шныряли шкодливые толкачи всякой дури и выписывали петли пьяные… а может, и не пьяные, а нажевавшиеся дурман-насвоя.
Идиотская штука, кстати, дурман-насвой. Вроде, и привычки не вызывает, но если долго балуешься, то тупеешь с неё. Тупеешь, вот и всё. Покой на душу снисходит. Но не тот, от которого Господь-Аллах ближе становится, новые силы и мудрость даёт, а тупой покой. Смотришь на всех свысока, как старый верблюд, и так же, как и он, жуёшь-жуёшь…
Мимо них прошёл приземистый человек с лицом, закрытым армейским платком-повязкой. За ним семенила стайка девушек в нарядах, от которых в Городе старух бы просто удар хватил. Ноги голые, руки голые, да и всё остальное едва прикрыто. Девицы шли молча, только улыбки и причёски в темноте светились, видать, зубки и волосы световым лаком покрыли. Красивые девушки, нечего говорить. В Челябе жить - можно так одеваться… хотя, наверное, днём, в жару, они в таком виде не ходят. Прожаришься за день до хрустящей корочки! А ночью, на праздник - самое то!
Человек остановился рядом с ними и шепнул:
- Мужики, как раз пару девочек свободных! Клиент сорвался. Ну, как? Недорого!
- Спасибо, не надобно, - сказал Савва.
- Иди-иди, - мрачно сказал Егор, сообразив, наконец, что к чему. - Шагай отсюда, нечестивец.
- А ты меня Вере-Истине не учи! - огрызнулся мужик, свирепо оборачиваясь в сторону захихикавших было девиц. - А ну, цыц!
Савва толкнул Егора в бок. Это надо было понимать, как намёк на то, чтобы Егор не кипятился. Мужик пошёл дальше, выводок девушек потянулся за ним. Последние, хихикнув, отдали на армейский манер честь Егору и Савве, а одна мекнула овцой и жеманно попрощалась:
- До свидания, праведники!
- Уели нас с тобой, Егор, - усмехнулся Савва. - В Москве, кстати, большинство девушек в таком виде разгуливают. Мода, понимаешь.
- Там мода, а здесь - блудницы! - буркнул Егор, всё ещё злясь.
- Не суди и не судим будешь. Каждый человек, слышишь, Егор, каждый сам себе дорожку выбирает. Всех праведниками не сделаешь, Веру-Истину в каждого не вдохнёшь.
Они посидели ещё немного.
- Давай-ка, Егор, иди спать, пока прохладнее стало. Завтра у нас день хлопотливый будет.
Егор понял, что зевает. Он уже поднимался, когда Савва остановил его и, понизив голос, спросил:
- Ты действительно умеешь обращаться с "глушилками"?
- Да. Обучен.
- Хорошо. Это нам может пригодиться. Хотя… лучше бы уж не надо, правда?
Егор пожал плечами. Как тут ответить? Сам же только что и сказал, что у каждого - своя дорожка. И никто не ведает, что на этой дорожке повстречаться может. "Бумеранг" накрылся, так зато теперь "глушилки" есть, есть чем врага встретить.
Савва посмотрел ему в лицо и улыбнулся:
- Воин пустыни… как есть воин. Ты хоть девушке своей, Марине, присмотрел чего-нибудь?
- Нет пока, - смутился Егор и снова сел рядом. - Как-то ничего на глаза не попалось такого… Она ведь тоже воин. Не лак же ей светящийся дарить…
Сказал и сразу представил себе Маринку с голыми ножками и светящимися распущенными волосами. Кхм… а красиво было бы, прости меня, Господь-Аллах! Уж чего-чего, а скроена Маринка на диво ладненько. Когда в кои-то веки в платье и праздничных сапожках щеголяет - просто глазам смотреть больно, чисто ангел небесный!
- Подари-ка ей вот это, - вдруг сказал Савва, и протянул Егору ладонь, на которой лежало колечко. - Вот, смотри, здесь нажимаешь и слушаешь в ларингах песни старинные, русские. Бери! Это ещё от прадедов наших кольцо. Почти антиквариат. Сегодня, пока вас не было, торговец предложил. Я взял. У меня-то два сына, взрослые уже, а жене подарок я отдельно пригляжу.
- Неудобно как-то… - пробормотал Егор, глядя на кольцо.
- Бери. Пусть у вас с Мариной память обо мне останется. Считай, что на свадьбу подарил, а то, кто его знает, куда меня моя дорожка выведет. Ну, давай, дрыхни. А я тут подежурю.
Засыпал Егор под тихую песню кольца. Надел его на палец, включил, усталую голову на рюкзак свой положил и слушал… слушал…
Чёрный ворон, чёрный ворон,
Ты не вейся надо мной!
Ты добычи не дождёшься,
Чёрный ворон!
Я не твой!..
И совсем уж страшное, жуткое, - со словами, как из глухой дозорной ночи, - как будто не будет уже никогда ясного рассвета, а только смерть лютая, неминуемая…
Я видел генералов, - они пьют и едят нашу смерть,
Их дети сходят с ума оттого, что им нечего больше хотеть.
А земля лежит в ржавчине, церкви смешали с золой.
Если мы хотим, чтобы было, куда вернуться, -
Время вернуться домой!
…эта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбе.
Она умрёт, если будет ничьей.
Пора вернуть эту землю себе!
* * *
Собрались в этот раз быстро. Пока собирались, Егор попросил Зию несколько зарядов к подствольнику для Маринки купить. Гоша-солдат и ещё пара мужиков с Лилькой и Ромкой-джи буквально бегом-бегом по фургонам пробежались, гостинцев набрать. Ромке-джи особо ничего не надо было, у него теперь всё есть, даже калаш трофейный и к нему "родной" шлем! Дядько Саша расщедрился. Всё равно, говорит, трофеев неплохо взяли, держи, не буду жмотиться. Теперь в дозоре ты - боец полностью экипированный. Шлем-то с ночным зрением! Да и система целенаведения работает. Не то, что большинство шлемов в Городе - старые, барахлящие давно. У муллы-батюшки, да у дядько Саши самые лучшие, да!
Егор вначале позавидовал, а потом подумал, что зря. Ромка-джи теперь уже боец опытный. Нельзя ему без нормальной экипировки в дозоры ходить… да и обратно - от Челябы до Города - тоже путь неблизкий… и его, между прочим, ещё пройти надо! Так что, пусть владеет Ромка-джи заслуженными трофеями. А Егору пока привычнее с дедовым калашом дозорить. А ночное зрение он себе на будущий год закажет, если на то воля Господа-Аллаха будет.
Ну, и калаш со шлемом у Ромки-джи пока ещё не именные. Так что в дозор мужики будут брать их по очереди. И Егор с лёгким сердцем поздравил друга, на которого Лилька теперь смотрела, как на ниндзя Господа-Аллаха, а сам он пребывал в некоем непонятном состоянии от свалившихся на него богатств. Здорово похоже на ту минуту, когда Ромка-джи от Лильки сковородкой по голове получил. Глаза разъезжаются, улыбка бессмысленная с лица не сходит, ходит за руку с Лилькой и сияет, как начищенный медный кувшин.