– Тебе показалось. И обсуждать тут нечего. Я останусь в ОСН.
– Аэда… – проговорил он – и надолго замолчал.
В его голосе прозвучало что-то доселе незнакомое. Впрочем, и то, о чем он подумал, Кайндел ощутила без труда. Здесь и сейчас, на корабле, среди двадцати семи парней, несомненно, принадлежащих к человеческой расе и никакой другой, она ощутила удивительное, но вполне объяснимое сродство с Рейром. Конечно, он не был альвом, однако даже понимал ее намного быстрее и легче, чем Эйв. "Правда, брать в пример Эйва вообще странно", – сказала она себе.
Странные у них были отношения. Куратор и курсантка виделись не так часто, как им хотелось, а когда все-таки сталкивались, эмоции, посещавшие их в это время, сводились, по сути, к одной только страсти. Разобраться, что в их любви есть большего, не хватало ни сил, ни времени. Впрочем, девушка подозревала, что Шреддер-то как раз ее любит и любит вполне искренне. Однако во что выльется его чувство в дальнейшем, и во что превратилось бы в обстоятельствах мирной обывательской жизни, сказать она не могла. Все-таки провидцем она не была. Да и, что там говорить, раньше об этом просто не задумывалась.
А сейчас ей на память пришел их давний с Рейром разговор. И пришлось согласиться, что на самом деле, как ни крути, альвы и существа, подобные ему, ближе Кайндел, чем люди вообще, и даже конкретно тот человек, с которым у нее завязались отношения. Ближе по мировосприятию, по тому, как чувствуют и мыслят, да и по возможности наладить контакт – тоже.
По крайней мере, так ей показалось в это мгновение.
– Я хочу переубедить тебя, – произнес он, когда собеседница уже начинала подозревать, что диалог прервался.
– Допустим, что тебе это не удастся.
– А я упрямый. Не удастся сейчас – попробую через некоторое время.
– Я о другом пытаюсь тебя расспросить. Что произойдет, когда мы доберемся до города? Придет время скрутить меня и доставить к Ан Альфарду?
Рейр посмотрел на нее едва ли не с нежностью.
– Ты так настойчиво повторяешь один и тот же вопрос, что это наводит на мысли… Я не владею искусством оперировать информацией на твоем уровне, однако и так понятно, что ты боишься.
– Боюсь, – согласилась Кайндел. – А что – не следует?
– Нет. Пока Ан Альфарду нужна твоя помощь, ты можешь быть совершенно спокойна за себя. Это парадокс переломных моментов истории – идет в расчет только настоящий момент, а отнюдь не то, что происходило раньше. Вернувшись в Круг сейчас, ты займешь подобающее мастеру твоего уровня высокое положение, и никто никогда не попрекнет тебя прежним.
Девушка с сомнением пожала плечами. В сказанное ей не очень-то хотелось верить, хотя доля правды в словах собеседника, без сомнения, была. "Давай начистоту, – предложила она сама себе. – Ты хочешь вернуться в Круг? При условии, что, мечтая о твоем возвращении, Ан Альфард выгонит Ночь в три шеи, лично застрелит Волка и четвертует… кого? Ну, словом, разберется со всеми, кто тогда едва не замучил тебя насмерть – захочешь ли ты вернуться?"
Ответ был однозначен – нет.
– Разбитую чашку не склеишь.
– Можно завести новую. И кто сказал, что она будет принципиально отличаться от прежней по своему составу? – немедленно нашелся Рейр.
– Словоблудство-с. Не о чем больше говорить.
– Как угодно.
Но, хотя свернуть разговор он согласился легко и вроде бы даже с готовностью, было понятно без пояснений, что надежду изменить ее решение он не оставил. И вряд ли он позволит ей в действительности добраться до своих. Нет, конечно, ему это не на руку. Скорее уже в городе вызовет подмогу, они запихнут Кайндел в машину и увезут… Причем вместе с артефактом.
"Кстати, ведь артефакт – это серьезный аргумент как для Одина, так и для Ан Альфарда, – сообразила курсантка, и ей стало не по себе. – Ночь и мейстеры Круга могли просто не знать о существовании подобного артефакта у Дозоров. Ничего удивительного. Ребята, похоже, именно затем и крали энергию посредством этой чаши, чтобы спрятать как себя и свои штаб-квартиры, так и сам предмет. По крайней мере, до поры до времени.
Сейчас им нужно его вернуть, и они ничего не пожалеют для этого. Понять их можно – на случайно получившемся магическом предмете строится вся их мощь, вся таинственность и неуязвимость их организации. И тут встает только два вопроса, зато самых важных – может ли кто-то из них, к примеру создатель чаши, почувствовать ее сквозь фольгу и шелк, и есть ли у них корабли?"
Последнее, кстати, было не столь важно. По берегу можно отыскать сколько угодно лодок, и при желании выйти на них в Ладожское озеро. Единственное спасение от подобного преследования – уйти как можно дальше на глубину, куда весельным лодкам трудно и опасно будет забираться, а моторные на побережье имеются отнюдь не в изобилии, да и много ли туда влезет народу…
– Как думаешь, у ребят из Дозоров имеются большие корабли? – спросила она Рейра, сообразив, что раз он умудрился отыскать ее в лемболовских катакомбах, то вполне может знать, сколько и чего имеется у хозяев этих катакомб.
– Очень сомнительно. – Мужчина непроизвольно обернулся, оглядел прибрежную полосу, отсюда кажущуюся белой, словно бы убеждаясь, что за ними никто не гонится. При этом – следовало отдать ему должное – корабль не дрогнул, не изменил курс, ни на миг не сбился, шел ровно и быстро. – А у машины, кстати, уже кто-то мельтешит. Сдается мне, мы вовремя слиняли.
– Ой, – Кайндел поспешила забраться на кормовую скамью, уцепилась за кормовое украшение – резной рыбий хвост, – чтобы рассмотреть, что там творится на берегу. – Слушай, они ведь теперь наверняка знают, куда мы делись…
– Естественно. Знают. А ты рассчитывала пропасть бесследно?
– Само собой!
– Увы. Погоня будет проходить по всем правилам. Ты не думаешь, что ребят-реконструкторов надо предупредить?
– Ты думаешь, они не понимают?
– Они вполне могут заблуждаться на тему того, насколько опасно дело, в которое они ввязались.
Девушка посмотрела на собеседника с сомнением.
– У меня такое впечатление, будто ты добиваешься того, чтобы нас выкинули за борт. Причем прямо сейчас.
Мужчина заразительно рассмеялся.
– Ну, меня-то выкинут вряд ли. Я – хороший кормщик, неплохо владею мечом, магией… Если от кого и решат избавляться, то от тебя.
– Очень смешно. – Курсантка нервно высматривала, что там творится на берегу, но корабль уже изрядно отдалился от берега, и кроны деревьев скрыли ту часть берега, где находился свернутый лагерь и пока еще торчала ограда. – Можно подумать, тебя мучает совесть, что кого-то приходится использовать в своих целях.
– Вот уж что мне никогда не мешало. Однако люди куда лучше защищаются, если знают, что происходит. И куда быстрее реагируют на опасность, если ожидают ее.
– Эй! – окликнул Рейра Готье, перебравшийся на нос корабля. – Поворачивай на север! Уже пора! Парни, беритесь за канаты!
Поворачивать следовало плавно, так, чтобы не потерять ветер. Наполняющий парус, и не уложить корабль на борт, не начерпать воды. Кормщик и те, кто управлял парусом, должны были действовать слаженно, и Готье решительно направился на корму, желая проконтролировать этот процесс. Однако гость справился с делом не хуже предводителя отряда, лодья нацелилась носом на бледно-синюю линию горизонта.
– А молодец! Мастер! – похвалил реконструктор и спокойно вернулся на нос корабля.
– С ума сойти… Тебе надо было устраиваться в какую-нибудь дружину, на кораблике ходить, а не мейстером Круга становиться, – восхитилась курсантка – и осеклась, потому что собеседник предостерегающе взглянул сперва на нее, а потом на ближайших гребцов (сидевших по своим скамьям, но без дела, потому что ветер пока работал за них), как бы давая понять, что им как раз всего этого знать не следует.
"Извини", – сказала она взглядом.
А потом услышала предостерегающий крик Готье, указывающего на что-то своим бойцам, и поднялась со скамьи, чтобы тоже рассмотреть. Но не привычная к кораблю, она как раз этим и лишила себя возможности что-либо увидеть, потому что горизонт от нее напрочь заслонил парус. Мысленно ругнувшись, она быстрым шагом направилась по проходу к предводителю отряда, стараясь не мешать никому из гребцов.
– Что случилось?
– А ты посмотри, – хмуро произнес мужчина, взмахнув рукой в сторону берега.
Очертания корабля скандинавского типа она узнала, несмотря на расстояние. Все происходящее вызвало у нее в этот момент стойкое ощущение иррациональности и кинематографичности окружающего мира. Казалось, корабль, медленно ползущий вдоль прибрежной полосы, сошел с какой-нибудь гравюры или литографии, и потому в первый момент девушка даже удивилась, почему стоящие на носу лодьи реконструкторы так мрачны. Ее острое зрение позволяло рассмотреть в подробностях и носовое украшение, и парус "видения", и движения гребцов…
Именно тогда, когда Кайндел разглядела головы и плечи над фальшбортом, она поняла, что это вовсе не картинка. Пространство сразу обрело глубину, и "гравюра", чуть припорошенная утренней дымкой, стала реальностью. Вдоль берега, в их сторону, двигался самый настоящий драккар, черный, с красивым полосатым парусом.
– Обалдеть! – только и выдавила из себя курсантка. – Ей-богу, копия корабля из Гокстада!
– Билась об заклад? Так ты проиграла, – сказал один из бойцов, стоявших рядом с Готье и пытавшихся наладить подзорную трубу. – Носовое украшение другое, да и оснастка…
– Сколько весел, вот что главное!
– Пятнадцать я вижу, – сказала она, прищуриваясь. – Но, кажется, это не основополагающий момент для определения численности вражеского отряда. Это же, как понимаю, и есть те самые викинги-бандиты?
– Именно. Кому тут еще на подобных драккарах ходить… Вот ведь! И именно сейчас! Именно сегодня.
– Готье, глянь! – Один из гребцов встал с места, вытягивая руку в другую сторону.
Все, кто, стоя на носу, изучал чужака, как один повернулись посмотреть, что там еще есть интересного.
С другой стороны вдоль берега пробирался второй, почти такой же корабль, правда, с немного другим носовым украшением и другим парусом. И весел у него оказалось по шестнадцать с каждой стороны – большой корабль. На борту было многолюдно, а может, преследователи, тоже положившиеся на силу ветра, просто столпились в носовой части, то ли чтобы рассмотреть лодью, то ли чтобы устрашить ее экипаж.
– …твою мать! – от души выразился Готье. – Двое на одного.
– Если бы двое, – реконструктор, все-таки совладавший со своей подзорной трубой, рассматривал что-то впереди, по пути их корабля. – Трое. Вот там еще один. Правда, кажется, поменьше…
– Нам что, легче от этого?! – рявкнул предводитель отряда и замахал рукой. – Эй, как тебя!.. Рейр! Поворачивай! Поворачивай прямо на восток!
И сам бросился на корму. Судя по всему, даже самому лучшему кормчему, однако же чужому, совсем не знакомому, он в экстремальной ситуации доверять свой корабль не собирался.
Мейстер Круга уступил ему рулевое весло без лишних разговоров, после чего медленно, даже величаво пробрался на нос мимо спешащих и нервничающих реконструкторов-мореходов и подошел к Кайндел.
– Как думаешь, у нас есть шансы? – спросила она его.
– Ты имеешь в виду наши личные шансы или шансы конкретно этого корабля? Что касается корабля, то я слабо себе представляю ходовые качества тех трех драккаров, ну и этой лодьи тоже. Я ее на полной скорости не видел. А если говорить о наших личных шансах, то, пожалуй, есть одна небольшая надежда. Видишь ли, Круг поддерживает отношения с местными бандитами (мы их называем пиратами). Если я сообщу им, кто я, а также что ты приняла предложение гроссмейстера Круга и готова сотрудничать с ним, нас, возможно, и не тронут.
– Я не сказала "да", милорд!
– А это и неважно! Пока главное – уцелеть, остальные проблемы решим позднее.
– Это могут оказаться не те пираты.
– Разумеется. Но вероятность того, что они – это они, достаточно велика, чтобы на нее рассчитывать.
– И главное, чтобы тебя не убили прежде, чем ты успеешь представиться, – не вытерпела Кайндел.
Он сдержанно ухмыльнулся.
– Ну, это еще надо умудриться…
И с загадочным видом погладил рукоять меча на левом боку. Она поняла, на что он намекает, и улыбнулась в ответ. Такая мальчишеская самоуверенность позабавила ее и даже немного умилила.
На корабле поднималась суматоха, Кайндел мягко, но решительно отодвинули в сторонку, и она, чтобы не мешать, скорчилась под фальшбортом. Двое парней возились с парусом под аккомпанемент окриков Готье, решительно работающего рулем, остальные разбирали весла и рассаживались по скамьям.
– Странно, разве при распущенном парусе гребут? – удивилась девушка, глядя на Рейра. Тот не уходил с дороги, и, может быть, мешал мореходам не меньше своей спутницы, однако его никто не пытался отодвинуть. Чем он, собственно, и пользовался.
– Почему же нет, – отозвался он, задумчиво глядя на преследующие их драккары. – Просто при сильном ветре это не имеет никакого смысла. Выгода минимальная, а устают гребцы будь здоров. Но нынешний ветер сильным не назовешь, да и беречь чью-то силу незачем. Потому как если дойдет до рукопашной, исход будет одинаковый – что с усталыми, что с отдохнувшими гребцами. Слишком уж силен перевес. А в погоне, сама понимаешь, каждая ерунда имеет смысл.
– Хм… Смотри, как бы тебя на весло не попросили!
– Не, я с веслами не очень. Вот с парусом или с рулем – пожалуйста… Кстати, ихнему чародею пора бы приступить к выполнению своих обязанностей. Как думаешь, а?
– Легок на помине, – пробормотала она, показывая на чародея, рывшегося в вещах у мачты, а теперь, наконец-то отыскав нужное, бросившегося на корму. – Как думаешь, он будет мухлевать с ветром?
– Что ему еще остается…
"Интересно, а ты-то на что-нибудь сейчас способна? – подумала Кайндел, ежась. – Устала, конечно, однако какую-то магию из себя можешь выдавить наверняка. И лучше об этом подумать раньше, чем прямо в минуту боя". В тот же миг она вспомнила о стащенном артефакте. Конечно, тот ей не повиновался, спасибо, что в руки себя взять позволил, однако в минуту серьезной опасности глупо даже не попытаться что-то придумать, оставлять такую мощную вещь лежать без дела.
Не с первого раза ей удалось добраться до мачты, где лежал сверток, и далеко не сразу получилось улизнуть обратно. "Хэй, хэй!" – ритмично восклицали реконструкторы, видимо, чтобы не сбиваться с ритма. Ее раздражали эти восклицания, правда, скоро они стихли, должно быть, гребцы "вошли в ритм", и больше им не требовалось помощи. Корабль несся вперед, и пена шуршала о деревянные борта, и брызги время от времени обжигали ее лицо – все-таки не лето, вода уже была студеная.
Девушка осторожно развернула фольгу и взяла предмет в руки. Между пальцами мягко тлели два темно-алых камня, как два тусклых уголька, и напор энергии, согревший ей лицо, впечатлял. "Все-таки подобного класса штуку нельзя долго держать в изоляции, – подумала курсантка, с осторожностью касаясь металла, а потом и камня. – Ну что – будешь меня слушаться?"
Артефакт, конечно, не ответил. Однако стало ясно, что просто так с ним не совладать. Создатель предмета все равно остается его создателем, особенно если предмет магический. Пусть его наполняет чужая энергия, и эта энергия принадлежит Кайндел – сути дела не меняет. Поэтому, чтобы даже просто воспользоваться его помощью – к примеру, забрать у него свое же, сохраненное – надо было как-то исхитриться.
Чародейка приступила к делу в полной уверенности, что уж у нее-то не может не получиться. Печать Муавия Маургина ведь была артефактом посложнее, однако и с ним она совладала, так что уж говорить о каком-то новоделе?! И в первые моменты, когда ее охватила рассеянная истома, подобная той, которая владела ею в катакомбах у Лемболовского озера, она не насторожилась и не испугалась – так или иначе следовало вступать в контакт с артефактом и добиваться от него повиновения.
На какой-то момент ей показалось, будто она и ее тело существуют раздельно, и в этом нет ничего страшного. Она видела разноцветные ореолы вокруг каждого из гребцов, и целый сонм сияния, облекающий мага на корме. Последний беспорядочно двигал руками, каким-то странным, незнакомым девушке способом увеличивая концентрацию энергии вокруг себя и изменяя тип ее напряженности, в результате чего она загоралась всеми оттенками желтого и синего, и стремилась встроиться в естественную систему энергообмена этого места. "Особенности погодной магии, вот, наверное, в чем дело", – подумала курсантка.
На нее нахлынули образы, которые сменялись настолько быстро, что она не успевала осознать их, и в памяти оставались только смутные ощущения и эмоции, порожденные этими образами. Тоска и восторг владели ею одновременно, и она не могла справиться с их напором. Хотелось одновременно смеяться и плакать, а может быть, перегнуться через борт и охладиться в ладожской волне.
Эта мысль отрезвила ее получше, чем горсть холодной воды в лицо. Кайндел знала за собой эту особенность – она довольно легко поддавалась влиянию чужой магии, если та была достаточно мощна, чтобы справиться с нею, однако оставалась под этим влиянием недолго. Вскоре какие-то таинственные внутренние механизмы приходили в действие и, уловив явное несоответствие, вмешивались в действие чужой магии. Выглядело это как внезапное сомнение, закравшееся в разум девушки.
"Что-то не так, – подумала она отстраненно. – Что-то не так со мной и с этим предметом".
Дальнейшее напоминало путешествие в полумраке. Вечерняя мгла превращает окружающий мир в двухмерную гравюру, где человеческое зрение лишь с трудом может разобрать какие-либо подробности и вынуждено довольствоваться общим впечатлением. Девушка отстраненно, словно за кадрами малопонятной кинохроники, наблюдала за тем, как чародей реконструкторов сумел-таки создать для лодьи условия намного более выгодные, чем для преследующих ее драккаров, и надуть парус магическим ветром. Заметив это, Готье скомандовал поднять весла, и большинство гребцов, успевших умаяться за работой, уложили весла вдоль борта и легли отдыхать. Действия эти были чрезвычайно разумны – в любой момент могла понадобиться вся их сила для очередного рывка.
Быстро сообразив, в чем дело, и отчего преследуемое судно вдруг так быстро понеслось вперед, чародеи с других кораблей принялись забрасывать мага-реконструктора атакующими заклинаниями, которые он, впрочем, пока успешно отбивал.
Конечно, давалось ему это нелегко. Видя его отдаленно, будто чародей стоял от нее не в нескольких метрах, а в полукилометре, самое меньшее, Кайндел одновременно различала капли пота на его лбу и щеках, и через силу удивлялась этому. Несколько заклинаний, едва не спаливших парус и такелаж, он не успел отбить, и тогда вмешался Рейр. Он отражал чужие атаки со слегка издевательской усмешкой на губах, но кому была адресована эта усмешка, его спутница не поняла.