- Что ты хочешь узнать в первую очередь? - повторил Таум.
- Я не думаю, что нам сейчас удастся узнать хоть что-то, - сказал я, - его убили, чтобы он молчал. Но, по крайней мере, можно попытаться установить его личность. Не мне тебя учить, как это делается.
- Я запрошу Интерпол, - сказал Таум, - Особому отделу они не откажут.
- Да… и не очень копайся…
Я взглянул на часы. Четыре утра. Они что, все сговорились будить именно по ночам? Ладно, во всем есть свои плюсы. Я повернулся к Сандре.
- Не составишь мне компанию? Тут поблизости есть симпатичное заведение - оно работает всю ночь. Мне надо расслабиться. Оправиться от потрясения.
- А по виду и не скажешь, что ты в шоке, - заметила она.
Я пояснил:
- У меня никогда ничего нельзя прочесть по лицу. На вид я холоден и неприступен, как норвежские скалы. Но на самом деле я страшно переживаю.
Она слегка пожала плечами.
- Ладно. Но я еще хотела поработать с твоим первым покойником.
Я озадаченно уставился на нее:
- О Господи, а я и забыл, что был еще один! Так что же с ним? Тебе уже хоть что-то известно?
- Таум еще поколдует. Но, похоже, кое-что ясно - на нем действительно пробовали нейростимуляторы. Но умер он не от этого.
- Я знал случаи, когда умирали именно от этого, - заметил я.
- Да. Но он умер от того, что ему ввели препарат, парализующий деятельность сердечной мышцы.
- От этого умирают?
- Да. Это соединение трудно обнаружить в организме - оно очень быстро разрушается. И если бы его нашли, скажем, только утром, уже ничего нельзя было бы выяснить.
- Кто-то работает на совесть, - задумчиво сказал я.
Притихшим ночным городом мы спустились по узкой горбатой улочке и, оказавшись в переулке Валькендорфс, неподалеку от набережной, направились к неприметному подвальчику в угловом доме. Никакой вывески над дверью не было - хозяин не любил посторонних и уважал покой постоянных клиентов. Внутри царил полумрак, в котором дружелюбными огоньками отсвечивали бутылки на стойке бара. Похоже, сколько существовал этот подвал, тут всегда располагался винный погреб или кабачок - стены были выложены грубой каменной кладкой, в углу громоздились дубовые бочки с медными кранами, а крохотное стрельчатое окошко под потолком было забрано частой решеткой. Подошедший официант сказал: "Привет, Олаф", поставил на стол вазочку с солеными орешками и зажег свечку в низком стеклянном бокале.
- Похоже, тебя тут знают, - заметила Сандра.
- Город маленький.
- В библиотеке с тобой тоже так здороваются? - ехидно спросила она.
- Библиотека? Это что еще за штука такая?
Она постучала кончиками пальцев по бокалу - тот отозвался приглушенным звоном.
- Опять валяешь дурака? Ты можешь хоть иногда говорить серьезно?
- В любую минуту.
- Что было нужно этому типу?
Я задумался.
- Это как-то связано со смертью Берланда. Может, кто-то думает, что он разговорился перед смертью…
- А что он сказал?
- Чушь какую-то.
- Олаф, ну сам подумай - почему вдруг поднялся такой шум вокруг старых архивов? Тут что-то не то! Это же не физик-ядерщик, не конструктор, даже не политик. Просто историк. Что может быть безобидней?
- Труп.
- Что?
- Самая безобидная на свете штука - это труп.
- Опять дурака валяешь. Послушай, а это здание - ну, Технологический центр, - оно когда рухнуло? Во время Катастрофы?
Я покачал головой.
- Нет, позже. Оно не само рухнуло - его взорвали. Где-то в середине прошлого века, по-моему.
- Взорвали? Почему?
- Да не почему. Просто оно грозило упасть, одно крыло просело. Власти оцепили район и взорвали. По крайней мере, обошлось без жертв. Надеялись восстановить, но все руки не доходили.
- Значит, если там хранились какие-то архивы…
- То они могли захватывать всю первую половину прошлого века. Ну и что?
Она заглянула в опустевший бокал, и я подлил ей еще вина.
- Вот и я думаю, ну и что?
Я взглянул на окно. Светало. Официант подошел по первому моему знаку - кроме нас, посетителей не было. Я расплатился, и мы поднялись по крутым каменным ступенькам на улицу. Переулки были пустынны, ставни в домах закрыты, вершины гор, окружающих гавань, затянуты низкими облаками. Пошатнувшись на выщербленной ступеньке, Сандра прижалась ко мне. Я обнял ее за талию, и она не отстранилась. Я отвел золотистую прядь, скрывающую маленькое ухо, и сказал:
- Может быть, зайдем ко мне?
К некоторому моему удивлению, она не стала возражать. Я думал, что мне придется дольше ее обхаживать, и в голове у меня мелькнула мысль, что моему успеху немало способствовал очередной покойник. Женское сердце не способно устоять, когда герой постоянно подвергается смертельной опасности. От переулка Валькендорфс до дома идти было всего ничего, но мы шли медленно, потому что все время целовались. Тело у нее было восхитительно-упругим и податливым - не женщина, а находка! Как я и предполагал, ее неприступный вид ученой дамы был только маской, под которой она весьма ловко скрывала свое истинное лицо. Черт возьми, я доставлю ей несколько приятных минут! Ну и себе заодно.
Все так же не спеша мы подошли к моему жилищу и поднялись на второй этаж по лестнице. Тут только я заметил, что из-за двери выбивается полоска света. Я никак не мог вспомнить, выключил ли я его перед уходом - не до того было, - но на всякий случай я жестом велел Сандре держаться у меня за спиной, а сам, выставив перед собой пистолет, резко толкнул дверь ногой.
Когда я увидел, что происходит в комнате, в глазах у меня потемнело.
На постели, одетая лишь в аромат духов "Адское адажио", сидела давешняя куколка Барби из "Веселой сардинки".
Она томно поглядела на меня и сказала:
- Привет, дорогуша.
Я предпочел бы обнаружить в постели очередной труп.
- Ты уверена, что не ошиблась адресом, крошка? - наконец спросил я.
Она не ответила - просто лениво повернулась на бок и подперла голову рукой.
Сандра, которая все это время держалась за моей спиной, отстранила меня, прошла вперед и встала передо мной, уперев руки в бока.
- Что ты собирался мне предложить? - спросила она хриплым от злости голосом. - Развлечься с тобой на пару с вот этой… с этой портовой шлюхой?
- Эй ты, полегче! - возмутилась Барби. - Думаешь, раз уж ты с виду такая приличная дама, то уж и из другого теста сделана?
- Ах так! - Сандра развернулась и влепила мне пощечину. Рука у нее, надо сказать, была довольно тяжелая. Потом с изысканной вежливостью сказала:
- Спасибо за угощение.
И пулей вылетела из комнаты.
Я ошеломленно смотрел ей вслед.
- Ну ладно, - сказала с постели Барби, - эту стерву мы спровадили…
Я подобрал лежащие на полу шмотки (одевалась она по минимуму) и сказал:
- Одевайся.
Она недоуменно захлопала ресницами:
- Но, Олаф…
- Я сказал, одевайся! Быстрее, пока я не вытолкал тебя на улицу нагишом.
Она лениво начала одеваться. При этом она чувственно изгибалась и всячески старалась показать, что никуда не торопится.
Меня так и подмывало врезать ей как следует, но я не дерусь с женщинами. Как правило.
- Какого черта ты сюда забрела?
Она хихикнула.
- Решила устроить тебе сюрприз. Ты мне сразу понравился. Вот, думаю, настоящий мужик. Не то что все эти придурки.
Она уже полностью оделась (если слово "полностью" подходит к ее весьма откровенному наряду) и теперь прихорашивалась перед зеркалом.
Мне это надоело. Я взял ее за плечо и подвел к двери.
- Выметайся.
Она вильнула бедром и искоса на меня посмотрела.
- А может…
Я дал ей коленкой под зад и выставил за дверь. Потом сел и налил себе двойную порцию коньяку - я нуждался в моральной и физической поддержке.
К шести утра окончательно стало ясно, что жизнь у меня не сложилась, и я позвонил Антону и попросил выходной. Сначала он для порядка на меня вызверился и сказал, что давно уже мечтал, чтобы меня перевели куда-нибудь на Аляску, но потом смягчился и велел отдыхать. Я немного прибрался в комнате, чтобы ликвидировать следы ночного разгрома; сварил себе кофе и принял душ. Понемногу я приходил в себя и наконец обрел способность хоть как-то рассуждать. Операции по поимке тугов и то проходили спокойней, чем последние два дня, - было ясно, что я вляпался в какую-то историю и в покое меня оставлять не собираются. Меня будут преследовать, пока не получат желаемое - вот только что именно? На всякий случай я обыскал комнату, но не нашел ничего такого, что могло бы заинтересовать давешнего посетителя. Тут только мне пришло в голову, что Барби-детка могла забрести сюда вовсе не потому, что я показался ей таким уж сногсшибательным образчиком мужского пола. Очень может быть, что она рассчитывала обыскать комнату в мое отсутствие, а может, и обработать меня уж ее-то я ни в чем не подозревал. Возможно, мне следовало бы расспросить подробнее - но где искать таких вот ночных бабочек по утрам, я понятия не имел. Вероятно, она где-то жила, а раз так, то и адрес имелся, но его наверняка знал только ее сутенер, а вот с ним-то я и не имел счастья быть знакомым. "Веселая сардинка" Уле отворяла свои гостеприимные двери лишь после полудня. Ладно, времени у меня достаточно. Ближайшая пиццерия уже открылась, и я решил заскочить туда позавтракать. Я уже оделся и застегнул ремень с кобурой, как вдруг короткий звонок известил меня, что кто-то просится внутрь. Я выглянул в окно - у крыльца стоял Карс. На всякий случай я окинул взглядом окрестности - но в переулке больше никого не было. Лишь соседка из третьего номера поливала герани в ящике у двери, но и она при виде моего напарника фыркнула и ушла в дом.
Я нажал на кнопку дистанционного замка и открыл дверь.
- У тебя опять неприятности, Олаф? - спросил мой напарник, появляясь на пороге.
Я вздохнул.
- Так… по мелочам. А ты зачем заявился с утра пораньше? Я как раз собирался пойти позавтракать.
- Я так и подумал, - сказал он и поставил на стол коробку с пиццей. - Я по дороге забежал к Марио.
Пиццерия Марио находится поблизости от управления - кадары там постоянно пасутся. Хозяин уже привык. Забавно, до чего они быстро приспособились к земной еде. У них даже появились свои пристрастия - кто предпочитает китайскую кухню, кто итальянскую.
Пока я поглощал пиццу, Карс рассказывал:
- Удалось опознать парня, который на тебя напал. Это некий Франц Морро, американский гражданин. Член экстремистской террористической группировки "Черный крест", приговорен к смертной казни за организацию взрыва в нью-йоркской подземке, похищен из камеры смертников. С тех пор находится в розыске. Что еще? Скорее всего подвергался психотехнической обработке. Опасный тип, одним словом. Но наверняка - пешка. Исполнитель.
- Кто за ним стоит, узнать не удалось?
- Скорее всего какая-то организация. Возможно, удастся что-нибудь узнать, проследив каналы приобретения "стражей". Это не так легко сделать, но я связался с нашим представителем в Осло, он обещал нажать кое на кого.
- С чего бы ему стараться? Вы же не занимаетесь нашими террористическими организациями!
- Какая разница? Главное, что он обещал помочь. А у него большие связи. Потом - услуга за услугу - они запросили тело того существа, что мы подстрелили в Фьорде.
- А это им еще зачем?
- Не знаю, Олаф. По-моему, они забеспокоились. Говорят, в Сибири и в Южной Африке есть целые территории, где люди избегают появляться.
- Наверняка это какой-нибудь мутант, - сказал я, - а вообще, они поздно спохватились; про некоторые места давно уже рассказывают всякие страсти - про ту же Латинскую Америку, например. Когда там рвануло, люди оттуда драпанули, а возвращаться боятся… Про тех же, кто там остался, странные вещи рассказывают.
Мой напарник, казалось, потерял интерес к этой теме - воображение у кадаров скудное и всякие тайны и страшные истории их занимают лишь с чисто практической точки зрения. Зато он, как обычно, проявил нездоровый интерес к моей личной жизни.
- Послушай, Олаф, а что ты сделал с Сандрой? Когда я выходил из управления, она пробежала мимо, вся в слезах.
"Неужели и эта пошла жаловаться Антону?" - подумал я.
- Да ничего я с ней не делал, - досадливо ответил я, - так уж вышло… Послушай, Карс, это ты оттого суешься в мои дела, что у тебя своей личной жизни нет. Зря вы сюда своих баб не завезли. А на что они вообще похожи, ваши женщины?
- Ну, они поменьше ростом, более… изящные, я правильно говорю? И очень любят командовать. На базе много женщин. И все они занимают высокие посты.
- Что же они сюда, к нам, не прилетают?
- Согласно нашей традиции, - серьезно сказал Карс, - общаться с разумными существами на других планетах могут только мужчины. Потому что это связано с опасностями и нарушением многих наших морально-этических норм. Мужчины это могут перенести, а женщины - нет. И все равно многим приходится удаляться потом в самоизгнание для очищения и медитации.
- Если вы так уж страдаете, какого черта вы вообще к нам суетесь? Зачем вам это?
- Потому что пройти мимо разумных существ, когда они нуждаются в помощи, нельзя. По нашим представлениям, разум во Вселенной - великая ценность. Вы поступили бы так же, пусть даже ценой некоторых жертв.
- Может, и поступили бы… откуда мне знать? У нас-то нет своего космического флота… - с горечью заметил я.
Я допил кофе, кинул одноразовую тарелку в мусорное ведро, но промахнулся.
- Ладно. Пожалуй, стоит наведаться в "Сардинку". Тебе туда идти незачем, да и мне, честно говоря, опасно. Но днем там обычно пусто. Надеюсь, сумею отыскать эту девицу.
- Какую девицу? - удивился Карс.
Я уныло ответил:
- Не твое дело.
Я уже натянул куртку и двинулся к двери, как вдруг телефонный звонок заставил меня остановиться.
- Это инспектор Матиссен? - Голос в трубке был вроде смутно знаком, но я никак не мог сообразить, кому именно он принадлежит.
- Он самый, - откликнулся я.
- Это Хенрик.
- Да. - Этому-то что, черт побери, надо?
- Мне нужно с вами увидеться. Есть дело.
- Ладно, - сказал я, - где?
- Флоен. Смотровая площадка.
Я пожал плечами.
- Ладно, - повторил я, - когда?
- Часа вам хватит? Я буду ждать у парапета.
- Да что вам нужно-то? - Составь я в порядке убывания список тех, с кем жаждал срочно поговорить, Хенрик в нем занял бы одно из последних мест.
- Хочу предупредить вас кое о чем. Вы в опасности, инспектор. В большой опасности.
То ли он меня припугивал, то ли и вправду что-то знал. Хочешь не хочешь, а поговорить с ним придется. Хотя, если честно, он не внушал мне доверия.
- Знаете некую Барби? - спросил далекий голос. - Рыженькая такая. Так вот, ее сегодня выловили из залива. С утра пораньше.
- Ждите, - сказал я, - приеду.
- Что там, Олаф, - Карс был обеспокоен, - кто это был?
- Хенрик. Помнишь того малого, который вчера помог нам выбраться из заварушки?
- Помню. Темная лошадь. Я правильно сказал?
- Лошадка. Хотя какая разница? По сути, ты прав. Я поехал.
- Тебе лучше не ездить одному, Олаф. Это опасно.
В действительности сейчас опасно было иметь дело со мной - за эти два дня я успел повидать несколько человек, и многие из них к настоящему моменту уже были мертвы. Но он был мой напарник. А значит, делил со мной все - и опасности, и удачи.
- Уговорил, - сказал я. - Поехали.
- Одна голова хорошо, а две лучше, - сказал мой напарник, - хотя, честно говоря, Олаф, если у человека две головы, он немножко странно выглядит.
- Слушай, - сказал я, - заткни свой кладезь народной мудрости. Сил уже нет.
- Я стараюсь, чтобы у меня была живая разговорная речь, - обиделся Карс.
Наверное, их начальство, кем бы там оно ни было, дало им инструкцию по возможности врасти в наше общество, вот они и вызубрили всякие поговорки и пословицы. Лучше бы их учили современному сленгу, ей-Богу! А то этот дурень поначалу и половины не понимал из того, что я говорю.
Мы загрузились в машину и поехали. Смотровая площадка располагалась на верхушке горы Флоен, и подъездные дороги к ней отсутствовали. Скорее всего до Катастрофы туда вел серпантин, но большую часть горных дорог завалило. Если стратегически важные автострады, соединяющие между собой города и крупные поселки, все-таки удалось расчистить, то со всякой мелочью и возиться не стали. Зато отладили фуникулер, который на протяжении тридцати минут полз к верхушке горы, разворачивался на своем подвесном тросе и возвращался обратно. По выходным, а летом и по будням, просторная кабинка всегда была полна народа - со смотровой площадки открывался отличный вид на раскинувшийся внизу город и окружающие его фьорды, - сейчас же, кроме нас, на посадочной платформе никого не было.
Раздался скрежет, и из темноты тоннеля, приближаясь к нам, выползла кабина фуникулера, сверкая сигнальными фарами, словно глазами какого-то загадочного пещерного животного. Несколько человек вышли из дверцы, открывшейся на противоположной стороне, и настала наша очередь двигаться на посадку.
Я перепрыгнул с сырого бетонного пола посадочной платформы на пружинящий пол кабинки, которая чуть покачивалась на своем тросе. Карс последовал за мной. Еще несколько секунд кабинка продолжала плавно покачиваться на месте, поджидая пассажиров, но больше никого на площадке не было - наконец она загудела и двинулась вверх. Фары погасли, и нас охватила тьма.