- Хорошо… Около двух лет назад к нам практически отовсюду начала поступать информация об однотипных преступлениях. Эти преступления отличались особой жестокостью, характерным почерком и полным отсутствием какого-либо видимого мотива. Все это настолько не укладывалось в какие-либо логические рамки, что вызывало в памяти мистические темные обряды - преступники получили условное на звание "туги" по ассоциации с сектой приверженцев богини смерти Кали. Когда нам с большим трудом удалось выявить и идентифицировать первых тугое, выяснилось самое ужасное - эти люди, совершившие чудовищные злодеяния, не сохранили никаких воспоминаний о том, что сделали. Они понятия не имели о своей второй сущности - как правило, это мирные, добропорядочные граждане, которые приходили в ужас, узнав о том, что они совершили.
Вопрос из зала:
- Вы хотите сказать, что туги не соображают, что делают?
Ответ:
- Ну да… Они действуют в состоянии транса, который мы условно называем "помрачением". Данные судебной экспертизы показали наличие в крови у тугое определенного, прежде неизвестного, химического компонента - так называемого зет-соединения. Именно оно и вызывает состояние помрачения. Одновременно в организме возрастает содержание адреналина - туги обретают чудовищную силу, и справиться с ними в этом состоянии практически невозможно.
Вопрос:
- То есть это не социопаты? Не маньяки в обиходном смысле слова?
Ответ:
- Нет. Никоим образом. Некоторые ученые предполагают, что это - мутация, вызванная повышенным радиоактивным фоном. Но туги, как правило, - взрослые люди, пережившие Катастрофу, а мутация возникает только у потомства, и ее распространение требует длительного времени. Так утверждают наши ученые, во всяком случае.
Вопрос:
- Что же, они бесчинствуют по всему земному шару?
Ответ:
- Да. Практически во всех странах, с которыми сохранилось доступное сообщение.
Голос из зала:
- Но это же абсурдно с научной точки зрения!
Помощник генерального секретаря:
- Давайте отложим научную дискуссию, тем более что ни к какому результату мы все равно не придем. Господин Шварц, спасибо за сообщение. Господин Мерилайнен, прошу вас, продолжайте.
Полномочный представитель Комиссии по контакту:
- Собственно, я завел речь о тугах именно потому, что кадары предлагают нам свою помощь. Они, хоть и не сообщают подробностей, уверяют, что в свое время уже сталкивались с подобным явлением.
Представитель Межнационального комитета безопасности:
- Не сообщают подробностей? А имеет ли смысл вообще доверять пришельцам? Вы же не знаете, какие цели они в действительности преследуют! Ведь они, насколько мне известно, до сих пор отказываются дать какую-либо информацию о своей родной планете - даже о ее местонахождении. И потом, какую помощь?
Полномочный представитель Комиссии по контакту:
- Консультации… оборудование. Я обращаюсь к генеральному секретарю: может, имеет смысл позволить им организовать на Земле свое представительство? В нашем положении нужно соглашаться на любую помощь, откуда бы она ни исходила.
Вопрос из зала:
- А где у вас гарантия, что мы можем не опасаться экспансии кадаров?
Полномочный представитель Комиссии по контакту:
- Потому что мы все же в состоянии контролировать их пребывание на Земле. Предположим, мы, как они предлагают, переоборудуем два-три крупных аэропорта под посадочную площадку для их транспортников. Все их грузы будут проходить жесткий таможенный контроль. За орбитальной базой мы уже установили постоянное наблюдение… В конце концов, мы можем установить эмбарго на ввоз их технологий.
Вопрос:
- Но без технологий что они нам смогут дать?
Полномочный представитель Комиссии по контакту:
- Смогут оказать нам консультативную помощь. Разработают методы, благодаря которым мы сможем обнаруживать и распознавать тугое… Они говорят, что уже встречались с чем-то похожим. А у нас нет никакого опыта. Сами мы этому пока не научились. Еще несколько лет - и человечество не в состоянии будет справиться с этой новой опасностью.
Вопрос:
- И вы полагаете, что в сложившихся условиях пришельцев на Земле встретят с распростертыми объятиями - даже если они действительно пришли с миром?
Полномочный представитель Комиссии по контакту:
- Разумеется, нет. Человеку свойственно настороженно относиться к чужакам. Но сейчас, по крайней мере, найдутся официальные структуры, которые согласятся принять помощь, откуда бы она ни пришла. Тем более что кадары неплохо знакомы с земными обычаями - они довольно давно принимают с орбиты наши теле- и радиопередачи. Они даже наши основные языки ухитрились выучить. Да и от людей они не так уж отличаются - по крайней мере внешне. Они вполне могут освоиться в земном обществе.
Председатель:
- Вот это меня и беспокоит…
* * *
Берген
26 октября 2128 года
14 часов
- Да вы не волнуйтесь, - мягко сказала Сандра, - выпейте воды. Может, кофе?
Человечек кивнул. Вид у него был пришибленный, и не знай я, на что он способен, я бы, пожалуй, пожалел его - казалось даже странным, что руки у него все еще были схвачены наручниками.
Сандра сидела напротив него за прочным массивным столом.
- Ральф Густавсон, коммивояжер, верно? - Она заглянула в бумаги. - Работаете на фирму "Торнадо". Электроприборы, кухонные принадлежности?
- Да, - человечек кивнул. - Все верно.
- Что вы делали позавчера, Ральф? Вспомнить можете?
- Я… - он нервно сглотнул. - Как обычно… разъезжал по окрестностям… предлагал образцы товара.
- Вы ездили в Фьорде, Ральф?
- Фьорде? Да… кажется.
- Что значит "кажется", Ральф?
- Ну, ездил.
- И кому же вы предлагали свой товар? Кому-то в городе?
- Да… потом поехал по окрестностям. Фермеры… охотней покупают всякие бытовые приспособления, чем горожане.
Сандра бросила через стол пачку фотографий. Человечек трясущейся рукой взял одну из них, поглядел и в ужасе отбросил ее прочь.
- О Господи!
- Что на фотографии, Ральф?
- Эти люди… Я не могу на это смотреть!
- У тебя нежная душа, верно, Ральф? - усмехнулся я.
Сандра досадливо поморщилась.
- Погоди, Олаф! Что на этой фотографии, Ральф?
- Это - люди…
- Это уже не люди, Ральф. Это - мертвые тела. Трупы, проще говоря. Убитые. Как они убиты, Ральф?
- Они… им… - Он всхлипнул. - Я не могу!
- Зачем ты ездил в Фьорде, Ральф?
- Предлагать образцы… не помню.
- А почему ты, когда увидел полицейских, прыгнул в воду? Чего боялся? Ты решил утопиться?
- Я подумал… они знают…
- О чем они знают, Ральф?
Маленький человечек всхлипнул.
- Я помню… я ехал по дороге. Потом - провал. Я знал, я догадывался… Это - вот это… - Он неловко закованной в наручники рукой подхватил фотографию и впервые внимательно уставился на нее. На секунду лицо его изменилось, глаза расширились, и страшная тень, стирающая человеческие черты, прошлась по нему. Но лишь на миг - он разжал пальцы, и фотография, плавно кружась, упала на кафельный пол камеры. Он повернул голову, с ужасом поглядел на свои скованные руки и заплакал.
Я нажал кнопку звонка.
Два здоровенных охранника бесшумно возникли в дверях, точно посланцы судьбы. Они молча подошли к столу, отцепили наручники от металлических скоб, укрепленных на столешнице и пристегнули их к своим запястьям.
Я проводил взглядом удаляющиеся фигуры и обернулся к Сандре. Она устало провела рукой по глазам.
- Вот в чем весь ужас! Ведь они не сознают, что делают. Может, где-то в глубине души догадываются, что с ними что-то неладно, но гонят от себя эти мысли.
- Сущие ангелочки, верно?
- Ах нет, Олаф, но, когда эти две личности, не знающие друг о друге, приходят в столкновение, многие не выдерживают… сходят с ума.
Я похлопал ее по плечу.
- Одна радость - это продолжается недолго. Ни один из них еще не дожил до старости. Представляешь - туг-долгожитель!
Она вздохнула.
- Жуткое время… Кто угодно - самый с виду нормальный человек, близкий друг, родственник - может обернуться чудовищем!
- Ладно, - сказал я, - что толку попусту расстраиваться? Пошли развеемся. У меня у самого на душе тошно.
Она подняла свое побледневшее, но от этого еще более привлекательное лицо.
- Ты, кажется, обещал показать мне город?
Я поклонился.
- Синьора, я к вашим услугам. Прошвырнемся?
Городской центр, который выходил на залив, в прошлом веке сильно пострадал от ураганов и цунами, обрушившихся на побережья после Катастрофы, но повыше, на горных склонах, город раскинулся во всей своей красе, и белые домики нежно розовели в лучах заходящего солнца. Мы зашли в старинную церковь, там пожилой органист священнодействовал над клавишами, а потом прогулялись по узким улочкам, где, расставив руки, можно было дотронуться до стен домиков, стоящих на противоположных сторонах тротуара. Окна, прикрытые зелеными ставнями, глядели на закат, фонари над дверями мягко светились в своих кружевных металлических оправах. Здесь все было так же, как двести или триста лет назад, - все эти бесхитростные домики уцелели, тогда как гордые многоэтажные гиганты конца XX века рухнули от первого же сейсмического толчка. К примеру, Технологический центр - огромный куб из стекла и бетона - так и пролежал в развалинах все это время, и завал начали разгребать лишь в последние годы; именно там, под руинами, и отыскались, по словам нашего нового знакомого - профессора Бьорна Берланда, - какие-то интересные архивы Смутного времени. Мы погуляли вдоль плоского берега искусственного озера, где до сих пор красовалась статуя какого-то кумира XX века, вышагивающего по водной глади, - то ли Пристли, то ли Пресли. Он вроде был какой-то певец и вообще не норвежец - и чего ему ставить памятник, спрашивается?
Китайский ресторан располагался в старом квартале; золотистые драконы смотрели с алых стен, и хрупкие китаянки, похожие на фарфоровые статуэтки, плавно передвигались с подносами в руках под изысканную восточную музыку.
Мы уселись за столик, устланный белой, как арктический лед, накрахмаленной скатертью, на котором в низкой плошке курилась ароматическая свеча. Я заказал подогретое вино, грибы с маринованными побегами лотоса и запеченные в тесте креветки. Сандра довольно ловко управлялась с китайскими палочками, еда была горячей, соус - острым, музыка располагала к откровенности - вечер обещал быть удачным. Я надеялся, что романтическая обстановка, напоенная пряными экзотическими запахами, сумеет снять напряжение последних дней и превратить сурового доктора судебной психологии в нежную, податливую женщину.
Однако мои ожидания не оправдались: то, что безошибочно действовало на всех моих случайных приятельниц, не произвело на Сандру никакого впечатления. Она, казалось, чувствовала себя в этой экзотической обстановке совершенно свободно, и голова ее была занята отнюдь не романтическими мыслями.
- Странная история, Олаф, - сказала она, задумчиво отпив глоток вина, приправленного изысканными пряностями, - помнишь существо, которое ты подстрелил в Фьорде?
- Еще бы, - неохотно отозвался я. - Конечно, помню. Уж на что я ко всему привычный, а у меня и то мороз по коже.
- Так вот. Перед уходом я заглянула к Тауму. Он был явно чем-то обеспокоен. Знаешь, обычно трудно угадать настроение кадара…
Я кивнул. Мы больше года работали в паре с Карсом, и лишь опыт постоянного общения помогал мне читать хоть какие-то эмоции на его непроницаемом лице.
- Таум не особенно хотел об этом говорить, но все же, когда я начала на него нажимать, признался, что это существо его очень тревожит. Дело в том, что оно по своей анатомии оказалось гораздо ближе к человеку, чем это кажется на первый взгляд. Таум сказал, что в крови у него он обнаружил зет-соединение. Причем в огромной концентрации.
Я удивленно уставился на нее.
- Ты что же, хочешь сказать, что это - мутировавший туг? Что-то в этом роде?
Она покачала головой:
- Не знаю, Олаф. Но боюсь, нас ждут тяжелые времена.
Она нахмурилась, сведя в одну линию свои четкие брови.
- Я давно хотела тебя спросить, Олаф…
Я распрямил плечи… Наконец-то!
- Спрашивай, детка.
- Терпеть не могу, когда меня называют деткой. Скажи, ты ведь довольно давно работаешь с Карсом, верно? - Я кивнул. - И вы вроде неплохо ладите?
- Неплохо. Считается, что смешанные пары вообще работают эффективнее. Те качества, которые есть у меня, отсутствуют у него, и наоборот. Мы дополняем друг друга.
- Я не о том. У вас нет секретов друг от друга - Карс, как мне показалось, полностью в курсе твоих личных дел, и все такое… Он мне рассказывал про какую-то твою бабу с "буферами", по его выражению.
Вот сукин сын! Я мысленно дал себе клятву, что двину его в его кадарскую морду, как только встречу эту сволочь на узкой дорожке.
- Он что-то напутал, Сандра… Понимаешь, инопланетянин, новичок, наших обычаев не знает…
- Хватит, Олаф, я не о том… Я хотела спросить - он тебе когда-нибудь рассказывал о своей родной планете?
- Нет… - Я задумался. - Я знаю, что она находится около беты Водолея. Впрочем, он покинул свой дом еще очень молодым, по нашим меркам - подростком и воспитывался на стационарной базе - она расположена у экватора Марса; потом его в спешном порядке подготовили и отправили на Землю. Он практически сразу попал в наш отдел… Ну вот и все.
- Олаф, заметь, ведь это - одни общие сведения. Они знают о нас гораздо больше, чем мы о них.
- Ну, не стоит так все драматизировать. Ведь без кадаров мы бы так и не научились нейтрализовывать тугов - это они предложили способ обезвреживать зет-соединение. Они помогли наладить работу нашей организации - у землян на это не хватило бы сейчас ни средств, ни сил. Если бы не их вмешательство…
- Один вопрос, Олаф. Почему они это делают? Из каких соображений?
- Помогают слаборазвитому народу. Посылали же мы в девятнадцатом веке миссионеров ко всяким там людоедам…
- Это диктовалось нашей религией. А какая религия у кадаров?
- Понятия не имею. И вообще религия была только предлогом. Скорее тут дело в экономике. В государственной экспансии.
- Ты сам сказал.
Я поднял голову и поглядел на нее. В ее мрачных глазах дрожал огонек свечи.
Сердце у меня заныло от недоброго предчувствия, и, словно вторя моим мыслям, за спиной у меня бесшумно возникла миниатюрная китаянка.
- Вы Олаф Матиссен? - спросила она голосом, мелодичным, как китайский колокольчик. - Вас к телефону.
Я встал, отодвинул стул.
- Прости, - сказал я Сандре, - я сейчас вернусь.
Но, по правде говоря, сам я этому не верил. Раз уж меня ухитрились отыскать в ресторане - дело дрянь. Что-то наверняка стряслось, и плакали все мои виды на сегодняшний вечер. А ведь так все отлично начиналось!
Ресторан этот недаром считался приличным - кабинки для переговоров тут были закрытые, так что клиенты могли утрясать свои дела, не опасаясь чужих ушей. Я взял трубку, ожидая услышать Карса или Антона, но, к удивлению моему, говорил незнакомец.
- Инспектор Матиссен? - спросил возбужденный мужской голос в трубке.
- У телефона.
- Уж не знаю, помните ли вы меня… Это Бьорн Берланд, историк.
- А! Здравствуйте, профессор.
Теперь я его узнал - тот самый малый, который ждал вместе с нами паром. Он еще занимался Смутным временем. Сам не знаю, почему я его запомнил - должно быть, по какому-то инстинкту, велевшему мне запоминать все, что так или иначе встречается на пути.
- Рад, что вы снова в Бергене, профессор. Как продвигается работа?
Казалось, он колеблется. Какое-то время в трубке слышалось лишь его частое дыхание.
- Профессор?
- Ваш напарник сказал мне, что вас скорее всего можно найти здесь. Простите, я наверняка отрываю вас от частных дел. Он сказал, что это ваш любимый ресторан и что если уж вы собрались куда-то вести девушку, то наверняка сюда.
Вот сволочь!
- Он не ошибся, - уныло ответил я.
- У меня к вам просьба, инспектор. Вы не могли бы приехать ко мне? Срочно.
- Что-то стряслось? - неохотно спросил я. Черт бы его побрал, он что, до утра не мог потерпеть, что ли?
- Да… пожалуй. Я говорил вам, что разбираю архивы. И наткнулся кое на какие любопытные документы. Я подумал, может, вы… понимаете, мне больше не к кому обратиться…
Я вздохнул.
- Дело не терпит?
- Не знаю… мне кажется, за мной следят… Я боюсь, инспектор!
О Господи, свихнулся он, что ли? Беда в том, что мы не можем пренебрегать ничем - любой глупостью, любым ложным сигналом… Таково правило нашего отдела, и пока его еще никто не отменял.
- Хорошо, - сказал я, - я выезжаю. Куда ехать?
- В Музей естественной истории. Там мне выделили кабинет, понимаете ли. На первом этаже, комната пять. Вахтеры уже ушли. Пожалуйста, поторопитесь!
Я знал этот музей - массивное серое здание неподалеку от рухнувшего Технологического центра. Весной там цветут рододендроны, заливая все вокруг розовым и алым светом, а сейчас его караулят лишь темные туи да сосны… Приятное место, да уж больно безлюдное по вечерам. Про парк, расположенный поблизости, ходят дурные слухи - на ночь жители окрестных домов запирают бронированные двери, и на всех окнах там решетки… Я взглянул на часы. Было уже без четверти десять.
- Я буду через пятнадцать минут. Не волнуйтесь. Запритесь и ждите меня. Я назовусь.
- Хорошо… - Он, казалось, колебался. - И еще - приезжайте один.
- Это еще почему?
- Без напарника. Я потом объясню. Не ставьте никого в известность. Просто приезжайте поскорее.
- Я буду через пятнадцать минут. Не волнуйтесь.
Я повесил трубку и вернулся к столику. Китаяночка как раз убрала тарелки из-под закусок и принесла сладкое - яблоки в охлажденном сиропе, кофе и коньяк.
Сандра вопросительно взглянула на меня. Я пожал плечами, присел к столу и торопливо отхлебнул крепкий, дымящийся, черный, точно деготь, кофе.
- Ничего не поделаешь… надо идти.
- Что случилось, Олаф?