– Ключ провернулся иначе.
– Но следов перед дверью нет, и замок пыльный. Если кто-то был, то давно.
– Давно, – согласился Фогель, шагая впереди. Он шел достаточно уверенно, ухитряясь оценивать обстановку при свете крохотного фонарика.
– Тут кто-то топтался, но как будто не особо нагадили. Лишь бы электрика уцелела.
Скоро они миновали старую лежанку, сложенную из валявшихся повсюду кусков утеплителя. Упаковки от печенья говорили о том, что незнакомец был здесь продолжительное время, а грязные бинты с засохшей кровью сообщили, что его сюда загнали особые обстоятельства.
– Ну, раз тела нет, значит, ему удалось отсюда выбраться, – сказал Фогель, когда они подошли к старому электрощиту.
Фогель приоткрыл его, снова проверяя на мину-ловушку, и только потом распахнул дверцу шире и, оглядев внутренности шкафа, решительно повернул рубильник.
Раздался щелчок, и под потолком загорелся желтоватый светильник, а затем, чуть помедлив, в галерее включилось еще несколько штук.
– Уже неплохо, – сказал Фогель и двинулся дальше.
Скоро они вышли к погрузочной платформе, у которой стояла небольшая тележка-локомотив, державшая на сцепке еще одну, но без сидений.
Фогель взошел на переднюю тележку, повернул рычажок на простеньком пульте, и машина ожила.
– Садись, сгоняем посмотреть, чего там у забора казино делается.
– Прямо до забора доедем?
– Раньше было именно так, – уклончиво ответил Фогель. Брейн сел рядом на жесткое пыльное сиденье, и локомотив со скрипом тронулся по узкоколейке.
Зажглась единственная фара, и это оказалось очень кстати, там впереди никакого освещения уже не было.
– Что тут раньше было? – спросил Брейн.
– Думаю, магистральный туннель. Потом должны были проложить кабеля, трубы и прочее.
– Почему же не закончили?
– Там в конце уже глубже, и, видимо, они уперлись в водяной слой – тут же река рядом. Вот строительство и забросили.
Скоро они прибыли на место, и рельсы закончились. Брейн увидел стальную лестницу, которая поднималась на три метра до самого потолка, в котором имелся люк.
– Это то самое место? – спросил Брейн, сходя с тележки.
– Да, то самое, – подтвердил Фогель и, обойдя Брейна, стал карабкаться наверх.
Под потолком он отпер ключом еще один замок и сказал:
– Его тоже не трогали, а стало быть, сюда не лазили.
– Хорошая новость, – кивнул Брейн. А Фогель головой приподнял тяжелый люк и какое-то время оставался в таком положении, ухитряясь подсвечивать себе фонариком.
Брейн отметил, что Фогель в хорошей форме, несмотря на время, проведенное в запое. Кроме того, он был осторожен и до сих пор действовал очень профессионально.
Брейн догадывался, что знает еще не обо всех талантах нового знакомого – куратор хорошо обучил его и мог бы им гордиться.
Между тем Фогель рассмотрел, что было нужно, запер люк на замок и спустился.
– Порядок, – сказал он. – Люк открывается легко, ловушек не установлено, и забор близко.
– Значит, все, можем ехать домой?
– Да, до завтра нам здесь ничего не нужно.
– А во сколько вывоз денег? Мы точно успеем метнуться туда-обратно?
– Успеем, – заверил Фогель, снова занимая место за управлением электротележкой.
Они тронулись, и Фогель продолжил:
– Вывоз у них в девятнадцать ноль-ноль. Это когда броневик уже полностью загружен.
– Так поздно? – поразился Брейн.
– Нормально. Они стараются не хранить деньги в казино без необходимости, ведь как только броневик выезжает со двора, ответственность за него переходит инкассаторской компании. Вот они снятые с касс денежки сразу и сбрасывают. Еще тепленькие.
– И могут спать спокойно, учитывая их историю ограблений.
– Вот именно.
Глава 48
Добравшись до платформы, они сошли с локомотива, потом Фогель снова обесточил тоннель, и скоро они уже шагали в густых сумерках, среди мокрых кустов, а мимо под моросящим дождем проносились автомобили.
– Я люблю дождь, а ты? – спросил Фогель, когда они уже садились в машину.
– Летний ливень – да, а вот такую слякоть – нет.
– А я, представь, люблю всякий дождь. Потому, наверное, и запойный.
– А какая связь? – улыбнулся Брейн.
– Не знаю, но я запойный, и я люблю дождь. Значит, связь есть.
Возразить на это было нечего, и Брейн стал устраиваться поудобнее, чтобы подремать. Они уже выезжали из города, когда Фогель неожиданно сказал:
– Ты помнишь, я рассказывал о незаметном парнишке Соле из нашей группы?
– Это который якобы погиб со всеми, а потом ты его якобы видел?
– Да. Он самый. Так вот я его сегодня утром опять видел.
– А он тебя видел? – спросил Брейн, напряженно глядя на Фогеля.
Тот ответил не сразу.
– Думаю, что не видел, я ведь в последнее время благодаря тебе снова смотрю в оба.
– Ну так и?
– Думаю, что он меня не видел, но он меня определенно ищет, и если мы не смоемся в течение недели, то найдет.
– А если нам его раньше найти? – предложил Брейн.
– Даже не знаю, – покачал головой Фогель. Затем взял паузу, обгоняя бензовоз-даблдеккер, и продолжил: – Убрать его – это первое, что пришло в голову. Но что знают двое, знает и свинья, понимаешь? Он не сам по себе. За ним стоит контора, которая пока находится под управлением нечестных людей.
– Такой категории, как честность, в конторах не существует. Вместо честности есть целесообразность, – заметил Брейн.
– Это понятно, но я говорю о другой честности. Типа среди своих. Ведь честность, она бывает разная. Одним словом, он собрал и слил обо мне всю информацию, как и обо всех остальных. И спасает меня только то, что, начав бухать, я как-то бессистемно сменил несколько адресов. Где-то домовладелец не переносил алкашей, где-то соседям не нравилось, когда кто-то ссыт в лифте, хотя это и было всего один раз. Ну, может быть, три или четыре. Короче, я сбил собаку со следа.
– Но адрес этот ты в досье скинул, я ведь тебя по нему нашел.
– Скинул, – после паузы кивнул Фогель. – Наверное, по привычке.
– Нет, ну ты посмотри, какая сволочь, как будто не для него дорожная разметка существует! – воскликнул он, когда перед ними возник семейный седан с широченной кормой.
Машина ехала, держась между двух полос, и Брейн на мгновение заподозрил провокацию коварного врага, однако на заднем сиденье оказалась женщина и с ней пара ребятишек лет шести. А когда они с Фогелем ухитрились обойти седан, оказалось, что рулит экипажем бабушка.
– Раз так – все вопросы снимаются, – объявил Фогель, и они засмеялись. А когда успокоились, добавил: – Короче, он ищет меня и скоро найдет. Нужно провернуть операцию и исчезнуть.
– Согласен, – кивнул Брейн, понимая, что наживает, а возможно, уже нажил новых могущественных врагов, как будто до этого у него их было мало. – Постараемся убраться пораньше. Ты скажи, как мы попадем во двор казино в разгар представления? Они ведь будут стрелять от бедра из каких-нибудь автоматических дробовиков.
– Эх, а какое хорошее время было в период большой реформы, помнишь? – неожиданно сменил тему Фогель.
– Я не особенно помню, я тогда учился.
– В академии?
– Да.
– Ну а я тогда проходил другие академии. Только спрыгнул на условный срок, спасибо адвокату, и тут пошли эти перемены – полный запрет наличных денег. Поначалу пригорюнились, нет налички – нет радости, но потом появились эти "черные соверены", потом "платиновые фунты". За три года развелось двенадцать наличных валют. Ох, какие были облавы, какие изъятия, но натуральный товар в виде золота, палладия, платины или серебра перебить электронной шелухой трудно. "Черный рынок" стал для простого обывателя настоящим госбанком. Власти держались, пока подпольщики не объединились и не выпустили "лориджи" – подпольные пластиковые билеты, обеспеченные суммарной валютой драгоценных металлов. И ведь работало, заметь. Лориджи добили систему электронных денег, и спустя четыре с половиной года после запрета наличный удо снова вышел в оборот.
Брейн молчал, он уже стал привыкать к манере Фогеля менять тему разговора и потом снова к ней возвращаться.
– Мы возьмем площадку для обслуживания городских фонарей.
– Мы возьмем ее раньше, чем угоним автомобиль от универмага "Тройтцер"? – уточнил Брейн.
– Приятно, что ты следишь за мыслью, Руди. Да, мы возьмем платформу позже. В семнадцать сорок пять мы на трофейном авто занимаем позицию на набережной, а в восемнадцать десять забираем со строительной парковки площадку. В восемнадцать двадцать пять садимся в гондолу, и на автоматическом режиме машина подсаживает нас на крышу казино, откуда ты расстреливаешь охранников из гуманного двадцать второго. Потом мы прыгаем на крышу броневика, я занимаюсь группой инкассации, а ты собираешь мешки и бежишь к забору.
– Но люк запирается изнутри.
– Да, это так, однако рама совсем прогнила. Просто ударь ногой, и все это рухнет вниз.
– И лестница?
– Не знаю, – честно признался Фогель. – Но там невысоко, если что, прыгнем.
– Что насчет инкассаторов, ты всех убьешь?
– В этом нет необходимости. Я запру их в защитной капсуле, и пусть сидят, пока не приедет тревожная команда из центрального офиса.
Глава 49
Фогель высадил Брейна недалеко от центра городка, и тот пешком направился к своему убежищу. О том, чтобы подвезти его к самой квартире, не могло быть и речи.
Было темно, подсевшие лампочки фонарей едва освещали тротуары, и Брейн вдыхал запах сырой осени. Дождя не было, но он поймал себя на каком-то далеком ощущении из детства: темнота, сырой воздух, запах пожухлой травы. С чем это было связано, вспомнить не смог, но секундное путешествие в детство заставило сжаться сердце.
А потом он почувствовал слежку и разом превратился в кристалл с острыми кромками. Острыми и очень опасными.
Поначалу было неясно, кто и где, но Брейн знал об особенностях наблюдения. Вполне возможно, ему навесили жучок или даже прилепили тонкий скан. Но где и кто? Не было у врага такой возможности. Значит – визуальное наблюдение. Сильная оптика, электронный фильтр, спектральный вычислитель, от которого не спрятаться даже за бетонной стеной.
Брейн начал анализировать и пытаться отыграть на часы и даже дни назад – не было ли у него раньше такого ощущения. Ну хоть разок, ну пусть на пару секунд? Нет, не было. Это он знал точно, поскольку в свое время в академии прошел дополнительный курс, который другие слушатели не только не посещали, но и считали антинаучным.
Брейн в догмы и идеологию предпочитал не погружаться и только впитывал советы преподавателя – старого оперативника-служаки. Теперь он мог "отматывать" на недели назад и вспоминать свои ощущения – не всегда точно события, но ощущения почасно и поминутно – всегда.
Одним словом, Брейн пришел к выводу, что такое уже бывало – какие-то моменты показались ему знакомыми.
Пришлось свернуть в первый же проходной двор, и там, сорвавшись на бег, Брейн пролетел несколько дворов, пока не почувствовал, что неприятное щекочущее ощущение в позвоночнике исчезло.
Теперь он был недосягаем, правда, слегка заблудился на незнакомой территории. Здесь было мало освещения, окна давно погасли, и лишь бродячие собаки местами сопровождали его, сменяя друг друга, когда кончалась их территория.
– Эй, мужик, ну-ка дай закурить! – потребовал неприветливый незнакомец.
Брейн ударил сразу и очень убедительно, поэтому те, кто ждал в углу, повторить предложение не решились и притихли, дожидаясь, пока сложный клиент не покинет место промысла.
Пройдя еще немного, Брейн повернул в сторону улицы. Нет, выходить на нее он не собирался – где-то там все еще мог барражировать неизвестный враг, Брейн хотел только привязаться к какому-то знакомому ориентиру, а в такой темноте годилась только улица с несколькими фонарями.
Остальной участок пути он преодолел без приключений – по узкой тропинке, петлявшей между редких кустов на пустыре, где когда-то тоже были дома, но теперь только осевшие руины, заросшие сорняками и мхом.
Сделав пару кругов по частному сектору и вызвав дежурную реакцию окрестных собак, Брейн вернулся к домику, где снимал угол, но едва зашел во дворик, услышал от крыльца окрик:
– Стой, руки вверх! Не вздумай бежать – уничтожу!..
Это был голос его глуховатой хозяйки, Брейн узнал его. Он поднял руки и остановился, чувствуя, что она не блефует.
– Мадам Анна, это я – Грунсвик! Ваш жилец!.. – крикнул он, не поворачиваясь, чтобы не нервировать, возможно, вооруженную старушку.
– Какой еще жилец?! – уточнила она, и Брейн понял, что она его не помнит. И неизвестно, что у нее в руках за оружие. Может быть, и нет ничего, но до нее не меньше десяти метров, и кто знает, какова стрелковая подготовка у пригородных старушек. А вдруг она стреляет с упреждением?
– Мадам Анна, мы договорились на пятьдесят удо в месяц за вашу подвальную комнату. У вас еще не было сдачи, и я дал сотню – за два месяца…
Потянулись долгие мгновения, и никто не мог сказать, что сейчас творилось в голове старушки.
– Грунсвик, ты, что ли? – наконец спросила она, и Брейн облегченно выдохнул. Однако, не торопясь, сначала осторожно посмотрел через плечо и увидел хозяйку, которая шла к нему, и оружие в ее руке было опущено.
– Грунсвик, ты извини меня старую, я не разобрала, кто там. Мне показалось, что я снова слышу голос Адама, а когда я его слышу, обязательно инвазия случается.
– Чего случается? – переспросил Брейн, опуская руки и поворачиваясь к старушке.
– Ну, проникновение за охранный периметр.
– Ага… – произнес Брейн, чтобы заполнить паузу в своей голове. Его аналитика в этот момент отказывалась работать, однако на помощь пришел совет старого преподавателя из академии.
"Если наступил момент, когда вы не знаете, какой параграф инструкции следует применить, перейдите на уровень интуитивно-бытового поведения. Например, предложите выпить чаю. Высказанное даже невпопад предложение всегда можно перевести в шутку. А там придет и решение в рамках инструкции".
– Точно, это ты, – подтвердила хозяйка, останавливаясь рядом.
– Я, мадам Анна. Пришел вот домой.
– Ну извини, иногда что-то путаю. Вот и тебя за акунаватора приняла.
– А кто это?
– Но ты же вон какой здоровый, чем-то на них похож, однако ж они в плечах-то пошире будут. Порода у них такая, я за это и мужа своего крепко любила. За породу.
Хозяйка вздохнула.
– Ну ладно, иди спать, чего я тебя тут мучаю. Холодно уже.
– А что это у вас за штуковина, мадам Анна? Можно посмотреть?
– Ну посмотри, только осторожнее – она заряжена.
И старушка подала Брейну оружие. Тот принял его со всеми предосторожностями и отошел к крыльцу, где было посветлее. Это оказалось трофейное оружие китган – в академии таких было всего пара штук, притом что один был найден на месте крушения чужого корабля лет семьдесят назад, а другой оказался относительно свежим, ему было лет десять, и получен он был в результате захвата чужого агента.
Глава 50
Такие трофеи являлись чрезвычайно редкими, и в академиях других спецслужб подобными артефактами похвастать не могли. Формально их не было и быть не могло – официальные власти и тем более научные круги существование каких-то неподконтрольных сил отрицали. А Брейна и других курсантов подробно знакомили с устройством и применением оружия, но подлинного принципа работы китгана никто не знал, поэтому обходились лишь поверхностной теорией и описанием действия со слов очевидцев.
То, что держал в руках Брейн, относилось именно к более старой версии. Она весила около пяти килограмм – килограмма на полтора тяжелее более новой. Однако в отличие от учебных экземпляров из академии это оружие было заряжено.
Знак на окне счетчика показывал, что в магазине не менее трех зарядов – точнее определить было невозможно, так как Брейн не владел двухмерной грамотой чужаков, а ее линейная проекция не давала полной информации.
– Так это оружие вашего мужа? – еще раз уточнил Брейн.
– Да, его.
– А откуда оно у него? Он его что – где-то нашел?
– Ну вот еще. Ему его выдал лично командор Лонцер.
– Ага, – кивнул Брейн, решив пока не уточнять, кто такой командор Лонцер.
– А кем был ваш муж, мадам Анна? – спросил Брейн, возвращая оружие.
– Он был профессиональным путешественником и в наши края попал случайно.
Хозяйка вздохнула.
– Мы познакомились в городе, он плохо говорил по-нашему и обратился ко мне, чтобы я помогла ему купить еды. Деньги-то у него были, тогда еще это были старые добрые монеты – золотые удо. Он боялся отравиться, потому что совсем не знал, что тут можно есть, а что нет. Сначала я приняла его за иностранца, знаете, боргийцы так же странно коверкают слова, правда, те тщедушные – сказывается рыбная диета, а этот был очень красиво сложен.
– А у вашего мужа здесь были… какие-нибудь друзья или земляки? – спросил Брейн, начав осторожно прощупывать почву.
– Нет, из всей команды он выжил один, челнок был поврежден, как он сказал, со злым умыслом еще на их базе. Он рассказал это уже после того, как мы стали жить вместе, и еще он говорил, что дома его считали погибшим.
– А как же он попал к вам? Он искал убежища?
– Нет, он ничего не просил, я сама предложила ему. Он выглядел таким неприкаянным, да и понравился мне очень. Я позвала его к себе пожить, предполагала, что временно, а так получилось, что он на восемь лет задержался. У нас и два сыночка народилось – Лео и Реми.
В глазах мадам Анны проступили слезы, а Брейн подумал, что это похоже на фантазии не вполне здорового человека, если бы не китган и некоторые специфические словечки, которые использовала хозяйка.
– А что, простите мне мою настойчивость, было потом, мадам Анна?
– Потом прибыли другие акунаваторы. В тот день он с утра был встревожен и не пошел на работу – он на лесопильном предприятии работал разделочником. Адам был очень сильным, а там такие нужны, и начальство его очень ценило. К праздникам часто давали премии всякие. Он же спал только четыре часа – у них-то больше и не принято, а потому работал сверхурочно, и жили мы хорошо, зажиточно жили.
– Так, как же его забрали? – напомнил Брейн.
– Ага. Так вот он с утра забеспокоился, настроил вариоплас – прибор такой – и сел ручки крутить, значит, но прибор доставал только на пять тысяч миль, и поначалу он там ничего не увидел. Раньше-то он на пятьсот тысяч миль с челнока доставал, но после аварии повредился. Адам его сам перебирал, и у него долго не получалось починить, но потом все же сделал, однако дальность была уже не та.
– Понятно, – кивнул Брейн, не переставая удивляться такому рассказу.
– Ну а потом он вдруг сказал: Анна, они уже совершили посадку и едут за мной. Если на Казбике ничего не изменилось, они прибыли, чтобы уничтожить свидетеля, и тогда тебе придется взять детей и немедленно бежать, а я вас прикрою.