- Вполне может оказаться, что здесь нет никакого злого умысла - просто желание укрыться от варпа, - ответила Ойтен - Вы узнаете. Лев прибыл. Предположу, что вы облачитесь в полные доспехи и приветствуете брата с церемониями, подобающими его высокому положению. Вы сказали - любой лояльный сын. Ну, вот один и явился к вам из Шторма.
На взгляд большинства рациональных наблюдателей примарх Первого легиона Тёмных Ангелов был самой сильной и потенциально опасной личностью, которая прилетела на Макрагг после активации Фароса.
Но был и ещё один сильный кандидат на это звание, хотя он и старался не афишировать свой появление.
Иногда он называл себя Джон.
Просторные иммиграционные залы орбитальной платформы "Гелион" были переполнены беженцами и начинали плохо пахнуть. "Гелион" был самой дальней станцией на гравитационном якоре, которая вращалась вокруг Макрагга, и самой большой и старой орбитальной платформой столичного мира. Пристыкованные к нему линкоры, грузовые транспорты, баржи и вспомогательные суда напоминали прильнувших к свиноматке поросят.
Ниже плавучего острова медленно проплывал подёрнутый облаками слабо мерцающий серо-мраморный Макрагг.
Джон прилетел на "Гелион" шесть дней назад и с тех пор пытался выбраться отсюда.
- Это жестоко! Жестоко, говорю я вам! - причитала Мейдерен, прижав к шее голодного ребёнка. По терранскому исчислению ей был двадцать один год. Её малыш - Джон забыл имя бедняжки, но знал, что сумеет вспомнить, когда потребуется - появился на свет на борту грязного корабля беженцев с Калта. Отец новорождённого, рядовой одного из Нуминских полков погиб на Калте, так никогда и не увидев сына. Он даже не знал, что у него будет сын.
Мейдерен была отмечена солнечным ожогом на правой половине симпатичного лица. Джон видел отметку и у ребёнка. Второй ноготь на втором пальце левой ноги. Печать Калта, наследие биоценоза, испорченного токсинами, пылью боеприпасов, тяжёлыми металлами и солнечной радиацией.
- Жестоко, - прошептала она умолкая.
- Я знаю, - успокаивал её Джон. Он чувствовал запах своего немытого тела и сильную вонь в зале вокруг. Благодаря неумолимой акустике орбитальной платформы крики и плач доносились отовсюду.
- О чём думает Жиллиман? - спросил старый Хаббард, кашляя и качая головой. - Я думал, что он добрый король и благородный человек. Но он держит нас в загоне, словно животных.
- Я считал его воином, - проворчал угрюмый юноша по имени Тулик. - Тоже мне воин. Позволил Калту превратиться в пепел.
- Тише, все вы, - сказал Джон. - Нам всем пришлось нелегко. Наш любимый примарх… и давай поуважительнее, старик?
Джон посмотрел на Хаббарда, который примирительно кивнул и пожал плечами.
- Наш благородный примарх, - продолжил Джон, успокаивающе положив руку на плечо старика, - тоже пережил трудные времена. Ему не дают покоя даже здесь. Враг - у дверей. Не сомневаюсь, что он прилагает все усилия, чтобы позаботиться о нас.
- Это - все усилия? - спросила Мейдерен.
- Я разговаривал со стражниками из последней смены.
- Теперь и стража? Стража, так? Почему они охраняют нас - несчастных проклятых жертв всего этого? - произнёс Хаббард.
- Шшшшшш, помолчи пока, старина.
Он стал говорить тише заговорщицким шёпотом и усилил убеждение психическими способностями.
- Враг - у дверей, - обратился он к окружавшим его в углу мрачного зала наивным беженцам. Стража тут в первую очередь для нашей же безопасности. Настали трудные времена, мы все знаем это. Тяжёлые трудные времена. Видит бог - наступила эпоха тьмы. Предприняты повышенные меры безопасности. Так и должно быть. Они хотят переправить нас в лагеря-приюты для беженцев в городе, но продержат здесь до окончания проверки. Проверят удостоверения. Подтвердят статус метэков.
- Метэков? - спросил Тулик.
- Иностранцев-резидентов. Это наша временная классификация до тех пор, пока мы не станем полноправными гражданами. В любом случае, они используют орбитальные платформы как перевалочные станции, работая с прибывающими. Вот о чём мне рассказали стражники из последней смены, о’кей?
Некоторые беженцы улыбнулись, поверив его словам. Некоторые, улыбнулись подбодрённые старомодным словом "о’кей". Некоторые улыбнулись, потому что он тонко манипулировал их эмоциональными центрами головного мозга.
- Пожалуйста, - попросила Мейдерен, - не могли бы вы поговорить с ними ещё раз, Олл?
- Хорошо.
Он брёл по рифлёной лестнице к главной посадочной палубе и услышал стоны и жалобы снизу. Это включили стерилизационные лампы, залившие всё призрачно-синим ультрафиолетовым светом. Через каждые несколько часов лампы омывали залы ожидания сиянием, которое вызывало тошноту. Ультрафиолетовая очистка не позволяла завестись вшам и бактериям.
Палубы стали похожими на загоны после того, как на них разместили тридцать тысяч беженцев. Ему пришлось постараться, чтобы оградить себя от их страданий, столь мощных, что они легко могли вывести из равновесия его чувствительный ум.
Но когда он поднялся, всё оказалось ещё сложнее. На главной палубе пришлось бороться с болью Таллакской стражи. Высокие митборги Адептус Механикум жёстко и строго контролировали весь зал, шагая на поршневых ногах, словно хищные птицы.
Джон не знал, с чем было сложнее справляться: эмпатией или знаниями. Он ненавидел промытые псайканой мозги Таллакси. Он чувствовал запах их боли. Он видел за каждой блестящей обезличенной лицевой панелью череп с позвоночником, и чувствовал, как он мучительно вопил из-за нервальных соединений с неумолимым стальным корпусом.
Знал он и почему орбитальную платформу охраняли тяжёлые Таллакси, но и с этим фактом было непросто смириться. Он легко читал последовательные приказы в их вопящих угасавших мозгах.
На станции располагалось только минимально необходимое количество управляющего персонала из Ультрадесантников, а остальных заменили автоматами Адептус Механикум на тот случай, если платформой придётся быстро пожертвовать. Разрушение "Гелиона" приведёт к небольшим потерям среди космических десантников.
- Вернитесь вниз! - приказал ближайший Таллакси, неуклюже повернувшись к нему, пыхтя пневматикой и раскручивая стволы оружия.
- Я хочу поговорить со старшим офицером.
- Назовите своё имя.
- Ты знаешь меня, Кхи-Восемь Верто. Мы разговаривали совсем недавно.
- Обращаюсь к записи, - помедлив, ответила машина.
- В чём проблема? - спросил приближавшийся оператор отсека. Это оказался сержант Ультрадесанта. Джон мгновенно прочитал его чувства. Честолюбивый.
- Сэр, я просто спрашивал о времени и условиях ожидания.
Астартес посмотрел на него сверху вниз. Без шлема он выглядел странно непропорциональным: такая маленькая голова на таком большом теле.
- Ваше имя? - спросил Ультрадесантник.
- Олл Персон, - ответил Джон. Он скрывался под личиной старого друга с тех пор, как сел на корабль с беженцами, когда тот остановился на Окклуде. Играть роль Олла было легко. Он работал фермером на Калте и, конечно же, его имя будет в списках населения. Играть старого друга совсем несложно. Приходилось помнить гораздо меньше мелких деталей.
- Вы прилетели с Калта? - спросил сержант. Зирол, прочитал Джон. Его зовут Зирол.
- Да, сэр, - солгал он.
- Кем вы были там?
- Фермером, сэр.
Ультрадесантник сочувственно кивнул:
- Настали трудные времена, Олл.
- Так и есть, - согласился Джон.
Он почувствовал неожиданный болезненный приступ вины. Он подумал о настоящем Олле Персоне - его настоящем близком друге. Подумал о задаче, которую поставил перед ним, и связанных с ней опасностях. Подумал обо всём, что поставлено на карту. Прямо сейчас Олл прорезает свой путь через…
Нет.
К Джону вернулись самоконтроль и ясность ума. Он не может себе позволить подобные мысли. Беспокойство и страх делают его уязвимым.
- Внизу много женщин и детей, - сказал он, показывая на палубы ожидания. - Бог знает, что им не помешала бы надлежащая помощь, а не карантин.
– "Бог"?
- Извините, сэр, оговорился. Привычка - вторая натура.
- Вы что - катерик?
- Да, сэр. - Играй роль. Играй роль. - Уже нет, конечно.
- Итак, вы выступаете от их имени?
- Можно и так сказать. Мы уже провели здесь некоторое время, сэр. Несколько дней. А перед этим десять месяцев летели на корабле с развалин Калта. Мы думали…
- Я знаю, что это тяжело, Олл, - ответил сержант. Джон внимательнее присмотрелся к амбициям космического десантника и увидел, что это было своего рода благородство. Сержант Зирол хотел уважения. Он хотел повышения. Он хотел поперечный щетинистый гребень центуриона. Он знал, чтобы заслужить это, он должен быть таким же, как его примарх: открытым и честным, сострадательным, заботливым, серьёзным, верным, непоколебимым и эффективным. Это не было притворством. Это была его модель поведения. Это было в его генокоде.
- Там женщины и дети. Ожидание… Им тяжело пережить его, понимаете? Добраться до порога убежища, в которое тебя не пускают.
- Новые протоколы, Олл, - ответил сержант, покачав головой. - Приказ первого магистра Августона. Мы обязаны задержать, опросить и осмотреть их. Поверь мне - нам это совсем не по душе. Твои люди заслужили всю помощь, что Макрагг может им предоставить.
Августон. Это имя вспыхнуло в уме сержанта. На взгляд Джона такие меры безопасности не соответствовали протоколам Ультрадесанта. Для XIII легиона безопасность сводилась к орудиям на стенах. Такие меры противодействия больше подходят Железным Воинам… Долгосрочное планирование, держаться на почтительном расстоянии. Нет, учитывая, как легли карты, это не IV легион. Скорее… тактика VII. Имперские Кулаки. Джон нажал сильнее и уловил краткое воспоминание Зирола, его командир Августон использовал схему безопасности, разработанную кем-то по имени Полукс.
Августон. Задница. Стоит запомнить. Смени стратегию. Зирол не хотел ни прогибаться, ни критиковать своего засранца начальника. Он был благороден. Он хотел быть похожим на Жиллимана. Он хотел честно исполнять свой долг.
- Сэр, а что это такое? - спросил Джон, указывая через обширное пространство орбитальной палубы.
Ультрадесантник вздохнул.
- Мёртвые, - ответил он.
Примерно в полукилометре от них с рокритового и адамантового пола западного грузового дока по суспензорной сети в открытый трюм транспорта загружали похожие на саркофаги капсулы.
- Мёртвые? - эхом отозвался Джон. Он осторожно направил ментальный палец в дофаминную систему лобной доли сержанта.
- Мы вывозим павших XIII-го на погребение в Памятные сады.
- Вы… - Джон замолчал для эффектности. Он настроил свои эмоции так, чтобы в голосе чувствовались слёзы. - Вы ставите мёртвых выше живых?
- Это не так, Олл, - возразил сержант, внезапно почувствовавший вину.
Джон покачал головой и ушёл. Всё в порядке. Он уже узнал из поверхностных мыслей Зирола имя офицера ответственного за графики посадки.
Джон сменил личину Олла Персона с той же лёгкостью, что снял пальто. Он приспособился и стал Тео Лусулком, офицером разведки флота, которого перевели на "Гелион". Он получил доступ к подготовительной комнате и взял чистый лётный комбинезон и сумку, в которую убрал свои вещи. С одной из них он обращался особенно осторожно. Это был тяжёлый, но небольшой короткий меч. Джон обернул его шёлковой тканью и положил к грязной одежде.
После того, как он переоделся и умылся, то заставил исчезнуть психо-соматически нанесённую на левую щёку и лоб отметку Калта.
Затем направился к кольцевым уровням управления западной наблюдательной башни. Большие арочные окна были как обычно без щитов, открывая вид на серый пейзаж колоссальной платформы. Вереницы судов мерцали в резком свете и острых тенях, яркий и интенсивный поток солнечных лучей заливал Макрагг, болезненно светя в пульсирующей тьме космоса. Оперативный код - "пурпурный" решил он. Если бы статус дня был выше "алого", то окна бы автоматически закрыли противовзрывными ставнями.
Двигаясь так, чтобы всем видом выражать уверенность - как языком тела, так и мыслями - Джон просто прошёл мимо суетящихся флотских сотрудников и сервиторов, и миновал Таллакских стражей и космических десантников, даже не взглянув в их сторону. Его остановили всего один раз - перед входом в стратегиум.
- Документы и идентификатор, - произнёс Ультрадесантник. Его голос гортанно растягивался, проходя сквозь решётку вокса.
- Конечно, извините, - ответил Джон. И сделал вид, что ищет их в карманах комбинезона, одновременно внушив зерно мысли в голову Ультрадесантника.
- Извини, Лусулк, - махнул тот рукой. - Не узнал тебя, друг.
Стратегиум гудел от поступавших данных. Тактические офицеры, информаторы и адепты Механикума работали вокруг мерцавших гололитических демонстрационных столов. Джон взял инфопланшет и направился дальше, делая вид, что изучает информацию.
Он просматривал диспозицию сил. Орбита и высокий якорь были забиты под завязку. Так много кораблей. Пожалуй, почти треть военного флота Ультрамара и ещё один большой флот, совсем недавно занявший позиции ровно напротив.
Это - Тёмные Ангелы? Первый легион? Святой ад. Святой чёртов ад.
Джон присмотрелся, подмечая мелкие детали. Корабли держались на расстоянии. Это не бросалось в глаза, но Тёмные Ангелы не зашли в радиус действия орудий флота Ультрадесанта или главных орудий орбитальных станций. Дерьмо, что же Жиллиман ожидал от легиона брата?
Конечно. Конечно же. Ответ "всё что угодно". Галактика перевернулась вверх дном. Никто никому не доверял.
А это ещё что? Какой, к чёрту, навигационный маяк? С каких пор на Макрагге появился Астрономикон?
Тем более, это - никакой и не Астрономикон. Джон чувствовал это. Он чувствовал, как свет пульсировал в его мозге, сердце, позвоночнике и яйцах. Ксено-технология. Жиллиман использовал какую-то ксено-технологию, чтобы пронзить варп-шторм и сделать Пятьсот Миров пригодными для полётов. Святой, святой ад. Галактика действительно перевернулась вверх дном. Даже здравомыслящие люди идут на крайние меры.
Мерзкая ксено-технология. Мерзкий свет - как у лампы, которая горит уже вечность. Джону он не нравился. Он напоминал о чём-то, что скрывалось глубоко в Остроте, которую он делил со своими чужаками-кукловодами из Кабала. Память другой расы, память о древних временах до человечества. Благодаря этой технологии иные путешествовали по звёздным заливам задолго до людей, да, пожалуй, и эльдар.
Это чувство вызвало дрожь. Оно заставило его испугаться за собственный вид - за человечество - хотя он предавал его дольше, чем хотел бы помнить.
Он - агент Кабала. И он задумался о том, как долго ещё им будет. У Джона Грамматика была совесть, хотя всё говорило об обратном. Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем он, наконец, признает, что совесть взывает к нему и обратит на неё внимание? Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем он станет руководствоваться ею в своих действиях?
Галактика перевернулась вверх дном. Что ещё должно произойти, прежде чем он наконец-то пошлёт своих инопланетных хозяев на три буквы?
Конечно же, они сразу прикончат его. И на этот раз навсегда.
Джон подходил к очередному столу с гололитическим дисплеем, засмотревшись на Макрагг.
И врезался в симпатичную женщину-офицера, которая отходила от стола.
- Извините, - произнёс он, поднимая её упавший инфопланшет. Она улыбнулась.
Возвращая его, Джон сумел коснуться её разума и быстро считать мысли. Её звали Леанина, красивое имя, хотя это и неважно. Гораздо важнее, что он получил коды доступа к консоли - чем-то всё это напоминало вытаскивание косточек из хорошо приготовленного куска рыбы.
Джон подошёл к столу и набрал пароль на приборной панели. Получил доступ и приступил к скрупулёзной и методичной работе, стараясь не показывать, что жадно поглощает информацию.
Он загрузил метеорологические сводки, прогнозы и пикты с данными. Он скопировал столько, сколько смог вместить украденный инфопланшет, рука металась в реагирующем на прикосновения облаке света. Некоторые файлы оказались защищены от копирования при его уровне допуска. Он взял всё, что смог, а остальное запомнил.
Было необычайно сложно псайкерски маскировать движения рук среди такого количества настороженных людей. Джон полагал, что в лучшем случае его хватит на полчаса, прежде чем концентрация начнёт слабеть. У него был всего один шанс узнать о приземлении.
Он посмотрел на Макрагг. Согласно данным Кабала его цель в любом случае находилась где-то там.
Джон много кем становился ради них: контрабандистом, подстрекателем, шпионом, сводником, вербовщиком, дипломатом, провокатором, бунтовщиком, вором.
Но он ещё никогда не был убийцей.
Он изменил ракурс и вращал глобус Макрагга вокруг его оси. Щёлкал по атмосферным слоям и схемам воздушного движения. Он искал информацию о системе безопасности.
И нашёл её. Он рассчитывал просто телепортироваться, но об этом не могло быть и речи. Какой-то в высшей степени умный ублюдок перенастроил несколько орбитальных ауспиков для наблюдения за поверхностью. Умно. Очень умно. Любой сигнал телепорта заметят и зарегистрируют. То же касается несанкционированных десантных капсул и транспортов. Без сомнений, до этого додумались Имперские Кулаки. Не получится перекрыть все пути. Зато можно узнать, куда приземлились.
Так, что ещё? Разрешённые посадки на планету можно совершать только в главном космопорте, и чёртов главный космопорт выглядел вполне безобидно, только вот мощные пустотные щиты кораблей были настроены таким образом, чтобы перекрыть низкие орбитальные траектории и территорию порта после второго предупреждения. Нулевыми были и шансы угнать спускаемый аппарат, а затем перед посадкой сослаться на незнание кодов. Его просто собьют в воздухе.
Джон Грамматик вздохнул. На лбу выступил пот.
Похоже, ему придётся пойти на безумную импровизацию, которая пришла в голову раньше.
Тео Лусулк превратился в армейского офицера Эдариса Клюта, занимавшегося вопросам репатриации. Когда "Гелион" оказался в тени планеты и наступила ночь, Клют поднялся на борт большого транспорта и мрачно и степенно встал в своей траурной форме рядом с другими, такими же, офицерами вдоль рядов саркофагов. Зазвучали фанфары.
Поднимаясь на раскалённом синем пламени из форсунок, корабль оторвался от палубы и вылетел в космос.